Подвал с секретом

– Лоб обгорел? – догадался Щипачев. – Вот ведь, засада, всегда про него забываю!

– Часто обгорает?

– До пяти раз за сезон. Кожа чувствительная.

– Тогда не привыкать. Показывай хозяйство. – Гуров приподнял край ленты, поднырнул под нее и остановился: – Где тело нашли?

– Вон под тем кустом, – ткнул пальцем в отдельно стоящий куст Щипачев. – Видать, он его и задержал. Катился с насыпи, пока на куст не наткнулся.

– С чего решил, что тело с насыпи катилось? – спросил Гуров, приступая к осмотру куста и дороги.

– Чего там думать, все же видно, – удивленно поднял брови Щипачев. – Вон по насыпи полоса широкая идет, и в одежде щебенка застряла. Пуговицу от пиджака оторвало, ее Никанорыч метра за три от тела нашел. Не добровольно же он по насыпи катался?

– Наблюдательный, значит? – довольно улыбнулся Лев.

– Есть такое дело, – без ложной скромности ответил Щипачев. – Мамка в детстве натаскала. Игра есть такая – «Что изменилось?», может, знаете? Это когда разные мелкие предметы сперва на столе раскладывают, дают время запомнить, как лежат, а потом переставляют.

– Играл когда-то. Выходит, не забыли еще старых игр.

– Когда пятерых оболтусов усмирить нужно, и не такое вспомнишь. Мать нас посадит, вывалит кучу из шкатулки, а сама в огород или у скотины убраться. Это пока мы мелкими были. Потом сами управлялись, а она только покрикивала да команды раздавала.

– Из многодетных?

– Ага. Вернее, так точно, – спохватился Щипачев. – Виноват, товарищ полковник!

– Да ладно, расшаркиваться перед своим начальством будешь. Давай, докладывай обстановку, – отмахнулся от извинений Гуров. – Хоть что-то на месте происшествия удалось обнаружить?

– Так, по мелочи, – вздохнул Щипачев. – Тут до нас «Золотая Орда» прошла.

– Это как?

– Да пацанва местная на всю деревню про труп растрезвонила, те и набежали. Никанорычу, нашему эксперту, только обрат и остался, как от молока сепарированного.

– Как от молока, говоришь? – Сравнение Льва позабавило. – И все же что-нибудь есть, за что зацепиться можно?

– Выкинули его наверняка из легковушки, так Никанорыч сказал. Если бы с большей высоты летел, синяки бы остались. Гематомы то есть. А бока у трупа чистые. Следов насильственных действий вообще никаких. Нет, вру, кисть левой руки травмирована. Три пальца сломаны, и кожа с них слезла. Никанорыч сказал, дверцей прищемить могло, причем еще до смерти. Я вот думаю, может, за порог цеплялся, когда из машины летел?

– Возможно. Еще что?

– Карманы куртки пустые. В брюках рекламные проспекты рыболовных принадлежностей и крючок рыболовный. Шикарный крючок, такие только на заказ привозят. Дорогущий, я в прошлом году приценялся. Сперва я подумал, надо же, какой заядлый рыбак, на снасти денег не жалеет, а потом узнал, что в рыболовном магазине торгует, и все встало на свои места.

– С Никанорычем вы в друзьях? – поинтересовался Лев.

– Вроде того. Никанорычу под шестьдесят, мне двадцать шесть, про дружбу речи не идет, но друг другу симпатизируем.

– Значит, результатами вскрытия он с тобой должен был поделиться.

– Так это ж не секрет, – пожал плечами Щипачев. – В одной команде работаем.

– Ну, докладывай, чего время тянуть, – потребовал Гуров.

– Смерть наступила в результате асфиксии, произошедшей ввиду врожденного или приобретенного аллергического синдрома. Отек гортани произошел при принятии аллергена. Какого именно, Никанорыч еще выясняет. Аллерген введен в организм не насильственным путем, а путем обмана, так сказал Никанорыч. Если говорить проще, то мужику дали что-то съесть или, скорее, выпить, не сообщив состав угощения. Тот поел-выпил, а спустя некоторое время начал задыхаться. Тогда-то его из автомобиля и выкинули. Может, сами не ожидали такой реакции.

– Возможно, и так, – согласился Гуров, – хотя могли бы противоаллергенное средство дать или в больницу отвезти. Почему этого не сделали?

– Под рукой не оказалось? Вообще-то Никанорыч что-то такое про гистамины говорил. Только что, не помню. А до больницы побоялись не довезти.

– У аллергиков, как правило, лекарство всегда с собой. Насчет больницы возможно, но могли же и у порога высадить. Там бы хоть кто-то помог.

– Значит, не были заинтересованы в том, чтобы человек выжил, – сделал единственно возможный вывод Сергей. – Хотели, чтобы умер.

– Как одна из версий пойдет, – кивнул Лев. – Будем разбираться.

– Я же еще про один нюанс не сказал, – спохватился Щипачев. – В крови пострадавшего также обнаружены остатки снотворного средства, медицинское название не воспроизведу, но точно не растительного происхождения. Концентрация в крови убойная. Об этом лучше сам Никанорыч доложит, я в деталях не силен.

– Шансы на версию о насильственной смерти повышаются, – задумчиво проговорил Лев. – Что ж, почитаем отчет и после этого выводы делать будем. Ты в машине пока посиди, я тут похожу, местность осмотрю. Потом вместе в Лотошино поедем.

Щипачев направился к машине весьма довольный, так как сидеть на солнцепеке ему порядком надоело. На осмотр места происшествия времени Гуров потратил немного, быстро понял, что ловить здесь нечего, и они уехали.

До Лотошина домчали за десять минут. В отделе Гурова встретил начальник Щипачева, предложил проводить в кабинет, отведенный специально для столичного гостя, но Лев отказался. Сославшись на «особые распоряжения» относительно оперативности расследования, он выяснил, где располагается морг, и получил «зеленый свет» на любые действия. В последний момент решив, что помощник ему не помешает, вытребовал себе в напарники лейтенанта. Начальник выбору Гурова удивился, но возражать не посмел. Раз нужен Щипачев, так тому и быть.

В морг к Никанорычу пришли вместе. Эксперт-криминалист и патологоанатом в одном лице сидел в малюсенькой каморке при здании морга. Седовласый мужчина, на вид почти старик, но с крепкими мышцами и острым взглядом, встретил Гурова как родного, только что не облобызал троекратно. Кресло почетное освободил, бумаги для ознакомления выложил, чай из термоса в чистый стакан налил.

– Я ведь про вас, товарищ полковник, весьма наслышан. Серега Юрков, мой сокурсник по институту, вроде как с вами дружен, верно? Он на Кантемировке в Москве промышляет. Ну, мы с ним, стало быть, тоже корешаемся. Видимся, само собой разумеется, редко, но созваниваемся систематически. Так он про вас такие истории рассказывает, никаких фильмов не надо. Стало быть, я ваш давний и преданный поклонник, что ли?

Сергея Юркова, патологоанатома из Царицынского морга, Гуров знал хорошо. Как и в случае с Никанорычем, виделись они всего пару-тройку раз за год, да и то все больше по рабочим вопросам, и все же отношения между ними сложились ближе, чем просто приятельские. Года четыре назад Юрков даже дело Гурову подкинул, заковыристое, выходящее за привычные для угрозыска рамки.

Благодаря наблюдательности Юркова Гуров разоблачил некоего профессора, преподавателя медицинского университета, который, проявив неуместное рвение, взялся испытывать экспериментальный сердечный препарат на своих студентках. Громкое тогда дело вышло. И все же не стоило Сереге расписывать его, Гурова, заслуги так, будто он – Наполеон. Признание Никанорыча создало определенную неловкость, а ведь им предстояло работать вместе не один день.

– Думаю, Юрков несколько приукрасил свои рассказы, – произнес Лев и быстро перешел к текущему делу. Он начал просматривать отчет Никанорыча, задавая по ходу необходимые вопросы: – Причина смерти – отек гортани. Удалось установить вид аллергена?

– Мед. – Поняв, что переборщил с откровениями, Никанорыч притих. – Обычный мед. Скорее всего, входил в состав снотворного. В самом снотворном препарате ничего экстраординарного. Посильнее травяного настоя, и рассчитан, само собой разумеется, скорее на молодой здоровый организм, чем на людей в возрасте, но купить его можно в любой аптеке. Шипучие таблетки с разными фруктовыми добавками. Как в противогриппозных. Этот, стало быть, с медовым экстрактом был.

– Отек вызвал медовый экстракт от шипучих таблеток? Там ведь дозировка минимальная, – удивился Лев. – Такая серьезная реакция, даже странно.

– Не все так просто. – Никанорыч «сел на любимого конька», глаза его загорелись, о недавнем конфузе он будто напрочь забыл. – Моментик тут уж очень интересный. Хотите подробности?

– Разумеется.

– Препарат, полученный потерпевшим, содержит единственное активное вещество. А именно, доксиламина сукцинат. Выпускается под торговым названием донормил, или сонмил. Суть действия препарата – угнетение или блокировка Н1 гистаминовых рецепторов, и, по существу, он является антигистаминным препаратом. Улавливаете иронию судьбы? Нет? Ничего, скоро поймете. Так вот, хоть препарат и работает на угнетение гистаминовых рецепторов, но как антигистаминное средство не применяется, только как снотворное. Очень хорошее снотворное, почти лучшее для экземпляров, чья нервная система лишь слегка пошатнулась. Действует почти мгновенно, уменьшает время засыпания, увеличивает время сна. Если на следующий день не за руль, стало быть, лучшего средства не найти.

– И в чем подвох?

– В побочных эффектах. – Лицо Никанорыча светилось торжеством. – Как у любого антигистаминного препарата, у этого привычный набор побочных действий: сухость во рту, тяжелое пробуждение, сонливость в первой половине дня. Помимо прочего, препарат не рекомендуют употреблять пациентам с нарушением почечной функции оттока мочи и… нарушением дыхания во время сна! Как у Даля говорится: что русскому – хорошо, то еврею – смерть, верно?

– Хотите сказать, помимо аллергии на мед жертва страдала нарушением дыхания во время сна? Это вы тоже в результате вскрытия узнали?

– Да нет же! Неужели непонятно, тут сработал обратный эффект. Стечение, стало быть, обстоятельств. Пострадавший принял снотворное, его стало клонить в сон, когда начал действовать аллерген. Произошел отек гортани, стало быть, нарушилось дыхание во время сна. И как в этом случае действует донормил? Он увеличивает отрицательное воздействие аллергена, заставляя гортань сжиматься в разы быстрее. Теперь понятно? Вместо того чтобы снять симптомы аллергической реакции, препарат усугубил ситуацию.

– Похоже на правду. – Гуров задумался, анализируя информацию. – Одна беда наложилась на другую.

– Тот, кто поил жертву медовым снотворным, видимо, понятия не имел ни об аллергии, ни о побочном эффекте снотворного, вот что я думаю. Его и из машины выкинули скорее в панике, нежели по злому умыслу. Знаете, сколько в нашей местности дремучих мест, куда нога человека ступает разве что по пьяни да сдуру? Было бы желание, спрятать труп на годы труда не составит. Верно, Серега?

– Правильно говоришь, Никанорыч. Я об этом все утро думал. Зачем понадобилось выбрасывать труп у Хамова пруда? Там ведь народ толпами ошивается. И рыбаки, и грибники, и просто шалберники, которым дома не сидится. Километров шесть вперед проехал, сбросил тело в кювет, и через месяц его ни одна экспертиза не опознает.

– Это ты про Собачий хутор? – закивал головой Никанорыч. – Там да, там бездомные собаки от нашего трупешника и костей бы не оставили. В этом году они особенно лютуют. Люди туда ходить боятся, стая до сотни псов разрослась, да и делать там особо нечего. Делянка в полгектара вся сплошь терновником да диким шиповником поросла. Захочешь, не продерешься. Уж сколько местные жители властям на это место гиблое указывали, сколько жалоб писали, а воз и ныне там.

– Относительно травмы кисти что можете сказать? – попытался Лев не дать Никанорычу уйти с заданного курса.

– Тут тоже любопытный материал, – снова оживился патологоанатом. – Травма кисти получена в результате резкого удара, скорее всего, нижней части автомобильной дверцы. Удар был неоднократный, лупили по кисти раза четыре, не меньше. Видно, не хотел мужик пальцы расцеплять. Жестоко, больно, но, возможно, именно это обстоятельство поможет найти злоумышленника.

– И снова вынужден просить пояснений, – произнес Гуров. – Чем эта травма может помочь следствию?

– А тем, что удары производились с такой силой, что микроскопические частицы краски остались на покалеченной конечности. Впечатались в оголенную кость, так сказать. Не мне вам напоминать, какая важная улика – краска с подозреваемого авто. Частицы я сохранил, курьером в Москву отправил. У нас необходимого оборудования нет, а в столице мигом определят и марку, и год выпуска.

– Это хорошая новость. Отлично сработано, – похвалил Лев. – Осталось тело осмотреть, и можно выдвигаться обратно в Москву.

– У нас, значит, не останетесь? Жаль, жаль. Думал, посидим по-семейному, чайку попьем, Сереге Юркову косточки перемоем, – мечтательно протянул Никанорыч.

– В другой раз обязательно посидим, – заверил Гуров. – А пока не до посиделок. Приеду в Москву, потороплю экспертов. Скорее всего преступник или группа преступников от машины успели избавиться, и все же найти владельца стоит попробовать.

– Ваша правда, товарищ полковник, – согласился Никанорыч. – Это только попадая ко мне, люди перестают спешить и опаздывать. Вам же приходится торопиться. Пойдемте, познакомлю вас с «Хамовым трупом».

– Вы всем, кого в морг привозят, прозвища даете? – нахмурился Лев.

– Нет, конечно, – аж руками замахал патологоанатом. – Только тем, кого еще не опознали. Как-то ведь нужно их различать. Теперь-то мы знаем и имя, и фамилию, а прозвище по привычке вырвалось.

Он провел Гурова в комнату, где стояли холодильные камеры. Нужная оказалась третьей в первом ряду. Формальную фразу о готовности произносить не стал. Сколько раз сам полковник читал предупредительный монолог? Поди, раз пятьсот. Наизусть уж выучил, так что можно не напрягаться. Каталка поехала по рельсам, встала в пазы. Никанорыч снял одноразовую простыню, обнажая загорелый торс мужчины.

Лейтенант Щипачев остановился у порога. К посещению морга он всегда относился предвзято. Разглядывать голое тело, да еще после вскрытия – удовольствие сомнительное. Одно дело труп в канаве, он хоть на человека похож. В одежде привычной, в обстановке располагающей, короче, все как у людей. А под люминесцентными лампами и в обрамлении холодного кафеля это уже не человек, а фигура восковая, так он считал. Благо ему, как участковому, не так часто приходилось иметь дело с трупами, все больше с алкашами да хулиганами.

Гуров же в морге бывал чаще, чем другие люди в хозяйственном магазине. Холодный «могильный» свет он почти не замечал, трупы, изрезанные скальпелями и заштопанные нитками, его не напрягали, а запах… запах присутствует всегда. Хоть в розарий труп положи, а от запаха не избавишься. В любом случае работу делать надо.

Осмотр и на этот раз много времени не занял. Работу свою Никанорыч выполнил на пять с плюсом: отчет составил строго по правилам, результаты расписал подробно, «воды не лил», все только по существу. Гурову оставалось лишь снять копию, и ровно в девять вечера он отбыл в Москву.

Глава 4

В этот день на автостанцию в Мякинино Гуров так и не попал. В полночь делать там было нечего, его ведь не место интересовало, а свидетели. А какие же свидетели в ночное время? Мороженщица и та наверняка в этот час десятый сон в теплой постели досматривает. Самому Гурову было не до сна. Одна забота наложилась на другую, какой уж тут отдых. Это Крячко хорошо, его проблемы отдела в данный момент не касаются. Вернулся на свою конференцию, дрыхнет в казенном гостиничном номере, или компанию для распития горячительных напитков организовал и гульбарит по полной. Для него это не проблема, в любой обстановке друзей-товарищей найдет.

Ехать в отдел смысла особого тоже не было. С экспертами он решил связаться утром, идти на доклад к Орлову – пока лишь пустая трата времени, да и не требовал генерал от него незамедлительного отчета. А вот подумать о том, как Струбалин вместо Сычева, где держал дачный участок, в Лотошино попал – вопрос номер один. Но эту головоломку можно и дома решать, поэтому из Лотошина Гуров поехал прямиком домой.

Чтобы не мешать жене, которая к тому времени уже спала, он закрылся на кухне, обложился картами и принялся прокладывать возможные маршруты от Москвы до дачи Струбалина. Дачу для отдыха тот выбрал грамотно. Если верить блогерам и форумам, места у Сычева рыбные. Тут тебе и водохранилище, и пруды с карасем и ротаном. Есть озеро и речка Гряда, хоть берег и изрезан карьерами, но для опытного рыбака это не помеха.

Рыбалка в сычевских местах Гурова интересовала постольку-поскольку, больше дорога до рыбных мест. Расстояние между Лотошино и Сычево, в среднем, километров шестьдесят, какой-то час езды. Лотошино располагалось дальше и в стороне от федеральной трассы, но направление одно, на Волоколамск. В свете новых фактов картина вырисовывалась очень даже четкая. Из Москвы Струбалин выехал на попутке либо на такси. Такси под вопросом, так как все вызовы регистрируются, но проверить не помешает. В пути ему предложили некий напиток, содержащий снотворный препарат типа донормил. Для чего? Для совершения впоследствии противоправного действия. Может, ограбить хотели, может, жизни лишить, ответ на этот вопрос еще предстояло выяснить.

Расчет преступников был на то, что пассажир просто заснет, но тут вмешался случай. Сработал аллерген, и пассажир начал задыхаться. На то, что он умрет в салоне автомобиля, преступники не рассчитывали, а пассажиру становилось все хуже. Они запаниковали, в этом вопросе Гуров с Никанорычем был склонен согласиться. Он не один год за преступниками гоняется, а абсолютно хладнокровных убийц встречал редко. Рано или поздно каждый преступник начинает паниковать, потому что, какой бы гениальный план он ни разработал, жизнь обязательно внесет свои коррективы. На этом и держится уголовный розыск. На глупых ошибках, непредвиденных обстоятельствах и случайных совпадениях.

В данном случае преступник никак не мог предвидеть, что Струбалин страдает аллергией на мед, и надо же было так совпасть, что для маскировки вкуса он выбрал шипучие таблетки именно с этим ароматизатором. Но все сложилось так, как сложилось, и теперь ему, Льву Гурову, нужно понять, в какой момент все пошло не так.

Почему это важно? Чтобы сузить круг поиска. Предположим, преступник планировал довезти пассажира до конкретного места. Этот вывод логичен. Раз уж задумал совершить преступление, значит, и место для его осуществления выбрал заранее. Сычево отпадает. Слишком людно, да и Струбалина там наверняка знают. Есть вероятность, что запомнят и машину, и водителя. Вполне возможно, преступник надеялся, что до Сычева пассажир заснет крепким сном, и возмущаться тем, что водитель проскочил нужный поворот, будет уже некому. Пассажир спит, преступник везет его, куда захочет.

Собирался ли он ехать в Лотошино? Гуров в этом уверен не был. Скорее нет, чем да, так бы он описал свои ощущения. Лотошино и Хамов пруд, видимо, вынужденная мера. Пассажир просыпается от недостатка кислорода, задыхается на переднем сиденье, просит о помощи, требует остановить машину или что-то в этом роде. Все это не входит в планы преступника, он паникует и едет куда глаза глядят. Когда же пассажиру становится совсем худо, принимает решение и выталкивает того из салона. Притормаживает, переваливается через пассажирское сиденье, распахивает дверь и толкает жертву на дорогу.

Но тот умирать не торопится и хватается за порог, не давая возможности преступнику закрыть дверь. Тому приходится остановиться, так как на ходу справиться с жертвой трудно, и несколько раз ударить дверцей по пальцам жертвы, пока наконец хватка не ослабевает. Тело катится под откос, машина рвет с места и уезжает в неизвестном направлении. Пока все логично.

Следующий вопрос: был ли Струбалин ограблен, или его собирались убить? Выяснить этот вопрос можно лишь условно. Проверить счета в банке, наличие банковских карт и размер сбережений на них. Узнать, не снимал ли Струбалин крупную сумму накануне поездки и не воспользовались ли его счетами уже после его смерти. Все это Гуров узнает по официальному запросу, это не проблема. Проблема появится, если счета целы. Кто, а главное, почему мог желать смерти продавцу рыболовных принадлежностей? Месть? Сведение счетов за нанесенную обиду? Все это возможно.

Доронин в этом вопросе не помощник. О Струбалине он практически ничего не знает, кроме того, что тот не имеет кровной родни. Придется встретиться с коллегами Струбалина, возможно, они смогут дать наводку. Ну, и соседи, разумеется. С соседями, пожалуй, шансов больше, к ним к первым и идти.

Еще предстоит выяснить, каким способом Струбалин обычно добирался до дачи. С этим вопросом придется обращаться к дачным соседям, вряд ли городские в курсе. Есть ли смысл обходить автостанции, откуда уходят пригородные автобусы по Волоколамскому направлению? Будет видно из результатов опроса соседей.

Определив фронт работ на ближайшее время, Гуров спать не пошел. Он продолжал сидеть на кухне, подперев голову руками и всматриваясь в карту. Вроде бы можно и на покой отправляться, все равно с теми исходными данными, что есть на руках, ничего нового не высидеть, а что-то не пускает. Ощущение, что вот-вот зацепишь что-то важное, что-то, что поможет по-иному взглянуть на ситуацию, настолько сильно, что затылок ломит. Откуда оно пришло? В какой момент размышлений появилось? Непонятно.

Уснуть в таком состоянии нереально, значит, проще смириться и пройти весь путь заново. От начала до конца. Или, наоборот, подойти к проблеме с другой стороны. Что он знает о личности жертвы? Пока очень мало, но все же кое-какая информация имеется. Что ж, попробуем поработать в этом направлении.

Олег Струбалин, мужчина за сорок, одинокий. Из всех радостей – одна рыбалка. Даже дачу ради этой цели приобрел. Пропал, и вспомнить про него некому. Случайный знакомый тревогу забил, так это скорее удача, чем закономерность. По какой-то причине сел в машину незнакомца. Почему незнакомца? Да потому, что хороший знакомый знал бы про аллергию. Мед – это не хлорка, его в какие только продукты не добавляют. Купил печенье или пряник, угостил друга, а он возьми да и начни задыхаться. Про такие вещи принято заранее предупреждать. Вот и получается, что водитель был ему незнаком.

Почему он поехал на дачу на машине? Обычная практика добираться на попутках ради экономии средств? Как-то не вяжется. Иметь дачу и ездить туда от случая к случаю? Вряд ли этот вариант окажется верным. У каждого дачника есть свой маршрут, которым он следует до места загородного отдыха. Интересно, не обсуждал он этот вопрос с Дорониным? Может, позвонить ему, пусть мозг напряжет. А что время позднее – ничего страшного. Сам хотел, чтобы к расследованию серьезно отнеслись. На часах без четверти два, куда уж серьезнее? Ему, Гурову, необходим толчок. Не сдвинется с места, не исчезнет ощущение чего-то глобально важного – сегодня ему не уснуть. А завтра, между прочим, новый день, со своими трудовыми обязанностями и заботами.

Набирая номер Доронина, Лев не был уверен, что тот ответит или не пошлет его куда подальше. Сомневался и все же набрал. Доронин ответил после второго гудка.

– Да? – Сонливости в голосе не слышно.

– Это Гуров.

– Я понял. Ваш номер внесен в контакты.

– Есть вопрос. – Лев говорил коротко, отрывисто. По непонятной ему самому причине общаться с Дорониным не хотелось.

– Я понял. – Ответы Доронина звучали так же коротко и сухо.

– Знаете, как обычно Струбалин добирался до дачи?

– На попутках. Кажется, у него недалеко от дома автостанция промежуточная, как раз в нужном направлении, где-то возле МКАД. Он туда пешком, а там попутчиков ищет. Искал.

У Гурова словно щелкнуло что-то в мозгу.

– Случайно, Струбалин жил не в районе Мякинино? – задал он вопрос и замер, ожидая ответа. Оно? Не оно?

– Там. Когда я дорогой до дачи интересовался, он от своего дома меня ориентировал, – пояснил Доронин.

– Ясно. Спасибо за помощь.

– Вы что-то узнали? Что-то важное?

– Пока рано говорить. Завтра созвонимся, – не стал забегать вперед полковник. – Но вы мне действительно помогли. Спокойной ночи!

Лев сбросил звонок, уперся взглядом в карту. Вот оно! Вторая задача вписалась в первую. Или первая во вторую, без разницы. Ситуация с Нининым женихом, Николаем Параниным, почти точная копия ситуации со Струбалиным. Дача, Мякинино, незнакомая машина, исчезновение. Разница лишь в том, что один ездил на попутках постоянно, второй предпочитал автобус. Неужели серия?

– Проклятье! Только этого мне не хватало! – вслух выругался он.

Фраза прозвучала громче, чем хотелось. Из спальни донесся голос жены:

– Лева, у тебя все в порядке?

– Да, милая, все в порядке. Спи.

– Ты скоро? Который час? – Щелкнул ночник, и следом послышался тихий вздох: – Два часа, Лева, ты вообще спать сегодня собираешься?

– Да, да, я скоро. Прости, спи, родная.