Каждый любит, как умеет

– Почему не тебе? – возразил парень.

– Ладно, нам! – Рамиль дрожал от возбуждения. – Поедем туда к семи часам и возьмем бабки. Потом, если Олег потребует, вернем.

– Ты свихнулся. Мы можем так влипнуть! Этот Олег – частный сыщик, ты еще не понял? И деньги ему платят за ведение дела! За слежку! Может, этот Виталий будет пострашнее Ихтияра и Саши! Ты же его грабишь, соображай! И откуда ты знаешь, что денег будет много? Может, там какая-то мелочь!

На самом деле Андрей был уверен, что сумма будет передаваться солидная. Он хорошо запомнил рассказ Лены о том, сколько она переплатила сыщику за пустяковые сведения. Он просто искал отговорки, чтобы Рамиль немного поостыл. Ему и самому было неудобно – получается, что он имеет возможность помочь другу, но не желает. Рамиль обиделся:

– Ладно, сиди на этих бабках. Но только ты придурок, Андрюха. Всю жизнь просидишь в дерьме, на этой вонючей стоянке. Я же вижу – тебе понравилась эта баба на «Мазератти». Так вот, пока у тебя не будет такой же тачки, как у нее – ты для нее дерьмо, ноль! Тебя что – это не унижает?

До самого полудня они больше не затрагивали эту тему. Обычно друг подкидывал Андрея до метро, если только «Тойота» была на ходу. Но на этот раз, расставаясь, Рамиль едва разжал зубы:

– Пока.

– Постой, – Андрей положил руку на крышу помятой «Тойоты». Рамиль уже сидел за рулем. – В конце концов, можно взять эти бабки как бы взаймы. Но ты отдашь, Рэм! Ты их все равно отдашь!

– Ты согласен? – Рамиль распахнул дверцу. – Андрюха, ты… Да ладно, сам все понимаешь… Но ты у меня единственный друг в Москве! У меня такие только в детстве были.

И Андрей, садясь в машину, подумал, что у него самого таких друзей не было и в детстве. Ему было тошно снова отправляться на ту подозрительную квартиру, врать, брать на себя такую ответственность… Но отказать Рамилю он уже не мог. Они договорились, что тот заедет за Андреем в шесть. У них оставалось совсем немного времени для того, чтобы выспаться.

* * *

Нужный дом Андрей нашел чудом. Не один раз Рамиль, чертыхаясь, давал задний ход, и «Тойота» с воем выползала из очередного переулка, куда они заехали по ошибке. Ни дома, ни квартиры Олега Андрей не помнил по номерам. Он все восстанавливал по ассоциациям, но в конце концов, увидел знакомую дверь, обитую черным дерматином. Поковырял ключами в замках, и те открылись.

– Слава богу, – шепнул Рамиль, с опаской протискиваясь в прихожую. – А я уж боялся, что мы в чужую хату влезем…

С точки зрения Андрея, в квартире ничего не изменилось. Может быть, стало не так чисто – по паркету перекатывался тополиный пух, влетевший в открытый настежь балкон. Рамиль с удивлением оглядывал убогую обстановку.

– Это так живут частные сыщики? – подозрительно спросил он. – Черт… Я думал, как-то иначе. А где был труп?

– Там, где ты сидишь, – бросил Андрей, увидев, что Рамиль расположился на диване.

Тот посмотрел на него, как на ненормального:

– Я же пошутил. А ты веришь этой бабе?

– Нет! – Андрей смотрел на часы. – Без пяти семь. Может, тебе лучше посидеть на кухне? Он увидит нас вдвоем и перепугается. Только не греми там ничем. Если что – мы сотрудники Олега. Ты – фотограф, я – ну, шофер, что ли…

В дверь позвонили. Рамиль молниеносно скрылся в кухне. Андрей с тяжелым сердцем пошел открывать.

– Кто? – спросил он, глянув в глазок. Там виднелся мужчина в темном костюме – в такую-то жару!

– Мне Олега, – сдержанно произнес тот.

Андрей приоткрыл дверь:

– Назовитесь, пожалуйста.

– Я Виталий, – тот уже нервничал. – Олег дома?

– Проходите!

Была опасность, что клиент повернется и сбежит. Андрей ему явно не понравился. Но, видно, охота была пуще неволи, и тот переступил порог. Андрей вошел в комнату. Виталий все так же нерешительно следовал за ним.

– Дело в том, что Олег на недельку отъехал, – сказал Андрей и испугался, увидев произведенный эффект. Виталий пошел белыми пятнами.

– Куда? – выдавил он.

– В область, по-моему. Он просил меня вас принять. Мы вместе работаем, меня зовут Андрей.

Парень протянул руку. Виталий подумал, и руки ему не дал.

– Он должен был заниматься моим делом, – жестко сказал клиент. – Сегодня он должен передать мне сведения. За что я ему плачу?

– Он поехал как раз по вашему делу. Там какие-то новые обстоятельства возникли, – осторожно пояснил Андрей.

Клиент оживился:

– Где возникли? В Солнцево? В Жуковском?

– Он, сами понимаете, мне не сказал. – Андрей облился потом и наконец решительно произнес: – Но Олег просил, чтобы я взял у вас деньги. Они ему сейчас очень понадобятся.

Виталий без возражений достал из внутреннего кармана пиджака пухленький конверт, положил его на стол:

– Здесь все, как мы договорились. Пересчитайте и напишите-ка расписку.

Андрей взял конверт. Пальцы у него не гнулись. Он считал долларовые бумажки, и в глазах у него темнело. Пять тысяч. Пять тысяч долларов.

– Верно? Расписку! – потребовал клиент.

Андрей беспомощно порылся в карманах и попросил бумагу и ручку. Мелькнула мысль, что расписку должен писать Рамиль – ведь деньги берет он. Вспомнился отец, который всегда говорил: «Не давай никому расписок под деньги!» Тот как-то в молодости здорово вляпался с такой распиской. Но если позвать Рамиля, клиент перепугается и уйдет. На кухне была мертвая тишина.

Андрей сам не помнил, что именно написал. Наверное, формулировка была дикая, тем более что он не знал даже фамилии Олега – своего мнимого начальника. Свою фамилию он тоже ставить не стал, выдумал на ходу другую. Но паспорт у него проверять не стали. Виталий немного удивленно посмотрел на клочок бумаги и спрятал его в карман.

– Когда вернется Олег, точно? – поинтересовался он.

– Не знаю. Звоните ему на пейджер, – посоветовал Андрей. И тот ушел.

А поздно вечером Ихтияру вручили тысячу долларов. Тот не обрадовался и не удивился. Взял деньги, посчитал, секунду посмотрел на Рамиля и сказал: «Ладно». Андрей попросил расписку – на всякий случай. Ихтияр подумал еще, и расписку написал – дескать, претензий к Рамилю насчет ремонта машины больше не имеет. Армянин Саша получил полторы тысячи и тоже благодарить не стал. Видимо, считал, что моральный ущерб никакие деньги не возместят. Пятьсот долларов Рамиль выклянчил у Андрея взаймы. На руках у парня после всех расчетов осталось две тысячи. А на сердце лежала тяжелая черная жаба.

– Да ладно тебе! – ликовал Рамиль. – Ты же написал другую фамилию! Какие могут быть к тебе претензии?

Но Андрей его не слушал. Ему была даже неприятна радость друга. Он называл себя идиотом и больше ни на что не надеялся. Рамиль этих денег никогда не вернет – это ясно. Он считает, что деньги свалились с неба, вроде как дар Аллаха. А что будет, когда появится Олег и узнает, что вместо него денежки получили другие? А что будет, если Олег… не вернется? Он почти не верил Лене – в ее рассказах было слишком много неувязок. Но открытка с Дедом Морозом – неужели она ее выдумала? Чего ради она притащила его на квартиру к сыщику? Из-за открытки? Из-за чего-то другого? Он достал пейджер и сменил мелодию на «Подмосковные вечера». Песенка про Деда Мороза давно уже действовала ему на нервы. Но сообщений больше никто не присылал. Все забыли про сыщика, а Лена как будто забыла про Андрея.

Она позвонила глубокой ночью. Две фразы – и Андрея прошибла дрожь: «Он все-таки умер. Приезжайте ко мне срочно, встречу вас у подъезда. Подпись – Алексеева Лена». Андрей прочел сообщение и стер его. Что хуже – иметь дело с сумасшедшей бабой или с мертвым сыщиком? А может, с обоими сразу? Полчаса он вытерпел, приводя в порядок журнал. Потом пил кофе, не чувствуя, положил сахар или забыл. Ему было как-то безразлично. Пейджер жег карман. Хотелось положить эту гадость на пол и давить, давить, пока оттуда не перестанет сочиться яд. «Это чужие проблемы, а не мои! – говорил он себе. – С меня достаточно. Вполне достаточно уже того, что я украл деньги. Больше никогда не свяжусь с этой бабой». Но даже отключить пейджер он не решился. Лена прислала еще одно сообщение: «Я боюсь за себя и за вас. Это срочно и серьезно. Приезжайте. Подпись: Алексеева Лена».

Рамиль присутствовал при том, как Андрей получил это послание и прочел его.

– Назначает свидание? – завистливо спросил он. – Прямо сейчас? А у вас точно, еще ничего не было?

Андрей стер сообщение и не ответил.

– А с Наташей ты что – завязал? – с еще большей завистью спросил Рамиль. – Тебе везет на симпатичных девчонок. Одна другой лучше. Но Наташа – моложе. Ты подумай, пока не бросай ее.

Андрей молчал. Он не звонил Наташе с того самого вечера, как нашел пейджер. Прошло всего два дня – а ему казалось, что последняя встреча была давным-давно. Так давно, что он даже цвет ее глаз начал забывать.

– А если тебе назначают свидание – надо ехать, – убежденно сказал Рамиль. – Я же тебе по гроб жизни обязан! Подежурю один. Возьми мою машину, слышишь?

А может, купишь себе подержанную? За две тысячи – вполне можно.

– Это не мои деньги! – процедил Андрей.

Рамиль ничего на это не сказал. Он только попросил у Андрея номер пейджера – чтобы иметь возможность с ним связаться. Андрей на миг засомневался, но потом все же дал номер. По сравнению с присвоением чужих денег, это было детской шалостью. Он захлопнул журнал, взял у Рамиля ключи от «Тойоты» и вышел.

Лена ждала его во дворе, как обещала. Ее фигура четким силуэтом выделялась на фоне освещенного подъезда. На плече у женщины висела сумка, будто она собралась уходить и только ждала такси. Он вспомнил о пистолете, который она носила с собой, и обругал себя идиотом. Нельзя было откликаться на ее зов.

– Как вы долго! – бросилась она к Андрею. – Пойдемте скорее наверх. У меня ребенок один.

Теперь она привела его домой – в этом не было никаких сомнений. Цветастые пушистые тапочки в прихожей, косметика на подзеркальнике, запах борща. У Андрея засосало в животе – он сто лет не ел ничего подобного. Сам он готовил примитивно – умел сварить макароны и открыть консервы. Отец не готовил вообще – да он почти ничего и не ел.

– Я нашла эту гадость в почтовом ящике. – Лена тащила гостя прямо на кухню. – Час назад. Я спустилась вынести ведро и увидела открытку.

Открытка лежала на столе. Андрей, не прикасаясь к ней, рассмотрел Деда Мороза, несущего на плече наряженную елку и мешок с подарками. «С Новым годом!» – гласила витиеватая надпись.

– Да вы переверните ее, – сказала Лена каким-то странным голосом и отвернулась.

Андрей перевернул открытку. С обратной стороны вместо послания имелась фотография, сделанная «Полароидом». На тусклом бежевом фоне был изображен мужчина. Точнее, только голова мужчины – она была снята крупным планом. Андрей увидел нездоровое, желтое лицо, отечные веки, стеклянный, погасший взгляд. В светлых волосах виднелось большое темное пятно. Фотография произвела на него жуткое впечатление, в ней было что-то ненормальное, пугающее.

– Это Олег, – сдавленно произнесла Лена. – Видите? На голове. Там дырка и кровь. Не сошла же я с ума. Я нашла его вот таким. Он мертв. Вы мне не верили, и я даже сама стала сомневаться. Ну, мало ли что – вдруг у меня крыша поехала? Вдруг у меня был бред? Меня тошнит…

Она уселась за стол и спрятала лицо в ладонях. Андрей перевернул открытку картинкой вверх. Он не хотел больше рассматривать покойника. А что это был покойник – он теперь видел и сам.

– Это кто-то шутит, – сказал он, с трудом справившись с зажигалкой. Вдохнул табачный дым и слегка пришел в себя. – Почему вам так повезло, Лена? Вы-то его не убивали?

– Я не понимаю, – она мотнула головой. – Это выглядит как шантаж, но чем меня шантажировать? Я только нашла его, только нашла и убежала. Надо было вызвать милицию, но я…

– А почему вы не вызвали? – спросил Андрей. – Вам-то чего бояться? Это Олег работал без лицензии, а не вы.

– Они начали бы выяснять, почему я с ним связалась, – всхлипнула женщина. – Они бы обязательно выяснили. А я не могу, чтобы все знали.

Андрей пожал плечами. Она подняла на него мокрые, покрасневшие глаза. Они как будто стали меньше и светлее от слез. Теперь она плакала не как киноактриса, а как простая женщина.

– Тут ведь не просто измена, не просто развод, – сказала она. Каждое слово давалось ей с трудом. Она будто переламывала себя. – Это я преступница, я! Если разобраться. Мой муж – это мой брат. В самом прямом смысле.

ГЛАВА 4

Мужчина открыл глаза первым. Ночь прошла тревожно, он почти не спал. Его нервировала непривычная обстановка, чужая квартира. Ему часто приходилось ночевать тут и раньше, но теперь он жил здесь постоянно – а это была большая разница. Он оперся на локоть и взглянул на женщину. Та лежала на спине и ровно, спокойно дышала. Темное лицо с грубоватыми, но приятными чертами. Волна черных пышных полос на подушке. Тело, рельефно выступающее из-под простыни. На какой-то миг мужчина ощутил смутное сожаление – днем она выглядела куда эффектней. Потом подступила тоска. Он выбрался из постели, прошел на кухню, сварил себе кофе – очень густой, по своему вкусу. Налил полную чашку, устроился за столом и потянулся за сигаретами.

– С ума сойти… – Ясный голос заставил его вздрогнуть. – Зачем вставать так рано?!

– Спи-спи, – нервно ответил он.

Но Маша не ушла. Она присела на корточки у стены. Вместо ночной рубашки на ней были белые трусики и маечка. Густой загар казался еще темнее по сравнению с белизной кружевного белья.

– Скучаешь по семье? – спросила она, задумчиво рассматривая плитки пола.

– Немного.

Он прихлебывал кофе и пытался справиться с тоской. «Это глупо, – уговаривал себя Толя. – Так паршиво будет только первое время. Самое страшное уже кончилось, все позади».

– Ты можешь ходить к сыну в гости, – сказала Маша. – Я не против. И деньги твои мне не нужны. Плати алименты, на здоровье. Чего ты такой скучный?

Он пожал плечами и вслух обозвал себя дураком. Она встала и засмеялась. Потом девушка сидела у него на коленях, и он чувствовал пряный запах ее кожи.

– Ты чудесно пахнешь после сна, – сказал он, закрывая глаза. – Как булочка с корицей.

Смуглые пальцы ерошили ему волосы. Маша покачивалась у него на коленях и гудела какую-то песенку. Внезапно он отдернул голову:

– Опять ты поешь эту дурь? Смени пластинку!

И Маша пообещала, что отныне будет петь что-нибудь другое. Они вернулись в спальню и легли. Город за окном только начал просыпаться. Через пару часов Москва станет пеклом, раскаленной адской топкой, откуда некуда сбежать – не поможет ни кондиционер, ни прохладный душ. Но сейчас воздух был еще чист, в нем осталась тень свежести. Кожа у Маши всегда была прохладная, и мужчина жадно целовал ее, будто всасывал эту прохладу. Ее дыхание раскалялось – она вдыхала воздух, а выдыхала пламя. Она тихонько посмеивалась, глаза сияли – женщина стала такой красивой, что он уже ни о чем не помнил и не жалел.

Через час он встал и принял душ. Колючие мелкие струйки ударили его в шею, в грудь, прогнали остатки сна. Он растерся грубым вафельным полотенцем, одел свежую рубашку, с неохотой влез в брюки – в такую жару Толя предпочел бы шорты.

– Здорово выглядишь, – Маша поцеловала его уже у порога. – Не забудь ключи, я ведь могу и выйти.

– Куда? – Он спрятал ключи в карман. – В такую жару? Сидела бы дома.

– А кушать что будем? – Она ластилась к нему, будто кошка. – Не задерживайся. Приходи скорее.

Наконец он отцепил от своей шеи ее руки. Подержал их, сжимая тонкие запястья. Она смеялась и пыталась вырваться. Потом утихла. Он вышел и услышал, как за спиной щелкают запираемые замки. Маша всегда запирала дверь с маниакальной тщательностью. Лифта в доме не было. Он побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки, чувствуя себя мальчишкой.

Между третьим и вторым этажом он почувствовал неожиданный прилив счастья. Больше не надо скрывать, с кем живешь, не надо прятаться от собственной матери, бояться своего же ребенка… Он свободен!

Между вторым и первым этажом он споткнулся и упал. Что-то взорвалось у него в груди. Толя уцепился за перила, попытался подняться и увидел, что грудь его белой рубашки стремительно меняет цвет. Ткань стала отвратительной, липкой, алой. Ему показалось, что на площадке первого этажа с грохотом хлопнула железная дверь. Потом он увидел этого человека с пистолетом. Он видел его всего секунду, не больше. А потом уже не видел ничего.

– Толя! Толя! Господи! – дикий крик пронзил насквозь все пять этажей. Вокруг трупа стали собираться люди. Сверху донесся женский визг, прошлепали босые ноги… Маша сбегала по лестнице, зажав ключи в кулаке, придерживая на груди разлетающийся халат. Отпихнула соседей, упала на ступеньку рядом с телом любовника, обняла его, попыталась поднять. Увидев его лицо, разжала руки…

Такого звука никто из присутствующих никогда не слышал. Это был звериный вой – хриплый, долгий, отчаянный. Какая-то женщина попыталась взять Машу за руку и поднять:

– Идемте, идемте отсюда!

– Муж? – спрашивал кто-то.

Машу увели в какую-то квартиру. Усадили на диван, заставили выпить воды. Девушка держала стакан трясущимися, окровавленными руками и никак не могла сделать первый глоток. Кто-то звонил в милицию, вызывал «скорую помощь». Потом Машу отвели наверх, в ее квартиру. Там она вымыла руки, переоделась. Ее ни на миг не оставляли одну. Теперь вокруг были в основном пожилые женщины, которым не надо было идти на работу. Все остальные разбежались.

– Мы хотели пожениться… – Маша сидела за кухонным столом и время от времени начинала хрустеть пальцами. – Ой, я знала, что так все кончится! Его жена – стерва, гадюка! Она обещала ему пулю, если он ко мне уйдет! Она даже сыщика наняла, мерзавка!

Соседки слушали, затаив дыхание. Маша давно вызывала у них интерес. С тех самых пор, как поселилась в этом доме, в квартире, купленной заботливым отцом. Все знали, что девушка нигде не учится и не работает. По ночам из ее квартиры часто звучала музыка. К ней приходили гости – как мужчины, так и женщины. Иногда у нее появлялся постоянный друг, но это постоянство было относительным. Больше месяца никто с девушкой не жил. Она вызывающе, богато одевалась, ездила на новенькой «Шкоде», ни с кем во дворе не здоровалась. И вот теперь соседки осматривали ее квартиру, а сама Маша говорила без остановки – даже расспрашивать было не нужно.

– Постоянно звонила, узнала мой телефон… – жалобно говорила та. – Звонила днем и ночью. Толя говорил – не будем терпеть, давай заявим в милицию. Я не хотела. Это же наше личное дело, правда же? И потом, она ведь пока ничего не сделала… Милиции на эти звонки с угрозами наплевать! Он меня с родителями познакомил. Они так обрадовались, что он будет разводиться с этой стервой! Она им давно поперек горла встала. Она даже запрещала Толе общаться с матерью, представляете? Мы пили чай… – Маша едва справилась с нервным удушьем. – И тут явилась эта Лена и сказала, что убьет его. При свидетелях сказала. Это все слышали. Но кто же знал, а?! Я думала, она не всерьез…

Соседки даже ахать не могли. Они только качали головами и продолжали осматривать обстановку. Через десять минут в квартиру поднялся наряд милиции, и посторонних попросили выйти. Маша встревоженно встала из-за стола:

– А его… Его увезли?

И узнав, что теперь она увидит любовника только в морге, после вскрытия, Маша заплакала – впервые с того момента, как увидела труп.

* * *

Андрей заплатил женщине откровенностью за откровенность. Труднее всего было признаться, что он взял чужие деньги. Но на Лену это не произвело никакого впечатления. Она как будто и не услышала этого. Сидела, поставив локти на стол, глядя на фотографию трупа. Давно наступило утро. В кухне пахло сигаретным дымом – они всю ночь курили и довели себя до того, что один вид сигарет теперь вызывал отвращение. Время от времени женщина уходила взглянуть на ребенка. Перед рассветом Андрей тоже увидел мальчика – тот заглянул в кухню, изумленно оглядел чужого мужчину… В ребенке не было ничего ненормального – обыкновенный московский пацан, немного бледный, болезненного вида, ухоженный, в нарядной пижамке. Парню не совсем верилось в рассказ Лены. До сих пор он сомневался – в порядке ли у нее психика? Но на столе лежала фотография, и она-то уж кое-что подтверждала.

– Лен, – сказал он наконец. – В конце концов, что вы так беспокоитесь? Хорошо, его убили. Хорошо, вы там были и видели труп. Не заявили в милицию. Были его клиенткой. Это все чепуха. За это не сажают! Ведь убивали не вы? Забудьте!

– Забыть?! – Лена встала из-за стола и включила газ. – Я была там, я его видела, он назначил мне встречу открыткой! У меня был пистолет, в конце концов! А вот теперь кто-то хочет, чтобы я об этом помнила! Зачем мне прислали эту гадость?

Андрей тоже встал. Он взял фотографию и поднес ее к зажженной газовой конфорке. Лена ахнула, увидев, как загорается плотная бумага. Дождавшись, когда снимок с открыткой сгорит наполовину, Андрей бросил огненный комок в раковину из нержавейки. Там он превратился в черный ломкий пепел.

– Здесь нечем дышать, – после долгой паузы сказала женщина. – Сплошной дым. Пойдемте в комнату. Выпьем кофе и простимся.

«Меня выставляют, – понял Андрей. – Промурыжили всю ночь, обкурили, накачали кофе и просят удалиться. Ладно, уйду. Теперь уж с концами».

– Я вам благодарна за то, что вы сделали, – сказала Лена, подавая ему чашку. – Надо было сжечь эту дрянь сразу.

– Надо сделать еще кое-что, – мрачно сказал Андрей. – Избавьтесь от пистолета.

– Да? Вы думаете? – она нерешительно взглянула на него и замолчала.

Эта мысль ей явно не понравилась. Андрей не прикасался к кофе – ему уже все осточертело. Он взглянул на часы и понял, что Рамиль фактически все дежурство провел один. Конечно, за три тысячи можно дежурить и дольше, но Андрею все равно было не по себе.

– И я еще вас хочу попросить, – сказал он, поднимаясь. – Чтобы вы никому не говорили, что я был у сыщика в квартире. Не стоит. И вот ключи от его квартиры, они мне не нужны.

Вместе с ключами он хотел отдать и пейджер, но женщина упросила его не делать этого. Они все еще пререкались, когда зазвонил телефон. Лена взяла трубку и повернулась к гостю спиной. Андрей смотрел на ее белую шею с завитками рыжих волос, на воротник кремовой шелковой блузки… Он видел, как опускаются и поднимаются ее ресницы. Он смотрел и думал, что она, конечно, очень красивая, чудесно выглядит, сладко пахнет… И все-таки есть в ней что-то странное. Если не безумие, то начало безумия. И слишком много тайн. Немного позже до него дошло, что с того момента, как Лена взяла трубку, она не сказала ни слова. Она только представилась, а потом просто долго слушала, пока не положила трубку.

– Его убили, – сказала она каким-то механическим голосом.

Андрей молча следил за тем, как она ходит по комнате. Лена двигалась рывками, будто игрушка, у которой сели батарейки. Потом она наткнулась на столик с журналами и остановилась.

– Вы о ком? – спросил Андрей, когда понял, что сама она не заговорит.

Вместо ответа она бросилась в прихожую. Он пошел за ней и увидел, что она вытряхивает на подзеркальник содержимое своей сумки. Потом она так же распотрошила другую сумку, третью…

– Нет, нет! – бормотала она, вороша косметику, носовые платки, разное женское барахло.

– Что вы ищете? – Андрей видел, что она близка к истерике или к обмороку.

– Пистолет, мой пистолет! Мой «Макаров»! Олег купил мне пистолет, а теперь его нет!

– А кого убили?

– Моего мужа! Только что! – И она вдруг бросила поиски оружия, села на пуфик и зарыдала. Из своей комнаты прибежал ребенок. Он боялся чужого человека, но ему все же хватило смелости пробраться к матери и обнять ее:

– Мам, мам, ты что?

– Ничего, мой золотой! – Женщина торопливо вытерла слезы. – Ты голодный?

Мальчик отказался завтракать. Он рассматривал Андрея. Глаза у ребенка были темные и глубокие, как у матери.

– Давайте спустимся и поищем в машине, – сказал Андрей. – Понимаете меня?

Лена беспомощно развела руками:

– Мне сказали быть дома.

– Кто это вам сказал?

– Милиция. А я ничего, ничего не смогла им сказать в ответ. Как полная дура, как идиотка… Они сказали, что приедут прямо сейчас.

Андрей решительно заявил:

– Так пока не поздно, спускайтесь вниз! Чего вы ждете?! Чтобы они нашли все сами?

Они вышли во двор и вместе обыскали машину. У Лены задрожал подбородок. Она не верила своим глазам:

– Пистолета нет!

Андрей огляделся по сторонам. Во дворе было уже совсем людно. Кто-то гулял с собакой, кто-то возился с машиной, дети шли в школу… Многие пристально разглядывали сперва Андрея, потом Лену – ее все тут знали в лицо. «Еще немного, и здесь будет милиция, – подумал парень. – Зачем мне это надо?»

– Я поехал, – сказал он, стараясь не глядеть на женщину. – Мне надо на работу, Рамиль там всю ночь один.