Летний рыцарь

На сцене возвышались семь трибун, за шестью из которых стояли Старейшины в темных балахонах и алых тюрбанах, в том числе Индеец Джо – Слушающий Ветер и Марта Либерти.

За центральной трибуной стоял Мерлин – председатель Белого Совета, высокий, широкоплечий мужчина с голубыми глазами, длинными, струящимися по плечам светлыми волосами и холеной седой бородой. Мерлин говорил что-то своим бархатистым низким голосом. Фразы на латыни срывались с его губ гладко, как у римского сенатора.

– …et, quae cum ita sint, censeo iam nos dimittere rees cottidianas et de magna re gravi deliberate – id est, illud bellum contra comitatum rubrum. И с учетом сложившихся обстоятельств я опускаю обычные формальности, дабы обсудить наиболее важный вопрос – войну с Красной Коллегией. Consensum habemus? Все за?

В зале послышались согласные голоса. Я не стал присоединяться к ним. Я сделал попытку пробраться к стулу рядом с Эбинизером незамеченным, но ярко-голубые глаза Мерлина засекли меня и разом похолодели.

Мерлин заговорил снова, и, хотя я знал, что с английским у него никаких проблем, он обратился ко мне на латыни, быстрой и текучей. Впрочем, его совершенное владение языком обернулось против него: понять его мог даже такой неуч, как я.

– Ah-h-h, Magus Dresdenus. Prudenter ades nobis dum de bello quod inceperis diceamus. Ex omni parte ratio tua pro hoc comitatu nobis placet. Ах, чародей Дрезден. Как любезно с вашей стороны принять участие в нашей дискуссии по поводу войны, которую вы развязали. Приятно узнать, что вы все-таки питаете такое почтение к нашему Совету.

Последние слова он сопроводил выразительным взглядом в направлении моего потертого халата, после чего на мое неприглядное облачение обратили внимание даже те, кто не заметил его до сих пор. Ублюдок. Мерлин сделал паузу, предоставив мне отвечать. Тоже на латыни, разумеется. Жирный ублюдок.

С другой стороны, я впервые участвовал в заседании Совета в качестве полноправного чародея, а он, как ни крути, был все-таки сам Мерлин. И вид у меня и правда был тот еще. К тому же Эбинизер предостерегающе покосился на меня. Я сдержал готовый сорваться с языка колкий ответ и постарался напрячь все мои дипломатические способности.

– Э-э-э… – начал я. – Ego sum miser, Magus Merlinus. Dolor diei longi me tenet. Opus es nihi altera, э… vestiplicia. Прошу прощения, Мерлин. У меня выдался тяжелый день. Мне стоило надеть халат попристойнее.

Точнее сказать, я надеялся, что сказал именно это. Должно быть, я все же ляпнул что-то не так, потому что Мерлин выпучил на меня глаза.

– Quod est? – поинтересовался он.

Эбинизер поморщился.

– Хосс, – спросил он шепотом, – ты уверен, что не хочешь, чтобы я переводил тебя?

Я отмахнулся.

– Сам справлюсь, – буркнул я и нахмурился, подбирая нужные слова. – Excusationem vobis pro vestitu meo atique etiam tarditate facio. Прошу простить меня за опоздание и внешность.

Мерлин смерил меня бесстрастным взглядом, – похоже, мои потуги в латыни его вполне устроили. Эбинизер прикрыл глаза рукой.

– Что? – спросил я свирепым шепотом.

– Ну что ж. – Эбинизер отнял руку от лица и, прищурившись, взглянул на меня. – Сначала ты сказал: «Я жалкое извинение, Мерлин, долгий день имел меня. И я стоил поменять прачку».

Я моргнул:

– Что-что?

– Именно так ты и сказал. А потом добавил: «Прошу прощения, что я одет, и я делаюсь поздно».

Я почувствовал, что щеки и уши мои пылают. Большая часть зала смотрела на меня как на буйнопомешанного, и до меня дошло наконец, что многие из собравшихся здесь чародеев не знают английского. Так что стоит ли удивляться: судя по сказанному мною, я таким и был.

– Чертова латынь, – выдохнул я. – Пожалуй, лучше вам перевести.

В глазах Эбинизера заиграли искры, но он кивнул с серьезным выражением лица:

– С радостью.

Я плюхнулся на стул, а Эбинизер встал и извинился от моего имени на безупречной латыни. При его словах выражения лиц собравшихся несколько смягчились.

Мерлин кивнул и продолжил на своей образцовой, как в учебнике, латыни:

– Спасибо, чародей Маккой, за помощь. Первый вопрос, связанный со стоящим перед нами кризисом, – это восстановление Совета Старейшин до его полного состава. Как уже наверняка знают некоторые из вас, член Совета Старейшин чародей Петров убит два дня назад при нападении Красной Коллегии в Архангельске.

По залу прокатились потрясенные вздохи и шепот. Мерлин помолчал, дав шуму в зале утихнуть.

– Предыдущие стычки с Красной Коллегией не отличались подобной жестокостью, и это может означать изменение их обычной тактики. Как следствие этого, мы должны быть в состоянии быстро реагировать на подобные события, а это требует дееспособного руководства, обеспечиваемого Советом Старейшин в полном составе.

Мерлин продолжал говорить что-то еще, но я повернулся к Эбинизеру.

– Я правильно понимаю? – прошипел я ему на ухо. – Он хочет заполнить брешь в Совете Старейшин, чтобы иметь гарантированный перевес в голосах?

Эбинизер кивнул:

– Так он будет иметь три, а в большинстве случаев и четыре верных голоса.

– И что нам с этим делать?

– Тебе – ничего. Пока ничего. – Он внимательно посмотрел на меня. – Держи себя в руках, Хосс. Я серьезно. У Мерлина три плана убрать тебя.

Я тряхнул головой:

– Что? Вы-то откуда знаете?

– Он всегда так поступает, – буркнул Эбинизер. Взгляд его разом посуровел. – План, резервный план и туз в рукаве. С первым я разберусь и помогу тебе справиться со вторым. Но третий – целиком на тебе.

– Что вы хотите сказать? Какие планы?

– Тсс, Хосс. Не мешай слушать.

Сидевший напротив нас лысеющий чародей, с белоснежными бровями и кустистой иссиня-черной бородой, а также с татуировкой на черепе, повернулся и шикнул на меня.

Эбинизер кивнул ему, и мы оба повернулись к сцене.

– И в этой связи, – продолжал Мерлин, – я прошу Клауса Шнайдера, хорошо известного старейшего чародея с безупречной репутацией, принять на себя обязанности члена Совета Старейшин. Все за?

Марта покосилась на Эбинизера.

– Минуточку, почтенный Мерлин, – негромко произнесла она. – Мне кажется, протокол требует предоставить время для дебатов.

Мерлин вздохнул:

– При обычных обстоятельствах, чародей Либерти, разумеется, требует. Но, увы, у нас нет времени на обычные процедуры. Речь идет о самом нашем существовании. Посему спрашиваю еще раз: все за?

– Чародей Шнайдер, – вмешался в их спор Индеец Джо, – замечательный заклинатель, славный своими мастерством и честностью. Однако он слишком молод для подобной ответственности. В зале присутствуют чародеи, превосходящие его опытом и мастерством. Они более заслуживают избрания Старейшинами.

Мерлин одарил Индейца Джо хмурым взглядом:

– Спасибо за напоминание, чародей Слушающий Ветер. Однако, хотя твое замечание и уместно, к нему нет оснований. Здесь не присутствует ни одного чародея старше чародея Шнайдера, которые не отказывались уже занять место в Совете Старейшин. Посему, дабы избежать лишенных смысла выдвижений кандидатур и последующих самоотводов, я намеревался…

– Ты намеревался, – вмешался Эбинизер по-английски негромко, но так, чтобы слышал Мерлин, – затолкать своего любимчика всем в глотки, пока все слишком встревожены, чтобы заметить это.

Мерлин осекся, устремив на Эбинизера пристальный взгляд. Потом заговорил – так же негромко, с сильным британским акцентом:

– Возвращайся к себе в горы, Эбинизер. К своим овцам. Ты нежеланный гость здесь и никогда не был желанным.

Эбинизер отозвался Мерлину ослепительной улыбкой:

– Ага, Альфред, парниша. – В голосе его зазвучал явственный шотландский акцент. – Сам знаю. – Он снова перешел на латынь и повысил голос. – Каждый член Совета имеет право высказаться по этому поводу. Вам всем известно, насколько важным и ответственным мероприятием является назначение членом Совета Старейшин. Скажите, кто из вас согласен с тем, что это достаточно серьезное дело, чтобы вынести его на всеобщее голосование?

Зал откликнулся почти единогласным «да», к которому я присоединил и свой голос. Эбинизер окинул собравшихся взглядом и вопросительно посмотрел на Мерлина, приподняв бровь.

Я увидел на лице старикана плохо скрытую досаду. Больше всему ему явно хотелось хлопнуть кулаком по трибуне, но он сдержался и кивнул:

– Очень хорошо. В таком случае в соответствии с установленными правилами мы предложим этот пост старейшему из присутствующих здесь чародеев. – Он покосился в сторону примостившегося в уголке сцены узколицего старичка-чародея чопорного вида с пером, чернильницей и кипой пергаментных листов. – Чародей Пибоди, будьте добры, огласите список.

Тот кивнул, полез под стол и вынырнул оттуда с объемистым чемоданом. Потом буркнул что-то себе под нос, потер лоб пальцем, перепачкав его чернилами, и открыл чемодан. Он вытянул из стопки, как мне показалось, первый попавшийся лист, положил его перед собой на стол, удовлетворенно кивнул и дребезжащим голосом принялся зачитывать список:

– Чародей Монтджой.

– В научной экспедиции на Юкатане, – отозвалась Марта Либерти.

Пибоди кивнул:

– Чародей Гомес.

– Все еще не проснулся после приема того эликсира, – сообщил стоявший у стены Страж в сером плаще.

Пибоди кивнул:

– Чародей Лукоцци.

– В академическом отпуске, – сказал чернобородый татуированный чародей, сидевший за нашим столом.

Эбинизер нахмурился и нервно дернул щекой.

Так продолжалось примерно четверть часа. Наиболее любопытные причины отсутствия звучали вроде: «женился по любви», «живет под полярной ледяной шапкой» или «сидит на пирамиде».

Наконец Пибоди покосился на Мерлина:

– Чародей Маккой.

Эбинизер фыркнул и встал. Пибоди перечислил еще с полдюжины имен.

– Чародей Шнайдер, – возгласил он наконец.

Маленький круглощекий человечек, с седым пухом на голове и хорошо заметным даже под просторным балахоном округлым брюшком, встал и коротко кивнул Эбинизеру. Потом он повернулся к Мерлину.

– Я благодарен вам за предложение, почтенный Мерлин, – объявил он на латыни, но с сильным немецким акцентом. – Однако при всем моем почтении я вынужден отказаться от него в пользу чародея Маккоя. Он послужит Совету куда лучше, чем я.

Мерлин выглядел так, словно кто-то выжал ему в рот незрелый лимон.

– Очень хорошо, – сказал он. – Не желает ли кто-нибудь из старших чародеев предложить свою кандидатуру как альтернативу чародею Маккою?

Я не сомневался, что таковых не найдется, – об этом красноречиво говорили лица ближних к нам чародеев. Сам Эбинизер не спускал глаз с Мерлина. Он стоял, широко расставив ноги. В зале воцарилась тишина.

Сжав губы так, что они превратились в тонкую линию, Мерлин обвел зал взглядом и чуть заметно кивнул.

– Все за? – спросил он.

Зал снова откликнулся одобрением, на этот раз еще более единодушным.

– Очень хорошо, – повторил Мерлин, поджав нижнюю губу, отчего голос его сделался несколько кислее. – Раз так, пусть чародей Маккой займет место в Совете Старейшин.

По залу пробежал вздох – как мне показалось, облегчения. Эбинизер оглянулся и подмигнул мне.

– Один есть. Осталось два, – прошептал он. – Держи ухо востро.

Мой наставник подобрал балахон и поднялся на сцену, на пустующую трибуну между Мартой Либерти и Индейцем Джо.

– Меньше слов, больше дела, – произнес он громче, так чтобы слышал весь зал. – Идет война.

– Совершенно верно, – согласился Мерлин и кивнул куда-то в сторону. – Займемся делами военными. Страж Морган, будь добр, выйди и доложи соображения Совета Стражей насчет тактики Красной Коллегии.

В зале снова воцарилась такая тишина, что я отчетливо слышал стук подкованных башмаков Моргана, пока тот поднимался на сцену. Мерлин подвинулся, и Морган положил на трибуну переливающийся кристалл. Следом за этим он приладил за ним свечу, пробормотал себе под нос какое-то заклинание и зажег ее.

Свечной свет преломился в кристалле и расцвел над сценой подобием конуса, внутри которого повис вращающийся земной шар. Очертания континентов показались мне странно искаженными, словно их рисовали несколько веков назад.

По залу пробежал шепот, а Синяя Борода за моим столом пробормотал на латыни: «Впечатляюще».

– Тьфу, – возразил я по-английски. – Он украл это из «Возвращения джедая».

Синяя Борода непонимающе оглянулся на меня. Я прикинул, не стоит ли мне попытаться перевести «Звездные войны» на латынь, и решил, что, пожалуй, не стоит. Вот видите, порой и я бываю вполне благоразумным.

Своим низким голосом Морган бубнил на латыни – коряво, но более-менее понятно. Из чего следовало, что он владел латынью лучше меня. Ублюдок.

– Мигающие красные точки на глобусе обозначают места известных нам нападений Красной Коллегии и их союзников. Большая часть их сопровождалась теми или иными жертвами. – При этих его словах глобус начал переливаться мигающими красными огоньками, отчего сделался похожим на рождественскую елку. – Как видите, наибольшую активность неприятель проявляет в Западной Европе.

По залу пробежал ропот. Старый Свет до сих пор остается вотчиной старой школы чародейства, придерживающейся заповеди: «Блюди тайну и не привлекай к себе внимания». Пожалуй, у них есть на то основания – с учетом инквизиции и всего такого. Я не отношу себя к старой школе. Мой телефон значится в «Желтых страницах» в графе «Чародеи». Правда, он там один. Надо же мне оплачивать счета, верно?

Морган все бубнил бесцветным голосом:

– Нам давно известно, что основной центр Красной Коллегии расположен где-то в Южной Америке. Наши агенты там работают в чрезвычайно трудных условиях, так что информация оттуда поступает самая скудная. Мы получили предупреждения о нескольких готовившихся нападениях, и Стражам удалось свести потери к минимуму – везде, за исключением последнего инцидента в Архангельске. – Земной шар остановил вращение, и красный огонек на Северо-Западе России разгорелся ярче. – Хотя установлено, что смерть чародея Петрова дорого обошлась нападавшим, все его домочадцы тоже погибли. Нам неизвестно, каким образом вампиры проникли в дом, минуя оборону и защитные пояса. Судя по всему, Красная Коллегия каким-то образом получила доступ к информации об обороне, каковой раньше не располагала.

Мерлин вернулся на свое место; Морган забрал кристалл, и глобус исчез.

– Спасибо, Страж, – произнес Мерлин. – И еще одно: пути наших перемещений по Небывальщине находятся под угрозой. Мягко говоря, дамы и господа, Красная Коллегия получает дополнительное преимущество, заперев нас в материальном мире. Современная же техника так часто отказывает в нашем присутствии, что перемещения здесь также затруднительны, а в условиях военного времени на них просто нельзя положиться. Нам жизненно необходимы коридоры сквозь Небывальщину, иначе мы рискуем во всем проигрывать неприятелю, способному перемещаться и перебрасывать силы быстрее нас. В этой связи мы послали гонцов к обеим Королевам сидхе. Старейшина Мэй, прошу.

Я покосился на трибуну слева от Мерлина, за которой стояла еще одна из членов Совета Старейшин – судя по всему, та самая Мэй. Это была миниатюрная женщина восточного происхождения с бледной, гладкой кожей и волосами цвета серого гранита, заплетенными в длинную, смотанную в пучок и заколотую двумя нефритовыми гребнями косу. Изящные черты ее лица остались почти не тронуты возрастом, если не считать воспаленных глаз. Она развернула лист пергамента и чуть надтреснутым, но уверенным голосом обратилась к Совету:

– Мы получили следующий ответ от Лета: «Королева Титания не желает принимать чью-либо сторону в распрях смертных и антрофагов. Она обращается равно к Совету и Коллегии с требованием держаться подальше от владений Лета. Она сохраняет нейтралитет».

Эбинизер нахмурился и подался вперед.

– А что Зима? – спросил он.

Я поежился.

Мэй склонила голову набок и несколько секунд молча смотрела на Эбинизера, явно выражая ему неодобрение тем, что ее перебили.

– Наш посланник не вернулся. Однако история показывает, что Королева Мэб принимает ту или иную сторону в конфликте, однако сама выбирает для этого время и форму.

Я поежился еще сильнее. На столе стоял графин с водой и несколько стаканов. Я налил себе воды, ухитрившись почти не звякнуть горлышком о стакан. Покосившись на Синюю Бороду, я увидел, что тот задумчиво наблюдает за мной.

Эбинизер нахмурился еще сильнее:

– И что это должно означать?

– Это означает, – ответил за Мэй Мерлин, – что нам придется вести с Зимой дипломатическую игру. Нам жизненно необходимо любой ценой сохранить дружественные отношения хоть с одной из Королев сидхе – или, по крайней мере, не допустить, чтобы подобные отношения установила Красная Коллегия. До тех пор, пока имеющий место конфликт не будет разрешен.

Марта Либерти удивленно приподняла брови.

– Разрешен? – переспросила она. – Я бы выбрала иное слово. Например, «завершен».

Мерлин покачал головой:

– Чародей Либерти, нам нет необходимости усугублять конфликт. Если имеется хоть малейший шанс достичь перемирия…

– Спросите Семена Петрова, насколько заинтересованы в мирном решении вампиры. – Ледяной, чуть хрипловатый голос чернокожей женщины словно бичевал Мерлина.

– Придержи свои эмоции, чародей Либерти, – невозмутимо возразил ей Мерлин. – Смерть Петрова глубоко ранила всех нас, но мы не можем позволить, чтобы она ослепила нас, мешая принять разумное решение.

– Семен хорошо их знал, Мерлин, – ровным голосом сказала Марта. – Знал их лучше любого из нас, и они убили его. Неужели ты считаешь, что они согласятся на мир с нами теперь, когда они убили чародея, лучше других способного защититься от них? С какой стати им вообще желать мира, а, Мерлин? Они же побеждают.

Мерлин отмахнулся от нее:

– Твой гнев мешает тебе рассуждать здраво. Они будут искать мира, потому что даже победа может обойтись им слишком дорого.

– Не будь глупцом. Они никогда не предложат мира.

– Собственно говоря, – возразил Мерлин, – они его уже предложили. – Он кивнул в сторону второй слева от него трибуны. – Чародей Ла Фортье.

Ла Фортье оказался изящного сложения мужчиной среднего роста с гротескно выступающими скулами и выпученными глазами, словно позаимствованными им у кого-то раза в два больше его. Он был совершенно лыс; на лице не росло даже бровей, что придавало ему сходство со скелетом. Однако голос его, когда он заговорил, звучал на удивление сочно.

– Спасибо, Мерлин. – Он помахал в воздухе зажатым в тонких, длинных пальцах конвертом. – В этом конверте находится послание графа Ортеги, военачальника Красной Коллегии, полученное нами сегодня утром. В нем он излагает причины, побудившие Красную Коллегию начать войну, и условия, на которых они готовы пойти на мир. Кроме того, он предлагает в знак доброй воли временно, начиная с сегодняшнего утра, воздержаться от враждебных действий, дабы дать Совету время обдумать эти условия.

– Дерьмо собачье! – Слова эти сорвались у меня с языка прежде, чем я осознал, что говорю.

По залу прокатились смешки – преимущественно со стороны школяров в коричневых балахонах, и я услышал шорох одежд, когда все до единого чародеи повернулись посмотреть на меня. Я почувствовал, что снова краснею, и прокашлялся.

– То есть я хотел сказать, – начал я и остановился, давая Эбинизеру возможность перевести мои слова, – что убийцы Красной Коллегии покушались на мою жизнь всего несколько часов назад.

Ла Фортье улыбнулся мне. При этом губы его раздвинулись, обнажая зубы, как на высушенном лице тысячелетней мумии.

– Даже если вы не лжете, чародей Дрезден, я не ожидал бы стопроцентного контроля Красной Коллегии над своими подчиненными – с учетом лично вашей роли в развязывании этой войны.

– Развязывании? – возмутился я. – Да вы хоть знаете, что делали они?

Ла Фортье пожал плечами:

– Они лишь оборонялись, чародей, защищая свой суверенитет. Вы, выступая не лично от себя, а – я особо обращаю на это внимание – в качестве представителя Белого Совета, напали на нобля Красной Коллегии, нанесли ущерб ее имуществу и убили домочадцев означенного нобля, а также ее саму. Кроме того, в прессе и официальных заявлениях по поводу этого инцидента говорится о том, что при нем погибло несколько молодых мужчин и женщин – насколько я понял, погибли при пожаре. Не напоминает ли это вам кое-что, а, чародей Дрезден?

Я стиснул зубы. У меня даже в глазах помутнело от злости, так что говорить я даже не пытался. Впервые в своей жизни я присутствовал на Совете, когда меня судили за нарушение Первого закона магии: «Не убий». В тот раз я сжег своего старого наставника Джастина. Год назад, во время столкновения с Бьянкой, местной предводительницей Красной Коллегии, я устроил пожар – в ту минуту все шло к тому, что ни мне, ни моим спутникам уже все равно не выбраться оттуда живыми. Сгорело довольно много вампиров. Позже на пожарище нашли и человеческие останки. Трудно сказать, кто из них стал жертвой вампиров и умер прежде, чем огонь добрался до них, а кто еще был жив к тому моменту. Меня до сих пор мучают из-за этого кошмары. Я, конечно, далеко не подарок, но и не хладнокровный убийца.

К своему потрясению, я вдруг сообразил, что накапливаю энергию, готовясь разрядить ее в Ла Фортье с его ухмылкой скелета. Эбинизер перехватил мой взгляд, глаза его чуть расширились, и он быстро мотнул головой. Вместо того чтобы выбросить руки вперед, высвобождая смертоносный заряд, я сжал их в кулаки и сел, прежде чем ответить ему. Вот какой я дисциплинированный.

– Я уже подробно описал события в доме Бьянки в своем отчете Совету. Так все и было. Любой, кто утверждает, что все было не так, как там написано, – лжец.

Ла Фортье закатил глаза:

– Как это, должно быть, приятно – жить в столь прямолинейном мире, чародей Дрезден. Но мы платим цену за ваши действия не золотыми монетами и не потраченными впустую часами – мы платим кровью. Чародеи гибнут в результате того, что вы натворили, действуя от имени Совета. – Ла Фортье перевел строгий взгляд на зал. – Честно говоря, мне кажется, что со стороны Совета было бы разумно заключить, что в нынешнем конфликте мы действительно можем оказаться неправыми и что нам стоило бы внимательно изучить условия, предлагаемые нам Красной Коллегией в качестве платы за мир.

– Чего же они от нас хотят? – фыркнул я и помолчал, дав Эбинизеру перевести. – По пинте крови в месяц от каждого из нас? Или права охотиться там и тогда, когда они пожелают? Или амулетов, способных защитить их от солнечного света?

Ла Фортье улыбнулся мне и сложил руки на обрезе трибуны.

– Что вы, Дрезден. Ничего, столь драматичного. Они хотят только того, чего в такой ситуации желал бы любой из нас. Они хотят справедливости. – Он чуть подался в мою сторону, и выпуклые глаза его возбужденно блеснули. – Они хотят вас.

Глава 6

Я сглотнул.

– Меня? – переспросил я. Et la, Ла Фортье. Подавись моим красноречием.

– Вот именно. Граф Ортега написал, что Красная Коллегия считает вас, чародей Дрезден, преступником. В качестве условия прекращения конфликта они требуют вашей выдачи для суда. Согласен, этот выход из сложившейся ситуации не отличается высоким вкусом, но, возможно, другого у нас нет.

Не успел он произнести последнее слово, как несколько десятков чародеев, вскочив с места, возмущенно закричали что-то. Другие тоже поднялись, столь же громко возражая им, а третьи кричали, похоже, просто так, за компанию. В зале воцарилась настоящая какофония криков, угроз и ругани (но не проклятий, потому что, согласитесь, проклятие чародея может плохо кончиться), и все это на дюжине языков.

Мерлин дал им покричать с минуту, после чего звонким голосом призвал всех к порядку. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Он сделал еще одну попытку, после чего поднял свой посох и с силой стукнул им по сцене.

Последовали вспышка, грохот и сотрясение, от которого вода у меня в стакане расплескалась, забрызгав мне халат, а пара наиболее хрупких чародеев так и вовсе попадали с ног. Так или иначе, крик утих.

– К порядку! – вновь потребовал Мерлин точно тем же тоном. – Я прекрасно осознаю сложность данной ситуации и ее возможные последствия. Однако на кону жизни. Как ваши, так и моя собственная. Мы должны обдумать выбор со всей возможной серьезностью.

– Какой выбор? – возмутился Эбинизер. – Мы чародеи, а не стадо перепуганных баранов. Неужели мы отдадим вампирам одного из нас и притворимся, что ничего не произошло?

– Вы читали отчет Дрездена, – огрызнулся Ла Фортье. – По его собственному признанию, все, в чем обвиняет его Красная Коллегия, – правда. Они являются пострадавшей стороной.

– Вся та ситуация была подстроена с целью спровоцировать Дрездена на подобные действия, после чего убить его.

– Значит, он должен был действовать умнее, – хладнокровно отпарировал Ла Фортье. – Политика – это не детская игра. Дрезден ввязался в нее и потерпел поражение. Теперь ему настало время заплатить за это, чтобы мы, остальные, жили в мире.