Проект «АДА»

Остались лишь я, наш негласный лидер, чье лицо не показывало никаких эмоций, и рыжий, худенький паренек, который трясся от страха, но при этом и не думал шагнуть назад.

Я не совсем помню, как звали этого паренька, по-моему, Гриша. Как и второго, взрослого, который вел нас. У меня очень плохая память на имена, к тому же после этого подвала я их больше не видел.

Гриша поднял один из факелов, который уронили убегавшие от мрака, омерзительного запаха и ужасов. Поджег его и вроде как-то приободрился, зная, что в случае чего может дать отпор тому, что таится в темноте. За все время нахождения мы так и не услышали криков сожженной женщины и не заметили ничего необычного. Поэтому продолжали идти вперед, даже несмотря на тошнотворный, выворачивающий все наизнанку запах, и в какой-то момент мы поняли, что факела и мой фонарик больше не могут осветить стены и потолок.

Пройдя чуть дальше, мы начали замечать, что все становилось черным. Стала появляться копоть от гари на стенах, полу и потолке. Мы насторожились и замедлились, вслушиваясь в тишину. Пытались услышать хоть что-то удаленно напоминавшее крики, но тщетно.

Стало прохладнее. Я начал дрожать, толи от страха, толи от холода. Коридор не заканчивался, и не было ответвлении и комнат. Мои коллеги так же начали дрожать. Огонь от факелов метался из стороны в стороны, и они потихоньку начали утихать, из-за чего мысль идти дальше стала посещать меня все чаще. В какой-то момент я решился оставить этот поход. К тому же запах сводил сума, и я еле как сдерживал свой ужин.

Мы вышли в пустую огромную комнату. Не было ничего видно, лишь под ногами начало появляться какое-то отвратное полотно с жилками и венами, напоминавшими человеческие.

Я старался уговорить их уйти и оставить все. Лишь безумец продолжил бы путь, но они были будто бы в трансе и не подавали признаков, что слышали меня. Страх пробрался в моею черепную коробку, и я помчался назад со всех сил. Пробежав приличное расстояние, я остановился что бы передохнуть. Свет факела давно исчез, а мой китайский брелок не мог должным образом осветить мой путь. Но ведь коридор был один и мне просто нужно было идти вперед, верно? Что я и делал, но гарь на стенах не заканчивалась.

Неожиданно я наткнулся на проем еще чернее, чем стены вокруг. Мне показалось, что его тут раньше не было, или же я свернул не туда. Я посмотрел по сторонам, но из-за слабого освещение не было видно абсолютно ничего. Я решил заглянуть внутрь. Зловоние усиливалось, как будто бы я шел вглубь этих катакомб, а не на выход, но моё чрезмерно большое любопытство не оставило мне шансов на спасение от того, что было в глубине мрака.

Я по сей день вспоминаю и корю себя за то, что не послушал свой голос разума, который вдалеке, на фоне непрекращающегося трепетания сердца и невыносимого желания обследовать все вокруг, давал мне всяческие предостережения об опасности. О том, что нужно было просто развернуться и помчаться к выходу, наплевав на все, как сделали это другие. Я помню этот момент отчётливо, а после, вспоминая, я помню еще больше, чем смогли заметить мои глаза в той темноте.

Помню своего младшего брата. Который все это время шел за мной сзади. Который крался в темноте, чтобы я его не увидел. И ведь он не испугался ничего: ни запаха, ни мрака, ни криков моих соплеменников, и продолжал идти за мной незаметно и тихо. Зная, что если я его увижу, то очень сильно разозлюсь, а, может, даже пошлю домой.

И он зашел вместе со мной в ту черную комнату. Заметил я его только после того, как прошел вдоль стены по левую руку. Где стояла обгоревшая мебель. Что это была за мебель – трудно сказать, огонь был настолько силен, что от неё ничего не осталось, только небольшие железные прутья да пружины.

– Ты что тут делаешь? Как ты пролез сюда?

– Я… я… Просто шел за тобой, вот и все. Я слышал, как ты собирался в этот подвал и очень хотел с тобой, но знал, что ты меня не возьмешь. – на его глазах начинали наливаться слезы, он зашмыгал носом – Мне страшно, Олежа…

– Ну, ну, тихо, не реви, мы тут не одни, так что не пугай остальных. – я прижал брата к себе и постарался его успокоить. – Раз страшно, зачем же ты полез сюда?

– Я думал догоню тебя и не будет так страшно. А кто здесь еще есть? Призраки?

– Нее, наверно. – я ухмыльнулся. – Тут остались еще пара парней, они пошли дальше. Я решил пойти обратно, так как устал, да и нет тут ничего интересного.

– А зачем ты пошел сюда? Тут еще страшнее обычного.

– Я тут не был, когда мы шли вперед, и это единственная комната, где есть мебель. Видимо кто-то жил тут. Может, есть что-нибудь интересное. Представляешь, найдем игровую приставку, или видеомагнитофон, или просто магнитофон?! – сказал я, дабы слегка успокоить Сашу.

– Ого, тут прям это есть? – с нескрываемым интересом спросил он и начал внимательно рассматривать комнату, не отходя от меня ни на шаг.

– Может быть.

Я продолжил обходить комнату по левой стороне, нащупывая стену рукой, так как фонарик не справлялся с кромешной тьмой стен и окружающего пространства. Он мог осветить только несколько сантиметров впереди меня. Пожар и правда был сильным, от обнаруженной мебели почти ничего не осталось.

Старшики мне рассказывали, что им рассказывали, как тут горело все. Это здание было банком. Его построили в то же время, что и завод фарфоровых изделий, который являлся градообразующим предприятием. Банк был местный и за нашим городом о нем никто не слышал. Пожар произошел в семьдесят третьем или пятом годах, точно сказать уже никто не мог.

Пламя колыхало снизу-вверх. Все здание было эвакуировано, но из подвала доносились ужасающие крики. Сводящие с ума, пронзительные вопли. Поначалу они напоминали женские крики, но затем они перешли на животный вопль. Воплощающий в себе демонические звуки и душераздирающий рев непонятного существа, что скрывалось за этими железными дверьми. Пожарные тщетно пытались открыть её, но получилось у них это только после того, как крики прекратились.

Найти ту бедную женщину и причину возгорания никому не удалось. После этого здание оставалось заброшенным. Те, кто помнил это происшествие, не осмеливался подходить близко к нему, с болезненными воспоминаниями о том, что они слышали. Следующее же поколение уже на генетическом уровне сторонилось заброшенного и пугающего своей одинокостью здания. Заметив краем глаза что-то белое, лежащее посреди пепла и обломков посередине комнаты, я подошел к небольшой кучке золы. Брат не отставал. Подойдя ближе, я обнаружил белый край листка, торчащий из груды сожжённых остатков, видимо когда-то представляющих собой столешницу.

Я потянул за край и вытащил почти целую фотографию. Моему удивлению не было предела. Из-за того, что все вокруг было сожжено дотла, даже железные элементы были слегка расплавлены, но эта, выцветшая фотография была почти цела, она только обгорела с левого края. Фон был неразличим, похожий на стену и пол, сливающиеся в одно белое полотно. По центру стояли мальчик и девочка. Лицо мальчика было ровно в том месте, где был обгорелый край, но девочка, она завораживала. Она была одета в черную мантию длиной до колен и держала за руку мальчишку. Завораживала не сама фотография, а глаза девочки, глаза, которые только и были видны. Черные как мрак, в котором мы пробирались, и бездонные, словно пустота вселенной. Я смотрел в эти глаза, пока не услышал пронзительный крик, ужасающий и раздирающий душу изнутри. Не похож ни на один из мне знакомых, а я слышал много, из-за тонких стен в общежитии, и в частности, то, что творилось ночью у нас в небольшой квартире. Крик усиливался, и я не смог выдерживать больше этого вопля. Он касался каждого кончика моих нервов, и я потерял сознание.

Глава 4

Очнулся я у бабушки, на железной кровати, на которой лежал толстый, упругий матрас, покрытый белой вуалью с кружевной вышивкой, а под головой лежала большая подушка, набитая перьями неизвестных мне птиц. Я не понимал, что произошло и как оказался тут. В двухкомнатной квартире, абсолютно в другом городе. В спальне, где раньше жил мой отец и его младший брат.

Моя бабушка особо не вдавалась в подробности и как-то с небольшой отчужденностью смотрела на меня, когда я спрашивал, как я тут оказался и что произошло. Она лишь рассказала, что меня нашли без сознания в подвале заброшенного здания. После чего приняла решение забрать меня к себе. Я спрашивал про брата и про остальных мальчишек, но она молчала.

Я не мог вспомнить ничего из того, что было после того, как я нашел обгорелую фотографию девочки. От чего еще больше не понимал, почему мама не хотела меня видеть? Где был мой брат? И почему моя бабушка, которая единственная на всем белом свете любила меня больше всего, настороженно разговаривала и смотрела на меня.

Дедушки давно не было, и оттого, когда я приезжал к ней на выходные, она всегда была безумно счастлива. Мой отец так же, как и меня, не посещал её. Я так и не узнал, кто он и чем занимался. Знал, что он просто высылал деньги, сначала моей маме, а затем бабушке.

Первое время я никак не мог смириться с тем, что мне ничего не говорят и злился на бабушку, когда она молчала в ответ на мои вопросы, а их было у меня очень много. Так продолжалось недолго. Я уже смирился с тем, что никогда не увижу свою маму и младшего брата. И стал надеяться, что увижусь с родным отцом. Раз я жил с его мамой, то должен же он был навещать её хоть иногда. Но все мои попытки встретить его были тщетны.

Через год я пошел в школу. Было страшно. Я никого там не знал и надеялся, что заведу новых друзей, но что-то постоянно останавливало меня заговорить с другими и как-то сблизиться с кем-то.

В школу меня записали в последнюю очередь и впопыхах. Так как я появился неожиданно и был из другого города. Мест к началу учебного уже не было и меня записали под какими-то удивительными предлогами, чтобы я не просидел целый год просто так.

После чего началось то, благодаря чему мы с тобой и познакомились. Я каждую ночь просыпался в ужасе, весь в поту и слезах. Горло моё хрипло, от вопля. Мне постоянно снилось что-то ужасное. Иногда я не помнил ничего, а иногда я помнил все очень четко. Белую комнату, уставленную мебелью. Возле входа стояла детская железная кровать, рядом с ней стоял шкаф с одеждой. Посередине комнаты стоял небольшой столик с вазой, в которой находились цветы и фотография в рамке. У противоположной стены от выхода стояла еще одна кровать, вся грязная и в непонятных пятнах.

Девочка с фотографии игравшая в куклы возле своей кровати. Я играл вместе с ней. И создавалось такое ощущения, что я был тем самым мальчишкой, который стоял рядом с ней на фотографии. Она улыбалась мне, разговаривала о чем-то со мной и называла братиком. Затем приходил мужчина, одетый в темно-зеленый комбинезон и штаны. Она моментально менялась в настроении и чуть было не кидалась на него, в ярости пытаясь выбраться из этой комнаты.

Мужчина приходил за мной. Он уводил меня, но ему приходилось буквально отбиваться от девочки. Бить её, чтобы та утихла.

Каждый раз сон заканчивался только тем, как я стою и смотрю на огонь, танцевавший в её комнате, и слышу вопль. Смотрю, как она сгорала заживо, моля и взвывая именно ко мне, чтобы я её спас. После чего пламя начинало протягивать свои языки в мою сторону, и я просыпался. Что там происходило, и почему её сожгли заживо? И как это относилось ко мне? На эти вопросы и ты не смог ответить мне, мой друг. Да и как? Никто не был в состоянии объяснить мне происхождение этих снов. Но ты пытался, я знал, что ты искренне хочешь помочь девятилетнему мальчику, который страдал от кошмаров. И в конечном итоге ты смог мне помочь. Твои объяснения и рассуждения, не без таблеток, конечно, которые ты мне выписывал, помогали мне бороться со страхами.

Ты был единственным, с кем я мог и хотел разговаривать. Я благодарен тебе за все наши обсуждения, все твои наставления. Благодаря тебе я окончил школу с отличием, хотя эту школу закончить особых трудов не составляло. Окончил университет и получил диплом маркетолога.

Я знаю, что нам не удастся еще раз свидеться, поэтому говорю тебе здесь. Спасибо!

На последнем курсе я встретил её. Ту, что стала моей жизнью. Мария была прекрасная, молодая, веселая и единственная, кроме тебя, с кем я смог заговорить. Удивительно было и то, что кошмары прекратились совсем. Да, ты помогал мне их побороть, но они находили снова. Мария избавила меня от них навсегда. Они остались лишь воспоминанием, ужасным и пугающим. Она вдохновила меня на писательство. Первая книга была про любовь. Может, помнишь, я выслал тебе один из первых печатных экземпляров, но она получилась так себе. Марии, конечно, понравилась, так как она была написана про нас. Последующую я уже начал писать про ужасы, вспоминая сны, которые непонятным образом навевались мне, как будто из другого мира.

Мы мечтали о собственном доме. После свадьбы мы решили все деньги, что у нас были в виде подарков, отдать как первый взнос за ипотеку и купить участок, после чего построить небольшой двухэтажный домик.

Мы так и поступили. Да, мы женились через полгода после того, как встретили друг друга и сразу же влезли в такое, в чем загнивает вся страна, но я её любил, безумно любил и не мог даже представить кого-то другую вместо неё. Еще через год мы все-таки переехали в свой дом. Участок был маленький. Мария не хотела больше, чем необходимо. Всё ограждал высокий забор из профнастила коричневого цвета. Ворота распахивались внутрь и открывали вид на небольшой деревянный двухэтажный домик с почти плоской крышей, у которой был лишь небольшой скос градусов десять, чтобы во время дождя или снега ничего не скапливалось на крыше.

Прихожая сразу переходила в гостиную, которую от гостевой комнаты отделяла лестница на второй этаж. В задней части дома находилась кухня. Большая и широкая. Она охватывала и гостиную, и гостевую комнату. А раздвижные двери выходили на задний не большой участок, с которого открывался вид на лес. Мы переехали за два дня. Дольше разбирали вещи. Вещей оказалось много. Мы и не думали, что за полтора года можно столько накопить. В основном это была одежда и обувь. Я даже нашел свою старую кожанку, которую потерял несколько месяцев назад. Но то, что я обнаружил в ней, ввергло меня в нескончаемый ужас и истерику. Из кармана я достал фотографию, которую нашел в том подвале. Точно такую же, как я её запомнил, обгоревшая с левого края, на которой четко виднелась только маленькая девочка, державшая за руку мальчика.

Я закричал от страха, у меня выступили слезы. Я начал метаться по комнате, держа её в руках. Мария была в оцепенении и смотрела на меня, открыв рот. Через время она все-таки подошла, выхватила из рук фотографию и выкинула на улицу. Она поняла, что ввергло меня в истерический ужас. Я ей благодарен, что она не задавала вопросов, потому что не было на них ответа.

Глава 5

Дальнейшее моё повествование будет максимально подробным, чтобы у тебя, мой друг, не возникло малейшей мысли, что я говорю вымысел или какой-то бред безумца.

Вторую ночь подряд раздавался пронзительный крик. Как будто маленькая девочка вопит от боли, ужасной боли, которую ты чувствуешь. Она пронизывает тебя изнутри, заглядывает в самые темные уголки твоего сердца и вырывает все наружу. Вторую ночь я не мог уснуть.

Месяц мы радовались, пока не начались крики. Вторую ночь подряд невозможно уснуть. Мария тормошила меня, стараясь разбудить. Когда я просыпался, она смотрела на меня с ужасом, застывшим в глазах. Она говорила, что кричал только я. Что это я издавал ужасающий вопль, и никого другого она не слышала. Она просто сжимала мою руку со всей силы и не переставала утешать меня.

– Все хорошо любимый, я рядом. – повторяла она. – Просто страшный сон, надо было получше укрыться одеялом.

Я просыпался весь в поту и с охрипшим горлом. Жена сидела рядом со мной, пытаясь успокоить, не понимая точно, как и что влекло за собой такое поведение, что заставляло меня кричать в агонии нечеловеческим голосом.

Я всегда вставал рано утром вместе с женой, несмотря на то, что творилось ночью. Идти мне никуда не надо было, просто безумно любил смотреть, как она готовит завтрак: яичница с поджаристой корочкой, картошечка, нарезанная кружками, сваренная и обжаренная в сливочном масле, свежие помидорки и огурчики, купленные на рынке прошлым вечером; да и дел было полно – книги себя сами не напишут.

– Люблю тебя! – сказал я ей на прощанье.

– И я тебя люблю! – ответила она. – Не переживай сильно. Все должно пройти, ты же уже как-то поборол свои страхи. Позвони Павлу Александровичу, он поможет.

– Хорошо, любимая.

Как понимаешь, я тебе тогда не позвонил, может, забыл, заработался, а может, чего-то боялся.

День пролетел быстро. До обеда писал, не отрывая пальцев от клавиатуры. По какой-то причине я выкладывался по полной и старался как можно быстрее закончить рассказ. После обеда я погрузился в рассказы других таких же малоизвестных авторов. Всегда считал, что лучше стоит прочитать одну плохую книгу, чем две хороших. Связанно это с тем, что ты поймешь, как писать не стоит, обратишь внимание на ненужные детали и не станешь делать так же в своих произведениях. Этого не сделаешь с хорошими книгами, они на то и хорошие, бестселлеры, классика жанра. Попробуй только назови хоть одну книгу Стивена Кинга плохой, и на тебя обрушиться тонна негодования его поклонников. При том, что даже сам Кинг не считает все свои произведения хорошими, как собственно и я. От хороших я тоже не отказывался, без них никак, они же бестселлеры.

За всем этим делом время пролетело незаметно, и ровно в шесть тридцать вечера Мария приехала домой.

– Олег, помоги мне с сумками. – раздался голос снизу.

– Иду дорогая. – я пулей вылетел из кабинета и спустился по лестнице, чтобы не заставлять ждать и без того уставшую жену. – Прости, я заработался.

– Как успехи с книгой?

– Отлично, почти закончил.

– Ты мне так и не расскажешь, о чем она?

– Пока нет. Будет сюрпризом.

– Главное хорошим, а не как в прошлый раз.

– Уверяю, тебе понравится. – после того как я помог Маше раздеться, взял сумки с едой и отнёс все на кухню. – Я приготовлю ужин, а ты пока сходи в душ, отдохни.

– Ты словно читаешь мои мысли.

Мария поднялась на второй этаж и включила душ. Я занимался приготовлением ужина. Она любит, когда я готовлю. Да и я люблю импровизировать на кухне. Стараться сочетать несочетаемое. Создать что-то новое или улучшить что-то старое. Не всегда, конечно, хорошо получается, но я ни разу не слышал от жены, что ей не понравилась моя еда. Мне потребовалось сорок минут, чтобы приготовить яичную лапшу с курицей в соусе терияки. Мария уже вышла из душа и с нетерпением ждала, когда я закончу приготовления.

– Приятного аппетита! – Сказал я, положив на стол вторую вилку и заварив пакетики чая.

– И тебе приятного аппетита. – с уже наполовину наполненным ртом пожелала Мария.

– Проголодалась? Как на работе? – поинтересовался я.

– Ты не представляешь, насколько. Я еще в душе почувствовала запах специй и курицы, после чего у меня настолько сильно стало сосать под ложечкой, что я думала, мой живот изнутри начинает себя поглощать. На работе спокойно, встреча прошла хорошо. Ему все понравилось, и он нанял меня, как своего пиар-менеджера.

– Это же отлично! Нужно выпить за это. Где у нас тут вино было?

– Если ты про то, что мы привезли из Турции, то боже упаси. Хуже вина я в жизни не пробовала. Мне кажется тебя все-таки обманули. К тому же я очень устала. Никак не могу выспаться, ты знаешь из-за чего, поэтому я бы хотела лечь спать пораньше.

– Да, я понимаю любимая. Не переживай, на этот раз я помою посуду…

– Хорошо. Ты позвонил Павлу Александровичу?

– Ннет, – ответил я, и отвел от неё взгляд в сторону. – Не успел. Углубился в работу и не нашел времени, а сейчас уже поздно, чтобы звонить. Завтра с утра, обещаю.

– Хорошо.

Мария молча залпом выпила кружку чая. Поцеловала меня в щеку и пошла наверх, сбрасывая с себя полотенца, в которых она сидела весь ужин, оголяя свое прекрасное стройное тело, маня меня к себе.

Прибравшись на столе и вымыв посуду, я медленно пошел наверх, в нашу спальню, которая была прямо перед лестницей, с просторными панорамными окнами, откуда открывался вид на сад и еловый лес. Комната была гораздо меньше кухни, но при этом в ней смогли поместиться двуспальная деревянная кровать, комод и столик с макияжными наборами жены. Все самое необходимое. К моему сожалению, моя возлюбленная уже слегка похрапывала. Никогда не понимал, как у неё это получается с закрытым ртом. Я решил не тревожить её и постарался максимально тихо и аккуратно лечь подле. Посмотрел на часы, полдесятого вечера, и уснул мертвым сном.

Глава 6

Проснулся я от осознания того, что рядом никого нет, и снова услышал этот пронзительный детский крик. Марии нигде не было.

– Любимая?

Лишь тишина последовала в ответ на мой вопрос. Я встал с кровати, внимательно осматривая комнату, трудно было разглядеть что-то в кромешной тьме.

– Мария? Ты где?

Спальня была пуста. Я вышел в коридор. По ногам прошелся легкий ветерок, как будто ставни на кухне кто-то открыл. Я медленно спустился вниз, попутно окликая свою жену, но в ответ – тишина. Ни единого звука или шороха. Зайдя на кухню и осмотрев все в ней находящееся, я не обнаружил аномалий, все окна и ставни были закрыты.

Затем я осмотрел гостевую. Небольшой тканевый диванчик, стоявший у входа, журнальный столик напротив электрокамина, кресло-качалка, в которой я в основном читал и наши с Марией фотографии, стоявшие на полках. Только одна фотография была странная… Стояла без рамки и как будто была вся мятая. Я подошел поближе и застыл в изумлении. Я не мог поверить – эта была та самая фотография, которая преследовала меня. Четверть левого края была сожжена, на которой отображался мальчик. Остались лишь его тело и ноги. Справа от него стоялая маленькая девочка. Как только я взял в руки фотографию, чтобы осмотреть поближе, кто-то будто бы пробежал за моей спиной. Маленькие ножки, ели слышно протопали рядом со мной. Я вздрогнул от ужаса.

– Маша? – спросил я. Моё тело тряслось от перевозбуждения.

На кухне также было пусто, но звук явно шел с этой стороны. Вдруг заметил, что дверь, ведущая в погреб, слегка приоткрыта. Не найдя на кухне фонарик, а только спички, я решил спуститься вниз.

Погреб был маленький, всего три квадратных метра. Использовался только для того, чтобы хранить в нем бабушкины соленья и овощи наподобие картошки и капусты. У меня никак не доходили руки провести окончательно свет. Оставалось только закрепить светильник или обычный патрон под лапочку, но я постоянно забывал, вспоминая лишь, когда приходилось спускаться за продовольствием или наоборот туда его положить, но при этом не забыл приобрести фонарик, которого я не нашел. Вероятно, моя жена нашла его первой и спустилась вниз.

В погребе на полу стояли деревянные ящики, заполненные свежевскопанной картошкой, привезенной из сада родителей Марии. На полках стояли банки с огурцами, помидорами, разнообразные варенья и грибы.

Моё внимание, привлекло тусклое свечение в дальнем углу небольшой комнаты. Подойдя ближе, я заметил щель, в которой мерцал свет. Я был в полном замешательстве, так как дополнительного пространства рядом с погребом не должно было быть. Попробовав сдвинуть стену, я понял, что она открывается от меня и подтолкнул. Она поддалась, медленно и тяжело. Двигая её вперед, я задел фонарик. Он покатился, развернулся и ослепил меня своим лучом.

Щурясь и прикрывая глаза рукой, я начал буквально вслепую искать фонарик. Водя рукой по чуть шершавому бетонному полу, от которого исходил лишь морозный холод, я все-таки нашел его. Он был в чем-то липком, теплом. Взяв его в руки, я почувствовал, что он был в какой-то жидкости, но из-за кромешной тьмы разглядеть, в чем же, не представлялось возможным. По ощущениям напоминало что-то из-под грибов в банке, стоявшей около года под закрытой крышкой, только теплое и пахло… кровью?

Мои размышления прервала ужасающая картина, которая закралась в край глаза, когда я поднял фонарик и не отводил от него глаз. Картина, которая изменила всю мою жизнь и дала ответы на мои вопросы, не покидавшие меня с того момента, как я побывал в том зловещем подвале рядом с общежитием. Свет фонаря освещал Марию. Боже! Она была подвешена за руки и за ноги к углам стыка стен. Голова лежала поникшая на груди, а волосы, длинные и рыжие волосы, закрывали её обнаженную грудь. Она была выпотрошена, полностью. Все её внутренности лежали на полу, включая сердце и легкие. Не было надрезов на теле, а крайняя плоть была вся порвана. Создавалось впечатление, что кто-то вырывал все внутренности из неё, либо изнутри что-то вырвалось.

Будто вспышка вселенной произошла в одну секунду в моей голове, и воспоминания проносили длинным паровозом, стремительно и быстро. Я вспомнил то, что мой мозг пытался забыть окончательно и бесповоротно, защищая моё сознание. Я вспомнил своего брата, как мы стояли в том подвале, в той комнате. Этот ужасающий крик и маленькую девочку, которая стояла передо мной. Короткие обугленные волосы, разложившееся лицо, которое не имело кожи. Только лицевые мышцы, в которых копошились трупные черви. Изо рта вместе с черной, вязкой слюной, высовывался язык, который как будто бы играл со мной.