Морские досуги №6

Н.А. Каланов

«Морские досуги» № 6

© Каланов Н.А.

© На обложке фото Геннадия Маценко

Борис Батыршин

Жестянка из-под леденцов

– Какой смешной! – громко сказал мальчик и шмыгнул носом. – Будто банку от монпансье поставили на плот!

Окружающие покосились на сорванца с неодобрением. Его мать, миловидная, стройная брюнетка лет тридцати, густо покраснела.

– Серёжа, как тебе не стыдно! Господину офицеру, наверное, обидны такие сравнения! Мичман улыбнулся.

– Ваш сын совершенно прав, мадам. Вот и северные американцы такие суда называли «коробкой сыра на плоту».

– Но ведь, правда, похоже! – вдохновлённый поддержкой, продолжал мальчик. – У нас дома есть такая банка, фабрики «Ландрин», жестяная, с картинками. А плот мы с мальчишками делали прошлым летом, на затоне, вот!

Корабль, о котором шла речь, и в самом деле, возвышался над водой всего на несколько футов. Дощатые мостки, перекинутые с пирса на палубу, были так сильно наклонены, что гостям приходилось судорожно цепляться за веревочное ограждение – леера. Двое матросов, дежуривших у сходней, подхватывали дам под локотки и передавали на палубу, где их встречал мичман при полном флотском параде.

Посетители нипочём не догадались бы, что мичмана тяготит роль гостеприимного хозяина и гида. По традиции, на стоящие в Кронштадте военные суда допускали по субботам и воскресеньям публику. И пока остальные офицеры съезжали на берег, кто к семьям, кто в поисках столичных удовольствий, – мичман, как младший в кают-компании, принимал посетителей. Сегодня их к счастью не так много – с утра зарядил мелкий дождик, и мало кто захотел испытать на себе капризы погоды.

Убедившись, что последние гости – почтенная матрона в сопровождении невзрачного господина в фуражке с гербом почтового ведомства – благополучно преодолели сходни, офицер откашлялся, привлекая к себе внимание. При этом он исподволь бросал взгляды на изящную брюнетку, порадовавшись, что гостья кажется, без супруга. Дама, мило улыбалась в ответ. Юный мичман слегка покраснел и поторопился принять строгий, независимый вид, как и подобает офицеру Российского Императорского Флота.

– Позвольте, господа, приветствовать вас на борту башенной броненосной лодки «Стрелец». – начал он не раз отрепетированную речь. – Таких в Кронштадте десять, и все построены по проекту американского инженера Эриксона. Это, дамы и господа, тот самый Эриксон, что построил знаменитый «Монитор». Теперь во всём мире подобные суда, низкобортные, с одной или несколькими башнями, так и называют – «мониторы».

Посетители за озирались, оглядывая широкую, как биллиардный стол, палубу. По сравнению с другими кораблями, чьи палубы загромождены орудиями, надстройками, световыми люками, брашпилями, кофель-нагельными стойками и прочим судовым имуществом, эта поражала своей пустотой. Лишь посередине высилась орудийная башня – та самая «коробка из-под монпансье» – да торчала за ней дымовая труба.

Между многочисленными типами современных броненосцев, – продолжал меж тем мичман, – вряд ли найдутся такие, которые лучше соответствовали бы условиям нашей береговой обороны. Конечно, обратить все усилия на постройку одних только мониторов было бы нелепо, но десяток таких судов, – сила весьма почтенная. В ожидании будущего развития флота она отобьет охоту иных «доброжелателей» вмешиваться во внутренние дела России.

– А что же, парусов у вас нет вовсе? – поинтересовалась монументальная супруга почтового служащего. Голос у неё оказался неожиданно высоким, почти писклявым, и мичман с трудом сдержал улыбку.

– Верно, мадам, парусов у нас нет. Их и ставить не на чем, мачты, как видите, отсутствуют. Да и не нужны нам паруса – «Стрелец», как его собратья, предназначены для прибрежной обороны, его дело не дальние океанские походы, а защита Финского залива. При Петре Великом с этим справлялись гребные канонерские лодки. Во время Крымской кампании для защиты Кронштадта и Свеаборга было спешно построено несколько десятков деревянных винтовых канонерок, несущих только по одному, зато тяжелому, орудию.

Гости закивали. Петербуржцы постарше, хорошо помнили грозные события тех лет. Объединенная англо-французская эскадра явилась тогда к Кронштадту и всю летнюю кампанию простояла в виду его фортов, так и не решившись пойти на прорыв. А горожане меж тем выезжали на пикники в Ораниенбаум и Сестрорецк, чтобы полюбоваться маячившими в дымке Финского залива мачтами вражеских кораблей.

– Особенность мониторов состоит в том, что этот тип судов имеет плоское днище. Мониторы неглубоко сидят в воде и способны проходить там, где другие суда сядут на мель или уткнутся в ряжи, перекрывающие промежутки между фортами и номерными батареями. Ряжи, – пояснил мичман, – это нечто вроде бревенчатых срубов. Зимой их сколачивают на льду из сосновых бревен, стягивают железными скрепами, спихивают в проруби, затапливают и засыпают доверху бутовым камнем. Получаются рукотворные рифы, способные задержать неприятельские суда.

– Так зачем тогда вообще нужны эти ваши мониторы? – сварливо осведомился почтовый служащий. – Перекрыть все, кроме судового хода – и приходи кума любоваться! Да и дешевле, небось, обойдется для казны…

Мичман снисходительно усмехнулся. Этот вопрос задавали в том или ином виде на каждой экскурсии.

– Всё, что сделано руками человека, человек может и разрушить. Преодолеть ряжевые заграждения не так сложно – например, зацепить кошками на тросах и растащить пароходами. Или взорвать пороховыми зарядами в закупоренных от воды бочонках. Не будь ряжевые и минные линии надежно прикрыты канонерскими лодками, англичане ещё в 1854-м разорили бы их и прошли к Петербургу, как по бульвару в воскресный день. Однако же, именно малые артиллерийские суда мешали таким работам – и ещё помешают, случись, не приведи Господь, новая война. Не только в России строят мониторы, в Англии они тоже имеются, как раз для преодоления обороны Кронштадта. «Просвещенные мореплаватели», уж будьте благонадежны, сделали выводы из неудачи балтийских кампаний 1854-55-го годов. Но если враг снова сунется в Финский залив, мы погоним его прочь от Кронштадта, а потом дадим бой и в других местах, например возле прибрежных крепостей вроде Свеаборга. Там, как и по всему финскому берегу, полно шхер, узостей между островками, мелководий. Большие броненосные батареи, вроде «Первенца» или «Кремля» тут не годятся. А наш «Стрелец», как и его двухбашенные родственницы, «Русалка», «Чародейка» и «Смерч» – в самый раз. Морские ходоки из них неважнецкие, а вот у берегов, на мелководьях они себя покажут.

– Поэтому «Стрелец» над водой почти не виден? – спросила мать давешнего непоседы. – В точности как плот, о котором мой Серёженька давеча говорил!

Мальчуган хмыкнул, соглашаясь с матерью.

– Не совсем, мадам! – поспешно ответил мичман. Ему льстило внимание очаровательной дамы. – Морские орудия мечут снаряды по настильной траектории и поражают в первую очередь, борта и возвышающиеся надстройки. Чем ниже борт, подставленный огню, тем труднее попасть в судно: снаряды будут либо пролетать над низкой палубой, либо попадать в воду возле борта. А слой воды – отличная защита, не хуже брони. У многих броненосных кораблей артиллерия расположена в бортовых казематах, отсюда и высокий силуэт, представляющий собой удобную цель. А если поставить орудия во вращающейся башне, то и не понадобится высокий борт!

Дама кивнула. К удивлению мичмана, она вполне поняла непростые для сухопутного человека объяснения. Ее сын слушал, приоткрыв от усердия рот.

– На кораблях новейшей постройки артиллерию главного калибра ставят в башнях или барбетах. Вот, к примеру, британский «Ройял Соверен» или только что заложенный на Галерном острове большой мореходный монитор «Крейсер»[1]…

– Так у «Стрельца» всюду броня? – встрял мальчуган. – И под этими досками тоже?

И он притопнул башмачком по палубному настилу.

– А как же? Палуба целиком прикрыта броней в опасении мортирных бомб, которые падают на цель по крутой дуге.

– А таран у вас есть? – осведомился почтовый чиновник. – Я читал в газете, что он считается важным средством морского боя.

– Ну, специального тарана у «Стрельца нет» – ответил мичман. – Форштевень и носовая часть корпуса, правда, усилены на случай, если придется прибегнуть к этому боевому приему. Но вы правы сударь, сейчас шпиронами[2] снабжают все военные суда. В Англии даже заложили специальный таранный броненосец, «Хотспур» – у него пушки вообще играют роль вспомогательную, а главным оружием будет именно таран. И в других странах такие строят, во Франции, например, или в Италии. Да и в Америке заложено несколько единиц.

– Мой папенька был в Америке! – похвастался Серёжа. – Он тоже моряк!

– Верно. – кивнула миловидная брюнетка. – Мой супруг, будучи артиллерийским офицером на корвете «Витязь», несколько лет назад посетил американский город Новый Йорк с эскадрой контр-адмирала Лесовского.

– Это во время войны северных и южных штатов? – уточнил мичман. – Наша эскадра должна была помочь правительству президента Линкольна на случай вмешательства Британии. Тогда, кстати, и появился на свет прародитель нашего «Стрельца», броненосец северян «Монитор». Я сегодня о нем уже говорил, припоминаете?

– Да, господин мичман – подтвердила собеседница. – Кстати, мой муж сейчас здесь, в Кронштадте. Он получил под команду винтовой корвет и готовит его к переходу на Тихий океан, во Владивосток, на Сибирскую флотилию.

Узнав, что прелестная мама Серёжи замужем за морским офицером, мичман сразу поскучнел. Конечно, будь она супругой какого-нибудь штафирки, вроде, надворного советника или присяжного поверенного, можно было бы и рискнуть, закрутив необременительный роман. Но теперь…

Мичман по младости лет, не подозревал, что от Ирины Александровны (так звали мать Серёжи) не укрылась эта перемена в его настроении. Впрочем, женщина давно привыкла к повышенному вниманию со стороны юных мичманов и научилась относиться к этому с иронией.

– Я тоже стану военным моряком, как папа! – заявил Серёжа. – И служить буду на настоящем корабле, с мачтами и парусами!

Лейтенант потрепал мальчика по плечу.

– Конечно, будете, только надо сначала подучиться. Сколько вам лет – семь, восемь?

– Девять! – гордо ответил тот. – Осенью уже в гимназию!

– Это хорошо. – серьезно кивнул мичман. – Три года в гимназии, потом Морской корпус. Только подумайте, какие к тому времени корабли будут? Но могу сказать наверняка: главной силой на море останутся броненосцы. За ними будущее, а не за парусниками – за их мощными пушками, за толстой броней.

И постучал костяшками пальцев, затянутых в белую перчатку, по башне монитора. Звук вышел глухой, будто по каменной глыбе.

– Слышите? Одиннадцать дюймов слойчатой стали на дубовой подушке, с подложкой из овечьего войлока, чтобы смягчать удары снарядов. Лет пять-семь назад ни о чем подобном мы и мечтать не могли; американцы во время своей гражданской войны вообще обшивали броненосцы раскованными в полосы железными рельсами, другой брони у них попросту не было. А пушки? Тогда они стреляли круглыми чугунными ядрами, а теперь есть и конические стальные снаряды и шрапнели. Техника сейчас быстро идет вперед, особенно на флоте. Так что, не загадывайте, юноша, кто знает, что напридумывают к тому времени, когда вы получите кортик?

– Все равно, – набычился Серёжа. – Главное, я стану морским офицером, и служить буду на самых-самых могучих кораблях, а не на таких вот… плотах с жестянками!

Ирина Александровна покраснела, прикусила губку, отчего сделалась ещё обольстительнее, и дернула мальчика за рукав. Тот неохотно замолк.

– Извините его, господин… простите, запамятовала?

– Мичман Веселаго-первый, к вашим услугам, мадам! – бодро отрапортовал моряк. – И не ругайте вашего сына. Не глянулся ему наш «Стрелец» – не беда! Главное, флот пришелся по душе. Так что, буду ждать, юноша – возможно, лет через десять нам ещё и доведется послужить вместе!

Вечером того же дня в квартире капитана второго ранга Казанкова, занимавшей половину третьего этажа дома на Литейном проспекте, царило уныние. Предстояла долгая разлука: из Адмиралтейства Илье Андреевичу доставили пакет с распоряжением: через две недели его клипер должен покинуть Кронштадт и отправиться вокруг Европы и Африки, на Тихий океан. Серёжа принялся упрашивать отца, чтобы тот взял его с собой юнгой. Старший Казанков лишь посмеивался: «Тебе надо в гимназию, иначе, какой ты будешь офицер? Неуча в Морской Корпус не возьмут!» Мальчик успокоился, лишь после того, как отец пообещал привезти из Нагасаки, куда русские корабли заходят по пути во Владивосток, всамделишную саблю японского самурая. Потом заговорили о том, как Серёжа с Ириной Александровной провели сегодняшний день. Мальчик в деталях описал их визит в Кронштадт и осмотр «Стрельца».

В ответ на насмешки, щедро расточаемые сыном «банке из-под монпансье на плоту», старший Казанков неожиданно сделался серьезен. Он отлучился в свой кабинет, и малое время спустя вернулся с большущей охапкой журналов – в основном, выпусков «Морского вестника» и папок с вырезками из американских газет. И за следующие два часа Серёжа узнал и о бое «Виргинии» с «Монитором» на рейде Хэмптон-Роудс, о флотилии отчаянного кептена Фаррагута, о баталиях речных броненосцев на Миссисипи, о броненосных лодках и башенных фрегатах, что строились для Балтийского флота по новой «мониторной» кораблестроительной программе, принятой в 1864-м году.

Весь следующий день Серёжа провел у себя в комнате, упорно отражая попытки Ирины Александровны вытащить его на прогулку в Ораниенбаум. Высунув от усердия язык, мальчик старательно перерисовывал к себе в альбом схему орудийной башни Эриксона и боковую проекцию русского монитора «Единорог», родного брата «Стрельца», копировал из заграничных журналов схемы американских речных броненосцев. Серёжа твердо решил изобрести для Балтийского флота невиданный броненосный корабль, на котором и будет служить, когда вырастет и окончит Морской Корпус. И снова допоздна горела зеленая лампа в гостиной дома на Литейном, и шелестели страницы Морского вестника, и ворчала Ирина Александровна, напоминая, мужу, что мальчику давно пора спать…

Так и состоялось знакомство Серёжи Казанкова с мониторами.

Это – глава из книги «Бориса Батыршина «К повороту стоять». Книга написана в популярном ныне жанре альтернативной истории и повествует о несостоявшейся в реальности морской войне между Россией и Англией, вызванной захватом Константинополя в 1878-м году. Действия романа разворачиваются на море – в Финском заливе, на Босфоре и на океанских просторах. Книга содержит большое количество оригинальных иллюстраций конца 19-го века, большинство из которых ранее не публиковалось.

Борис Батыршин

Современный российский писатель, работающий в жанре исторической и историко-приключенческой фантастики. https://www.litres.ru/boris-batyrshin/

Андрей Рискин

В море первый после Бога – командир корабля

Почему на флоте все должны постоянно быть в эмоционально вздрюченном состоянии

Есть такой фильм – «Первый после Бога» (что-то вроде из истории про командира подлодки «С-13» Маринеско, что-то вообще из области фантастики). Но название более чем правильное. Командир на корабле – главный, и над ним на корабле нет никого, кроме Бога. От него зависит все – и выполнение боевой задачи, и выживание экипажа в экстремальной ситуации, и успешное возвращение в родную базу (как в боевой обстановке, так и в мирное время). Не случайно даже есть такой праздник – День командира корабля (отмечается в октябре).

Малый разведывательный корабль «Линза»

Я, увы, командиром не стал и не мог стать по определению, хотя и закончил ракетно-артиллерийский факультет военно-морского училища. Стал я в итоге политработником (это уже другая история). Как известно, командиры и политработники не всегда находили общий язык. Но это, как говорится, не в мой адрес. Может, именно потому, что закончил не политическое училище, а строевое. Только речь не об этом. А о моих командирах. Первый мой командир (он же – командир сторожевого корабля «Туман», то есть «полтинника») капитан-лейтенант Сергей Сергеевич Степанов дал мне и первые уроки флотской жизни. Для начала устроил мне и другим лейтенантам экзамен по МППСС (Международным правилам предупреждения столкновения судов в море): на знание навигационных огней, створных знаков расхождения кораблей и т. д. И после первой же проверки запретил смотреть вечером фильм в кают-компании до сдачи на «отлично».

Вскоре я экзамен сдал. До сих пор помню мнемонические правила.

Например, такое: если вертикальные огни – зеленый, белый, зеленый, это означает «Заходи, браток, заходи» (то есть разрешается заход в бухту).

Как-то я был старшим на физзарядке, выгнал моряков на морозец, а сам надел канадку. Гонял я морячков по полной программе по причалу. А в итоге услышал от кэпа: «Лейтенант, мать твою, если гоняешь людей, то бегай вместе с ними, и не в теплой канадке».

А потом, когда ко мне пришел проверяющий из политотдела, Сергей Сергеевич прислал в каюту, где мы с проверяющим (между прочим, целым капитаном 2 ранга) находились, вестового. Тот сообщил: «Товарищ лейтенант, вас вызывает командир». Но капдва меня не отпустил. И тогда сверху раздался грозный рык командира: «Лейтенант (далее пропущу, так как цензурных слов не было), немедленно ко мне (далее опять нецензурно)!» Когда я поднялся в каюту командира, Сергей Сергеевич спокойным и даже умиротворенным тоном мне сказал: «Ты думаешь, это я тебя материл? Нет, лейтенант, не переживай. Это все для твоего проверяющего. Чтобы знал, кто кораблем командует. А говна он так и так накопает».

Потом я служил на морском тральщике «Марсовый», который мы в итоге продали Ливии. Командиром был Николай Николаевич Бочаров. Человек не строгий, несколько нелепый, но, как говорится, справедливый. Никогда не подставлял подчиненных (хотя порой было за что).

Тральщик не входил в состав ВМФ России, поэтому морские нам не платили (к слову, это треть от оклада), хотя в море мы болтались регулярно. И вот явился на «Марсовый» очередной проверяющий адмирал, а кто-то из офицеров встретил его, выражаясь аккуратно, с небольшого бодуна. Адмирал Бочарову: «Командир, почему у вас офицеры в ненадлежащем виде?» Командир: «Товарищ адмирал, мы из морей сутками не вылазим, а нам даже морские не платят». Адмирал подумал минуту и говорит: «Понял вас, прощаю». Видимо, тоже не один год командиром корабля был.

Единственный командир, с которым у меня были непростые отношения, – командир ливийского экипажа «Марсового» капитан-лейтенант Муфтах. Как-то он был не в духе и, обнаружив на выходе в море пару наших морячков, дрыхнущих на койках (на что те имели полное право как свободные от вахты), поднял страшный шум. Вызвал старшего на борту, командира нашего дивизиона тральщиков Васю Красикова по прозвищу Рыба (за вечно выпученные в гневе глаза): мол, что за безобразие, мы вам, русским, платим валютой за наше обучение, а ваши моряки спят.

«Хорошо, – сказал комдив, – все спящие будут строго наказаны».

Никого, конечно, не наказали. Но на очередном выходе в море Вася вызвал старпома Эрика Корженевского: «Пройти по всем кубрикам и боевым постам, переписать всех спящих ливийцев».

Через полчаса список провинившихся, вполне приличный, особенно с учетом небольшой качки, был у Васи.

«Крапивка, – сказал комдив нашему переводчику-арабисту, – объясни этому нерусскому флотоводцу, что мы такой бардак терпеть не намерены. Мы тратим моторесурс, соляру, блюем тут – почем зря (это не переводи), чтобы учить флотской жизни этих дятлов (это тоже помягче как-то скажи), а они спят. Это просто бардак».

На следующий день выход в море был сорван. В назначенный срок автобус с ливийским экипажем не появился у причала, где стоял «Марсовый». Как выяснилось, все провинившиеся матросы ливийского экипажа были наказаны. Ударами палками по пяткам. Как гласит «Зеленая книга» Муаммара Каддафи, «мужчина – тоже человек. Это бесспорная и несомненная истина».

А раз истина – то по пяткам.

Мой третий командир – Виктор Михайлович Мавзолевский на малом разведывательном корабле «Линза». Многие мои сослуживцы до сих пор вспоминают его добрым словом (Михалыча уже нет в живых). Не случайно механик Коля Станиславский посвятил Михалычу стихи, в которых были такие строчки:

«На Фареро-Исландских широтах,Там, где шторма глотают туман,За твоей наблюдая работой,Стал тебя уважать, Капитан».

Командир «Линзы» Виктор Мавзолевский (слева)

В первый же день, когда я прибыл на «Линзу», командир и старпом Валера Носуля проверили, тот ли им замполит попался. Налили стакан шила (спирта). Но я, слава богу, уже не первый год был на флоте – не поморщился.

Так что служили дружно и в море на боевую службу ходили за милую душу.

Кстати, когда Михалыч ушел в отпуск (правда, мы тогда у стенки стояли), а старпом был в командировке, исполнять обязанности командира оставили меня.

На борту морского тральщика «Марсовый» с дисциплиной было строго

По-моему, это единственный такой случай в нашем дивизионе ОСНАЗ.

После Балтийска меня перевели в Ригу, в дивизион учебных кораблей, на тральщик «Дмитрий Лысов». И очередная удача – командиром корабля был Эрик Корженевский, с которым мы продавали «Марсовый» Ливийской Джамахирии. Тут, понятно, проблем в отношениях командира и замполита не могло быть по определению. Правда, имелись проблемы в отношениях с начальством, но это обычное дело. Потому что не тонем мы исключительно благодаря начальникам, которые нас проверяют и постоянно держат, как говорил мой первый командир, в эмоционально вздрюченном состоянии. А если мы из этого состояния вышли, значит, все, кранты, пропал флот, утонул у стенки.

На худой конец отдадим дочку замуж за офицера, или Возьмите себя наконец-то в руки, товарищ курсант

В 1978 году я получил погоны лейтенанта, закончив любимую «бурсу» или, как чаще говорят выпускники военно-морских училищ, «систему». Калининградское высшее военно-морское училище (КВВМУ) – самое молодое училище в СССР. Кстати, в Советском Союзе военно-морских училищ было 11. Все они располагались в приморских городах. Кроме Киевского высшего военно-морского политического училища (которое понятно где базировалось).

Семафор

В 1973 году, когда я поступал в «систему», конкурс был 10 человек на место. Это объяснимо, ведь в те времена папаши юных девиц с гордостью говорили: «Моя дочка вышла замуж на морского офицера». Потом, в 90 е, папаши говорили иначе: «Ну, на худой конец выдадим дочь за флотского офицера». КВВМУ, без сомнения, было уникальным учебным заведением. То, что большую часть времени курсанты занимались не изучением материальной части и военно-морских наук, а копали, строили, подметали плац и т. д., – ясно. Другие училища в этом смысле ничем от нас не отличались. Но начальник нашего училища вице-адмирал Владимир Степанович Пилипенко (между прочим, Герой Советского Союза) мыслил более чем масштабно. Особенно Пилипенко гордился тем, что плац в училище по квадратному метражу был больше Красной площади (для чего пришлось снести несколько строений). А еще вокруг плаца на огромных щитах красовались картины на морскую тематику. «Бой авианосной ударной группы с подводной лодкой противника», «Высадка морского десанта при поддержке авиации», «Корабли в кильватерном строю» и т. д.

На главной башне в здании, где находились дежурный по «системе» и знамя училища, были большие часы. Каждые полчаса они играли мелодию «Ты, моряк, красивый сам собою…». Жители окрестных кварталов были очень недовольны, но победить адмирала, да еще Героя Советского Союза, не смогли…