Волшебное зеркало

Полдня на камне я сидел, пейзажем любовался.

Прошёл мост каменный, у алтаря остановился,

Уже смеркалось, подошёл к скале я одинокой,

Была пещера с гротом там в расщелине глубокой,

Где было человек пять-шесть, и там я помолился.

В пещере опустился на пол, отдохнуть собрался.

В ночь лунную ещё два человека появились.

Один как иностранец был, и оба поклонились,

Уселись недалече, иностранец лечь пытался.

13

Он был худым, цвет карий глаз, с седою бородою,

Назвал себя он Горцем, был в халате полосатом,

Другой был маленький, но коренастый, пред собою

Держал мешок дорожный, и назвался Волосатым.

– «Кто вы, – просил, – и почему вы здесь остановились»?

– «Тот, скрытые следы кто ищет и всё замечает, -

Ответил я. Услышав это, горцы удивились,

Но подошли и угостить меня решили чаем.

Уселись рядом, в долгий разговор мы погрузились,

Но многое в словах их речи странный смысл имело,

Подумал я: «А уж не демоны ль ко мне явились»?

Но вида не подал, и продолжал общаться смело.

Нащупав тайно зеркало, я вынул из кармана,

Пещера осветилась, задрожали те от страха,

Ниц предо мною пали, стал один вдруг черепахой,

Другой, что иностранцем был, стал сразу обезьяной.

Повесил на стене я зеркало, они издохли,

У обезьяны полосы на теле проступали

Седых волос, у черепашьих лап комки засохли

Земли, мне было странно, как они туда попали.

Затем отправился к хребтам я горным в Цзишань местность,

В район Тайхэ, где речка Ин текла и пролегала

Падь с зарослями ильма, наполняя всю окрестность

Таким блаженным ароматом, что страна не знала.

Я посетил колодец и ручей светло-зелёный,

Текла вода где ароматная, подобно чаю,

Спросил я лесоруба, отдыхавшего у клёна:

– «Что это за ручей такой, где запах как из рая»?

– «Пруд и ручей силой магическою обладают,

А жители им восемь раз в году жертвы приносят,

Как только жертвы приносить им люди забывают,

То туча в небо поднимается и вред наносит.

Всегда здесь чёрным облаком всходило испаренье

Из вод, зелёных, и столбом над местностью кружилось,

Затем шёл град, крыш черепицу разбивая всех селений,

Плотину прорывал, всё под напором вод крушилось».

Достал я зеркало, направил на тот пруд, строптивый,

Вода вдруг начала бурлить, гром прогремел ужасный,

Столб брызг там выплеснулся из воды, и громогласно

Взревела рыба, на берег упав, как конь ретивый.

14

Была длинною роста человеческих – четыре,

Как руки плавники, с драконьей красной головою.

Рот осетра, таких чудовищ не видал я в мире,

Дышала тяжко, сверкая зелёной чешуёю.

И от неё весь воздух ароматом заполнялся,

Лежала в тине, сдвинуться была не в состоянье.

Я вынул нож, к ней подошёл, прервал её дыханье,

Не мучилась чтоб, много дней её мясом питался.

Затем пошёл я дальше по Бьянчжоу направленью,

Остановился у Чжан Ци, где дочь его лежала,

Днём чувствовала себя сносно, ночью же страдала,

Кричала громко так, что слушать не было терпенья.

Так продолжалось много лет. Я крик этот услышал,

Мне стало жалко девушку, и предложил леченье,

Когда всё стихло в доме ночью, с зеркалом к ней вышел,

Направил на неё его, как начались мученья.

Она вдруг крикнула: «Здесь с гребнем господин убитый»!

Искать тут стали под кроватью, все засуетились,

Петух огромный оказался там, давно зарытый,

Как только его вырыли, страданья прекратились.

Затем отправился на юг я, где хотел остаться,

Так как считал, что юг является моей судьбою,

Возле Гуанлина в Янцицзян собрался перебраться

По переправе, чёрный столб возник вдруг над водою,

Стал сильный ветер волны гнать на чёлн, что кормчий правил,

И понял я, что волны лодку опрокинуть могут,

вынул спешно зеркало, на шторм его направил,

Стих ветер, стало ясно, мы доплыли понемногу.

Когда хребта Чуфэн горы Шэншань достиг я вскоре,

Стал в дикие еле доступные места взбираться,

Мне стали птицы и медведи злые попадаться,

Кои мне преграждали путь на каждом косогоре.

Но стоило мне только зеркало на них направить,

Они все разбегались прочь, путь мне освобождая.

Раз как-то кормчий меня взялся переправить

Через поток реки Чжэцзян, пороги огибая.

Поток нас сильный нёс и волны были как на море,

Штормило так, что бой о камни далеко был слышен,

Сказал мне лодочник: «Сейчас предчувствую я горе,

Воды здесь уровень в реке становится всё выше.

15

И если тут река сейчас как море разольётся,

То гробом станет здесь для нас желудок большой рыбы,

Мы здесь потонем ведь, о скалы разобьёмся либо,

Спасенья нет, судьба над нами только посмеётся».

Мы к самому опасному ущелью гор подплыли,

Тогда я вынул зеркало, и осмотрел в нём местность –

Приплыли к водопаду мы, по воздуху проплыли

И мягко опустились на спокойную поверхность.

Здесь было тихо, словно в озере вода стояла,

И плавали в ней рыбы, черепахи, крокодилы,

Подняли парус мы, и лодка к берегу пристала,

В густых лесах резвились носороги и гориллы.

Я поднял взгляд, увидел шумный бег вод водопада,

Где всё бурлило, пенилось и брызги разлетались,

Спасло нас зеркало и в нём была моя отрада,

Во мне о страхе лишь воспоминания остались.

Затем достиг горы Тян-тай я – рай пещер, ущелий,

И ночью пробирался по её лесным ложбинам,

Свечение возникло вдруг в одной из скальных щелей,

Такое что высвечивало камни по низинам.

Свет потревожил птиц в лесах, взлетали в небо стаи,

Кружились надо мной и что-то мне сказать хотели,

Но языка не понял я, о чём они галдели,

Хотя заметил, среди них встречались попугаи.

Когда к горе Хуйцзи я вышел за час до рассвета,

То встретил странника Чжан Ши-луана у пещеры,

Признал я в нём даоса, просвещённого поэта,

С которым были мы одной в ученье «Дао» веры.

Он посвятил меня в премудрости многих учений,

Таких как «Светлый зал», «Девять столбов» и «Круг дороги»,

«Шесть панцирей», и рассказал о тайнах мира, многих,

И познакомил с техникой даосов превращений.

Затем с Чэнь Юном я, другим даосом, повстречался,

С которым мы уже домой в обратный путь пустились,

Чэнь Юн своим умом от мудрецов всех отличался,

Мы вволю о тонких субстанциях наговорились.

Потом я в области Ючжан свёл близкое знакомство

С даосом Су Цан-ми, который тайной поделился,

Сказав: «Шестого поколенья – я, Су Сунь потомства,

Владеющего даром, он со мною сохранился.

16

Секрет же дара состоит в том, что, при заклинанье

Кинжала, он взлетает вверх и пламя порождает,

Об этом было даже в записях упоминанье,

Что так себя дух воинов защитой ограждает.

Мне объяснил он, чудеса те раньше появились,

Когда они ещё в Фэншэне в древности служили,

В семействе Ли Цзин-шэня дочери три с ними жили,

И, одержимыми став, ночью с бесами сдружились.

Врач пробовал лечить их, но успеха не добился.

Один знакомый Чжао Дань сказал при посещенье,

Чтоб к ним его позвали, и он тут же к ним явился,

И приступил к работе, чтобы провести леченье.

Он поселился в доме их и принялся за дело,

Отец сказал, что дочери его не спят ночами.

Он часто слышал смех, как за окном только темнело,

Мужскую речь, их песни в вперемежку с их речами.

А днями спали все они, так, что не добудиться,

Худели, а отец семейства только огорчался,

Врач их, как мог, лечил, но ничего не смог добиться,

И вот тогда со мною Чжао Дань и повстречался.

В то время Чжо Дань был в этом месте капитаном,

Он был талантлив и умён, умел решать задачи,

Сказал, чтоб поселил меня тот в этом месте, странном,

И пожелал мне в излеченье дочерей удачи.

Я гостем Ли Цзин-шэня стал, где чудеса случались,

И наблюдал за дочерями, спал с их спальней рядом,

Где ближе к ночи они красились и наряжались,

Притом меняли каждый вечер все свои наряды.

А с наступленьем сумерек свет в комнатах гасили,

И слышно было как они смеются, с кем-то шутят,

Так постоянно ночи в доме с кем-то проводили,

Я понял, что у них нечисто, бесы воду мутят.

Пришёл момент, когда они и есть уж перестали,

Им приказали положить конец их всем нарядам,

Они же, умереть как им, задумываться стали:

Повеситься иль броситься в колодец, что за садом.

Не знал, что делать я, и осмотрел без них их спальни,

Все двери комнат на ночь очень крепко запирались,

И через двери попасть было сложно в почивальни,

На окнах были же решётки, и не открывались.

17

Но все эти решётки подпилил я днями тайно,

Так чтоб проникнуть через них я мог б к ним незаметно,

Они держались, но подпилы были неприметны,

И обнаружить можно было их только случайно.

Когда смеркалось, Ли Цзин-шэнь мне сделал сообщенье,

Что дочери, нарядные в их спальни удалились,

И в первой страже началось то с бесами общенье,

Они смеялись, с ними говорили, веселились.

Решётки сняв, поднялся к ним я, зеркало направил

На них, они, всё это видя, тут же завопили:

– «Убили всех мужей наших, но это против правил!

Что делали б вы, если б всех ваших родных убили?!»

Я ничего не видел и утра стал дожидаться,

Лишь утром я увидел трёх существ, в стене застрявших:

Крота, ласку-самца, и крысу, на полу лежавших,

Когда три дочери, очнувшись, стали пробуждаться.

С тех пор и началось трёх дочерей выздоровленье,

А я отправился на поиск истины познанья,

В районе гор Лушань я изучал в скитах ученья,

Которые меняли мудростью моё сознанье.

То в старых я лесах бродил, то отдыхал в чащобах,

То, лёжа на лугах, я чистым небом любовался,

То острогой бил рыбу, стоя у речных порогов.

Я познавал огромный мир и жизнью наслаждался.

И если тигры или леопарды появлялись.

То стоило мне вынуть зеркало, на них направить,

Они пугались, быстро в чаще леса укрывались,

Я мог любому злу перед собой преграду ставить.

В Лушане на горе жил в хижине Су Бинь Премудрый,

Учёный необъятных знаний и преображенья,

К нему вёл путь через расселены и скалы, трудный,

Но с ним в премудрости ни с кем быть не могло сравненья.

Он изучал законы изменений, превращений,

Всё, что быть может в будущем, угадывал всем верно.

Сказал он мне: «Всё в мире, что подвержено вещенью,

Всё, что живёт, и духом заполняется всемерно,

Находится недолго в человеческом владенье.

Сейчас всё – в хаосе, всё не перестаёт меняться,

И незамеченным в местах чужих нельзя остаться,

Хоть зеркало волшебное вам и несёт спасенье.

18

Но лучше вам отправиться на родину с ним срочно,

Я слышу, говорит оно тихонько мне об этом,

Здесь, на чужбине, ваше положение непрочно.

Чего искать? Что дома есть, вы не найдёте где-то.

Поверьте слову, вам идти уже на север надо

Так как давно вы от корней родимых оторвались,

Дороже родины у человека нет награды,

В каком почёте иль богатстве вы бы не купались».

Пошёл на север я, и сердце радостно забилось.

Когда достиг района Хуанхэ, мне сон приснился:

Во сне мне с грустью зеркало волшебное явилось,

Сказав: «Пока мы странствовали, мир наш изменился,

Ваш брат всегда был добр ко мне, питая уваженье,

Берёг меня, заботился, хочу с ним повидаться,

Но должен я покинуть мир людей и распрощаться,

Уйти и посвятить себя высокому служенью.

Прошу в Чанъань быстрей со мною возвратиться»!

Проснулся я затем от сердца сильного биенья,

С печалью просьбе зеркала был должен покориться,

И повернул стопы на запад, в сторону именья.

Сейчас стою я пред тобой и говорю об этом,

Боюсь, но с этим зеркалом нам нужно распрощаться», -

Сказал, когда вернулся, Ван Цзи брату это,

Брат его крепко обнял и просил не расставаться.

В девиза год тринадцатый «Великие деянья» (617 г.),

Пятнадцатого дня, седьмого месяца под вечер

Звук из зеркального футляра перешёл в звучанье,

Как будто, из далёкой звёздной дали стал дуть ветер.

Затем печальное звучанье перешло в стенанье,

Оно, казалось, из другого мира раздавалось,

Как крик дракона в небе иль тигриное рычанье,

И так в тиши ночной довольно долго продолжалось.

Потом оно затихло, как по мановенью жезла,

Ван Ду вдруг понял, что потери зеркала боится,

Футляр открыл и заглянул в него, чтоб убедиться,

Но ничего там не увидел, зеркало исчезло.

Изгнание лис из дома

(О чём не говорил Конфуций)

В Хайчане в городе Юаньхуа в красивом месте

Богатая семья в роскошном доме обитала,

Трудилась днём на первом этаже вся дружно вместе,

На этаже втором, как ночь придёт, в трех спальнях спала.

Днём как-то поднялась наверх служанка, взять чтоб что-то,

Но дверь наверх закрытой изнутри вдруг оказались,

Она подумала: «Кто там? Там заперся же кто-то?

Ведь домочадцы все внизу, семейство там собралось».

В двери найдя щель, внутрь она тихонько посмотрела,

Увидела, сидит там незнакомец на постели,

Решила, вор влез в дом, найдя на крыше где-то щели,

И стала звать всех, чтоб семья пришельца одолела.

Но человек сказал тут громко: «Всех я извещаю,

Что буду здесь жить, и семья ко мне прибудет скоро,

Понравился этаж мне этот, я переезжаю,

Кровати одолжу и стол, чтоб не возникло спора.

А остальных вещей не нужно нам, кроме постели».

Услышав заявленье, домочадцы удивились,

А сразу сверху сундуки с поклажей полетели.

И в тот же день, чужие люди на этаж вселились,

С тех пор с пришельцами всё в этом доме изменилось,

В сердцах у домочадцев страх возник, и все робели,

Хоть дверь наверх, на тот этаж, ни разу не открылась.

Но день и ночь там звякала посуда, и все пели.

Семья смотрела в щель, желая знать, что там твориться,

Полно народа прибыло: и молодых, и старых.

Тогда семья внизу решила с ними подружиться.

Вина, закуски им дала в количествах немалых.

Но после пьянки те посуду в окна побросали,

Хоть сам этот поступок был невежливого свойства,

Но гости наверху уже не так их доставали,

И всё ж, как прежде, все испытывали беспокойство.

И вот семья решила сделать дома очищенье.

В тот день для экзорцизма в дом даоса пригласили,

Когда готовили алтарь, вверху раздалось пенье:

– «Даосы все – обманщики, у них на нас нет силы».

Даос расставил божества, начал своё камланье,

Но вдруг возник, как смерч, поток и выдул всех из дома,

Напрасны были божества, даоса заклинанья,

И сам он вылетел во двор, без ризы и без шлема.

А после этого опять продолжилось гулянье,

Семья послала вновь слугу за помощью к даосам,

Верховный жрец Чжан мудреца отправил с заклинаньем,

Того, искусство чьё повсюду пользовалось спросом.

Тот, в дом прибыв, воздвиг алтарь, зажёг свои куренья,

Молитвы стал читать, из дома нечисть изгоняя,

Но вдруг услышал сверху с этажа всё то же пенье:

– «Даос, ты силы тратишь зря здесь, время лишь теряя».

Вдруг что-то сверху мудреца за голову схватило,

Упал на землю он в крови весь и не смог подняться,

Одежда в клочьях вся была, не стал больше сражаться,

Сказал лишь: «С демонами мне сразиться нет уж силы,

Я думаю, почтенный Сье лишь может потягаться

С такою злою нечестью, он – мастер среди магов».

Отправили прошенье, чтоб тот смог за дело взяться.

Тот прибыл через месяц в их дом, прочитав бумагу.

Когда приехал он, то наверху уже не пели,

И сразу же все домочадцы в доме ободрились,

Все верили, что этот Сье достигнет своей цели,

Алтарь он приготовил и сказал, чтоб все молились.

Вдруг с неба света полоса на дом тот опустилась,

По ней сошёл седой весь старец в белом одеянье,

Сказав тем бесам, чтоб компания не суетилась:

– «Смогу я победить Сье магию и заклинанья».

Сье сел напротив зала и начал свое моленье,

Затем он бросил на пол чашу, и та закрутилась,

Круг сделав, к лестнице направилась для восхожденья,

На семь ступеней поднялась, но сразу вниз свалилась,

Так как в то время колокольчик зазвонил из бронзы,

Звон шёл из спальни, там же бормотанье раздавалось,

И чаша сразу падала, как только поднималась,

Как будто бы звонили где-то на моленье бонзы.

Почтенный Сье не смог осилить зло, как ни старался,

Сказал: «Я истощил все силы, зло здесь победило».

Взяв чашу свою, дом покинул, с той семьёй расстался,

Осталось всё по-прежнему, а время проходило.

Дух бесов, чуя безнаказанность, не опасался,

Все каждый вечер песни пели, пили, веселились,

Прошло полгода, в зимний вечер шторм разбушевался,

Застав охотников в пути, те в доме их попросились.

Услышав, что второй этаж весь нечисть занимает,

Они от наглости такой все разом возмутились,

Один из них сказал, что он хозяев понимает:

– «Пусть нам дадут второй этаж, чтоб там мы поместились».

– «Мы бесов выгоним, – сказал он, – чтоб не спать на стужи,

Этаж займём на эту только ночь, без задних мыслей,

Как понимаю, в доме тут шабаш завёлся, лисий,

Охотники на лис – мы, встретим их в двенадцать ружей.

Вы только выпивкой нас в этом доме угостите,

А мы уж выгоним их вон, и в доме будет чисто,

Потом уйдём все на охоту, а вы здесь живите».

Охотник высказал им предложенье так, речисто.

Хозяева накрыли стол, гостей всех напоили,

Те зарядили свои ружья, в воздух палить стали,

Да так, что клубы дыма весь верхний этаж накрыли.

На следующий день из дома лисы все сбежали.

Пойманный призрак

(О чём не говорил Конфуций)

Жил некий Ван Цзимин на берегу реки в Уяне,

Решил перенести отцовский дом к другим строеньям,

Которые стояли выше от его именья,

На место, где был его прадеда дом Ван По ранее.

В апреле как-то ночью после долгого кошмара

Проснулся он, увидев призрак у своей постели,

Большого с головой у притолоки в виде шара,

Его глаза во тьме как два светильника горели

Ван смелым был и в миг опасности, не растерявшись,

Набросился на призрак тот, как воин, с кулаками,

Пустился тот бежать к двери, безумно испугавшись,

Но налетел на стену, Ван схватил его руками.

И тут подул ужасный ветер, затушив все свечи.

Ван призрак повернул, чтоб рассмотреть его обличье,

Но у того лицо исчезло, голова и плечи

Казались как бревно, и хохолок торчал лишь птичий.

И руки в тех объятьях до костей заледенели,

Пытался крикнуть Ван, чтоб к нему слуги прибежали,

Но в страшный холод ледяной слова с губ не слетали,

Застывшие же его члены словно онемели.

Собрав всю силу, крикнул Ван, и слуги услыхали,

Родня и челядь в его спальне стали собираться,

В то время тело призрака вдруг стало сокращаться,

Приняв младенца вид, у Вана руки задрожали.

Зажгли во тьме свечу, и тут пришли все удивленье,

В руках у Вана комок ватный шёлка оказалась,

И в тот же самый миг снаружи громкий шум раздался,

Осколки кирпича посыпались на дом, как мщенье.

Напугана была родня тем злости проявленьем,

Задобрить шёлковый комочек Вана попросила,

Он рассмеялся лишь, сказав, что этим устрашеньем

Тот призрак хочет показать, что он имеет силу.

– «Ведь призраки, – он молвил, – этим и людей пугают,

Блефуют только, причинить вреда же нам не могут,

Зачем им поддаваться? Страху страхи не помогут,

Убью я призрака им в назидание, пусть все знают».

Взяв факел в руку, а другой – комочек ваты шёлка,

Поднёс огонь, открытый, и тот сразу загорелся,

Потрескивать стал и искриться, и гореть, как ёлка,

Потом вдруг вспыхнул ярким пламенем и разлетелся.

Когда он вспыхнул и горел огнём, темно-астральным,

То потекла из ваты кровь, вся чёрная с гноеньем,

Наполнив дом, как от костра, весь смрадом погребальным,

Таким, что всё зажав носы, дышали с затрудненьем.

Когда же утром рассвело, соседи все столпились,

Глядя на то, что на земле от призрака осталось,

Кусочки чёрной ваты всё ещё слегка дымились,

Водой тушили их, зловоние распространялось.

Никто не знал, кто этот призрак, и откуда взялся.

Которого убил Ван, и тогда историк местный

Ван Фэн-тин в своей «Летописи» записал, известной,

Его как «Призрак, пойманный», и так он назывался.

Почтенный Мастер Су

(О чём не говорил Конфуций)

Была Ши богатейшей из семей Сусон уезда,

Ши Цань-чэнь имел братьев на всё с равными правами,

В уезде был закон – перед богатыми домами

Иметь столы с едой, где отводилось нищим место.

Семья Ши стол в одном из залов дома накрывала,

Приём всех бедных у семьи «банкетом» назывался.

День каждый, мог любой прийти, наесться до отвала,

Поэтому там без еды никто не оставался.

Раз нищий к ним пришёл, костлявый, с жидкой бородою,

Назвался Су. Когда ел, указал на холм, зелёный,

Что был перед воротами, не очень удалённый,

Спросив: «Вы видели холм, скачущий, перед собою»?

– «Нет», – сразу был ему ответ семьи, единогласный.

Тогда Су трижды в него пальцем ткнул и помолился,

И трижды совершил прыжок тот холм и опустился.

Все, удивившись, в том, что он – святой, были согласны.

Тут братья Ши его «Почтенным Мастером» назвали,

Сказал он им: «Богаты вы, богаче быть хотите?

Могу помочь, если свои мне деньги отдадите,

Ведь раньше серебро на золото переплавляли.

Я с помощью даосской магии вещу все вещи,

Так как секреты превращений сил небесных знаю,

Могу предсказывать, вводить в транс, насылать сон вещий,

Я качествами исключительными обладаю».

Вначале браться Ши в его уменьях усомнились,

Подумав же, решили испытать судьбу немного,

И потерять излишек, деньги ведь у них водились.

Ну, а получится, тогда и денег будет много,

Построили для плавки печь, решив за дело взяться,

Монет десяток тысяч серебром собрали вместе,

Надеясь, что монеты в золотые превратятся,

Работа началась, и стали ждать благие вести.

Но тут жена второго брата подлой оказалась,

И незаметно от Су медных денег набросала.

Медь, с серебром смешавшись, превращенью помешала,

В котле сплав, раскалённый, забурлил, и печь взорвалась.

И молнии удар дом поразил с огромной силой,

От этого удара крыша дома развалилась,

Разбилась черепица, серебром всё облепило,

Су Мастер объяснил всем, почему так получилось:

– «Я сделал всё, как надо, как учение велело.

Из серебра вы получить все золото хотели,

Но кто-то подмешал медь и испортил мне всё дело,

А боги, наблюдая всё, обман ваш не стерпели».

Ши братья меж собою стали в деле разбираться,

Открыв, что медь одна из братьев жён в сплав подмешала,

Весть о могуществе Су стала тут распространяться

А уваженье к мастеру сильнее возрастало.

Раз Мастер в воздух бросил медный таз, так восклицая:

– «А ну-ка, в него падайте монеты поскорее»!

Монеты застучали в таз, его дно заполняя,

Таз, полный денег, вскоре опустился на аллее.

Почтенный Су тут братьям говорит: «Пойдёмте в горы,

Подальше от селений, вы такой же таз найдёте,

Я помогу вам в этом и служить буду опорой,

Как сделаться поистине богатыми, – поймёте.

Я покажу гору Лу вам в Цзянси с её дарами,

Богатства вы нигде такого раньше не видали».

И согласились братья, деньги все в дорогу взяли,

Отправились в путь, путешествуя между горами.

Раз ночью братья меж разбойниками оказались,

Те с факелами и мечами грозно подступали,

Но Мастер Су сказал им, чтоб воров тех не боялись,

Он – их главарь, и лучше, чтобы деньги им отдали.

– «Вы добрые, – сказал он, – а добро ценимо нами,

Поэтому не бойтесь умереть, домой ступайте.

Вреда не причиним вам, но всё золото отдайте».

И братья, всё отдав, домой пошли между горами.

Прошло лет десять, прибыл из Аньцина стражник с вестью,

Что схвачен Су, и нужно в личности им убедиться,

Поэтому они должны на суд срочно явиться,

И вора опознать, присутствуя на казни месте.