Анна Флоренс
Книги чтеца: Анна Флоренс
Моя книга – исповедь, ставшая проповедью. Меня зовут Алина, и у моей мамы параноидальная шизофрения. У меня много травмирующего опыта, которым я готова поделиться с миром. И я верю, что однажды эти строки будут лечить и вдохновлять. Я прошла непросто…
Моя книга – исповедь, ставшая проповедью. Меня зовут Алина, и у моей мамы параноидальная шизофрения. У меня много травмирующего опыта, которым я готова поделиться с миром. И я верю, что однажды эти строки будут лечить и вдохновлять. Я прошла непросто…
«Ярко освещенная зала. Большой стол, накрытый для ужина. Около стола хлопочут лакеи во фраках. За сценой музыка играет последнюю фигуру кадрили.
Змеюкина, Ять и шафер (идут через сцену)…»
«Ярко освещенная зала. Большой стол, накрытый для ужина. Около стола хлопочут лакеи во фраках. За сценой музыка играет последнюю фигуру кадрили.
Змеюкина, Ять и шафер (идут через сцену)…»
«…Больше всего меня злит то, что какой-нибудь читатель-брюзга, прочтя нижеизложенное, сделает отталкивающую гримасу на лице и скажет противным, безапелляционным тоном:
– Не может быть такого случая в жизни! …»
«…Больше всего меня злит то, что какой-нибудь читатель-брюзга, прочтя нижеизложенное, сделает отталкивающую гримасу на лице и скажет противным, безапелляционным тоном:
– Не может быть такого случая в жизни! …»
«Всякий, кому случалось путешествовать вверх по Гудзону, помнит, конечно, Каатскильские горы. Это – дальние отроги великой семьи Апалачианов; к западу от реки гордо возносятся они ввысь, господствуя над окрестной страной. С каждой новой порой года, с…
«Всякий, кому случалось путешествовать вверх по Гудзону, помнит, конечно, Каатскильские горы. Это – дальние отроги великой семьи Апалачианов; к западу от реки гордо возносятся они ввысь, господствуя над окрестной страной. С каждой новой порой года, с…