Желько Максимович
Книги автора: Желько Максимович
Анна откинулась в кресле, массируя виски. Перед глазами плыли графики и диаграммы, показывающие экспоненциальный рост темпоральных искажений. Математические модели предсказывали, что через семьдесят два часа аномалия достигнет критической массы, и то…
Анна откинулась в кресле, массируя виски. Перед глазами плыли графики и диаграммы, показывающие экспоненциальный рост темпоральных искажений. Математические модели предсказывали, что через семьдесят два часа аномалия достигнет критической массы, и то…
Но через три дня (или это было вчера?) началось необъяснимое. Вершинин обнаружил, что его утренний кофе остывал ещё до того, как он наливал его в чашку. Записи в лабораторном журнале появлялись до того, как он успевал их сделать. А однажды он поймал …
Но через три дня (или это было вчера?) началось необъяснимое. Вершинин обнаружил, что его утренний кофе остывал ещё до того, как он наливал его в чашку. Записи в лабораторном журнале появлялись до того, как он успевал их сделать. А однажды он поймал …
Я смотрю на свои руки – они движутся словно в замедленной съёмке, каждый жест оставляет за собой размытый след в воздухе. Реальность расслаивается на временные пласты, и я вижу, как пациент одновременно входит в кабинет и выходит из него, как он сади…
Я смотрю на свои руки – они движутся словно в замедленной съёмке, каждый жест оставляет за собой размытый след в воздухе. Реальность расслаивается на временные пласты, и я вижу, как пациент одновременно входит в кабинет и выходит из него, как он сади…
Альтернативно-исторический роман АИ СССР Козлова представляет собой многогранную хронику советской эпохи, развившуюся по иному сценарию: вместо застоя 19701980-х годов СССР возглавляет гениальный технократ Фрол Романович Козлов, сумевший модернизиров…
Альтернативно-исторический роман АИ СССР Козлова представляет собой многогранную хронику советской эпохи, развившуюся по иному сценарию: вместо застоя 19701980-х годов СССР возглавляет гениальный технократ Фрол Романович Козлов, сумевший модернизиров…
Умирающий старец последний хранитель знания о царе Адаси шептал накануне своей смерти, и каждое его слово врезалось в память Нинурта-шуми острее клинописного резца. Его руки не слушались, но воля была железной. Он должен был записать эту историю.
Умирающий старец последний хранитель знания о царе Адаси шептал накануне своей смерти, и каждое его слово врезалось в память Нинурта-шуми острее клинописного резца. Его руки не слушались, но воля была железной. Он должен был записать эту историю.
Все, что я могла сказать это фрагменты, отдельные кусочки мозаики, словно разрозненные нити в большом полотне моей жизни. В каждой из них я бы рассказывала о том, как трудно было заметить свет в самых темных временах, как сложно было хранить веру, к…
Все, что я могла сказать это фрагменты, отдельные кусочки мозаики, словно разрозненные нити в большом полотне моей жизни. В каждой из них я бы рассказывала о том, как трудно было заметить свет в самых темных временах, как сложно было хранить веру, к…
"Знаешь, почему я люблю музыкальные загадки?" он размешивал сахар в кофе, создавая своеобразный ритм ложечкой о чашку. Звук был чистым, мелодичным китайский фарфор, который Тамара заказывала специально для него, любимого клиента и по совместительст…
"Знаешь, почему я люблю музыкальные загадки?" он размешивал сахар в кофе, создавая своеобразный ритм ложечкой о чашку. Звук был чистым, мелодичным китайский фарфор, который Тамара заказывала специально для него, любимого клиента и по совместительст…
Они хотят опубликовать мой научно-фантастический роман "Северное сияние"! Я был на седьмом небе от счастья ровно семь минут пока не дочитал письмо до конца. Забавно, как точно можно измерить продолжительность счастья. Семь минут. Четыреста двадцать …
Они хотят опубликовать мой научно-фантастический роман "Северное сияние"! Я был на седьмом небе от счастья ровно семь минут пока не дочитал письмо до конца. Забавно, как точно можно измерить продолжительность счастья. Семь минут. Четыреста двадцать …
Теперь, глядя на три имени на пожелтевшей бумаге, Алексей чувствовал, как отдельные ниточки начинают сплетаться в узор. Странный разговор с Натальей неделю назад её нервозность, её намёки, её страх. И теперь это объявление, словно послание из прошло…
Теперь, глядя на три имени на пожелтевшей бумаге, Алексей чувствовал, как отдельные ниточки начинают сплетаться в узор. Странный разговор с Натальей неделю назад её нервозность, её намёки, её страх. И теперь это объявление, словно послание из прошло…
Отчет 28
Я проснулась. Я сажусь на край кровати и качаю головой. Мечта была такой реалистичной, как будто я действительно была там.
Я стараюсь вспомнить всех персонажей и детали своего сна. Кто эти люди? Почему то, что мне снится наяву, случается со …
Отчет 28
Я проснулась. Я сажусь на край кровати и качаю головой. Мечта была такой реалистичной, как будто я действительно была там.
Я стараюсь вспомнить всех персонажей и детали своего сна. Кто эти люди? Почему то, что мне снится наяву, случается со …
Альтернативно-исторический роман «АИ СССР Козлова» представляет собой многогранную хронику советской эпохи, развившуюся по иному сценарию: вместо застоя 1970–1980-х годов СССР возглавляет гениальный технократ Фрол Романович Козлов, сумевший модернизи…
Альтернативно-исторический роман «АИ СССР Козлова» представляет собой многогранную хронику советской эпохи, развившуюся по иному сценарию: вместо застоя 1970–1980-х годов СССР возглавляет гениальный технократ Фрол Романович Козлов, сумевший модернизи…
Николай стоит у полуразрушенной станции метро "Северный
луч", ветер пронизывает до костей, разнося эхо давно
умолкнувших поездов. В кармане старая фотография
Марины, на обороте её почерком: "Какими бы мы ни стали,
мы всё равно остаемся людьми". Эти с…
Николай стоит у полуразрушенной станции метро "Северный
луч", ветер пронизывает до костей, разнося эхо давно
умолкнувших поездов. В кармане старая фотография
Марины, на обороте её почерком: "Какими бы мы ни стали,
мы всё равно остаемся людьми". Эти с…
Все четыре версии меня осознают друг друга. Мысли перетекают между потоками, создавая странную симфонию сознания.
В лаборатории я понимаю, что надо остановить эксперимент.
В коридоре — что уже поздно.
Дома — что это неизбежно.
В чужом городе — что эт…
Все четыре версии меня осознают друг друга. Мысли перетекают между потоками, создавая странную симфонию сознания.
В лаборатории я понимаю, что надо остановить эксперимент.
В коридоре — что уже поздно.
Дома — что это неизбежно.
В чужом городе — что эт…
Город Санкт-Петербург, 2037 год. Мегаполис будущего парил над водами Невы на антигравитационных платформах, но его душа оставалась прежней — призрачной, туманной, полной тайн. Голографические проекции исторических зданий накладывались на современную …
Город Санкт-Петербург, 2037 год. Мегаполис будущего парил над водами Невы на антигравитационных платформах, но его душа оставалась прежней — призрачной, туманной, полной тайн. Голографические проекции исторических зданий накладывались на современную …















