StarСraft. Я – Менгск

Ангус Менгск щедрой рукой плеснул себе бренди из дорогущего хрустального графина. Одним глотком осушив стакан с янтарным напитком и прикрыв глаза, он подождал, пока согревающая жидкость минует горло и скатится в желудок. Затем налил себе вторую порцию и в вопросительном жесте протянул бутыль Айлину Пастеру. Посол Умоджы отрицательно покачал головой.

– Нет, Ангус, спасибо, – отказался он.

– Я знаю, что ты не пьешь, Айлин, – сказал Ангус, – но ввиду сложившихся обстоятельств…

– Ангус, я не буду.

– Да брось, друг, – продолжил уговаривать Ангус, – один глоток точно не повредит.

– Он сказал, что не хочет даже одного. – Кэтрин вставила пробку в графин и бросила на мужа испепеляющий взгляд.

– Для меня не существует понятия «всего лишь один». Просто нет, – добавил Пастер.

– Ладно. – Ангус пожал плечами и поставил графин на стол.

Когда обитатели виллы пришли в себя после нападения, Ангус собрал всех в обеденном зале. В обширном, отделанном дубом помещении главенствовал роскошный стол из красного палисандра, украшенный резными барельефами пасторальных сцен сельского Корхала – идиллия, какой на самом деле никогда не существовало.

Около бара с напитками лежала шахматная доска. Изящные, вырезанные из слоновой кости фигуры стояли так, словно партия была в самом разгаре. Правда, белый король уже получил мат.

Кэтрин села за дальний конец стола, рядом с Дороти и Юлианой. Глядя на них, Ангус позволил себе чуть-чуть расслабиться. Его девочкам удалось избежать худшего, что случилось кровопролитной ночью. Но когда он посмотрел на Арктура, настроение сенатора сразу испортилось. Парень сидел, скрестив руки на груди, и упорно не хотел встречаться взглядом с отцом.

Эктон Фелд не стал разлеживаться на больничной койке и тоже пришел в обеденный зал. Выглядел мужчина ужасно – бледный от потери крови, с проступившей на коже испариной. Все знали, что ему нужен покой, но, к его чести, Фелд нашел силы присоединиться к обсуждению событий ужасной ночи, а также решить, как отплатить тем, кто стоит за нападением.

Менгск-старший с кровожадным выражением на лице ходил вдоль стола. Глаза главы семейства пылали гневом.

– Ангус, – сказала Кэтрин, – сядь, пока дырку в ковре не протер. Успокойся.

– Успокойся?! – взорвался Ангус. – Они хотели убить нас в нашем собственном доме! Вооруженные люди ворвались в наш дом и хотели убить нас всех! Клянусь, я приведу армию к Палатинскому форуму и собственными руками придушу Леннокса Крейвена, если в этом он хоть как-то замешан! Ради всего святого, Кэт, как быть спокойным, когда творятся такие вещи?

– Но ты должен, – твердо сказала Кэтрин. – Ты сенатор Корхала и потому не можешь позволить себя такую роскошь, как гнев. Это ничего не даст и лишь затуманит тебе рассудок. К тому же ты не знаешь наверняка, кто за этим стоит. Это мог быть и не Крейвен с его конфедератскими головорезами.

Леннокс Крейвен был генконсулом Сената Корхала – человеком, который следил за исполнением требований Конфедерации, лоббировал ее законопроекты и оказывал давление на строптивых сенаторов.

Ангус ненавидел его, считая Крейвена не более чем марионеткой в руках Старых Семей. Тех самых, что коррумпировали власть и являлись серыми кардиналами Конфедерации. Однако, при всем при том, Крейвен оставался очень влиятельным сенатором и ловким бизнесменом. Обмен подзуживаниями и колкостями между ним и Ангусом стали нормой в мраморных ложах Палатинского форума. Фактически династия Менгск тоже относилась к Старым Семьям, поэтому Крейвен никогда не упускал случая напомнить Ангусу, что негоже плевать в лицо обществу, коему ты обязан и властью, и богатством.

Ангус глубоко вздохнул и склонил голову в знак согласия. Потом улыбнулся жене и сделал глоток бренди.

– Ты права, дорогая, – сказал он. – Нужно непредвзято взглянуть на происшествие… Эктон? Есть мысли по поводу ночного происшествия? Что это за люди?

– Профессионалы, – отозвался Эктон Фелд. – Спецы хорошие, но мы вовремя спохватились благодаря выходке Арктура. Еще несколько минут, и… в общем, не хочется даже предполагать, что могло произойти.

– Нам с тобой еще предстоит обсудить систему безопасности виллы, – пообещал Ангус, поглядывая на сына. – Так все же, кто они?

Прикусив губу, Эктон Фелд задумался.

– Все указывает на то, что это корпоративная «команда смерти», – сказал, наконец, он. – Спецотряд, занимающийся устранением конкурентов, промышленным шпионажем, похищениями и прочими подобными вещами.

– Зачем кому-то заказывать Ангуса? – спросила Кэтрин. – И почему именно сейчас?

– Может, кто-то пронюхал о том, что Ангус решил высказать в своей речи на закрытии сессии Сената? – предположил Пастер.

– Да, кое-кому я бы точно прижал хвост, – согласился Ангус.

– Но ненадолго, – возразила Кэтрин. – К тому же, твои дела затрагивают лишь интересы Корхала.

– Многие на Корхале стали богачами благодаря делам с Конфедерацией, – заметил Пастер. – Значительная доля организаций работает и с Корхалом, и с Конфедерацией, и Ангус создает им проблемы. Если Конфедерация вылетит с Корхала, они потеряют миллионы.

– Эктон, думаю, что это маловероятно, но при обыске тел вы не нашли чего-либо, указывающего на их заказчика? – спросил Ангус.

Фелд покачал головой.

– Вся экипировка, какой они пользовались, это списанное армейское снаряжение. Достать ее несложно, если знать, где искать. Все выглядит как происки местных, но я в это не верю. Нутром чую, не сходятся тут концы с концами.

– И что именно чует твое нутро? – спросила Кэтрин.

– Здесь замешан кто-то покруче, нежели переживающая за свои сбережения корпорация.

– Почему ты так думаешь? – спросил Ангус.

– Потому что все мертвецы – морпехи. Ну, или бывшие морпехи.

– Морпехи, серьезно? Как ты узнал?

Фелд похлопал себя по затылку.

– Промытые мозги. У всех шестерых шрамы от невральной ресоциализации.

Айлин прочистил горло.

– Выходит, это дело рук конфедератов.

– Возможно, ты прав, Айлин, – сказал Ангус, – но действовать так жестко – перебор даже для них.

– Неужели? А ты слышал о восстании на Антиге Прайм?

– Нет. Что за восстание? Не припомню, чтоб по UNN говорили об этом.

– Ну, ты же знаешь, как это делается, – заметила Кэтрин. – Сам всегда говоришь, что новостными компаниями заправляют Старые Семьи. Они транслируют только то, что хотят нам показать. Свою интерпретацию фактов, сжатых до двадцати секунд покадровой нарезки и пафосных реплик.

– Так и есть, – ответил Ангус. – Так что там с Антигой Прайм?

– По слухам, горожане Андасара разогнали конфедератскую милицию и взяли в заложники местного магистрата. Они призвали народ положить конец разрухе и коррупции, и многие районы поддержали их призыв. В городе началось открытое восстание, но через два дня Конфедерация прислала отряд МПК под командованием лейтенанта Наданера, и тот зачистил территорию. В живых они не оставили никого.

– Боже правый, – сказал Ангус. – Сколько людей погибло?

– Никто точно не знает, – ответил Айлин. – Но мои источники говорят, что счет шел на тысячи.

– Именно поэтому нам нужно быть осторожнее, – заметила Кэтрин. – Если Конфедерация не постеснялась устроить такую резню, значит, они могут без всяких сожалений пойти на убийство сенатора и его семьи. Разве нет?

– Но зачем посылать ресоциализованных морпехов? – задал вопрос Арктур, оторвав взгляд от стола и подняв голову. – Ведь любые оставленные тела сразу наведут подозрения на Конфедерацию.

– Потому что они не рассматривали возможность поражения, – сказал Ангус, возвращаясь к хрустальному стакану на барной стойке. Он налил себе еще бренди. – Их наниматели ожидали, что они перебьют нас всех до единого и не оставят никого из своих. Чертова самонадеянность!

– Тогда зачем им беспокоиться о том, чтобы выглядеть как корпоративные убийцы? – сказал Арктур.

– Прикрытие, – пояснил Эктон Фелд. – На случай, если киллеры попадут на какую-либо запись. Конечно, заказные убийства, организуемые корпорациями, очень редки; но если вдруг вскроется, что покушение на видного сенатора устроила Конфедерация…

– Планета попросту взбунтуется, – закончила Кэтрин.

Ангус невесело рассмеялся:

– Мне почти жаль, что они до меня до сих пор не добрались.

– Не говори так! – крикнула Кэтрин. – Никогда.

– Прости дорогая, – сказал Ангус. Он остановился за спиной жены и поцеловал ее в щеку. – Я не подразумевал этого, но чувствую, придется предпринять что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы поставить Конфедерацию на колени. Это не произойдет в одночасье, но мы все равно разобьем их. И я скажу вам, как.

Ангус вновь прошелся вдоль стола. Затем заговорил.

– Не что иное, как высокомерие, послужит причиной их гибели. Они не видят дальше собственного носа. – Тон его голоса сменился на глубокий баритон, каким он обычно произносил речи на Форуме. – А когда ты не видишь, что творится вокруг тебя, ты начинаешь ошибаться. Однажды мой отец сказал, что если ты имеешь лишь молоток, тогда все остальное становится похожим на гвозди.

Сенатор сделал паузу и повернулся к присутствующим.

– Мы покажем им, что бывает, когда гвоздь дает сдачи!

* * *

В столовой не осталось никого, кроме Ангуса и Арктура. Неловкое молчание повисло в воздухе. Менгск-старший налил два стакана бренди. Один взял себе, подошел к сыну и предложил тому второй.

Арктур покосился на стакан с явным желанием выпить, но не уверенный в том, правильно ли он поступит в таком случае.

– Бери-бери, – сказал Ангус. – Знаю, ты еще молод, но разве после такой ночи это что-либо значит? Это будет тебе уроком: отличать важное от незначительного. Делай только то, что имеет смысл, и отбрось все остальное.

Взяв стакан, Арктур первым делом понюхал дорогой напиток. Крепость спиртного ударила в нос. Поморщившись, он попробовал сделать глоток. Глаза парня расширились, и он чуть не закашлялся. Усевшийся напротив Арктура, Ангус почувствовал, как гнев на сына покидает его.

Эктон Фелд в деталях рассказал, что за фокус выкинул мальчишка. И, несмотря на настрой наказать своенравное чадо, Ангус поневоле гордился его изобретательностью и легкостью исполнения задуманного трюка.

Однако, несмотря на невольное восхищение, Ангус не мог позволить Арктуру так просто отделаться.

– Твои преподаватели в академии знают, что ты отсутствуешь? – спросил он.

Арктур посмотрел на часы на запястье и улыбнулся.

– Узнают в ближайшие несколько часов, – сказал он. – Я послал на КПК директора Стигмана письмо с «трояном». Он откроет его за чашечкой утреннего кофе и серьезно подпортит себе предстоящий день.

Ангус покачал головой.

– Тебя ведь исключат за это.

– Возможно, – согласился Арктур, и Ангус с трудом поборол желание ударить его.

– Ты имеешь хоть какое-то представление о том, сколько стоит твое обучение в Стирлингской академии?

Арктур пожал плечами.

– Нет.

– Очень много. И множество потенциальных студентов только и ждут, как бы занять твое место.

– Ну так позволь им его занять, – сказал Арктур. – Все равно я там ничему не научусь.

Ангуса сильно раздражала воинственность сына. Однако, вспоминая себя в этом возрасте, он сдерживал эмоции. Когда-то он тоже только-только приблизился к зрелости, к началу полнокровной жизни, и думал, что знает все, что нужно знать об этом мире. Арктур ничем не отличался от него. Поэтому только сейчас Менгск-старший оценил терпение, которое проявлял к нему его собственный отец.

Прежде чем вновь заговорить, сенатор сделал глубокий вдох.

– Слушай меня, сын. Твоя жизнь здесь – это тепличные условия. Пришло время узнать, что там, в мире за этими стенами, жизнь жестока. И ты не готов к этому.

– Я справлюсь.

– Нет, – отрезал Ангус. – Не справишься. Не буду скрывать, я впечатлен тем, что ты сделал вчера вечером. Но запомни: рано или поздно подобные трюки заканчиваются смертью.

Арктур засмеялся.

– Ты уже переигрываешь.

– Нет, нисколько. Это правда. И поэтому ты будешь наказан.

– Почему?! – воскликнул Арктур. – Если бы не я, эти люди убили бы нас!

– Думаю, ты и сам понимаешь, что нас спасла бдительность Фелда.

– Это была шутка, – сказал Арктур. – И потом, разве теперь это имеет значение? После того, что случилось? Или следовать собственным поучениям тебе нет нужды?

Ангус поставил стакан и, скрестив руки на груди, слегка подался над столом вперед.

– В тебе есть способности вести дебаты. Но ты все равно будешь наказан. Пустить молодежь на самотек, означает поощрять безрассудство и пренебрежение к существующему порядку вещей. Что является проклятием любого стабильного общества.

– Кто бы говорил, – возразил Арктур. – Ты протестуешь против существующего порядка постоянно. Я регулярно слышу в разговорах студентов академии, что ты только и делаешь, что накаляешь обстановку на Корхале. Своими речами о коррупции в Конфедерации, и как было бы нам лучше без нее. Это почему-то тебя не смущает!

Ангус откинулся на спинку стула, удивленный вспышкой Арктура. То, как сынишка представляет жизнь за пределами своего мирка, вызвало в нем гнев.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – сказал Ангус. – То, что делает Конфедерация на Корхале, это преступление. Повсюду коррупция, откаты, взяточничество. Если у тебя есть деньги, закон становится не более чем шуткой. Практически каждый кред, заработанный гражданами Корхала, идет в казну нескольких корпораций-марионеток Конфедерации. А это наша собственность! Независимые от Конфедерации предприятия чахнут и закрываются! Скажи мне, это по-твоему должный порядок вещей?!

– Я не знаю, – помолчав, ответил Арктур. – Все, что я хочу, это стать геологоразведчиком.

– Геологоразведчиком? Чтобы копаться в грязи и камнях, как какой-нибудь келморийский контрабандист? Вряд ли. Ты сын сенатора, Арктур! И твое предназначение заниматься более серьезными вещами, нежели разведка недр!

– Я не хочу великих занятий. Я просто хочу делать то, что мне нравится, а не то, чем я, по твоему мнению, обязан заниматься.

– Ты слишком молод, чтобы действительно знать, чего хочешь, – сказал Ангус.

– Я знаю, что не хочу идти по твоим стопам, – огрызнулся Арктур. – Черт возьми, я даже могу записаться в армию!

– Не будь так уверен. Это в тебе говорит гнев, – сказал Ангус. – Ты далек от реалий жизни. Не знаешь, что сделала Конфедерация и что еще сделает, если никто не остановит ее. После крушения суперносителей Старые Семьи веками гребут все под себя с помощью силы, хитрости и коррупции. Скоро не останется ничего, что еще не попало под их контроль.

– Ну и что? Кто сказал, что это плохо?

Ангус подавил гнев, но почувствовал, что еще немного, и упрямство сына доведет его до белого каления. Неужели парень не понимает, насколько коррумпирована Конфедерация? Как будто он не был свидетелем того, какая ужасная судьба ждет всех благомыслящих людей в случае отказа следовать политике тотального подчинения далекому, бездумному и жестокому правительству.

Глядя Арктуру в лицо, Ангус видел, что сын не желает вникать во все это. Сердце мужчины упало.

Выступая на Палатинском форуме, Ангус Менгск мог склонить упорствующих сенаторов на свою сторону, мог выиграть безнадежные процессы силой собственного красноречия, но не мог убедить родного сына в том, что Конфедерация – великое и ужасное зло, угроза всему, что ценят свободные люди Корхала.

Ангус Менгск, сенатор-смутьян и сын Корхала, может стать спасителем родной планеты… но при этом может потерять сына.

Он прочувствовал всю иронию ситуации.

* * *

Следующим утром, едва солнце показалось над вершинами гор, Арктур зевнул, услышав, как открылась дверь в комнату. Он повернулся лицом ко входу и улыбнулся. В проеме двери стояла Дороти, сжимая в объятиях светло-голубого игрушечного пони по имени Понтий.

– Как дела, Малютка Дот? – спросил Арктур, приподнимаясь на кровати.

– Почему ты ругаешься с папочкой? – спросила Дороти.

Арктур засмеялся.

– Это серьезный вопрос для такой маленькой девочки.

– Но почему?

Арктур опустил ноги на пол и развел руки в стороны. Дороти подбежала и запрыгнула к нему на колени.

– О, ты с каждым днем становишься все больше, – сказал Арктур. – Ты толстеешь!

– Ничего я не толстею! – завизжала Дороти, тыча пальчиками брату в ребра.

– Ладно, ладно! Ты не толстая!

– А я что говорю, – сказала Дороти, довольная, что последнее слово в споре осталось за ней. Она посмотрела на Арктура. Юноша знал, что сестренка не забыла, что он не ответил на вопрос.

– Я хочу, чтоб вы с папой не ругались, – сказала Дороти.

– Мне тоже хотелось бы этого.

– Так почему вы ругаетесь?

– Трудно объяснить, Дот, – сказал Арктур. – Мы с папой… ну, у нас с ним разные мнения по поводу многих вещей, он очень упрямый и не хочет признавать, что не всегда прав.

– А ты что, всегда прав?

– Нет, не всегда, но…

– Как ты тогда можешь знать, что папа не прав?

Арктур открыл рот, дабы ответить на логические выкладки ребенка, и смутился, когда не смог найти ответа, что устроил бы обоих.

– Полагаю, я не знаю. Но он хочет, чтоб я делал то, что я не хочу.

– Что, например?

– Например, не быть тем, кем я хочу быть, – сказал Арктур.

– А кем ты хочешь быть? Разве ты не хочешь быть как папа?

Арктур покачал головой:

– Нет.

– Почему?

Тихий стук избавил Арктура от необходимости отвечать. Он поднял глаза и увидел в дверном проеме мать. В длинном платье кремового цвета с темно-синим лифом Кэтрин Менгск выглядела свежей и бодрой, словно спала всю ночь, а не отбивалась от вооруженных боевиков.

– Дороти, пора завтракать, – сказала она.

– Но я не голодна! – заявила девочка.

– Не спорь со мной, юная леди, – предупредила Кэтрин. – Спускайся на кухню и скушай кашу, приготовленную для тебя Сеоной. И не надо воротить нос. Иди.

Дороти потянулась к Арктуру и чмокнула его в щеку. Потом спрыгнула с коленей брата и выбежала из комнаты, волоча за собой Понтия.

Как только Дороти ушла, Арктур встал с кровати, надел рубашку и темные брюки, отрегулировал подтяжки.

– Ты так и не ответил на ее вопрос, – сказала мама.

– Какой вопрос?

– Почему ты не хочешь быть похожим на отца?

Арктур пригладил рукой темные волосы. Налил в стакан воды из серебряного кувшина у кровати. Прежде чем ответить, с шумом выпил.

– Потому что я хочу заниматься чем-то своим в жизни.

Кэтрин прошла в комнату – изящная, сильная – и положила руку на плечо Арктура. В этом прикосновении чувствовалась материнская любовь и утешение. Арктур подумал, что было бы здорово, будь они с отцом так же близки, как с матерью.

– Арктур, отец просто хочет, как лучше, – сказала мама.

– Он? Порой я думаю, он просто хочет слепить из меня свою копию.

Кэтрин улыбнулась.

– На самом деле я вижу, как много у вас общего. Но моего у тебя тоже в достатке, так что копией отца ты точно не станешь.

– Это утешает, – сказал Арктур, но улыбка исчезла с его лица, когда он увидел в глазах матери боль.

– Прости, – сказал он. – Знаю, он хороший человек, но он просто не понимает меня.

– Думаешь, ты первый семнадцатилетний парень, который так высказывается о своем отце?

– Полагаю, нет.

– Ты замечательный мальчик, Арктур. Ты можешь вершить великие дела, если позволишь себе. За что ты ни берешься, ты всем овладеваешь за считаные дни. Отец просто хочет убедиться, что ты по максимуму реализуешь свои таланты.

– Помню, когда я был в возрасте Дот, ты говорила, что я буду великим руководителем, – сказал Арктур. – Но я уже давно вырос.

Кэтрин взяла его за руки и посмотрела в глаза:

– Тогда это было так же верно, как и сейчас.

Грандиозные мечты матери в отношении его будущего смутили Арктура, и он сменил тему:

– Мне точно стоит возвращаться в академию?

– Точно. Знаю, тебе там не нравится, но для меня важно, чтобы ты получил образование. Ты точно отменил отправку письма с «трояном» директору Стигману?

– Отменил, – ухмыльнулся Арктур. – Хотя мое исключение стоит того, чтоб увидеть рожу директора, когда вирус начнет рассылку его личных файлов родителям всех студентов.

Мама с осуждением покачала головой, но Арктур заметил, что ее забавляет мысль об унижении Стигмана.

– Даже думать не хочу, что может содержаться в «личных файлах» этого гнусного человечишки.

– А Айлин Пастер с дочерью не планируют еще погостить у нас? – спросил Арктур, заслышав какое-то оживление в другом крыле дома.

Кэтрин уловила нотки заинтересованности в голосе сына и прищурилась.

– Да, они погостят некоторое время. Отец считает, что будет благоразумным, если они поживут с нами, пока не приедут дополнительные охранники и не сопроводят всех нас в Стирлинг.

– Звучит убедительно, – пытаясь сохранить невозмутимый вид, кивнул Арктур. Конечно же, его мать увидела, что это напускное безразличие, и улыбнулась.

– Она очень красива, – сказала Кэтрин. – Юлиана.

– Да, красива, – согласился Арктур. – Я думаю, что нравлюсь ей.

Мама нагнулась и поцеловала его в щеку.

– Как же тебя не любить, мой красавчик? Теперь иди и позавтракай с сестренкой. А то знаю, стоит не проследить, и она упросит Сеону накормить ее одними сладостями, что чревато для нее бессонными ночами.

Арктур направился на первый этаж, к кухне, по тому самому коридору, что ночью был заполнен дымом и звуками перестрелки. Прислуга уже убрала трупы, осталось только как следует почистить залитые кровью ковры.

Юноше до сих пор не верилось, что те люди пытались убить всех в доме. Сама мысль о том, что кто-то готов убивать беспомощных мирных граждан ради денег, казалась нелепой… но если уроки по истории и научили его чему-либо, то это тому, что целые цивилизации были уничтожены и за меньшее. Битва насмерть ради чести, славы, земли или свободы – вот благородные идеалы, ради которых можно как убить, так и умереть… правда в планы Арктура на ближайшее время ничего подобного не входило.

Он поставил ногу на ступеньку; дерево скрипнуло. Часть перил была выломана, а сохранившиеся секции шипы «Карателей» измочалили так, что выщербленные щепки устилали лестницу до самого низа. Мраморные и отштукатуренные стены пестрели многочисленными выбоинами от пуль.

Спустившись вниз, Арктур услышал голоса в столовой. Дверь в зал была приоткрыта. Узнав зычный голос отца и вкрадчивый тон Айлина Пастера, парень замер.

Арктур из любопытства решил выяснить, о чем беседуют взрослые, и прокрался к двери.

– …именно поэтому нам, как никогда, нужна ваша помощь, Айлин, – говорил отец. – Корхал не справится с ситуацией в одиночку. Мы собираем силы, но без поддержки Умоджи Конфедерация уничтожит нас.

– Я понимаю, – ответил Пастер, – но ты тоже должен понимать щекотливость нашего положения. Нельзя допустить, чтобы Умоджу уличили в открытой помощи тебе, Ангус. Нам и так нелегко из-за мер противодействия политике Конфедерации. Публичное сотрудничество с таким смутьяном, как ты, даст им повод усилить давление. Совет Правления охотно предоставит твоим людям все необходимое, но о нашем участии никто не должен знать.

– Это естественно, Айлин, но настал переломный момент. Нападение прошлой ночью лишний раз доказывает, что они в отчаянном положении. Мои сторонники в Сенате и по всему Корхалу поднимут шум, плюс по всему сектору вспыхивают локальные восстания. Ты об этом знаешь. Для свержения старых порядков хватит одного яркого примера того, что на Конфедерацию можно найти управу. И Корхал может стать таким примером, но только при вашей поддержке.

– Ты получишь ее… Но то, о чем ты говоришь… тебя назовут террористом.

– Я предпочитаю термин «борец за свободу», – сказал Ангус.

– Это зависит от того, победишь ты или нет.

– Поэтому мне и нужны гарантии, что я буду победителем.

Арктур знал, что услышанные слова имеют огромное значение, но не улавливал их смысл. Что отец может планировать такого, чтобы на него повесили ярлык террориста? Уже само слово было ярким, рисующим образы угрюмых мужчин, что таятся в укромных местах и планируют смерть невинных, преследуя какие-то свои дьявольские цели.

Мысль о том, что отец может быть таким человеком, пугала Арктура. Его твердое представление об Ангусе Менгске как о влиятельном, обладающим могуществом, но все же великодушном человеке, теперь казалось хрупким, как стекло.

Пока такие мысли мелькали в голове Арктура, он услышал шаги. Юноша слишком поздно осознал, что звук приближается к двери, у которой он подслушивает. Арктур хотел отойти, но не успел – тяжелая рука схватила его за рубашку и втащила в столовую.

– Ты что, шпионишь за мной?! – вскричал Ангус. – Что ты слышал?