Дорога мстителя

«Но мы не можем себе позволить неизбирательные методы, – поддержал компаньона демократ из Сан-Франциско, бывший адвокат, имевший, как и прежний президент, предков из Африки. – От вас требуется не так много. Вам надо сделать только колесницу Джаггернаута, а её карающие лезвия предоставьте другим».

Мастерсон ещё раз оглядел своих гостей, сидевших перед ним в его гостиной.

Все они были обычными представителями истеблишмента демократического государства, существовавшими в системе сдержек и противовесов. Никаких масонов, никаких «Черепов и костей», никаких иллюминатов. Биография каждого прозрачна и хорошо известна.

Правда, каждый, если отследить их генетические линии, почти наверняка был потомком хотя бы одного из представителей аристократических династий Европы. И уж точно хоть один их предок был среди тех пятидесяти тысяч британских колонистов, которые сошли на землю Нового Света до 1650 года. У каждого. Включая даже небелого юриста из Сан-Франциско.

То, что они предложили, было слишком вкусным, чтобы отказаться.

«Хорошо, – ответил он, взвесив всё. – Но я не хочу работать в ГУЛАГе, чтобы меня ещё и били за плохую работу. Я не привык, чтобы надо мной стояли с кнутом и секундомером. Я обычно делаю это сам с другими. То, что вы мне поручаете, не пытался осуществить еще никто».

«Но вы уж постарайтесь. ГУЛАГ – это не по нашей части, – ответил, раскуривая сигару, самый старший из его собеседников, генерал, участвовавший в двух последних заокеанских кампаниях. – Мы же цивилизованные люди. Вы будете иметь карт-бланш на любые расходы… в разумных пределах. Надзор будет, но мы обещаем, что он не будет обременительным. Это для вашего же блага, в конце концов».

Само оружие и источник энергии к нему уже были у них готовы и даже оттестированы – как в атмосфере, так и в безвоздушной среде. Пустыня Невада большая, а на недостаток финансирования Пентагон не жаловался даже при демократах.

От него требовалось лишь создать орбитальную платформу. Но вот в этом «лишь» крылась закавыка, практически неразрешимая инженерная задача. А именно такие он любил.

Сначала они предпочитали называть проект «Bear Spear». Медвежье копьё. По аналогии с «кабаньим копьём», которым в средние века знатные феодалы Европы поражали вепрей. А в России с похожими ходили на медведей. Такая здоровенная штуковина, на которую мишка сам напарывается, когда кидается на охотника. И его сила и напор превращаются в его смерть.

Мастерсон видел – и не по ВВС, а вживую в Бразилии, – как анаконда охотится на кабана и пожирает его. Но сможет ли она одолеть медведя?

Он мог превысить сметную стоимость в полтора раза, и всё равно они бы подписали бумаги, не моргнув и глазом. Но он уложился в предложенную сумму, зная, что после окончания проекта к его услугам будет нечто большее, чем просто деньги. Осталось только присмотреть участок земли на экваторе… Да нет же! Он его давно присмотрел. В южноамериканской стране земля, конечно, немного дороже, чем на Шри-Ланке, но зато политический режим стабильнее. Но нужна была политическая поддержка на самом верху. И тогда космический лифт мог бы стать реальностью…

А что касается «Дамокла»… Конечно, Элиот убеждал себя, что тот никогда не будет пущен в ход, а будет использоваться лишь как оружие сдерживания.

Человек так устроен, что может убедить себя в чём угодно.

Глава 1

Красный крест

Январь 2070 года,

бывшая Челябинская область

К вечеру следующего дня Младший почувствовал себя ещё хуже, хотя делал привалы чаще, чем обычно, и шёл очень медленно. Накатывала тошнота, перед глазами плясали мушки, стучало в ушах. Нога болела, но по сравнению с внутренним дискомфортом это была мелочь. Несколько раз он падал от накатывавшей слабости.

Надо срочно искать укрытие. Причём желательно тёплое. Просто сарая или железного гаража мало. Нужен дом, где он сможет остановиться на пару-тройку дней, растопить печь. А лучше – на неделю… Иначе, несмотря на предательское ощущение жара и сравнительно тёплую для декабря (или уже января?) погоду, он замёрзнет и не найдёт сил встать.

И специально, как по заказу, впереди показались одноэтажные дома. Деревня тянулась по обе стороны шоссе, почти вплотную к нему. Вроде бы такая же мёртвая, как десять предыдущих. Но что-то выглядело тут по-другому.

Мост через речку. Несколько небольших строений, где раньше были кафе, техобслуживание машин, заправка, небольшой рынок… всё нежилое, сильно потрёпанное ветром и временем.

«Еловый Мост».

Не деревня, а скорее посёлок. И уцелевший указатель на въезде сообщает о том же.

Бинокль помог рассмотреть всё получше.

Хвойных деревьев было предостаточно. И болезненной рыжины на них не заметно.

Здания по правую сторону, к северу от шоссе, давно заброшены. Там была всего одна улица кирпичных трёхэтажек, явно нежилых. А вот по другую сторону, к югу от трассы, располагался частный сектор, и некоторые дома выглядели более крепкими.

Выбрав удобное место для обзора, парень с удивлением разглядел в бинокль вполне жилые одноэтажные строения. Сомнений быть не могло! Крыши целые, в окнах стёкла. Заборы не повалены. Даже снег, как ему показалось, кое-где расчищен.

Такое ни с чем не спутаешь. Он видел это впервые за много недель.

В ближайшем доме труба курилась дымком и неярко светилось окошко! Крыша крыта железом, и в нём ни одной дыры.

Ещё несколько огней в отдалении. И ещё несколько дымящих труб.

Пока Александр наблюдал и размышлял, спрятавшись на бензоколонке, где был и маленький магазин (в кассе даже осталась довоенная мелочь), в одном из дворов на южной стороне залаяла собака. Может, в том самом ближнем доме или в соседнем.

Твою мать! Бродячие псы так себя не ведут. Нет, они тоже могут гавкать, но у них даже голоса и привычки иные. Наверное, эта забрехала, сигнализируя хозяину или показывая свою бдительность.

Хотя… вряд ли она уловила запах путника. Слишком далеко. Скорее, цепной пёс среагировал на кого-то из соседей. Или собаки просто перекликались между собой. Он ещё прекрасно мог уйти. Но всё же не повернул назад.

Младший машинально потрогал винтовку, но доставать её из-за спины не стал. От резкого движения стало хуже, голова закружилась сильнее, он пошатнулся и, чтобы не упасть прямо в снег, присел на корточки. Использовать «ружьё» (чаще он называл его так) как костыль не следовало. Хотя ему сейчас не помешала бы лишняя опора.

Держась открытого пространства, Младший побрёл в сторону крайнего дома. Первого дома на его пути за долгие сотни километров, где топили печь.

И вскоре услышал голос.

– А ну, на месте стой! Кого ещё принесло? Ты кто такой?

К нему от дома с железной крышей шёл один – и это хорошо – плотный человек с ружьём. Но, в отличие от Саши, он уверенно держал оружие в руках и направлял его на непрошеного гостя.

На обочине неширокой поселковой улицы человек остановился, ближе подходить не стал. Смотрел внимательно на Младшего.

Кто-то окликнул незнакомца из-за спины. Интонация была вопросительная. Слов Саша не разобрал, их унёс ветер, но голос был женский.

– Куда, дура?! Не выходи, – крикнул мужик, не оборачиваясь и не опуская ружья. – Сам посмотрю! Возьми ствол.

Перекличка собак продолжалась, хотя они были не так уж близко. Выбирать не приходилось. Они, скорее всего, не связаны с Ордой. А если и имеют к ней отношение… для них он пока всего лишь путник. Тайну можно сохранить.

Главное – он болен. И риск идти дальше в таком состоянии выше, чем все другие возможные опасности.

– Эй! Я с миром. Я один. Мне нужна помощь.

– Помощь? Откуда ты вообще? – мужик так и не подходил ближе. Он прихрамывал, и посильнее, чем Саша. В руках держал что-то вроде помпового ружья.

– С востока, – громко ответил Саша. – Заблудился. Плохо себя чувствую. Похоже, отравился чем-то.

В доме светилось несколько окон, и там мог быть ещё кто-то.

Человек, вышедший навстречу, не выглядел напуганным. Разве что слегка удивлённым. Но чувствовалось, что он уверен – странник им ничем не угрожает. Наверное, в деревне живёт много людей, они все вооружены, и чужаков не боятся. А те – тут Саша вспомнил преследование на дороге – знают, что сюда соваться не надо. Может, уже получали по сусалам.

Но, может, то были не разбойники, а кто-то из местных. Такой вариант не радовал.

Дом был окружён неплохим забором с колючей проволокой поверху. В основном – глухим, из металлических листов, но кое-где решётчатым и просматриваемым насквозь. Взгляд парня упал на ворота, и он чуть не присвистнул. Рядом с ними к забору был прикреплён щит с большим красным крестом. Вот те раз! Как же он раньше не заметил? Наверное, сам бог привёл его сюда.

Ха-ха.

Конечно, Младший в мистику не верил. Но совпадение граничило с провидением. Скорее всего, перед ним сельский доктор. Огромная удача – встретить первым именно врача! Значит, есть шанс получить не только кров, но и квалифицированную помощь. Пусть и не задаром.

Почему-то парень был уверен, что его не прогонят, не убьют и не ограбят.

– Помощь, говоришь?

Человек подошёл ближе, и Сашка рассмотрел его получше.

На вид – слегка за сорок. Высокий, плечистый, полноватый, с крупным лицом, на котором нос уточкой смотрелся чужеродно. С усами. Данилов знал, что в деревнях большинство мужиков – бородаты. А в городах обычно брились. Ещё без растительности на лице были солдаты серьёзных армий. У этого же подбородок выбрит, зато оставлены усы, как у какого-то советского маршала.

Первый человек, которого Младший встретил в этом чужом краю. Встретил по-настоящему, а не увидел издалека.

Ну, первый, если не считать убыра.

Мужик опирался на палку. Точнее, костыль с пластмассовым упором для локтя. Чувствовалось, что ходить ему тяжеловато, но всё равно в нём ощущалась сила, а не дряхлость. Будто не очень молодой, но ещё и не старый, потрёпанный, но не утративший цепкости и мощи медведь. И всё равно его увечье помогло Саше слегка расслабиться. Если что-то пойдёт не так, имеются шансы пусть не совладать с ним, но хотя бы убежать.

– Я могу заплатить за лечение, – сказал парень.

Хоть лекари и не давали никакой клятвы, считалось, что они должны помогать всем, взяв с чужака оплату, которую он в силах дать. Своих обычно лечили бесплатно. За это медиков нельзя было обижать и грабить. А убивать – вообще западло. Табу.

Даже самые отмороженные ублюдки обычно соблюдали это правило. Знали, что когда-нибудь помощь может понадобиться и им. А врачей очень-очень мало. Дед говорил, меньше, чем раньше в Африке. Один на тысячи квадратных километров. Поэтому даже убить ребёнка считается меньшим преступлением, чем лишить жизни или искалечить врача. Потому что детей женщины ещё нарожают, сколько надо. Но кто будет принимать роды?

В Сибирской Державе, точнее, по её окраинам, в последние годы, как узнал Саша в Заринске, слонялись и бандиты, и просто воры-скотокрады. После захвата столицы врагами и оккупации большинства сёл они активизировались. Причём нападали даже на мелкие отряды захватчиков – «сахалинцев». Мирных тем более грабили активно. Сейчас, после освобождения, Захар Богданов собирался провести несколько операций против этих отщепенцев силами Милиции. Называли ничейных разбойников «зелёные», наверное, потому, что они в лесах и зарослях скрывались.

Но даже отщепенцы, говорят, правило Красного креста соблюдают. Поэтому логично ожидать, что и на Урале такой закон действует. А может, тут ещё строже. Врачи – товар штучный. Их даже людоеды, скорее всего, не стали бы есть, а заставили бы на себя работать.

Во всей известной ойкумене только в Заринске учили медиков, передавая им по книгам и из личного опыта старых специалистов древнюю премудрость врачевания людских организмов. И животных – тоже. Были ещё самоучки. Но в большинстве деревень, которые не входили в Сибирскую Державу, лекарей не было, разве что шаманы какие-нибудь, повитухи и коновалы, которые худо-бедно лечили скотину, но могли посмотреть и человека: «А чё? Все устроены одинаково». Наверное, у ордынцев тоже существовала медицина, раз организованная армия была.

Врач ему сейчас очень кстати. Саша чувствовал себя совсем хреново. Но вдруг ловушка?

Эх, придётся рискнуть. Ему необходимы крыша над головой, постель, еда. И медицинский осмотр. Или даже помощь. Нужно восстановить силы. За всё это он готов заплатить.

Что ж… если кто-то попытается навредить ему… Младший сейчас не в том настроении, чтобы шутить.

Дома, в Кузбассе, всегда помогали приходящим чужакам… хотя такое случалось настолько редко, что каждый случай запоминался на годы.

– Чего молчишь, язык проглотил? Так откуда ты?

Оказывается, ему был задан ещё один вопрос.

– Возле Кургана жил, – ответил Младший первое, что пришло в голову. Эх!.. Не силён он во вранье. И легенду заранее не подготовил… Но сообразил – не стоит говорить, что прошёл больше тысячи километров, это выглядит подозрительно. – Вы меня извините, мне хреново. Но я не заразный. Это лучевая, дяденька.

Тут уж он не стал врать. А такое обращение… детское… Саша решил выглядеть более инфантильно и жалостливо.

– Всё ясно. Ближе не подходи. Один жил?

По крайней мере, ствол ружья, похожего на «Сайгу», он на Младшего больше не направлял. Может, подумал, что перед ним совсем пацан. В зависимости от ситуации Сашка мог выглядеть моложе или старше своих лет. Сейчас, измождённый, измученный и больной, скорее всего, смотрелся от силы на тринадцать-четырнадцать. Жалким, заморенным, а не опасным.

– Нет, с родителями и сестрой. Но все померли. От дождей. После этого бродил, охотился, в мусоре копался…

И ведь почти не соврал.

– Ага. А зачем в такую даль пошёл? Курган… это же по другую сторону радиоактивного пояса. Километров пятьсот. Почти Сибирь. И чем ты платить собрался? Я тебя, может, и без платы осмотрю, парень. Но мне интересно.

Вот ведь дотошный тип! Хотя его подозрительность понять легко. Надо было что-нибудь сочинить.

– Патронами заплачу, – вот так и выдал.

Ведь не подумал, чем это может быть чревато.

– Патронами? – в глазах доктора промелькнуло любопытство. – А я смотрю, ствол у тебя за спиной. Что за штука, а? Похожа на винтовку. Где намародёрил? Если в мёртвых городах, то патроны уже не выстрелят. Разве что из старых цинков. И то не все.

Саша молчал, не зная, что сказать.

– Мне выдали…

– Где? – продолжал допытываться мужик. – Так что у тебя за пушка?

– СКС.

– Калибр какой?

– 7.62.

– Значит, не переделка под «Ланкастер». Сними, покажи поближе, перед собой.

Младший в этих терминах ни хрена не понимал, но сделал, как его просят.

– Ого! Точно, СКС. Да еще прицельная планка военная, не охотничья. И на вид ухоженная, не из руин. Где достал? Тоже выдали? Говори, что за армия.

– Дали в отряде, в котором я служил. Совсем недолго, – пришлось ответить Младшему.

Он понял, что противоречит тому, что сказал раньше!

Совсем плохо он умел врать.

– Я имею в виду… служил после того, как мои умерли.

Он хотел было сказать, что возле Кургана есть завод, и там он выменял себе оружие и патроны, но понял, что окончательно заврался бы. Конечно, этот хромой врач вряд ли бывал возле Кургана и вряд ли часто покидал свою деревню. Не с его ногой. Но версия вызвала бы сомнения.

Саша достал из кармана значок Орды и показал на вытянутой руке.

Тот попал к нему случайно. Несколько штук в качестве сувениров снял с трупов погибших ордынцев еще в «Семёрочке» Волков. Потом их у него изъял Пустырник, назвав «вещдоками». Один значок боец с мутировавшей рукой-варежкой успел припрятать, но однажды потерял на привале, а Данилов нашёл и сунул в карман. Думал отдать взрослым, но не мог решить, кому именно: однорукому или Пустырнику. Так и завалялась вещица у него. Парень знал, что у всех врагов есть такие значки, хотя они их не всегда носят, а чаще заменяют нашитыми эмблемами. И эти значки не именные, но у каждого есть номер.

– Видел такие, – кивнул врач. Младший не мог понять, что он думает.

– Это значок Орды, – без запинки выдал Данилов. – Или, если буквами… то СПЧ.

– СЧП, – поправил усатый.

– Да-да, верно.

Ему показалось, что врач смотрит на него с подозрением. И не факт, что дело в оговорке.

Действительно, и Курган далеко, и его одиночный поход вызывал подозрения, как и наличие боевого оружия и редких патронов. Он боялся «засыпаться» и говорил первое, что пришло в голову. Заикаться и молчать нельзя.

– Я новобранец. В боях не участвовал. Ехал с ними на машине. А на привале пошёл за дровами и потерялся. Без меня уехали.

Вроде звучало складно. Данилов помнил, что «сахалинцы» набирали в деревнях рекрутов, и многие, особенно молодёжь, шли с ними добровольно.

– Я знаю о них, – кивнул доктор. – Они тут были проездом. Не в курсе, твой отряд или нет. Где-то месяц назад. Ехали на запад. А летом несколько отрядов на машинах прошло в противоположную сторону. На восток. В Сибирь.

– Пытался их догнать, но разве пешком догонишь… – Сашка чуть слезу не пустил, изображая отчаяние. – Пошёл по трассе. Думал, ещё встречу. Не нашёл. Вот, несколько недель скитаюсь. А у вас рядом с переездом мне совсем плохо стало.

«Пусть думает, что я не одиночка. Меньше соблазна будет какую-нибудь гадость выкинуть. А то, что это мои враги… ему не узнать».

Какое-то время хозяин дома молчал. Только после минутной паузы ответил.

– И такое бывает, – кивнул он. – Значит, так, пацан. Пущу тебя. И подлечу, как долг велит. Но не бесплатно. У меня во дворе банька. Печь сам растопишь. Только одно… Понимаю, что ты можешь меня бояться. Я тебя – тоже. Ты можешь быть наводчиком, я могу быть каннибалом или ещё кем. Но раз ты сюда пришёл, то винтарь сдашь. Пока ты здесь, он будет под замком. Или иди обратно. И сразу, чтобы глупых мыслей не было – тут в деревне четыреста человек, и все вооружены. Предыдущих умников, которые пытались на нас наехать, мы повесили на фонарях сушиться.

– Хорошо, – удивляясь своей наивности, кивнул Младший и протянул винтовку, вытащив обойму из магазина. – Можете быть спокойны.

Пистолет оставил под свитером. Обыскивать его доктор не стал.

– Тебе повезло, что мы капканы не поставили. Хотели было… Но в лесу ещё – куда ни шло. А тут покалечатся собаки… или дети. А защита никакая, если пойдут больше одного человека. Только обозлить. А от одного какая опасность? Да и не ходят к нам теперь отморозки, боятся. Иди за мной. Чего шатаешься?

Крупный мужик. Поборол бы Сашку, даже если бы тот был здоровым.

И внимательный. От его взгляда не ускользнуло, что малец спотыкается и кривится при ходьбе.

– Что с ногой?

– Болит. Распухла. Наступил на железяку, пока бежал. Уже несколько дней прошло. Болит всё хуже. Как бы не перелом…

– Железяку, значит… Ты бы не мог наступить на ногу, если бы сломал. Не похож ты на того, кто будет идти с переломом. Максимум, трещина. Пошли, посмотрим.

И тут Саша кое-что увидел. На столбе в начале переулка красовалась прибитая здоровенными гвоздями доска. Большими буквами на ней было аккуратно выведено:

«Под защитой Орды».

И знакомая эмблема с орлом, щитом, стрелами и калашом в середине. Насмотрелся Саша на них в Сибири. И на их значках это же изображение было. Вряд ли где-то имелась ещё одна Орда. Маленькие орды варваров-разбойников существовали, а такая – всего одна. Саша вздрогнул, но тут же вспомнил, что на лбу у него не написано, что он – враг «Сахалинского Чрезвычайного Правительства». Хорошо, что доктор смотрел в этот момент в другую сторону, на дом, куда явно хотел побыстрее добраться. Ему, кстати, да и его семье, тоже сегодня повезло. Ведь на месте Младшего вполне мог оказаться какой-нибудь неадекват, которому было бы плевать и на Орду, и на любую местную самооборону. А деревенские явно расслабились…

– Ну, заходи, если не шутишь. Меня Борис Андреич зовут. Пустовойтов моя фамилия. По происхождению то ли литовская, то ли белорусская, но сам я, кроме русских, других предков не знаю. Так где точно находилась твоя деревня, мальчик?

– В ста километрах к востоку от облцентра. От Кургана, – ответил Сашка. – Населили после войны пустую деревню, названия не у кого было узнать… Так и назвали – Безымянная.

Мужик посмотрел с насмешливым удивлением. Звучало действительно странновато. Хотя Саша знал пару таких деревень в Сибири.

Доктор провел Сашу во двор. Спокойно шёл впереди, не боясь поворачиваться спиной. Саше интуиция тоже подсказывала, что, хоть и с оглядкой, но можно довериться хозяину.

Дом одноэтажный, но немаленький. Сравнивая его с домом в Прокопе, в котором вырос, Младший подумал, что у этого площадь побольше, если считать пристройку. Комнат пять или шесть, и это только жилых. Хотя он считал и дом отца немаленьким.

Дым из трубы красноречиво говорил, что печь топится. Тепло ему сейчас необходимо. Сашка хоть и держался на ногах, но был не просто слаб, а еле жив. Очень кстати пусть даже оплаченное гостеприимство, чтобы отлежаться.

На фасаде, обшитом пластиком, виднелся аккуратно прикрученный номерок «17» из меди и табличка с названием улицы: «Берёзовая».

Женщина лет двадцати пяти выглянула из дома. Ружьё, похожее на «вертикалку», она не направляла прямо на Сашку, но вид у неё был более напряжённый, чем у мужа. Соломенные волосы, худое, слегка измождённое бледноватое лицо. Простое домашнее платье, какие обычно женщины шьют сами, перешивая старые вещи. Поверх него она накинула куртку. Врач помахал ей, и жена (вряд ли дочь) скрылась в доме, плотно закрыв дверь.

– Ну ладно, потом расскажешь подробнее. А не хочешь – не говори. Тебя кто-нибудь из наших встретил по пути?

– Вроде нет. Я шёл от заправки. Ваш дом первый, куда сунулся.

– Понятно. У нас тут тихо, но чужакам не доверяют. Особенно которые издалека. Но раз уж ты служишь нашим защитникам… – ему показалось, что врач сдерживает улыбку. – Погоди, дай проверю тебя.

Андреич поднёс к нему маленький приборчик с табло, похожий на калькулятор, провёл вдоль открытой кожи на расстоянии сантиметров пяти вверх-вниз. Младший понял, что это счётчик. Интересно, как он заряжается?

В детстве, когда с пацанами бегали у гигантских ям Провала, они звали эти штуки «счётчик Гитлера». Играли с неработающим старьём, изображая «сталкеров».

Но этот дозиметр (или как их там?) был исправен, хотя тоже выглядел как древность. Почти все исправные радиометры (вроде бы это слово точнее!) в Прокопе и Киселёвке – а их было всего несколько штук – выглядели ещё более старыми, громоздкими, размером с коробку. Только в Заринске имелись и более новые. Но в Кузбассе и на Алтае радиоактивных полей нет, так что толку от них ноль.

Счётчик не пищал, не издавал никаких звуков. Но на табло высветились цифры. Младший их не видел. А Пустовойтов присвистнул.

– Иди мойся! – и указал на приземистую деревянную постройку во дворе под железной крышей и с двумя трубами. – Баня остыла, но ты не принц, обойдёшься. Вода ещё тёплая. Потом посмотрю тебя. Еда у тебя, надеюсь, есть, потому что мы на тебя не рассчитывали. Могу дать картошки, сваришь. Но сначала – мыться. Такого грязного в дом не пущу.

– Да вроде грязи на мне нет, – попытался возразить Младший. – Я тряпками и полотенцем обтирался.

– А воду где брал? Из речек? Из колодцев? Снег топил? Балда. В Поясе воду вообще не пьют. Грязь невидима. От тебя фон есть. Небольшой, но его вообще быть не должно. Значит, гадость на тебе осела. В порах кожи, в самом организме остались изотопы. Одежду верхнюю сними, во дворе пока оставь, на верёвке. Постираешь потом, ведро дам, воду поднимешь из колодца. Только не брызгай туда водой с рук. Двадцать минут тебе сейчас на всё. Я там положу кое-что из моих шмоток. Всю свою одежу – даже если это сменка из рюкзака – кинь в большой короб, который стоит в предбаннике, и выставь на улицу.

Минут через пятнадцать Младший зашел в большую докторову избу уже в чистом. Из его собственных вещей на нем были только трусы, остальное он получил от щедрот хозяина. Это были безразмерные штаны, явно самого Андреича (парень стянул их на поясе верёвочкой), клетчатая рубашка, которая пришлась впору, шерстяная кофта с растянутым воротником. Кроме этого – вязаные носки и тапки на толстой резиновой подошве. Кофта вполне могла быть и докторская, севшая от стирки, но рубашка, скорее, его сына.

Пистолет Младший спрятал в предбаннике в углу, где одна из планок обшивки стены слегка отходила.

– Имей в виду, это на время, – такими словами Пустовойтов встретил его, – Потом отдашь. А теперь давай смотреть, скоро ты копыта откинешь или ещё поживёшь.

Прошли через большие сени и коридор. Тут врач надел поверх всего, что было на нём, халат, давно не белый, а серый и застиранный, и медицинскую маску. Они зашли в специальную комнату в пристройке. Белый потолок, кафель на стенах, на полу – потертый линолеум. Стол и больничная кушетка. Тепло шло от стен. И если другие помещения были полутёмные, то тут доктор зажёг несколько светильников.