Музыка. Красивая сказочная мелодия. Неуловимо знакомая, чарующая. Мелодия, напоминающая о детстве, доме, запахе Рождества… Кажется, именно этот вальс так любила играть моя мать… Я помню ее длинное кремовое платье и высокую прическу, как у русских княгинь. Она сидела за фортепиано, волосы золотом сияли в свете ламп. «Мой прекрасный белокурый ангел» – называл ее папа. Ее пальцы с невиданной легкостью и быстротой порхали над клавишами. То замедляясь, то ускоряясь, они творили волшебную музыку. Музыку, заполняющую пространство вокруг и проникающую в самую душу, волнуя и пробуждая ее. Она и меня научила этому искусству. Но прошло почти семь лет, прежде чем я снова прикоснулся к инструменту. Почти семь лет со смерти матери. И снова этот вальс. Мелодия, вырывающаяся из-под пальцев, полностью увлекла меня. Я знаю, что в комнате присутствует кто-то еще, но не могу оторвать взгляд от черно-белых клавиш, словно под гипнозом. Поэтому все, что успеваю заметить краем глаза, – длинные темные волосы и платье до пола из персикового шелка. Она танцует. Как обрывочные мелкие кадры, словно фрагменты паззла. Ткань, длинный локон, белая перчатка. Ни рост, ни возраст, ни черты лица… Это может быть как маленькая девочка, так и совсем взрослая женщина. Она приближается и кладет на банкетку рядом со мной книгу. Но я не могу повернуться, словно что-то важное сдерживает меня. Я продолжаю, как завороженный, следить за движениями своих пальцев и проваливанием клавиш, как будто только творение звуков вальса имеет сейчас смысл. Почему мне так важно сыграть правильно, не сбиться и не сфальшивить, словно от моей ошибки может зависеть будущее? Только чье будущее? Мелодия приближается к кульминации, сильный аккорд… Пронзительная трель, раздавшаяся диссонансом к окутавшей меня мелодии, заставила невольно вздрогнуть, и мои пальцы словно замерли над клавишами. Мелодия вмиг прервалась, рассеивая волшебство, и самая сильная нота как будто провисла в воздухе. Я резко поворачиваю голову в сторону постороннего звука, стряхивая с себя оцепенение, и, наконец, вырываюсь из черно-белого плена. Что это за звук? Дверной звонок? «Кошмар. Обязательно сменю его, когда мы вернемся!» – успевает промелькнуть мысль в мозгу. И сразу же вырастает другая, приносящая тревогу: «Вернемся? Мы?! Я что-то упустил…Что? ЧТО?» Я вскакиваю из-за фортепиано так резко, что ноты и книга летят на пол, но сейчас не это самое главное. Трель повторяется, оцепенение спадает окончательно, и я поворачиваюсь, пытаясь отыскать глазами танцовщицу, но ее уже нет рядом. Только за закрытой дверью матового стекла мелькает и расплывается силуэт. Какой я болван! Если я опять не узнаю, кто она… Грудь холодеет от предчувствия надвигающейся беды. Не обращая внимания на ставший уже настойчивым звонок, я кидаюсь к стеклянной двери, но не могу удержаться на ногах, поскальзываясь на рассыпавшихся нотах. С размаху падаю на колени, успевая заметить, что это не ноты, а страницы с текстом, и…

Я широко распахнул глаза. В первую секунду мне показалось, что на дворе еще ночь: сквозь плотные портьеры в моей спальне свет практически не пробивался. Я приподнялся на локтях, пытаясь отдышаться и прийти в себя, а потом рухнул на подушки и закрыл лицо руками, едва не застонав. И тут снова раздался тот же пронзительный звук. Значит, он мне не приснился. Кто-то жал на кнопку со всей дури. И не собирался сдаваться. Кого еще принесло в такую рань?! Боже! Я убрал руки от лица, нащупал очки на ночном столике, неуклюже надел их и посмотрел на часы. Они представляли собой электронное табло, прикрученное проволокой к муляжу динамита. С виду обычная прикольная игрушка с будильником. Но главная их фишка заключалась в том, что за десять минут до установленного на будильнике времени раздавался тонкий сигнал, белые цифры менялись на красные и начинался обратный отчет. Как на настоящей взрывчатке. А «мелодией» будильника можно было выбрать звук разрывающихся бомб. Вот такой вот черный юмор. И сейчас ярко-красные цифры складывались в умиротворенное «00:02». Остановились за две секунды до «взрыва». Прекрасно! Как в плохом боевике с классическим хэппи-эндом. Сейчас я должен выдохнуть, утереть холодный пот и почувствовать себя героем, спасшим полгорода. Я покачал головой и нашарил в простынях мобильный телефон. Восемь пропущенных и… 10:20.

«Damn it!!!»1

Меня аж подбросило на кровати. Проспал! Путаясь в халате и надев тапочек лишь на левую ногу (и зажав второй в руке), я понесся открывать дверь. В дом ворвался Виктор.

– Дэм… Дэм?! Ты еще не готов?! – Он критически осмотрел меня, задержав взгляд на тапке, и хмыкнул. – Ну и видок у тебя! Мы, кстати, чертовски опаздываем! Такси внизу!

– Я помню, брат! Проспал… Между прочим, из-за этого чертова будильника, говорил же, что он ненадежный. Но выкинуть его рука не поднялась – ведь твой подарок…

Я мельком взглянул на себя в зеркало. Темные, чуть волнистые волосы взлохмачены, аквамариновые глаза покраснели, что видно даже за стеклами очков. Выражение «я-совсем-не-жаворонок» на помятом лице. Прибавьте к этому кое-как завязанный мятый халат, пижамные штаны, до сих пор зажатый в руке тапок и одну босую ногу. Да, видок тот еще. Разительный контраст с Виктором, одетым в кожаную куртку, серо-голубую «хэнли», джинсы и мокасины. Вьющиеся черные волосы тщательно уложены, синие глаза насмешливо горят. Даже трехдневная щетина на его лице выглядит сейчас опрятнее, чем моя гладко выбритая с вечера физиономия. Я вздохнул и, наконец, обул вторую ногу.

– Напомни, на какую дату ты презентовал мне сию игрушку?

– Как на какую, на ночь Гая Фокса!

– Тогда понятно, почему будильник не сработал в нужное время!2

Улыбка на моем лице скользнула вверх. Хммм… А ведь за книгу о Гае Фоксе и событиях 5 ноября я получил немалый гонорар!

– Удачное напоминание, Вик! Ведь эта книга стала бестселлером!

Я оперся одним локтем об стену, запустил пальцы в волосы и взъерошил и без того классический беспорядок на своей голове, вспоминая день выхода книги.

– Эй! – Щелкающие перед моим носом пальцы Виктора заставили меня вернуться в реальность. – Хватит мечтать, копуша! Мы опаздываем! Давай быстрее, иначе за счетчик такси будешь платить сам!

Виктор прошествовал к холодильнику и достал колу, окинув меня саркастическим взглядом.

– Хотя думаю, я даже успею перекусить!

– Значит, заплачу! – Я задорно улыбнулся другу. – Спорим, не успеешь даже бутерброд в рот засунуть?

Секундный хитрый взгляд друг на друга – и я уже бегу в свою комнату собираться, а Виктор со скоростью, которой позавидовали бы шеф-повара Мишлен, начинает стругать себе бутерброды. Это была наша старая игра «Кто быстрее», придуманная еще в ту пору, когда мы были зелеными юнцами. Даже сейчас, почти в сорок, мы продолжаем иногда соревноваться, чувствуя все тот же мальчишеский задор.

С Виктором мы познакомились еще в школе. Он перевелся к нам на второй год обучения, и поговаривали, его родители отвалили немалые бабки, чтобы пристроить сына в Итон3. Так или иначе, Виктор сначала примкнул к школьной «элите», куда для меня вход был закрыт. Я был тихим и застенчивым малым, проводившим время в библиотеке и на научных олимпиадах. Классический книжный червь, каким он всегда и представляется, – невзрачные свитера, круглые очки на бледной физиономии, зализанные на бок волосы и вечная книга под мышкой. Прибавьте сюда еще галстук от школьной формы – и хоть сейчас пиши картину и вывешивай в галерее с надписью: «Дэмиан Карлтон. Ботан года». Такой парень нравится разве что учителям, любящим ставить его в пример, и оттого вызывающий еще большую неприязнь, а не школьным «звездам». Не скажу, что меня дразнили или как-то скверно подшучивали, по крайней мере классических «приколов» – связанных шнурков, тараканов в волосах и кнопок на стуле – я не помню. Меня, скорее, просто не замечали. Приятелей было крайне мало, а друзей – еще меньше. По правде сказать, ни одного. Но однажды произошел случай, изменивший мою жизнь.

Миссис Боулз, наш учитель физкультуры, заболела. И на замену назначили мистера Паркера, школьного тренера по футболу, отличавшегося просто спартанскими методами ведения занятий. Не будучи тогда сильным физически, я интересовался спортом лишь с точки зрения истории, великих игроков и их биографии. Но никогда – практически, хотя и старался, как мог, выполнять все упражнения. Миссис Боулз жалела меня и смотрела на мои «успехи» сквозь пальцы, прекрасно понимая, что великого спортсмена из меня не выйдет. Это, можно сказать, был единственный предмет, на который мои «ботанические» способности не распространялись. Стабильное С и редкое В4 (по истории спорта) меня вполне устраивали. Но мистер Паркер за отведенные ему пару недель наших тренировок решил сделать из нас Эдвина Мозеса, Майкла Джордана и Льва Яшина5 в одном лице.

Когда мы вышли на спортивную площадку тем ясным ранним утром, щурясь от солнца, мистер Паркер озвучил нам «приговор» – бег на десять кругов с отжиманием после каждого, подтягивание на планке, прыжки на скакалке, пресс и опять бег. Я удрученно посмотрел на улыбающихся мальчишек из «элиты» и поплелся на первый круг.

Уже после третьего круга у меня закололо в боку и совершенно сбилось дыхание. Я кое-как пробежал еще три и рухнул на отжимании, не в силах продолжать. От непривычной физической нагрузки начала кружиться голова, меня подташнивало и «штормило». Не ожидая ничего плохого, я поднялся и пошел за водой, которую всегда брал с собой на занятия, но был остановлен властным голосом:

– Карлтон! Кто разрешил сходить с дистанции?

Я недоуменно оглянулся и увидел мистера Паркера, шагающего ко мне размашистым шагом. Как будто сваи вколачивал своими белыми кроссовками. Я судорожно сглотнул. В его взгляде читалась стальная неприязнь, отчего бутылка с водой так и не дошла до моего рта. Он поравнялся со мной, взял бутылку из моих рук и, размахнувшись, зашвырнул ее в кусты, росшие за территорией площадки.

– Напьешься, когда занятия завершатся. А сейчас марш на новый круг! Изнеженные маменькины сынки мне тут не нужны! Или можешь уйти прямо сейчас и повышивать крестиком у себя в комнате.

Я понуро пошел обратно на дистанцию, стараясь не замечать, как посмеиваются, подталкивая друг друга в бок, мальчишки. Мои щеки и уши пылали, а в глазах стояли слезы. Когда я поравнялся с «элитой», Кирк Браун, главарь и главный «заводила» издевательски произнес:

– Эй, Карлтон, ты только не плачь, а то бегать с заложенным носом будет еще труднее! Если, конечно, мамочка не положила тебе шелковые носовые платочки во все кармашки!

Они противно заржали, а я сцепил зубы, чтобы не заплакать, и побежал новый круг, утирая злые слезы. Вдруг со мной поравнялся Виктор.

– Не слушай их, они червивые внутри. Мне жаль, что так вышло. И мне противно, что я с ними общался. – Он посмотрел вперед, а потом снова повернулся ко мне. – Я Виктор! Виктор Коллинз.

– А я Дэмиан Карлтон. – Я с трудом выговаривал эти слова, почти задыхаясь. И в чем-то Кирк был прав – сопли действительно не способствовали быстрому бегу.

– Попробуй дышать по-другому, Дэм! Сейчас ты похож на загнанную собаку с высунутым языком. Дыши через нос и выдыхай через рот каждые два-три шага. – Виктор показал, как.

– Да, там немного легче. Спасибо, Виктор!

– Можешь звать меня Вик или Вит. А сейчас, пожалуй, побежали на перекладину – не хочется получить пендель от этого тирана Паркера!

Мы подбежали к планке. Кирк, конечно, демонстрировал все, на что он способен. Раньше меня восхищало то, что он делал, но сейчас это было даже противно – смотреть, как он корчит из себя не пойми кого. Виктор прищурился.

– А ну-ка… – Он повис на соседней перекладине и начал подтягиваться, ни в чем не уступая Кирку. Затем он подтянулся чуть сильнее и сел на перекладину верхом. Его противнику удалось сделать это лишь с третьего раза. Виктор усмехнулся, перевернулся и спрыгнул на землю. Кирк с ненавистью посмотрел на него и слез с перекладины. Настал мой черед. Черед делать то, что я не никогда умел. Я обреченно повис на перекладине и сделал усилие подтянуться, но руки были слишком слабы.

– Посмотрите на эту вареную макаронину! Он даже одного раза сделать не может! – Кирк решил отыграться на мне за свой «провал».

– Заткнись, Кирк! – Виктор подошел и начал помогать мне подтягиваться, обхватив мои ноги и толкая меня вверх. – Давай, Дэм! У тебя получится!

– Отойди от него, Коллинз! – Мистер Паркер подошел к нам. – Он должен сам делать упражнения! И пока он будет слабым и нетренированным, как сопля, болтающаяся из носа заболевшего гриппом, у него ничего не выйдет! – Он снова отошел от нас к другой группе учеников.

– Сопля! – Заржал Кирк, а вместе с ним и его припевалы. – Класс! Предлагаю теперь звать Карлтона «соплей»!

– Только попробуй! – Виктор грозно двинулся на Кирка.

– И что ты мне сделаешь, Коллинз?

– Я уже «уделал» тебя на турнике, уделаю и сейчас, если еще хоть раз услышу, как кто-то называет его «соплей»!

– Сопля! Сопля! Сопля! – Кирк стал пританцовывать и дразниться. И тут Виктор кинулся на него и повалил на землю. Кирк заверещал, как полоумная фанатка на концерте Guns and Roses. На крики сбежались мистер Паркер и другие ученики. Драчунов растащили. У Кирка под глазом наливался синяк, у Виктора была оцарапана щека.

– Ты даже дерешься как девчонка, Браун! Тебе не стыдно? Ну и кто еще «сопля»! – Он сплюнул на землю и отвернулся.

После этого случая Виктор получил выговор от директора и, конечно, был «исключен» из «элиты». Но ни разу об этом не пожалел. А я обрел верного лучшего друга на всю жизнь. Именно Виктор заставил меня полюбить спорт, особенно плавание и пробежки по утрам, помог вырваться из «скорлупы» и стать более открытым. И именно тогда родилась игра «Кто быстрее». Я улыбнулся сам себе, вспомнив то замечательное утро, и поспешил на кухню.

– Я уве сел одн бутебод! – Провозгласил Виктор с набитым ртом! – Ты проигрываешь!

– Как бы не так! – Я появился на кухне, натягивая черный свитер. В джинсы я уже успел влезть. – Почти готов! Ну что, ничья?

– Так и быть! Подыграю старому другу! Хотя я, конечно, победил! – ухмыльнулся Виктор. Обожаю эту его ухмылку, она невольно заставляет и меня улыбнуться. Виктор внимательно посмотрел на меня. – Что-то ты невесел, брат! Ты так ждал этой поездки!

– Все в порядке, Вит! Просто… А, не бери в голову! – Я старательно улыбнулся – Поторопись, мы «чертовски опаздываем»!

Схватив коричневую кожаную дорожную сумку, собранную еще с вечера, я кинул туда футляр от очков и надел укороченное шерстяное пальто-пиджак. Выгляжу я теперь, конечно, приличнее, но с головой, все же, надо что-то сделать. И не только в плане прически. Я внутренне усмехнулся. Но времени хватает только на нее. Схватив расческу, я провел ей пару раз по волосам. И остался вполне доволен увиденным.

– Ну-с, можем выходить! Ох, блин! – Всучив дорожную сумку Виктору, который от неожиданности чуть ее не уронил, я поспешил обратно в квартиру.

– Что такое?

– Сейчас, секунду! – Я миновал прихожую, успев споткнуться о разбросанные тапочки, из-за чего мои ноги «заплелись», и я чуть не рухнул на пол. Сзади послышался странный звук, как будто кто-то хрюкнул. Ясно, лучший друг пытается не заржать в голос. Не оборачиваясь, я погрозил ему кулаком и поспешил в спальню. Странно. На ночном столике ее нет… Я окинул комнату рассеянным взглядом. Где же я вчера ее оставил? Взгляд уперся в дверь матового стекла. Я шагнул к ней и повернул ручку. Взгляду предстала гостиная. Ага! А вот и книга – на полу около фортепианной банкетки. Но мне казалось, я читал ее перед сном… Хммм… Ладно, на размышления сейчас совсем нет времени! Я поднял с пола свою находку и преодолел обратное расстояние до входной двери.

– Что это? – В глазах Виктора читалось недоумение.

Я развернул книгу лицевой стороной и показал ему. На ней было выведено: «Pavel P. Bazhov. Tales of the Ural». – Легенды тех мест, куда мы направляемся! Кстати, где Алекс?

– В аэропорту. Звонил уже дважды.

– Странно, я думал, наш милый друг слишком занят очаровыванием всех находящихся в поле зрения сотрудниц аэропорта, и даже странно, что он заметил наше отсутствие.

Мы оба рассмеялись, живо представляя себе эту картину, и выбежали из дома.

С Алексом мы познакомились в Университете, куда перешли после колледжа. Общительный, дружелюбный, «свой парень» Алекс нам невероятно понравился. Мы быстро стали закадычными друзьями. Алекс значился у нас Дон Жуаном и Казановой в одном лице. Хотя последнего знатного сердцееда он явно «переплюнул». Если верить заметкам Казановы и подсчетам историков, у Джованни было всего 132 любовницы за всю его жизнь. Не знаю, сколько длительных отношений было у Алекса, но случайных связей гораздо больше. Сколько я его помню, на него всегда «западали» самые крутые девчонки. Он, конечно, был совсем не против, ухлестывая за всеми юбками в радиусе видимости. Однажды на студенческой вечеринке я собственными глазами видел, как Алекс зажимал в углу одну красотку, минут через сорок он уже развлекался в спальне с другой девушкой, а через час целовался в бассейне с третьей. Притом, что удивительно, его мимолетные пассии совсем на него не обижались. Он обладал каким-то просто магическим обаянием. Повзрослев, Алекс стал осторожнее, стараясь сделать так, чтобы его «девушки» не пересекались. Хотя иногда он развлекался именно тем, что стравливал их, наслаждаясь эффектом. Но вот удивительно – девушки, узнав о сопернице, сцеплялись друг с другом, но никогда не вымещали злость на Алексе и не закатывали ему скандалов. А еще часто прибегали к нам с Виктором и чуть ли не на коленях просили «уговорить Алекса быть только с ней». Сначала мы, как могли, успокаивали бедолаг и «вправляли» им мозги, но вскоре нам это порядком осточертело. «Ей Богу, ему нужно поставить клеймо в виде лилии!»6 – Воскликнул однажды Виктор, когда стал свидетелем очередной сцены противостояния двух разъяренных фурий и уже гадал, какая из них кинется к нам за помощью. Вполне вероятно, что и обе. – «Чтобы красавицы заранее знали, с кем связываются. Возможно, тогда истерик и девичьих слез было бы меньше!» Я, помню, тогда возразил, что вряд ли многие девушки сейчас знают о клейме в виде лилии. На что Вит усмехнулся и согласился, что ума им явно не хватает – «ведь надо быть совсем без мозгов, соглашаясь на Алекса, заранее зная его натуру».

Успешно загрузив мою сумку в такси, мы отправились в Хитроу7. Я даже не уловил момент, когда начал напевать мелодию из своего загадочного сна, глядя в окно. Был конец мая. Мне нравится весна – это мое любимое время года. Особенно я обожаю тот волшебный момент, когда практически за ночь все оживает, расцветает, возрождается к жизни… Кажется, еще вчера все было пусто, голо, холодно и серо, и вдруг ты словно паришь в зеленом облаке, пропуская сквозь себя молодую энергию и древесные соки, тепло, свежесть и новую жизнь… Элис… Больше уже никогда… Я опять погружаюсь в тягучие воспоминания… Пора уже прийти в себя. Но получится ли? Мысли сменяли друг друга так быстро, что я не замечал происходящего вокруг. А монотонный голос Виктора уносил меня все дальше и дальше.

– Кстати, когда назначен прием по случаю выхода книги, Дэм? Думаю, наш душка Патрик устроит что-то грандиозное! Надеюсь только, что это не будет похоже на прием в честь королевы, как в прошлый раз! Скажи мне заранее, я нацеплю фрак и научусь делать реверанс! – Виктор хохотнул и посмотрел на меня. – Дэмиан, ау! Что за кошачий концерт?

Он помахал рукой перед моим носом. Кажется, я что-то пропустил, задумавшись и засмотревшись в окно.

– А? Прости, ты что-то говорил?

– Мне интересно, какую мелодию ты так фальшиво напеваешь?

– Это вальс! – Мои мысли снова стала окутывать пелена воспоминаний – Все тот же сон…

Виктор был в курсе мучившего меня сновидения. Когда он приснился мне в первый раз, я не придал ему значения. Ну мало ли какие сны нас посещают. Но когда сон повторился второй, третий раз, я задумался. Мало того, что он был очень реалистичным, так еще и тревожащим. Он казался таким умиротворяющим, таким «домашним», но каждый раз я просыпался с ощущением потери и каким-то страшным предчувствием. Как будто я должен, просто обязан разгадать его, словно от этого зависит мое будущее, а, возможно, и чья-то жизнь. Но у меня никак не получалось. Какие-то детали ускользали из памяти, когда я просыпался, например, мелодия, которую я играю, а каких-то я просто не мог видеть, как лицо той танцовщицы. Этот сон мучил меня, а сейчас начал сниться все чаще. Когда я рассказал о нем Виктору, он сначала посмеялся и предложил сходить к психотерапевту, а если не поможет, то к психиатру.

– Доктор, меня преследует сон!

– Хьюстон, у нас проблема!8

Но потом он осекся, увидев мои усталые воспаленные глаза, и понял, что это действительно изматывает меня и тревожит. Спасибо другу, он начал относиться ко всему серьезно, пытаясь разгадать его вместе со мной.

– Хммм… – Виктор нахмурил брови. – Раньше ты не напевал эту мелодию.

– Раньше я и не мог опознать ее. Вернее, вспомнить, что это за музыка, когда просыпался. А сегодня, наконец, я уловил… Помнишь, я рассказывал тебе о любимом вальсе моей матери? Пам-па-пам, Пам-па-пам… Пам-па-парам-па-пам-пам!9 – Я «проиграл» ноты пальцами в воздухе. – После ее смерти я не подходил к фортепиано, а вот во сне сыграл первый раз после долгого перерыва… И продолжаю играть.

Я посмотрел на Виктора. Тот кивнул головой.

– В остальном все то же самое… моя гостиная, моя одежда, ее платье… Волосы! Ты знаешь, у нее длинные темные волосы и… – Я наморщил лоб, стараясь вспомнить еще хоть что-то. Детали. Но тщетно. – Нет, это все, что я помню.

– Может, это Элис?

– Нет, вряд ли. Я думаю, я сразу бы узнал ее. Вернее, почувствовал, что это она, ведь я не вижу ее лица! – Я пытался справиться с накатывающим раздражением и отчаянием. Меня злила и бесила эта беспомощность. – Не могу поднять голову и рассмотреть ее, понимаешь? Да и к чему мне будет сниться Элис? Нет, это не она… О, Боже!

Я застыл. Спину моментально покрыл холодный пот, а потом вдруг стало жарко. Мозг вспомнил еще одну новую деталь.

– Что? – Виктор подался вперед и с волнением посмотрел на меня.

– Книга. Она была в гостиной! Не на ночном столике!

Виктор «выдал» такую гримасу, что стало ясно – моя адекватность поставлена под большое сомнение.

– Когда я вернулся за книгой, то сразу стал искать ее на ночном столике, у кровати. Но там ее не было! Я нашел ее в гостиной, у фортепианной банкетки. Она валялась на полу. Мне это показалось странным, но времени на размышления не было. А сейчас я вспомнил – во сне незнакомка положила ее рядом со мной. Впервые. И когда я резко встал из-за фортепиано, на пол полетели не только ноты, но и книга, понимаешь? И сейчас она лежала на том самом месте! Но этого не может быть – я же помню, что читал ее на ночь!

Я в отчаянии уставился на Виктора. Он, видимо, хотел пошутить, но осекся, увидев мое волнение.

– Дэмиан, вполне вероятно, что ты читал в гостиной у фортепиано. И не заметил, как задремал.

– Да, но проснулся-то я в кровати!

– Успокойся, не нагнетай. Возможно, ты проснулся и решил перебраться в кровать, а книгу просто оставил на банкетке. А когда поднимался в полудреме, задел ее – и она упала. Все просто.

Я помолчал немного, постучав пальцами по губам.

– Не знаю, Виктор. Я и правда вчера был в гостиной. Но я там не засыпал…

– Ты мог переутомиться и не вспомнить этого. Ну?

В словах друга был резон, я и правда очень уставал в последнее время. И вполне мог задремать и не запомнить этого. Но волнение все равно окончательно не рассеялось.

– И еще одно… Когда она исчезает за дверью, меня охватывает беспричинная тревога, ты знаешь… Как будто я не могу ее спасти. Вернее, снова не смог, не остановил… И это повторяется из сна в сон. Но от чего? От чего я должен ее уберечь? – Я глубоко вздохнул. – Знаешь, сегодня мне показалось, что матовое стекло, за которым она исчезает, похоже на водную гладь… Как бывает, когда наблюдаешь за погружающимся человеком. Он как будто растворяется в глубине, в окутывающих его водах, постепенно становясь нечетким, расплывчатым.

– Думаешь, незнакомка утонет?

– Я не знаю. Но уверен, что это как-то связано с водой. Я понимаю, что это звучит глупо, нелепо, что это всего лишь сон! Но Виктор, это было так реалистично! Как будто она шагнула за дверь и ушла под воду.

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6

Другие книги автора

Объявляю вас мужем и женой

Наталья Рыжова