Шкала жизненных ценностей

Созерцательная по своей природе тактика невмешательства Бога в дела людские и неограниченная никакими жесткими моральными нормами свобода воли человека привели последнего к убеждению, что «все можно!» Гордыня (самый страшный грех в христианской традиции) до такой степени переполнила людей, что они вознамерились добраться до Бога, построив «себе башню высотою до небес», и сравняться с Богом, «сделав себе имя». Таким образом, божественный эксперимент снова на грани срыва! На этот раз Бог не уничтожает людей (Творец клялся Ною в Быт. 8,21 не уничтожать более род людской), а только рассеивает их по всей земле и смешивает языки «так, чтобы один не понимал речи другого». (Следствием этой божественной акции стали в дальнейшем кровопролитные войны на религиозной и межнациональной почве.)

Итак, первое условие участия человека в божественном эксперименте (свобода воли) апробировано Богом сполна и в «чистом виде» – без малейшего давления на волю человека. Какие же изменения претерпела структура человеческой триады в период разгула ничем не сдерживаемых страстей и животных инстинктов, беспредельного насыщения исключительно биологических потребностей? Она становится крайне уродливой, деформированной за счет неимоверного разрастания ее нижнего, физиологического плана. Последний гипертрофирован настолько, что практически полностью порабощает «снизу» средний душевный план триады. Заземленная душа в свою очередь превращается в верную служанку низменных страстей человека и надежную защитницу его от моральных нападок и упреков извне. Она постоянно оправдывает и даже стимулирует безудержное стремление человеческой плоти к чувственным наслаждениям и комфорту: «Живем один раз! Бери от жизни все!» Высший же, духовный план человека отделен от души и фактически атрофирован, так как не получает ни питания, ни полезной нагрузки свыше. По причине своего обескровления он, конечно, не в состоянии активно воздействовать «сверху» на душу человека и возвышать ее. Налицо угроза превращения триады в диаду «тело – душа», а точнее – в своеобразный биологический монолит, поглотивший душу (прообраз модели троичности современного среднестатистического человека!).

В итоге Творец убеждается в том, что личность, свобода воли которой не ограничена рамками знания добра и зла, то есть представлением о том, к чему следует стремиться и от чего уклоняться, обречена на духовную, а затем и физическую деградацию.

* * *

Приступая к апробированию второго необходимого условия (знание добра и зла), открывающего человеку доступ к участию в божественном эксперименте, Творец, как и на предыдущем его этапе, прежде всего обеспечивает чистоту опыта. С этой целью Он отсекает первое условие – свободу воли человека – и навязывает ему Закон, знание которого приравнивает к знанию добра и зла. При этом ревностное и пунктуальное соблюдение всех его заповедей считается следованием добру, а нарушение или исполнение их без энтузиазма, не говоря уж об уклонении от них, есть зло (часто наказуемое смертью). Беспредельный по охвату рассматриваемых жизненных ситуаций, этот Закон настолько мелочно регламентирует поведение каждого человека, что практически аннулирует его свободу воли и понятие «индивидуальность».

Если на предыдущем этапе эксперимента границы ненаказуемости за греховные мысли, слова и поступки были бесконечно широки, то теперь, когда «законом познается грех» (Рим.  3,2), а «грех есть беззаконие» (1Ин. 3,4), ненаказуемости как понятия уже не существует. Наказание за беззаконие, будучи незыблемой нормой самого же Закона, становится просто неизбежным. Если до Закона набор жизненных ценностей человека представлял собой плод (хотя и весьма недоброкачественный) его личной воли, то с введением Закона – это уже плод воли Бога, навязанный человеку.

На данном этапе божественного эксперимента резко расширяется состав его участников: теперь это не отдельные личности или отдельные семьи, а отдельный, специально созданный народ – Израиль. Этот экспериментальный народ, сведенный Творцом воедино из двенадцати еврейских племен (колен израилевых) и выведенный из египетского плена, должен только чтить единого Бога и, следовательно, жить в русле Его закона. Иными словами, множество бывших рабов египетских должно теперь стать единым, многоликим рабом божьим. И вместе с тем – элитной «силовой структурой», бичом божьим в отношении других народов (Втор. 7,6). Эта модель предварительно отрабатывается на аборигенах «земли обетованной» – ханаанеях, уничтожение которых инспирируется Самим Творцом: «И истребишь все народы, которые Господь Бог дает тебе; да не пощадит их глаз твой» (Втор. 7,16).

Бог воспитывает Свой народ по системе «кнута и пряника». С «кнутом» все ясно – это животный страх перед жестоким наказанием за малейшее уклонение от изнурительных требований Закона. Буквально – «шаг влево, шаг вправо – расстрел!» (Втор. 5, 32-33). А что же представлял собой «пряник»? Да все, что с Божьей помощью будет награблено и захвачено народом избранным у народов не избранных Всевышним. В качестве примера возьмем фрагмент Втор. 6, 10-12, где Моисей, харизматический лидер Израиля, с предельным цинизмом разъясняет своему народу, за что тот должен любить Бога и быть преданным Его Закону: «Когда же введет тебя Господь, Бог твой, в землю с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезями, высеченными из камня, которых ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться; тогда берегись, чтобы не забыл ты Господа». (И все же, несмотря на божественные стимулы, как, впрочем, и божественные угрозы, призванные рождать и поддерживать всенародную любовь к Творцу, неблагодарный Израиль тем не менее не единожды предает своего Бога, заигрывая с «богами другими». За измену Своему культу, принимающую массовый характер, Господь отвергает от лица Своего народ, отвергший Бога, и предает его в конце концов в руки врагов на разграбление и длительное пленение.)

Попытаемся в общих чертах оценить ущерб, нанесенный каждому из планов человеческой триады на данной фазе эксперимента. Предписания Закона прежде всего поразили высший, духовный план триады: они вытеснили из него индивидуальные нравственные идеалы и насадили глобальную идею избранности на беззаветное служению Богу, воплощаемую в ортодоксальном следовании всем Его установлениям. В этом и должны состоять по Закону и высшая духовность, и высшая мудрость избранного народа.

Душевный план воспринял эту идею не «всею душою своею», а всем своим душевным трепетом, и не столько перед святостью заповедей, сколько перед неотвратимостью наказания свыше за их нарушение. Иначе говоря, в душах экспериментального народа искренняя вера в единого Бога замещена ее суррогатом – трусливой религиозностью. Страх же рождает отчаяние, под влиянием которого человек способен сойти с «путей добрых», уклониться от «стезей праведников» (Прит. 2,2). Таким образом, налицо связь духовного и душевного планов, определяемая притчей Соломона: «Начало мудрости – страх Господень» (Прит. 1,7).

Нижний, физический план триады находится, как уже отмечалось, под мощным влиянием безнравственных стимулов, поощряющих хищнические инстинкты и желания.

Таким образом, душа «сына израилева» подвержена как устрашающему воздействию «сверху», так и растлевающему воздействию «снизу», что делает ее чрезвычайно капризной и агрессивной.

В результате триада обретает настолько уродливую форму, а сердце человека ожесточается против Бога до такой степени, что Творец, вопреки клятвенным обещаниям, порывается даже уничтожить народ «жестоковыйный» и произвести народ от нового образцового родоначальника – Моисея. Однако благодаря дипломатическим способностям последнего этого не происходит (Исх. 32). Но в дальнейшем Господь все же значительно сокращает численность избранного народа, сведя количество участников Своего эксперимента к минимуму, возвращенному Им из вавилонского плена.

Этот остаток экспериментального народа, жестоко подавляемый на своей исторической родине «слугами божьими» – жрецами и учителями Закона, спасается от окончательного духовного вымирания только благодаря активному вмешательству Высших Сил в эксперимент Творца материального мира. Миссия Христа – Спасителя духовной сущности в человеке органически связана с Его спасительной же функцией на этапе физического сотворения человека. (Необходимую информацию об этом космическом процессе читатель найдет в апокрифе Иоанна [29] и в статье В. Филимонова «Образ порядка» – журнал «Наука и религия» № 10-92 г.)

Явление Христа – Доброго Пастыря деградирующему людскому стаду знаменует собой начало третьего этапа божественного эксперимента, объемлющего в конечном счете все человечество, всемирный народ («нет ни Еллина, ни Иудея, ни… варвара, Скифа… но все и во всем Христос» – Кол.  3,11) и длящегося по сей день («и се, Я с вами во все дни до скончания века» – Мф. 28, 19-21). Однако прежде чем говорить об особенностях третьего этапа, подведем краткий итог первым двум.

* * *

Итак, вполне очевидно, что ни одно из двух условий, рассмотренных выше, само по себе не способно решить главную проблему – сделать человека сотворцом Бога.

Несмотря на принципиальное различие целей и методов эксперимента на первом и втором его этапах, нравственные портреты людей, сформировавшиеся на каждом из них, имеют единую определяющую черту – бездушие. В первом случае доминируют бездушные эгоисты, во втором – бездушные формалисты. И те и другие одинаково бездуховны: у первых духовный план – чистый лист, а у вторых – хранилище, до отказа забитое устрашающей мелочно-формальной информацией.

Вероятно ли, чтобы в такой изуродованной триаде, которая и человеческой-то может быть названа лишь с большой натяжкой, возникло хоть какое-то поползновение к творчеству? Отрицательный ответ вполне очевиден, но ведь способность именно к творческой деятельности является главным признаком богоподобия. Следовательно, на втором этапе созревает угроза исчезновения богоподобия в человеке, а затем – и самого человека как объекта дальнейшего эксперимента Творца. Спасению гармонии божественного образа и божественного подобия в человеке и посвящена вся земная жизнь и крестная смерть Христа.

Третий этап характеризуется функционированием обоих «базовых» условий, открывающих человеку шанс стать Человеком. По существу, именно этот этап и правомочно считать экспериментом как таковым, ибо человеку впервые была дана возможность выбора для себя доминирующих жизненных ценностей как духовно-нравственных, так и материальных, находящихся подчас в противостоянии к первым. Эпизод с богатым юношей, возжелавшим обрести жизнь вечную, наглядно демонстрирует трудность такого выбора (Мф. 19, 16-22).

Христос не отрицает Закона: «Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков» (Мф. 5,17), но наряду с этим Он утверждает нравственный приоритет Своих заповедей, заповедей любви, категоричным противопоставлением: «А Я говорю вам» (Нагорная проповедь в Мф. 5). В итоге духовный план «сына израилева», доселе заблокированный догмами Закона, открывается Истине, то есть обретает свободу: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8,32). Свобода же в сцепке с познанием истины (знанием добра и зла) предопределяет творческое начало в человеке, что и является доминирующим признаком его божественного подобия.

Нравственные ориентиры, устанавливаемые Христом, в отличие от заповедей Закона не подавляют свободы воли человека, не ущемляют его права выбора пути. Христос лишь расставляет приоритеты по степени их значимости для человека: «Дух животворит, плоть не пользует ни мало; слова, которые говорю Я вам, суть, дух и жизнь» (Ин. 6,63) и дает людям принципы формирования иерархии жизненных ценностей: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын человеческий» (Ин. 6,27). Однако принять ли приоритеты и принципы, провозглашаемые Христом, как личные или отвергнуть их вовсе – каждый человек решает сам, в чем и реализуется дарованная ему свобода воли. В первом случае – во имя нравственного совершенствования личности, эволюции человеческой души через возвышение духа, во втором – во имя бездонных потребностей нижнего, биологического плана человеческой триады. «Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир», – заключает апостол Павел (Рим.  8,6).

Сошествие Бога к человеку, воплощение Сына Божьего в Сыне Человеческом («в образе Христа совершилось рождение Бога в Человеке и рождение человека в Боге» [11], с. 45) есть доминирующая идея нынешнего этапа божественного эксперимента, который вот уже более двух тысячелетий проводится под эгидой Высших Сил («…дана Мне всякая власть на небе и на земле», – говорит Христос ученикам в Мф. 28,18). Отныне рядом с каждым человеком, участником эксперимента, всегда, «во все дни до скончания века», стоит Учитель, невидимый глазом и неслышимый ухом, но воспринимаемый лишь чуткой человеческой душой, ибо Наставник этот есть «Дух Святой, которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам… Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14, 26-27). Как видим, Высшие Силы, Божественная Троица, протягивают человеку руку помощи в реализации им индивидуальной программы эволюции. Теперь очередь за человеком, у которого есть три варианта выбора. Он может или отринуть божественную руку в иллюзорной надежде на свои «безграничные» силы; или безвольно «повиснуть» на божественной руке, не борясь с собой и ситуацией: «Каков уж я есть, таков и есть, что будет, то и будет. Все – от Бога!» (удобная позиция, не правда ли?); или же, наконец, он может, крепко соединив свою руку с рукой Творца, стать Его сотворцом.

Без божественного участия нравственное совершенствование человека, конечно, невозможно, но и без активного устремления к этому самого человека – тоже, ибо «дорогу осилит идущий» (курсив мой. – М. Г.). Поскольку же человек в результате предыдущих этапов божественного эксперимента усвоил (и, к сожалению, в большинстве своем сохранил до сих пор!) мощный животный план, заземленную душу – его служанку и крайне низкий уровень духовности, постольку ему крайне трудно осилить, даже при поддержке свыше, тернистый путь эволюции. Но другого пути спасения нет, и Христос предупреждает, что только «претерпевший до конца спасется» (Мф. 10,22).

«Помоги сильному, дай богатому», – гласит восточная мудрость. Так вот, с целью выявления этих сильных и духовно богатых людей, достойных божественной поддержки в обуздании ими в сердце своем «зла от юности», и промыслен текущий этап божественного эксперимента. А дальше что? «Победивший наследует все» (Откр. 21,17), а значит – и право на следующий виток эволюции. Участь же остальных, неисправимых носителей зла, зависит от решения праведного суда Сына Божия: «И изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения» (Ин. 5,23). «Будучи звеном, соединяющим мир божественный с миром тварным, человек увлекает за собой природу в своей эволюции, Богочеловек увлекает за Собой человечество в своем восхождении к божественному миру, к которому в конце концов все стремится и в чем может осуществить свой смысл» [3], с. 133 – так формулирует доминирующую идею бытия ныне покойный мыслитель – протоиерей Александр Мень, одна из светлейших личностей ушедшего века.

Следует подчеркнуть, что хотя земная миссия Христа и реализуется только среди «овец Израилевых», спасительная же Его миссия охватывает все человечество. Так, в молитве за Своих учеников Христос произносит: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их» (Ин. 17,20). И уж непосредственно перед вознесением Он назидает Своих апостолов: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16,15).

Суть божественного промысла в целом – «преображение мира, Царство Божие. А мы должны только его предвосхитить, предчувствовать» [3], с. 18. Иными словами, преображение мира должно осуществляться в сотворчестве Бога и человека, но начинаться – с преображения самого человека, с коренной перестройки его индивидуальной шкалы жизненных ценностей.

Шкала жизненных ценностей

Дух животворит, плоть не пользует

ни мало; слова, которые говорю Я вам,

суть дух и жизнь.

Евангелие от Иоанна, гл. 6, ст. 63

Совесть есть глубина личности,

где человек соприкасается с Богом.

Н.А. Бердяев

В стихотворении В. Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо?» крошку-сына очень интересуют вопросы, вынесенные в заголовок произведения, с которыми он и обращается к отцу. Под влиянием отеческой лекции малолетний человечек, еще едва способный хоть что-то анализировать и сравнивать, делает, тем не менее, зрелый моральный вывод: «Буду делать хорошо и не буду – плохо». Это решение есть первое достижение человека на долгом пути нравственного самосовершенствования. Что ж, «даже самая длинная дорога начинается с первого шага», – тонко замечает мудрый Восток.

В рассматриваемом стихотворении обращают на себя внимание два, на мой взгляд, принципиальных момента. Во-первых, вполне осознанное (мы не знаем под влиянием чего), выношенное желание «крохи» стать лучше, чем он есть. Во-вторых, вера в авторитет отцовских определений относительно того, что есть «хорошо» и что – «плохо» (естественно, в терминах, доступных ребенку).

Вывод, вложенный В. Маяковским в уста «младенца, глаголящего истину», созвучен призыву апостола Петра: «Уклоняйся от зла и делай добро» (1Пет. 3,11). Но апостольская заповедь обращена все-таки не к малолетним детям, начинающим жизнь «с чистого листа», а скорее к их родителям и вообще к человеку с уже сложившейся нравственной ориентацией, которого не обуревают приступы детского и юношеского максимализма. Петр призывает сделать решительный внутренний шаг в направлении духовного совершенства. В сущности, это переход на новый принцип нравственного бытия, поскольку старый, воплощенный в законе Моисея, сводился лишь к тезису: «Не делай другому зла».

Однако для этого в качестве первичного условия необходимо внутренне же и прозреть, определиться с личными критериями добра и зла и уж только затем решать: от чего уклоняться и чему следовать.

Шкала жизненных ценностей – это детище троичной структуры человека, итог деятельности всех планов его триады. Формируется она нашим внутренним «третейским судьей» – нашей душой. Именно она устанавливает на каждом этапе жизни человека, что лично для него важно, а что – нет; что следует считать ценным, а что – вредоносным или по меньшей мере бесполезным. На душевном плане производится не только анализ «содержимого» посылок верхнего (духовного) и нижнего (физического) планов, планов-антагонистов, но и сопоставление с ценностями, уже закрепленными в качестве эталонов на некоей разветвленной вертикали нравственных приоритетов. Эта сложная система индивидуальных эталонов правильного и неправильного, хорошего и плохого, добра и зла, являющаяся своеобразным скелетом нашей души, и есть шкала жизненных ценностей конкретной личности. На этом своеобразном каркасе и покоится набор тех самых «своих аршинов», которыми мы, согласно поговорке, меряем не только поступки человека, но и его мысли и чувства. Отношение к себе мы так же пропускаем сквозь этот оценочный частокол.

В сущности, это мощный нравственный фильтр, стоящий между общим принципом «уклоняйся от зла и делай добро» и конструктивным решением «буду делать хорошо и не буду плохо». При этом, конечно, отфильтровываются только те решения, которые не расходятся с личными эталонами того, что есть хорошо и что есть плохо. В общем и целом, это, скорее, гибкий многофункциональный рабочий инструмент, а не набор закостенелых догм.

Несмотря на индивидуальную «окраску», шкала жизненных ценностей имеет общую для всех людей структуру, отражающую троичную сущность человека. В условно-образном виде – это разветвленная вертикаль. Ее верхняя, духовная зона уготована для ценностей, воспринимаемых «органом», находящимся вне физического тела человека (к примеру, чувство духовного голода).

В нижней, чувственно-материальной зоне ценностной шкалы «живет» все то, что воспринимается и оценивается нашими пятью органами чувств.

Между этими крайними зонами размещается соединяющая и одновременно разделяющая их область – зона морально-нравственных ценностей, являющихся, по сути, критериями самого понятия – Человек. Здесь происходит сравнение, принятие в себя или отвержение ценностей, «предлагаемых» и духом, и телом. Но поскольку «плоть желает противного духу, а дух противного плоти» (Гал. 5,17), то посылки эти, конечно, противоречивы. Тем не менее они способны уживаться в едином душевном пространстве человека в бесконечно разнообразных сочетаниях.

Шкалой жизненных ценностей как индивидуальным поведенческим кодексом обладает каждый человек, но далеко не каждый способен наблюдать ее в себе, как бы со стороны, а тем более критически оценивать. Некритическое же отношение к собственным мыслям, словам, поступкам и оценкам возможностей ведет к ложному самоутверждению, гарантирующему крушение жизненных идеалов, поскольку последние не выверены как ценности. «Как ни вредно непонимание самого себя и проистекающие отсюда колебания и частые ошибки в поведении, – утверждает Л. Тихомиров, религиозный мыслитель и философ истории, – все-таки гораздо страшнее утвердиться в ложном понимании себя. Это ложное понимание самого себя заставит потратить бесполезно уже не какую-нибудь часть своих сил, а ложно направить всю жизнь, все силы, то есть уже не просто ослабить, а совершенно погубить себя» [4], с. 258-259.

Внутреннее, духовное прозрение, когда тайное становится явным, дается человеку как откровение: или внезапное, подобно озарению (например, духовное преображение Савла в апостола Павла); или поэтапное, в результате добровольного самосовершенствования – длительной, последовательной работы наблюдательного и взыскующего ума. Но в любом случае осознание себя, своей внутренней троичной природы неизбежно приведет человека к переоценке нравственных стереотипов и, как следствие, – сознательному реформированию шкалы жизненных ценностей. Однако такое, к сожалению, – удел очень немногих. У большинства людей самосознание, самооценка, самоконтроль и другие позитивные «само», как правило, не участвуют в формировании нравственного облика в силу того, что они успешно подавляются стабильными негативными «само»: самодостаточностью, самодовольством и даже самовлюбленностью, то есть букетом пороков, составляющих понятие «природная самость». Поэтому расстановка (перестановка) жизненных ценностей «по вертикали» у таких людей носит вынужденный характер и обусловлена лишь возрастом и резкой сменой внешних обстоятельств: личных (семейная трагедия, ломка служебной карьеры) или общих, масштабных (война, стихийные бедствия, смена политического режима). Сознательный же, целенаправленный анализ сложившейся иерархии ценностей и, как следствие, ее корректировка подавляющему большинству людей абсолютно чужды как понятие.

Естественно, индивидуальные причины, влияющие на мобильность шкалы жизненных ценностей, впрямую связаны с последствиями общественных катаклизмов. Масштабные события, охватывающие огромное число участников (например, смена политического режима), в итоге формируют определенный ценностный императив, который выдается за общественную шкалу жизненных ценностей. Он насаждается в сознание людей посредством СМИ, реклам и других методов пропаганды. Навязываемые эталоны ценностей, в том числе и моральных, чаще всего противоречат устоявшимся, зафиксированным на индивидуальной ценностной шкале. Происходит болезненная ее деформация, ломка стереотипов добра и зла, разочарование в моральных устоях, считавшихся доселе непогрешимыми.

Все это – на земле: внешне все земные события вершатся, казалось бы, умами и руками людей. Однако во всем происходящем сокрыт промысел Божий: пришло время радикального изменения условий божественного эксперимента. Время на стыке его этапов (допустим, социализма и российского неокапитализма) и представляет наибольший интерес для Творца. Ведь главное, что изначально неведомо Господу Богу – это характер взаимодействия между плотской (прахом земным) и духовной (дыханием жизни) составляющими человека, души живой (Быт. 2,7). В переходные периоды эксперимента эти начала интенсивно сталкиваются друг с другом, выдавая новую для Творца информацию. Следовательно, шкала жизненных ценностей участника эксперимента во многом есть продукт условий, в которые он помещен Экспериментатором.