Мент правильный

У советской, как и у любой другой власти, косяков, конечно, хватало, но архивы начали разорять гораздо раньше.

Не стоит удивляться глубине моих познаний на сей счёт: об этом не раз рассказывали на экскурсиях в музеях органов МВД.

К фотоснимку ещё приложили словесный портрет, но он был настолько скуден и невыразителен, что под это описание подходило, наверное, не менее половины встреченных по дороге мужчин. И описание одежды тоже вряд ли пригодится: оно практически один в один с моей – хоть сейчас арестовывай!

Да, профессионализм у соседей хромает, им ещё учиться и учиться.

Прошло не меньше часа, прежде чем в кабинет заглянул человек в кожанке.

– Чем занимаешься, Быстров?

Я привстал, одёрнул гимнастёрку: у полиции субординация не такая строгая, как в армии, но начальство всё равно необходимо уважать, и бодро отрапортовал:

– Согласно вашему распоряжению изучаю сводки.

– Бросай всё, пошли со мной.

– Есть, – пожал плечами я. – Разрешите только сводки дежурному вернуть.

– Давай. И через две минуты будь в моём кабинете. Дело есть.

Я аккуратно сложил бумаги и снова поспешил на первый этаж.

Дежурный взглянул на меня слегка удивлённо, но ничего не сказал. Мало ли что приключилось? Может, у оперативников снова горячая страда…

В этот момент в коридоре появились трое в новёхоньком обмундировании, явно недавно полученном со складов. На этот счёт у любого служившего человека глаз намётанный. Прежде чем форма сядет на бойца как надо, её придётся потаскать и поистрепать.

Один из этой троицы: высокий, скуластый, с густыми восточными бровями, сходившимися на переносице, спросил слегка охрипшим голосом:

– Товарищи, не подскажете, где мне найти начальника губрозыска товарища Смушко?

Я предположил, что Смушко и есть тот самый человек в кожанке. Все повадки выдавали в нём серьёзное начальство.

Дежурный с интересом посмотрел на скуластого:

– Простите, а вы по какому вопросу?

Тот отреагировал спокойно, достал из-за пазухи бумагу и показал дежурному:

– Мы, товарищ, из губотдела ГПУ.

Я хмыкнул. Ну вот, смежники пожаловали. С этого года ВЧК реформировали и превратили в ГПУ, организацию, которая наряду с политическим сыском занимается и вопросами борьбы с бандитизмом.

Самих «гэпэушников», как собственно и нынешних коллег из ФСБ, по старой памяти и традиции по сию пору называют «чекистами».

Интересно, что их к нам привело? Что-то нарыли и теперь спешат поделиться информацией? Это вряд ли, контора предпочитает темнить, такая у них специфика.

– На втором этаже, после лестницы направо. Третья дверь слева. Там ещё табличка будет – «Начальник губрозыска», – отрапортовал дежурный и, кивнув на меня, попросил:

– Жора, покажи товарищам, где у нас кабинет начальника.

Я помнил последовательность действий (второй этаж, направо, третья дверь слева) и без тени беспокойства произнёс:

– Какие вопросы… Пройдёмте за мной, товарищи. Мне как раз тоже необходимо к товарищу Смушко.

– Хорошо, ведите, – бросил скуластый.

Удивительно, но почему-то показалось знакомым его лицо, причём было чувство, что видел я его недавно, уже здесь.

Может, в госпитале встречались? Ко многим приходили навещать родные и знакомые. В принципе, вполне вероятно.

Мы подошли к кабинету начальника. Я потянулся к ручке двери, но чекисты довольно бесцеремонно оттеснили меня и вошли первыми.

Предбанника для секретарей, да и самого секретаря у Смушко не имелось.

Кстати, догадка оказалась верной – это он забрал меня из госпиталя.

Начальник сидел за письменным столом и что-то записывал в обычную ученическую тетрадку. Увидев нас, он опустил трубку и вопросительно вскинул подбородок:

– В чём дело, товарищи?

– Губотдел ГПУ, – отрекомендовался скуластый. – У меня мандат. Велено доставить задержанного Фёдора Коваля к нам.

– Покажите, пожалуйста, ваши бумаги.

Скуластый снова полез за пазуху:

– Это моё удостоверение.

Он обернулся к спутникам.

– И вы, товарищи, тоже предъявите документы.

Те спорить не стали.

– А это мандат, – скуластый положил перед Смушко какую-то потрёпанную бумагу, которую начальник губрозыска принялся пристально изучать.

Очевидно, всё было в порядке, и Смушко, вызвав дежурного, велел тому привести в кабинет Коваля со всеми вещами для передачи сотрудникам ГПУ.

– Узнать-то можно, чего это он вдруг вам понадобился? – как бы между прочим спросил Смушко.

Скуластый усмехнулся.

– Можно. Но только от моего начальства.

– Понятно, – вздохнул Смушко. – Секретничаете, значит.

Чекист пожал плечами, но ничего не сказал.

Арестованного привели минут через пять. Узнав, что его передают в ГПУ, он страшно побледнел. Репутация у органов та ещё. Наводит страх даже на такую сволочь, как Коваль. После выполнения всех формальностей чекисты ушли, забрав арестованного с собой.

Смушко печально повёл правым плечом:

– Жаль. Я думал, что сами его раскрутим. Ну… ничего, с чекистами тоже шутки плохи. Они из него всё выжмут.

И тут меня бросило в жар. Теперь я понял, почему лицо скуластого показалось мне таким знакомым. Разумеется, это была догадка, но я всеми фибрами души понял, что вероятность ошибки нулевая.

– Товарищ Смушко, – взволнованно произнёс я.

– Что? – недовольно вскинулся начальник губрозыска.

– Боюсь, мы совершили страшную ошибку. Это не сотрудники ГПУ, а ряженые. Я узнал их старшего. Видел в сводках его фотографию и описание. Никакой это не чекист, а бандит по фамилии Трубка.

– Ты уверен?

– Абсолютно, – твёрдо объявил я.

– Твою мать! – взревел, как раненый лев, Смушко.

Он бросил взгляд на меня:

– У тебя оружие есть?

– Нет, ещё не получил, – с горечью признал я.

Признаюсь, что этот вопрос как-то выпал из поля моего зрения. Всё же слишком неожиданно меня дёрнули из госпиталя.

Смушко рывком выдернул ящик из письменного стола, вытащил из него револьвер и отдал мне. Сам извлёк из кобуры «Маузер».

Я крутанул барабан своего «Смита-Вессона», чтобы проверить все ли пули на месте. Да… оружие это вещь! Сразу ощущаешь себя человеком!

– Бегом за бандитами, Быстров! – скомандовал Смушко и ломанулся первым, подавая пример.

Глава 6

Мы вихрем вылетели из кабинета начальника УГРО (твою дивизию, и он не запирается!) и стремглав понеслись по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и сбивая с ног встречных.

Ошарашенный дежурный при виде нас чуть не подпрыгнул. Уж больно красноречиво мы выглядели: раскрасневшиеся, с револьверами в руке.

– Где чекисты? – проорал Смушко.

– Так это… минуты две назад вышли с Ковалем. Всё как вы велели, – испуганно пролепетал дежурный, догадываясь, что на его беду приключилась какая-то нештатная ситуация.

Мы с начальником выматерились в один голос. Надежда застать ряженых в здании испарилась.

Не сговариваясь ломанулись к дверям, сшибли какого-то пузатого дядьку, выскочили на крыльцо.

Ядрён батон, не видать наших «чекистов»! Не могли же они раствориться в воздухе!

Тут меня осенило, и я подскочил к часовому у крыльца:

– Отсюда вышли четверо, трое в новой форме, вели арестованного… Где они?

– Так в бричку сели и уехали, – с удивлением ответил чоновец.

– В какую сторону?

Боец махнул рукой.

– Туда.

Бандиты укатили на экипаже, бегом их не догнать. Я слегка растерялся.

Транспорт… Нужен транспорт, вот только где его взять?

– К авто, – скомандовал Смушко и помчался первым.

Кинулись к припаркованной рядом со зданием ГУБРО машине. На нём мы сюда и приехали.

И снова облом!

– Японский городовой! – Меня переполняла такая злость, что я пнул шину.

Как нарочно, шофёр отсутствовал. Где его носило, не знали ни я, ни начальник ГУБРО. Да и времени на поиски физически не было. У бандитов и без того серьёзная фора. Промедлим – хрен догоним.

Я недооценил своего нового начальника. Смушко отсутствие водителя ни капли не смутило.

Вот жеж и жнец, и швец, и на дуде игрец! Прямо-таки специалист универсального профиля!

Он сам прыгнул на место водителя, а я завёл этот «шарабан» с помощью «кривого стартера». Хорошо хоть, машина находилась в отличном состоянии и долго крутить рукоятку не понадобилось.

Как только двигатель затарахтел, я заскочил в кабину с опущенной крышей и сел рядом со Смушко. Сама ситуация, что начальник везёт подчинённого могла показаться немного комичной – но в жизни всякое бывает, тем более в нашей, милицейской.

Сейчас же в голове крутилась только одна мысль: лишь бы догнать ряженых. Вопрос – справимся ли мы с четырьмя бандитами, трое из которых точно вооружены, я в расчёт даже не брал. Обязаны справиться и никаких гвоздей!

И снова немного ментовского фарта. Как только авто набрало скорость, стало ясно: а тачка-то у нас резвая. Не гоночный болид, но по меркам начала двадцатого столетия очень даже ничего. А значит – есть шансы догнать!

Бричку с бандитами заметили сразу, она преспокойно катила себе по центральному проспекту.

«Вот наглецы», – поразился я про себя.

С другой стороны: правильно сделали, стали бы гнать – привлекли к себе ненужное внимание.

Было бы наивно думать, что бандиты прохлопают ушами и не обнаружат погоню. На такую удачу никто, собственно, не рассчитывал.

Рёв автомобиля привлёк себе внимание ряженых, бричка набрала темп.

– Заметили, сволочи! – ругнулся Смушко.

– Быстрее сможете?

– Попробую. Лишь бы мотор не вскипел!

Он втопил в пол педаль газа, выжимая из машины по максимуму. Дистанция уменьшилась. Я уже отчётливо видел спины пассажиров на заднем сидении.

Раз те уже знали, что за ними идёт погоня, терять нам было нечего. Смушко нажал на клаксон. Тот издал звонкий, но жутко противный звук, похожий на утиное кряканье.

Почему Смушко так поступил, понятно. Надежда, что бандиты испугаются и сдадутся, была слабенькой, однако попробовать стоило.

Последствия не заставили себя ждать. Народ в бричке попался тёртый, на слабо их не взять. Будут спасать собственные шкуры до конца.

Один из «чекистов» привстал, обернулся в нашу сторону и выстрелил, даже не целясь.

Сложно попасть, когда тебя бросает из стороны в сторону. Пуля пролетела мимо, кажется, не зацепив никого из случайных прохожих.

Однако на Смушко выстрел подействовал, он машинально крутанул баранкой, машина вильнула и ушла в сторону, чуть не въехав в дощатый забор.

– Ты что творишь… твою мать! – выпалил я, напрочь забыв о субординации.

Надеюсь, мне это не аукнется в будущем. Вроде начальник производит адекватное впечатление и должен понимать, что я кричал на него сгоряча. Если же не поймёт… работа под его руководством станет каторгой.

Что тогда? Уволюсь нахрен!

Смушко чудом смог вырулить. Мотор не заглох, и мы снова понеслись по дороге, сокращая расстояние между нами и бричкой.

– Ничего, догоним! – зло ощерившись, пообещал начальник губрозыска. – И тогда эти суки у меня попляшут!

Я пожалел, что не отобрал винтовку у чоновца. Понятно, это было бы против всяких правил: часовой на посту – лицо неприкосновенное, сам бы я в жизни не отдал никому боевое оружие, но из «мосинки» у меня было больше шансов достать кого-то из ряженых, а в идеале снять кучера.

Ещё один выстрел из брички, и снова пуля ушла в «молоко». На сей раз Смушко не стал вилять в сторону, а сидел, вцепившись в руль бульдожьей хваткой, и по-прежнему давил на газ.

С досады «чекист» стал палить в нас снова и снова, пока не разрядил револьвер. После чего снова бухнулся на сиденье перезаряжать револьвер.

Меня подмывало выстрелить в ответ, но я пригасил эмоцию: результат будет не лучше. Только патроны понапрасну переведу.

Не знаю, как насчёт ряженых, а у меня с собой только те, что в барабане «Смит-Вессона», то есть всего шесть маслят. Долго воевать с таким арсеналом не получится.

Если бандитам было плевать, что они могут зацепить кого-то из посторонних, то для меня было принципиально избежать случайных жертв. Значит, стрелять имеет смысл так, чтобы уж наверняка.

Плохо, что бричка – не авто, можно было бы попробовать прострелить шины, даже из слабоватого «Смита-Вессона». Но что есть, то есть. Исхожу из этого.

Удачный момент подвернулся, когда до брички осталось метров пятнадцать. Недавний стрелок снова привстал, но я его опередил, подскочил, как будто ужаленный в одно место, и, цепко схватившись за верх лобового стекла, нажал на спусковой крючок.

Револьвер дёрнулся, выплёвывая свинцовый гостинец. Я целился в область живота, как известно, он большой и мягкий, но вышло тоже неплохо: пуля угодила в область маленькой и твёрдой башки лже-чекиста. Что называется – наповал. Бандит свалился и больше не вставал.

Второй его подельник был осторожней, он выставил руку со своего бока экипажа и, стараясь не попадаться на прицел, стал выпускать по нам пулю за пулей.

Поскольку гадёныш находился по отношению к нам слева, Смушко резко бросил автомобиль в правую сторону и так же резко выпрямил.

Ни начальника, ни меня не зацепило.

Более того, нам удалось-таки нагнать бричку, и Смушко «боднул» экипаж передком автомобиля.

Послышался страшный треск, бричка буквально развалилась на части.

Хрен его знает, как называется крепление, с помощью которого лошади волокли экипаж: оглобли или по-другому… В общем, неважно. Главное, что это дело оторвалось, и четвероногие с храпом и ржанием устремились вперёд, оставляя человеческий груз позади.

Автомобиль затормозил.

Я выскочил из кабины, в два прыжка поравнялся с развалинами «кареты» и сразу нарвался на Трубку. Злодею досталось, но не настолько, чтобы он потерял сознание.

В руке у Трубки был револьвер, а ствол направлен в мою сторону. Я мог бы выстрелить в него и с большой вероятностью убить, но преступников лучше брать живыми, особенно, если хочешь узнать полезную для себя и следствия информацию.

Трубка нам был нужен живым.

Менты – не спецназовцы, нас «танцевать» под пулями не больно-то учат, однако я среагировал правильно: ушёл кувырком вперёд. В ту же секунду грянул выстрел, но было поздно – я оказался рядом с бандитом и из положения лёжа что было дури влупил обеими ногами в пузо «чекиста». Очевидно, угодил в солнечное сплетение.

Трубка согнулся пополам. Я успел вскочить и нанёс второй удар: на сей раз рукояткой револьвера по кумполу. «Смит-Вессон» в этом вопросе ничем не хуже полицейской дубинки, если уметь пользоваться – вырубает злодея на счёт «раз».

Оставались ещё Коваль и третий бандос. Однако бородач-старовер валялся в отключке – авария не прошла для него даром, а с ряженым уже сцепился начальник.

Сдаётся, что Смушко неплохо боксировал, он заехал в челюсть противнику таким хуком, что и Майку Тайсону было бы не зазорно.

Я мысленно поаплодировал отцу-командиру. Не прост товарищ Смушко, ой как не прост: и авто водит – а эта профессия тут распространена примерно так же, как в двадцать первом веке умение управлять реактивным самолётом, и боксирует на «пять с плюсом». А сколько в этом человеке может быть других, не менее полезных талантов?

Нет, мне определённо нравится и время, в которое я угодил, и люди, с которыми я буду работать!

Глава 7

Разумеется, погоня и перестрелка привлекли к себе внимание, и в нашу сторону со всех сторон бежали вооружённые люди: от постовых милиционеров до красноармейцев.

К счастью, Смушко многие знали, и никаких эксцессов не возникло, хотя поволноваться мне пришлось: постороннему человеку было бы очень трудно разобраться, что здесь произошло, и тогда всякое может приключиться.

Но кипучая деятельность начальника губрозыска быстро помогла устранить следы нашего побоища. Труп забрали в морг, трёх арестованных доставили в Губро. На шум примчался наш завхоз, который оперативно реквизировал то, что осталось от брички. Особенно его порадовала пара лошадей, которых отловили в конце проспекта, где они мирно стояли и пощипывали травку.

Другого столь же счастливого человека на свете ещё стоило поискать.

Начальник снова сел за баранку и отвёз меня назад, где у входа уже толпились как сотрудники милиции и губрозыска, так и посторонние зеваки.

Как выяснилось, состояние обоих, Коваля и Трубки, было таковым, что им срочно потребовалась врачебная помощь, ни о каком допросе не могло быть и речи. А вот с третьим лже-чекистом повезло. Смушко «сделал» его гораздо аккуратней, чем я Трубку.

– Что делать с револьвером? – спросил я.

– При себе держи. Считай, что с этого дня он твой, – милостиво разрешил начальник.

Слегка обнаглев, я заикнулся насчёт патронов, но Смушко только хмыкнул.

Ясно-понятно, и тут работает схема – крутись как хочешь. Ну… что-нибудь придумаем. Главное, что у меня теперь появилась «пушка». Со временем, может, разживусь и чем-то посолиднее. А что – я бы от маузера, как у Смушко, не отказался! И вообще, дайте два!

Поскольку я был героем сегодняшнего дня, мне разрешили присутствовать на допросе.

Допрашивали третьего ряженого в кабинете у следователя Юркевича – подвижного как ртуть толстячка, просто излучающего из себя добродушие. В его внешности было что-то от плюшевого медвежонка, он казался милым и несерьёзным, слегка несобранным, на него просто невозможно было обижаться. Не следак, а сплошное ми-ми-ми, подумал я, когда Юркевич вдруг локтём случайно смахнул со стола какие-то важные бумаги, и мы со Смушко стали их поднимать на глазах у противно ухмыляющегося бандюгана по фамилии Зайцев. При этом у Юркевича были такие виновато-просящие глаза, как у кота из мультика про зелёного огра, который так любила смотреть в детстве моя Дашка.

Но лишь стоило начаться допросу, как Юркевич преобразился. Я понял, что передо мной настоящий профи, а внешняя милота – не более чем маска, позволяющая расположить к себе преступника и вывести на откровенный разговор даже закоренелого злодея. Это был ас своего дела!

Несколько фраз, и бандит, здоровенный мужик с бритой шишковатой башкой и огромными кулачищами, уже лил крокодиловы слёзы и размазывал по лицу сопли.

– Зачем вам понадобился Коваль? – спросил Юркевич.

Лже-чекист всхлипнул.

– Это Левашов – он Трубку попросил, чтобы мы его у вас увели.

Я догадался, что речь идёт о том самом бандите, на поимку которого отправились почти все наши, включая Мишку. Что-то говорили о банде числом не менее тридцати сабель. Серьёзная сила.

Наши за ним гоняются, а Левашов тем временем через своих доверенных людей в городе свои дела проворачивает. Ничего не скажешь – наглец! Надо будет при случае узнать о нём больше.

– Левашов? – поразился начальник губрозыска. – А ему-то с каких хренов этот старовер-душегуб понадобился?

– Так понятно зачем: вас, легавых, хотел по носу щёлкнуть, – простодушно ответил Зайцев. – Чтобы, значит, позор на весь свет был.

– Ясно, – кивнул Смушко и бросил на меня задумчивый взгляд.

Ну да, если бы не просмотренные мной сводки и натренированная в оперском прошлом память, план лже-чекистов бы удался. Другим словом, кроме как «повезло» – ситуацию описать сложно.

– Так и запишем – хотели скомпрометировать органы советской власти, – Юркевич макнул перо в чернильницу и старательно зачиркал в протоколе допроса.

– Чего-чего мы хотели? – захлопал глазами допрашиваемый. – Это вы в чём нас обвинять собираетесь? Ничего мы ментировать не собирались. Не пишите всякого!

Я невольно улыбнулся, но разъяснять смысл термина не стал.

– Не берите в голову, Зайцев. Лишнего мы вам предъявлять не собираемся.

Бандит успокоено вздохнул. Юркевич умел убеждать одной только интонацией.

– Кстати, – как бы между прочим поинтересовался Юркевич, – откуда Левашов узнал, что мы арестовали Коваля?

– Тоже мне секрет, – фыркнул допрашиваемый. – Полгорода видели, как вы его брали.

Лицо Смушко просветлело. Он явно боялся, что среди своих есть кто-то, кто работает на Левашова.

– Хорошо, это мы прояснили. Тогда ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: удостоверения сотрудников ГПУ и мандат, где достали? – продолжил гнуть линию следователь.

Зайцев пожал плечами.

– Это вы у Трубки спросите, когда он очухается… Ну или если очухается, а то уж больно ваш человек дерётся крепко, – он перевёл взгляд, в котором не читалось ничего, кроме испуга, в мою сторону.

– Трубка-то очухается, – заверил Юркевич. – И мы обязательно его спросим. Но что мешает вам рассказать? Чем больше будете с нами сотрудничать, тем легче будет ваша участь.

– Да я бы рассказал, коли бы знал, – грустно улыбнулся Зайцев. – Только кто ж меня в известность в таких делах ставит. Меня для другого берут.

– Ну вот про это другое вы мне сейчас и поведаете, – вежливо наклонил голову Юркевич.

Послужной список у Зайцева оказался приличным. Но я заметил вот что: он охотно сознавался в ограблениях рядовых граждан, однако как только речь заходила о государственной собственности, так его словно подменяли – куда-то исчезала словоохотливость, он даже начинал заикаться.

Сначала это вызвало у меня недоумение – откуда такая избирательность? Чего он так боится? Потом до меня дошло: в это время покушения на госимущество считались намного более серьёзными преступлениями, чем грабёж обывателей, пусть даже эти самые обыватели – граждане молодой советской республики.

Перекос, конечно, несправедливый, но их и в моё время тоже хватало, как и резонансных дел.

«Выпотрошенного» Зайцева отправили в камеру на отдых. Юркевич решил, что завтра снова возьмёт бандита в оборот и выжмет из него ещё больше.

Я покосился на окно: уже темнело, а ведь у меня с утра и маковой росинки во рту не было. Даже по госпиталю затосковал: там меня точно ждали еда и кров.

Голодный был не только я. По распоряжению Смушко нам троим со следователем принесли по миске каши и по стакану чая.

Если каша у меня зашла на ура, то чай вызвал странные чувства. Он как-то странно пах, да и на вкус тоже был так себе. Уж лучше бы тогда простого кипяточку.

Позже я узнал, что мы пили морковный чай, подслащенный сахарином.

Через час Смушко засобирался и ушёл, Юркевич убежал домой ещё раньше.

А мне вдруг стало тоскливо. Я сообразил, что просто не знаю, где живу!

Как-то закрутился и забыл поведать начальству «легенду» об амнезии, тот, глядишь, и просветил бы меня насчёт адреса.

Что делать? Да спать ложиться в кабинете. Чай не впервой на работе ночую. Утро вечера мудренее.

Я зашёл в кабинет и снова осмотрел скудную обстановку. Небогато «живёт» оперсостав…

Надо бы у завхоза при случае выцыганить какой-нибудь диванчик. Как ни крути, сегодня я ему подогнал царский подарок – сразу двух лошадей. Неужели он не пойдёт навстречу и не раздобудет под нужды оперсостава какую-нибудь мебель, на которой можно было бы вздремнуть при возможности.

Оно, конечно, официально не поощряется руководством, однако Смушко мужик вменяемый. Войдёт в положение.

И на чём мы сегодня будем ночевать? Столы отпадают – они слишком разные по высоте, если их составить вместе, и перепады весьма ощутимые.

На полу? Ну нет, хоть товарищ Быстров молодой, физически крепкий и здоровый парень, но и у него может в самое неподходящее время «прострелить» поясницу.

Тогда остаются стулья – выстрою их рядком, они почти одинаковые.

Решено, сплю на них. Оно, конечно, утром все бока себе отлежу, но за неимением гербовой…

Пошёл в коридор, чтобы навестить «фаянсового друга». Кстати, мужской клозет был вполне приличный, содержался в полном порядке. Как справедливо отмечал один из моих прошлых начальников: чистота начинается с туалета.

Ещё бы зубы почистить, но нет ни зубной щётки, ни порошка.

Когда возвращался из туалета, столкнулся в коридоре с уже знакомым матросом – он был в числе тех, кто утром конвоировал Коваля.

– А ты что тут делаешь? – удивился матрос. – Сегодня же я на ночь заступаю. Домой топай, братишка. Не хрен тебе тут шататься.

Ага, домой… Зашибись. Знать бы ещё, где эта улица и где этот дом.

Я задумчиво посмотрел на моряка. Может, узнать у него, где я живу? Вроде парень ничего. Немного разбитной, как многие мореманы, но…

Вместо ответа я пожал плечами:

– Да так, пока в госпитале валялся, накопились дела. Чтобы совсем не зашиться, привожу в порядок. Видимо, придётся тут заночевать. Домой уже поздно идти…

– А-а-а, – протянул матрос. – Ну тогда пойдём к нам, у меня тут лишняя шинель завалялась. Возьми – накроешься. Только утром верни – не зажиль. А то знаю я вашего брата – сухопутного!

– Само собой верну, – обрадовался я. – Даже не думай!

– Да я и не думаю! – матрос зевнул. – Эх, а мне через пятнадцать минут на ночной обход. Завидую я тебе, Быстров. Можешь спать совершенно спокойно, пока твой сон охраняет бывший комендор эсминца «Азард», по причине ранения списанный на берег.