Полная версия
Когда мама – это ты
Софийка послушала, что делает брат, ответила: «Ага, понятно, пока» – и положила трубку.
– Почему ты не сказала, что надо открыть дверь? – спросила я. Мы все еще стояли на лестничной клетке.
– Забыла, – улыбнулась Софийка. А улыбается она так, что сразу хочется жить и улыбаться тоже, во весь рот. Как зевота, которой заражаешься. Я, конечно, стою и как дура улыбаюсь. И Софийка тоже. То ли мама позвонила брату, то ли сестра, но дверь открылась.
– О, привет, ты дома? – удивилась Софийка, увидев брата, который еще минуту назад утверждал, что спит.
В следующий раз Софийка взяла телефон и гордо сообщила, что у нее теперь есть пароль. Набрала что-то, потом еще раз. Я отвечала на собственные звонки.
– Ну что? Открывают? – спросила я.
– Да, надо немного подождать, – ответила девчушка.
– Хорошо, сейчас предупрежу твою маму, – сказала я, решив, что отведу Софийку к нам. Напою чаем, а сама на рабочую почту отвечу. Да и смущать мы никого не будем. Уже вечер. Мало ли – у брата гости или у сестры. Имеют право на личную жизнь.
Софийка приткнулась к стене.
– Ты чего? – не поняла я.
– Неверный пароль набрала. Надо подождать, когда телефон разблокируется, – пояснила она.
– Тьфу, Софийка, я подумала, что у твоего брата девушка или у сестры – молодой человек в гостях.
– Вот еще глупости, – хмыкнула Софийка, – у них есть я.
Я написала ее маме, что, мол, открывайте, мы на этаже.
За это время я узнала и телефон старшей сестры, и телефон брата – на всякий случай. Но Софийка предпочитала звонить сама. Очень самостоятельная барышня.
– Звони, что мы около подъезда, поднимаемся, – сказала я в следующий раз.
– Не могу, – ответила Софийка.
– Что, телефон забыла в раздевалке?
– Нет, не забыла. Забыла сказать маме, чтобы она не забыла деньги на телефон положить, – призналась она.
Это мне напомнило Полину, которая подошла к отцу и объявила:
– Папа, а ты знаешь, что можешь легко переводить мне деньги на школьную карту? Все папы давно об этом знают!
* * *Что нужно матери? Терпения, и побольше. Когда оно заканчивается и, кажется, уже все, капец, точнее, конец, меня спасает Софийка. Оказывается, и этот навык тоже тренируется. Не знаю, почему еще никто не додумался вести курс «прокачай свое терпение». Уверена, отбоя от желающих не будет. А то сплошные «прокачай попу», «прокачай скилы». Пресс прокачать мне уже не судьба, да и фиг с ним, с прессом, а вот терпение – очень нужно. Пока над моим терпением успешно работает Софийка. Глаз перестает дергаться и пустырник, даже не форте, действует как антидепрессант. В чем я призналась приятельнице.
– Ты что? Все давно перешли на капли Баха! – воскликнула она. – Вот, попробуй. Пшикаешь в рот, и все хорошо.
Я сделала два пшика. Потом еще два. И еще. Не помогло.
– У каждого свое плацебо, – пожала плечами приятельница.
* * *Софийка все время что-то теряет и забывает. Была зима, я забирала девочек с тренировки. Все вышли, а Симы с Софийкой нет.
Наконец Сима в панике выскочила в вестибюль.
– Софийка потеряла джинсы! – объявила она. – Я уже всю раздевалку обыскала. Иди сама ищи. Я больше не могу!
Пошла искать джинсы.
– Софийка, какого они цвета?
– Не помню. Но точно черные с полоской.
В заваленной раздевалке я обнаружила только черные без полоски.
– Твои? – уточнила я на всякий случай.
– Нет. – Софийка говорила твердо.
– Софий, натягивай эти. Если подойдут, точно твои, – предложила я.
Натянули. Сели как влитые.
– Твои? – спросила я еще раз.
– Нет! – так же решительно объявила девчушка.
– Других нет. Смотри. Если не твои, завтра я их верну. Но с голыми ногами тебя не повезу, – решила я, поскольку мы уже задерживались на сорок минут.
Софийка согласилась. Оделись. Замотали на куртки шарфы.
– Все взяла? Обруч, мяч? – спросила я.
– Да, – ответила за Софийку Сима, которая собрала ее вещи и держала в руках, чтобы наконец уехать.
– А что это за майка валяется? – спросила я и положила белую майку на лавочку.
– Моя майка, – откликнулась Софийка.
– Точно твоя? Ты в майке утром в школу выходила? – Я надеялась, что майка все же чужая и мы уже выйдем из раздевалки.
– Не знаю, но моя точно. Я всегда майку под свитер надеваю, – ответила девочка.
– А сейчас ты в свитере, – охнула я.
Софийка начала разматывать шарф, расстегивать куртку, чтобы надеть под свитер майку.
– Нет! Так доедешь! Я тебе ее в рюкзак положу! – взмолилась я.
– А почему без майки можно, а без джинсов нельзя? – поинтересовалась Софийка.
– Не знаю. Придумай сама объяснение. Заодно и мне потом расскажешь, – ответила я.
* * *Решили выехать пораньше – репетиция перед открытым уроком. Брат, Денис, привел Софийку к нам на этаж раньше назначенного времени, которое «пораньше». Вышли.
– Все? Ничего не забыла? Точно? – спросила я.
– Точно, – радостно подтвердила Софийка.
– Ты молодец сегодня. Все вовремя, – похвалила я ее.
Уже на первом этаже Софийка замерла.
– Я обруч забыла, – выдохнула она и выпучила от ужаса глаза.
– Иди без обруча, – велел ей Денис, который тоже собирался куда-то «пораньше» и явно хотел побыстрее избавиться от сестры.
– Не могу, я же с обручем выступаю. – Софийка не двигалась с места.
– Ладно, Денис, поднимайся за обручем. Мы здесь подождем. Я пока заплету Софийку, – решила я.
Денис кивнул, бросился к лифту и почти сразу же вернулся.
– Дверь на лестничную клетку закрыта. А ключи в квартире.
– Соседям звонил?
– Да, никого нет дома.
– Так, а как ты в квартиру попадешь?
– Не знаю.
Оставить ребенка, пусть и подростка, одного на лестнице я не могла.
– Ладно, сейчас придумаю, что с тобой делать.
– У консьержки тети Эли есть запасные ключи, – вспомнил радостно Денис.
– Да, только консьержки нет. Наверное, пошла полы мыть на этажах. Поехали. Ты в одном лифте, я в другом. Девочки, стойте тут. Если увидите тетю Элю, звоните мне.
Мы с Денисом катались по этажам, отлавливая тетю Элю. Поймали. Тетя Эля выдала ключи.
– А ты дверь в квартиру закрыл? – спросила я на всякий случай.
– Нет, забыл, – ответил Денис.
– Понятно, заходите, берите что хотите… – ахнула я.
Денис сбегал за обручем. Мы выехали на тренировку в наше обычное время, когда я несусь сломя голову.
* * *Дети, особенно маленькие, очень трепетно относятся к вещам. Моя подруга Лена, еще одна мама троих детей, завела в тренировочный зал младшего, двухлетнего Гришу. Гриша побегал, попрыгал и устал. Мы решили пойти пить кофе, а вещи оставить в зале. Не получилось. Гриша начал собирать свой рюкзачок и рюкзаки старших сестер. Ходил серьезный с видом: «Добро оставили!» Спорить бесполезно. Проще собрать все: от игрушек – двух зайцев, одной собаки и здоровенного кота – до трех ледянок и одних санок. Очень домовитый мальчик растет. Двухлетняя Ева такая же – пока рюкзак не наденет, из квартиры не выйдет. При этом не позволяет ей помочь. Сама должна. А это занятие минут на пятнадцать.
* * *– Софийка, уроков много задали? – спросила я, забрав девочек с тренировки. Сима уже учила в машине заданное наизусть стихотворение.
– Вообще не задали! – ответила первоклассница Софийка.
– А если подумать? – уточнила я.
– Подумала. Много. Но делать я их не собираюсь! – объявила радостно она.
В это же время моя любимица Полина, с которой я пыталась заниматься русским языком и делать домашнюю работу, написала диктант на четверку. Сложные и словарные слова написала правильно, но сделала две ошибки в слове «хорошо». Вместо «о», написала «а». Сидит и возмущается:
– Почему четверка?
– Потому что две ошибки, – ответила я.
– Так нечестно, слово-то одно!
Ненавижу задания, где нужно вставить букву. Причем в задании указывается, какую именно. Обычно «и» или «ы», «а» или «я», «у» или «ю». Полина написала все правильно, кроме одного слова. «Маша, помоги. Надо сделать работу над ошибками. Здесь какое слово должно быть. Жар?» – прислала мне сообщение Катя.
Тут я от обиды, что все мои репетиторские старания идут прахом, ответила, как учительница: «Задание читать надо внимательно! Правильный ответ – “жир”»! Полина, которая занимается художественной гимнастикой, тонкая и звонкая, с вечно спадающими джинсами и шортами, потому что держаться им просто не на чем, а утягивающая резинка не имеет стольких делений, вставила букву «о»: «жор». Подсознание подсказало пропущенную букву. На месте учительницы я бы пять с плюсом поставила – за юмор.
* * *Разбирали с Полиной деление слов на слоги. Она никак не могла посчитать. Я уже и в ладоши хлопала, и головой мотала из стороны в сторону, как учили нас, – бесполезно.
– Полина, счастье мое, сколько слогов?
– Три.
– А если подумать?
– Четыре?
– А еще подумать?
– Больше или меньше? – Полине понравилось играть в угадайку.
– Так, давай сначала. Как мы определяем количество слогов в слове?
– Сейчас.
Я думала, Полина вспоминает правило или объяснение учительницы. Но она встала, вышла на середину комнаты, одернула юбку, поправила косичку и отчаянно закричала:
– Сколько в слове гласных, столько и слогов, это знает каждый из учеников!
– Боже, у меня уши заложило. Молодец. Правило ты знаешь. Тогда почему не применяешь? «Стрекоза». Сколько гласных?
– Три.
– Правильно. Значит, слогов сколько?
– Четыре!
– Что мы будем делать, когда дойдем до звуков и букв? – ахнула я.
– Уже дошли. Сегодня на уроке.
– Ты что-нибудь поняла?
– Не-а! – радостно отмахнулась Полина. – Но пятерку все равно получила, потому что правило только я знала.
– Поля, мы учим правила, чтобы правильно писать, а не пятерки получать.
– Ничего ты, Маша, не понимаешь в школьной жизни. – Полина посмотрела на меня с жалостью.
Сцена повторялась.
– Полина, птичка моя, почему ты написала «чаща» через «я»? Как нужно? – восклицала я.
Полина вставала, выходила на середину комнаты и громко декламировала:
– «Ча-ща» пиши с буквой «а».
На декламации всякий раз из кабинета выскакивал мой муж, уточняя, все ли в порядке. Точно? Ведь ребенок опять кричит.
Я завела для Полины тетрадку, но мне привычнее писать что-то на бумажках, салфетках, чтобы объяснять быстро. Да и детям обычно нравится писать на чем-то странном, да еще и как хочешь – вдоль, поперек. Да, в тетради должно быть чисто, но я же не учительница и могу позволить себе вольности.
– Полин, смотри, я тебе сейчас быстро объясню. – Я схватила лист бумаги и начала объяснять разницу между твердым и мягким знаками. – Поняла?
Полина кивнула.
– Отлично. Тогда давай запиши несколько слов в строчку, – предложила я.
Полина взяла тетрадку-черновик и принялась что-то усиленно в ней высматривать.
– Полин, ты чего делаешь? – не поняла я.
Моя воспитанница опять вышла на середину комнаты и объявила, естественно, на всю квартиру:
– Красная строка – важная строка! Приложи два пальца к строчке, отступи слегка! У тебя получится красная строка!
– Полина, ты прекрасно читаешь, но могла бы просто сказать, что с красной строки хочешь писать. Хотя сейчас не важно. Мне нужно, чтобы ты с мягким и твердым знаками разобралась.
А главное, каждый раз мой урок, к которому я готовлюсь, подбираю примеры, упражнения и диктанты, обещая самой себе, что все будет серьезно, уже через пять минут перестает идти по намеченному плану. Я начинаю хохотать. Полина хохочет следом. В результате мы с ней опять занимаемся всем чем угодно, кроме домашки.
* * *Катя прислала фото. Она затеяла генеральную уборку кухни с использованием всех моющих средств. Велела младшей Еве сидеть на стуле и не двигаться.
– Видишь, я в перчатках. Тут везде химия, – объяснила дочери Катя.
Ева кивнула и сказала «ы», показывая на перчатки. Мол, давай такие же. Катя вывалила на стол все имевшиеся в доме. Пока Ева выбирала цвет и фасон, Катя успела отмыть плиту, духовку и помыть полы. Малышка натянула на руки розовые перчатки с ромашками и сидела, не дыша. Красота. Катя уже понимала, что в этих перчатках Ева пойдет гулять и ни за что их не снимет.
Ева вообще предпочитает сама себе выбирать одежду для прогулок. В жару гуляла в теплой вязаной шапке в виде совы. В летнем красивом платье и в шапке. На следующий день вышла в кепке отца, которая считалась давно утерянной. Кепка закрывала половину Евиного лица, но ее это нисколько не беспокоило. А еще через день она ушла гулять в бабушкиной шапке, меховой. В советские времена очень модной. Из настоящей лисы. Катя перебирала шкафы и наткнулась на эту шапку. Положила в коридор, чтобы не забыть вынести на помойку. Ева водрузила эту красоту на голову и снимать отказалась.
«Девушки, скажите, а моль, как вши, на голове живет? Чем выводить с головы ребенка?» – спросила Катя в нашем родительском гимнастическом чате, где можно задавать любые, самые странные вопросы и никто не удивится.
Дома же Ева могла решить, что у нее сегодня пляж, раздеться, натянуть на голову панамку и в таком виде ходить целый день. И сколько бы Катя ни убеждала дочь, что за окном зима – вон сугробы лежат, снежинки летят, холодно, Ева отказывалась одеваться и снимать панамку. У нее пляж – и все тут.
В этой ситуации я предпочитаю реагировать, как мой сын Василий. Если на качелях на детской площадке сидит девчушка в платье принцессы на три размера больше, значит, так надо. Если мальчик идет в карнавальном костюме очередного супермена, натянув, как положено, маску на лицо, и врезается в прохожих, значит, так надо. Поставьте ребенка в нужном направлении и идите дальше.
Ева решила пойти показать себя в перчатках папе.
– Ева, подожди, еще пол не высох! – ахнула Катя.
Когда она повернулась, Ева топала по полу, натянув перчатки на ноги.
– Боже, Ева… – простонала Катя, представляя, как выведет дочь на прогулку в проеденной молью лисьей шапке, летнем платье и в перчатках вместо сандалий на ногах. – «Вместо валенок перчатки натянул себе на пятки. Вот какой рассеянный c улицы Бассейной», – сказала она.
– Ы-ы-ы-ы? – тут же заинтересовалась Ева и пошла доставать купальник, среагировав на улицу Бассейную.
– Не-е-е-ет, – тихо прошептала Катя, мысленно дополняя образ дочери купальником.
Вечером, чтобы отвлечься и внести интригу в однообразие многодетной жизни, Катя подошла к мужу с клубничиной в зубах. Как в фильмах. Тем более что девочки за ужином не доели клубнику, а выбрасывать было жалко. Наутро же клубника обещала превратиться в кашу.
– Ты что, набила полный рот и прожевать не можешь? – обеспокоенно уточнил супруг.
Катя тут же поперхнулась клубничиной. Романтика семейной жизни в действии.
* * *«Знаете, о чем я мечтаю? – Катя прислала вечером сообщение. – Ходить дома без тапочек. Голыми ногами по полу».
«Ты наступила на корону или на орущего пони?» – уточнила я.
«На голову куклы. Почему так больно-то? Она вроде без шипов», – пожаловалась Катя.
«Потерпи. Я все ждала, когда Вася перестанет играть в лего – мне рыцари в пятку вонзались», – вспомнила я.
Пишет уже вечером: «Сижу, наслаждаюсь сушками с киселем. Подошла Ева, стырила сушку и отпила кисель. Пришла Полина, забрала еще несколько сушек и сделала несколько глотков киселя. Следом Алиса. Ну почему? Пакет с сушками стоит в двух шагах. И кастрюля с киселем на плите. Почему нужно забирать и отпивать у меня? Почему у матери все хотят отобрать еду? У меня что – личный ключ от холодильника?»
«Катя, это прямой посыл от мироздания – хватит жрать!» – ответила Лена.
«Да ну вас. Я за поддержкой, а вы…»
* * *– Моему папе сорок два года! – объявил на детской площадке мальчик Никита.
– Моей бабушке почти столько же. Семьдесят два, – хмыкнула Полина.
– Полина, будешь все лето заниматься математикой! – крикнула в полном ужасе Катя.
* * *Пришло сообщение от Кати в наш родительский чат, который ничему не удивляется. «Решила покрасить брови. Купила краску. Кто знает, чем консистенция молока отличается от соевого соуса?»
Дальше пошли вопросы – какого конкретно молока: грудного, миндального или соевого? Все так увлеклись обсуждением видов и полезности молока, что Катя так и не покрасила брови.
«А у нас такое, – написала Аня и переслала сообщение из своего школьного чата: – Большая просьба родителям Максима Николаева давать еду ребенку с собой. Спасибо за понимание».
«Ужас», – отреагировали наши мамы, представив, как ребенок ходит голодный и просит еду у других.
«А я-то радовалась, что Тася начала есть, – написала мама Аня. – А она Максима все это время кормила. И не только она. Очень прожорливый мальчик, судя по переписке. Его весь класс подкармливал».
* * *Рано или поздно, сейчас достаточно рано, дети придумывают себе личные подписи. Уже шестиклашек просят поставить автограф – например, в подтверждение того, что они сдали или получили книги в библиотеке. В нашем детстве мы подделывали подписи родителей. Я в подделках никогда не была сильна, зато мой друг и одноклассник Сашка Горбунов мастерски мог подделать любую. Опять же, в те годы еще требовалась подпись родителей в бумажном дневнике в конце недели. Современные дети сами нажимают в электронном журнале на кнопку «Дневник просмотрен родителями». Мама моей учебой не интересовалась и обычно отвечала: «Давно пора научиться подделывать мою подпись». Я старалась, очень, но не получалось. Учительница два раза сделала вид, что не заметила, а после третьей подделки вызвала маму в школу. Мама в школу явиться не могла, поскольку улетала в командировку. На вопрос учительницы, когда родительница вернется, я тоже ответить была не в состоянии. Честно сказала: «Не знаю». Конечно, мне никто не поверил, потому что командировки имеют даты начала и конца. Но только не в случае с моей мамой. Тогда-то на помощь и пришел Сашка Горбунов.
– Что тут подделывать-то? – хмыкнул он, посмотрев на образец. – Две закорючки. Вот с моими сложнее.
Я была восхищена подписью Сашкиной мамы – длинная, с завитушками снизу и сверху, подчеркиванием. Особенно впечатляла шляпка на букве «Г» – не шляпка, а шляпище. Я долго тренировалась, пытаясь придумать себе подпись не хуже, но так и не получилось. До сих пор рисую закорючки. А тогда мы с Сашкой образовали тандем – я писала за него сочинения, он рисовал мне записки с просьбой отпустить с уроков или с сообщением, что у меня болит голова, поэтому я в школу не приду.
Кстати, каллиграфия не только развивает умственные способности у детей, но и успокаивает нервы взрослых. Когда мне кажется, что я плохо соображаю – беру перо, тушь и вывожу буквы по прописям. И всех попадающих под руку детей увлекаю возней с перьями и тушью. А еще показываю настоящие раритеты – промокашку и копирку. Дети в восторге. А если еще рассказать историю про кляксы – вообще полный восторг. Самые неусидчивые егозы (интересно, можно ли употреблять «егоза» во множественном числе; была бы у меня ученица постарше, обязательно дала бы ей такое задание – свериться со словарями) сидят, высунув от усердия языки, и выписывают завитки на прописных буквах.
Вася расписывался в документах. Сима, посмотрев на его подпись, ласково поинтересовалась:
– Ты слоника хотел нарисовать?
* * *Я заболела. Обычная простуда. Но если я болею, то как в последний раз. Лежу пластом и умираю. Тут еще голос потеряла. Хоть таблички пиши и показывай домашним, которые, конечно же, решили выяснить все насущные и накопившиеся вопросы именно в тот момент, когда мать потеряла способность говорить. Я или кивала в ответ, или мотала головой. Иногда пыталась издать звук, но даже хрипа не получалось.
Моя подруга, вернувшаяся из деревни от мамы, написала, что отправляет мне с курьером гостинцы – мед с домашней пасеки, утку свежезарезанную и куриные яйца, тоже, естественно, только что из-под куриц. Я написала в блокноте: «Курьер» – и показала мужу. «Аккуратнее с банкой, не разбить. Утку – в морозилку».
Курьер приехал неожиданно быстро.
– А где утка? – спросил муж, принимая не пакет с едой, а праздничную коробку. Спросил лишь потому, что я могла ненадолго прийти в сознание и написать гневные записки: как можно было не проверить доставку.
– Не знаю, – ответил, испугавшись, курьер, – не было утки. Честное слово. Вот, смотрите накладную.
В принципе, муж не удивился. Он давно отвык удивляться курьерским доставкам. Мало ли что я закажу? Значит, так надо. Василий еще в школе освоил услугу доставки, и мы с мужем предпочитали не знать, что находится в коробках. Все-таки он у нас физик, так что мог заказать что-нибудь радиоактивное.
Ну и мы просто уважаем личную жизнь каждого члена семьи, так что относим посылку адресату в комнату.
Вот, вспомнила. Буквально на днях раздался звонок в домофон. Неприлично рано. Сонный муж подошел к домофону.
– Доброе утро! Это курьер. – Юноша был бодр и весел. – Переводные татуировки заказывали?
– А, нет, – радостно ответил муж, – вы ошиблись. Точно не нам.
Как же не нам? Очень даже нам. Сын экспериментирует с двухнедельными переводилками, очень классными, кстати, чтобы выбрать место для постоянной тату. Отец был не в курсе, в отличие от меня. Я сама просила заказать мне какую-нибудь птичку, чтобы реализовать желание юности.
В тот день муж занес в комнату огромную коробку черного цвета, перевязанную черной атласной лентой. Внутри коробки были цветы и что-то еще, точнее, кто-то. Живой. На прилагавшейся к коробке записке черными чернилами было выведено поздравление. От бабушки, моей мамы, внучке – с отличным окончанием шестого класса. И подпись: «Навеки твоя бабушка», – что в сочетании с черной коробкой, черной лентой и моим состоянием здоровья выглядело… Я не знала, что делать. То ли умирать, то ли срочно звонить маме и спрашивать, с чего вдруг такие посылки.
– Там кто? – спросила с ужасом Сима, держась от коробки, стоящей на столе, на приличном расстоянии. Она вообще сюрпризы не любит. Тем более живые.
– Кажется, бабочки, – весело, но слегка натужно ответил муж, показывая в недра коробки.
– И что с ними делать? – уточнила Сима.
– Не знаю, спроси у Васи, – ответил отец семейства и сбежал в кабинет.
Он, как и Сима, с опаской относится ко всем насекомым. От мух они шарахаются и просят меня или Васю их выгнать немедленно. От ос и пчел просто в панике сбегают. При этом они не разрешают нам с Васей убить даже маленькую мушку. Им ее жалко. Поэтому я бегаю по комнатам, размахивая полотенцем, пытаясь направить полет мухи в сторону балкона или открытой форточки. Мухи не понимают, что я хочу спасти им жизнь, и кружат по комнате. Убедившись, что ни муж, ни дочь нас с мухой не видят, я прихлопываю ее полотенцем. Муха сама виновата. Я сделала все возможное. Комаров тоже убиваем или мы с Васей, или фумигатор.
Я насекомых не боюсь. Вообще мало чего боюсь в жизни. Вася в возрасте Симы и еще раньше обожал жуков, пауков, всех летающих и ползающих. До сих пор у него в комнате под потолком может свить паутину паук, и Вася дает ему спокойно жить. Мне категорически запрещено сметать паутину. К моему счастью, в Васином детстве еще не изобрели муравьиную ферму, так что я избежала появления в доме муравейника. Хотя в многочисленных коробочках сын все время кого-то выращивал и выхаживал. Однажды усадил в спичечные коробки гусениц и ждал, когда они превратятся в куколок, а потом в бабочек. Гусеницы ели свежую траву, спали, гуляли – Вася разбрасывал по полу листья и траву, чтобы гусеницы не догадывались, что гуляют по паркету. Но в куколок они, к счастью, так не превратились. Мне кажется, они умерли от обжорства.
Наша бабушка, видимо, решила, что раз любимый внук обожал насекомых, значит, и внучка будет в восторге от бабочек. Хотя нет. Внуку она бы прислала тарантулов или скорпионов.
Вася открыл коробку и пересадил бабочек на занавеску. Сима орала от страха и требовала вернуть бабочек в коробку. Бабочки оказались настолько прекрасными, что даже мне стало страшно – кислотно-зеленого цвета или ядрено-желтого. Огромные.
– И как их кормить? – спросила, заикаясь от страха, Сима. Это у нее от меня. Она тоже считает, что сначала надо накормить, а потом разбираться, что делать дальше. Вася уже гуглил про питание и воспитание бабочек. «Сколько они живут?» – написала я в блокноте и показала Васе.
– Зависит от ухода, – ответил он. – Недолго вообще-то. От двух дней до двух недель.
– Тебе уже получше? – подошла ко мне через полчаса Сима.
Я вяло кивнула.
– Тогда сшей, пожалуйста, домик для бабочек, они же должны где-то жить.
«Из чего? Есть образец?» – написала я, представляя, что в моем доме появится… как называется дом для бабочек? Серпентарий – для змей. Я решила не пользоваться гуглом, а вспомнить, чтобы потренировать мозг. Но мозг не откликался.
