Арифмоман. В небесах

А вот двигатель уцелел и даже по-прежнему работал. Жаркамень неутомимо источал тепло. Действительно, чрезвычайно полезное вещество.

Хотя забирать его Эйхгорн не стал. Таскать на себе жаркамень, да еще по пустыне – удовольствие ниже среднего. Мало того, что упаришься, так еще и вода в бутылках выкипит.

Еще дважды обойдя останки самолета, Эйхгорн обнаружил некую странность. На металле виднелись следы каких-то порезов. Кто-то словно кромсал машину ножницами по металлу.

Интересно, кто или что могло сделать такое?

А потом Эйхгорн неожиданно получил ответ на свой вопрос. Правда, сначала он его не распознал – просто увидел вдалеке движущуюся полосу.

В первый момент Эйхгорну показалось, что он видит поезд. Но этого, разумеется, быть не может – значит, караван. Только вот движется он что-то очень уж быстро… медленнее поезда, но гораздо, гораздо быстрее любого каравана!

Прямо на глазах эта полоса приблизилась, и у Эйхгорна внутри похолодело. Это оказался совсем не караван.

Хотя ног у него было даже побольше…

Исполинская многоножка – вот что на полных парах мчалось к самолету и человечку рядом с ним. Около двух метров в высоту и добрых восьмидесяти – в длину. Не ожидая от этой встречи ничего хорошего, Эйхгорн бросился наутек, но уже через пару минут понял, насколько это бессмысленно. Он еле полз, увязая в песке, а многоножка неслась со скоростью спринтера.

– День Бриллиантового Тигра тысяча пятьсот четырнадцатого года, – флегматично произнес Эйхгорн в диктофон. – Местное время – пятый закатный час. Нахожусь в великом халифате Нбойлех, ближайший крупный населенный пункт – Ибудун. Наблюдаю чрезвычайно крупное, агрессивно настроенное и стремительно приближающееся животное. Полагаю, что мне [цензура].

Чудовище догнало Эйхгорна в считаные минуты. Длиннющее тулово описало дугу, отрезая жертве все пути к бегству, а передняя часть приблизилась к ней вплотную.

Это существо действительно выглядело гигантской многоножкой. Сегментарное тело, сотни сравнительно коротких суставчатых ног, пара огромных холодных глаз и жвала-клешни, растущие по бокам страшной пасти. Лоснящаяся черная шкура выделялась на фоне песка, как тропическая птица на снегу.

Судя по всему, маскировочный окрас этой твари попросту не требовался. К своей добыче она явно не подкрадывалась, а просто догоняла. Что же до природных врагов… хотел бы Эйхгорн увидеть хищника, опасного для этого монстра!

Правда, Эйхгорна он пока не ел. Мелко перебирая бесчисленными ногами, гигант замкнул кольцо, разверз пасть, обдав жертву непереносимой вонью, и сухо прощелкал:

– Ты человекхкх?..

Вот это действительно стало сюрпризом. Оно… оно разумно?!

– Человек, – медленно кивнул Эйхгорн. – А ты кто?

– А ты что, сам не видишь? Я тысяченог. Меня зовут Ах-Мес-Соо-Тхтхка-Ди. Какхкх зовутхтх тебя?

– Исидор.

– Смешное имя, – без всякого выражение произнесло чудовище. – И одежда смешная. Какхкх у волшебника. Ты что, волшебникхкх?

– Нет. Но кирпичей я тут наколдовал, – признался Эйхгорн. – Это ты погрыз мой самолет?

– Самолетхтх?.. Ты имеешь в виду эту смешную железную штуку? Да, я. Из нее смешно пахло. Что ты делаешь в моих владениях, человекхкх?

– Я не знал, что это твои владения. Я думал, что это просто… пустыня.

– Пустыня. Моя пустыня. Та часть, что отхтхсюда и до зеленого озера, и до великихх камней, и до небольшого разлома, и до западной границы – это все мое. Севернее – владения дяди Мо-Кхкхпа-Отхтх-А-Коо. Восточнее – владения мамы. Южнее – владения красавицы Су-Пхари-Оро-Тонко-Да. А здесь – мое.

Эйхгорн снова медленно кивнул. Итак, тысяченоги поделили всю нбойлехскую пустыню на личные зоны. Причем зоны очень большие, что неудивительно. Очевидно, что гигантские многоножки – хищники, а с дичью в пустыне скудно. По всей видимости, эти великаны крайне немногочисленны, раз уж Эйхгорн шел по барханам несколько дней, и вот только сегодня повстречал одного из них.

– Я могу тебе чем-то помочь, или мне можно идти? – осторожно спросил Эйхгорн.

– Нетхтх, человекхкх, ты никуда не пойдешь, – издал сухое шипение тысяченог. – Ты ходишь по моей земле. Всякое животхтхное, что ходитхтх по моей земле, принадлежитхтх мне.

– Но я не животное, – возразил Эйхгорн. – Я человек.

– Человекхкх – это тоже животхтхное.

Эйхгорн посмотрел снулым взглядом. Угораздило же его наткнуться на чудовище, разбирающееся в биологии.

– Однако древние священные законы тысяченогов запхпхрещаютхтх есть обладателей разума, – неохотно сказал монстр. – Если ты им обладаешь, я отхтхпущу тебя, человекхкх.

– Обладаю, – поспешил заявить Эйхгорн. – Вот, гляди, я говорю, я ношу одежду.

– Не аргументы, – презрительно фыркнул тысяченог. – Кхкхто угодно можетхтх скхкхладывать звуки в слова – это легко. А одежда – пхпхризнак глупости, а не разума. Ты видишь на мне одежду, человекхкх?

– Тогда какие же доказательства тебе требуются?

– Те, что мы тхтхребуем отхтх всякого животхтхного, – издевательски прощелкал тысяченог. – Пересчитай мои ноги.

– Пересчитать твои ноги?.. – недоверчиво повторил Эйхгорн.

– Именно. Пересчитай. Ошибешься – значит, ты не умеющее считатхтхь животхтхное, и тебя можно съесть. Назовешь точное число – я тебя отпущу. Это древняя тхтхрадиция тысяченогов – мы милостивы и добры, поэтому всегда даем еде шанс спастись.

– А если я откажусь? – полюбопытствовал Эйхгорн.

– Попробуй, – подался вперед тысяченог.

Его жвала-клешни скрестились, точно ножницы. Они явно могли рассечь человека одним движением. Кошмарная харя глядела на Эйхгорна пустыми глазами-плошками.

Эйхгорн понял, что выбора у него нет. Сопротивляться бессмысленно – разве человек одолеет тварь такого размера? Без пулемета – точно нет. Убежать тоже не получится – монстр бегает гораздо быстрее.

Остается сделать то, чего он хочет, и надеяться, что это не просто злая шутка, призванная стать аперитивом перед обедом.

Тысяченог оказался невероятно длинным. Даже не восемьдесят метров, а все восемьдесят пять. Пока Эйхгорн медленно шагал от головы к хвосту, он стоял неподвижно, лишь слегка покачиваясь из стороны в сторону. Его ужасные жвалы чуть заметно подрагивали.

Кому-то может показаться, что сосчитать чьи-то там ноги – задачка плевая. Но на самом деле это сложнее, чем кажется. Ног сотни, они совершенно одинаковые, и обсчитаться довольно легко. Переводя взгляд, можно запросто пропустить одну или какую-то посчитать дважды. Если бы это было не так, тысяченоги точно не давали бы своим жертвам шанса спастись.

Однако Эйхгорн, с детства страдающий арифмоманией, привык подсчитывать все и вся. Ошибиться ему не грозило, поэтому он особо не нервничал.

С правой стороны он насчитал пятьсот восемь ног. Если рассуждать логически, всего их должно быть вдвое больше – тысяча шестнадцать. Но что-то останавливало Эйхгорна от объявления такого итога. Он рассматривал жуткую морду гигантской многоножки, глядел в черные непроницаемые глаза… и в конце концов решил потратить еще немного времени и пересчитать левые ноги вручную.

Через три минуты он возблагодарил свою интуицию. У тысяченога не хватало сто сорок второй левой ноги. На ее месте зияла прореха – незаметная издалека, но сразу видная, если подойти поближе.

– Тысяча пятнадцать, – наконец объявил Эйхгорн.

– Ты уверен в своем отхтхвете, человекхкх? – спросил тысяченог.

Как и все прежние реплики, эта звучала сухо и безжизненно, словно треск помех в радиоприемнике. Но Эйхгорну показалось, что на сей раз в голосе тысяченога проступает досада.

– Уверен, – кивнул он.

– Кхкхкхкх!.. – зашипел монстр.

– Я могу идти? – осведомился Эйхгорн.

Он не сомневался в правильности подсчета.

– Можешь, – крайне неохотно ответил тысяченог. – Ты доказал свою разумность, человекхкх. Но я очень надеюсь, что тебе встхтхретитхтхся дядя Мо-Кхкхпа-Отхтх-А-Коо. Его ноги еще никхкхто не смог сосчитать правильно.

– Почему? – удивился Эйхгорн.

– А он всегда несколько штукхкх загибаетхтх под брюхо. Такая у него смешная шутхтхка…

Глава 34

По счастью, Эйхгорн не встретился с дядей Мо-Кпа-От-А-Коо. Памятуя, что тот бродит к северу от владений Ах-Мес-Соо-Тка-Ди, он специально взял немного к югу. Ему вполне хватило знакомства с одним тысяченогом.

Впрочем, до края пустыни оставалось уже недалеко. И в этих землях она была уже далеко не столь безжизненной. Песка становилось меньше, все чаще попадалась растительность, представители фауны, а порой и люди. Правда, неизменно большими группами – и одинокому Эйхгорну они сильно удивлялись.

На исходе второго дня он присоединился к попутному каравану. Вооруженный до зубов, тот следовал в Ибудун из Маленьких Королевств – по самому краешку дюн, держась обжитой местности.

Как поведал Эйхгорну один из купцов, вглубь пустыни люди ходят редко. Во-первых, там нечего делать – путешествовать и возить грузы удобнее водой. Во-вторых, тысяченоги. Проклятые тысяченоги, настоящий бич нбойлехских песков.

Нужно быть очень везучим, чтобы пересечь их из конца в конец, ни разу не столкнувшись с этими чудовищами. Либо передвигаться в многочисленной, хорошо вооруженной компании – таких тысяченоги сами благоразумно избегают.

Оказалось, что эти страшные хищники действительно предоставляют каждой жертве шанс спастись, правильно пересчитав их ноги. Но далеко не всем это удается так же легко, как Эйхгорну. Обсчитаться действительно проще простого, а попытка только одна.

С этим караваном Эйхгорн совершил последнюю, уже ничем не примечательную часть пути, и в четвертом полуденном часу дня Бамбукового Волка вступил в тень Ибудуна.

Да, этот город оказался больше Альбруина. Намного больше. На целые порядки больше. Раскинувшийся на просторе, он мог поспорить с земными городами-миллионерами. Не с такими, понятно, гигантами, как Москва или Питер, но с Казанью или Челябинском – вполне. А ведь даже Париж во времена средневековья был меньше раз этак в пять.

Чего стоила одна крепостная стена – добрых двадцати метров высотой, возведенная из огромных глыб и архитектурой похожая на ту пирамиду, что Эйхгорн видел в пустыне. Эта коричневая громада охватывала город полукругом – от берега до берега – и видна была задолго до того, как караван до нее дошел.

Ворота тоже были соответствующие. Тоже намного, намного шире, чем в Альбруине.

А уж насколько шире оказались стоящие при них стражники!

На входе Эйхгорн расстался с караваном. Верховые, скот и гужевой транспорт двигались через большие ворота, проходя таможенный досмотр. Для пеших же имелась отдельная калитка, и таможня их не трогала. Одни просто показывали пропуска, другие платили пошлину.

У Эйхгорна пропуска не было. Невероятно толстый стражник в будке секунд десять пристально изучал его лицо и одежду, а потом сказал, словно выплюнул:

– Имя.

– Эйхгорн, – представился Эйхгорн.

Называться Исидорякой ему больше не хотелось.

– Вид, раса, вероисповедание, возраст.

– Человек, белый, ктототамец, сорок три года.

– Волшебник?

– Нет.

– А кто тогда?

– Инженер.

– А, мосты строишь… Откуда к нам?

– Парибул.

– Парибул, Парибул… это город?..

– Нет, королевство. Одно из Ста Маленьких Королевств.

– А, эти-то… – презрительно наморщил нос стражник. – Гэ-гэ… Цель посещения?

– Купить очки и осмотреть достопримечательности.

– Я запишу – по личным делам, – проворчал стражник, калякая пером. – Как долго собираешься у нас пробыть?

– Несколько дней. Может, немного дольше.

– Ладно, выпишу на одну луну, – вырвал листок стражник. – Гостевая пошлина – шесть медлей.

– Гм…

– В южных деньгах – четыре ту.

Эйхгорн вложил в потную ладонь большой ту, известив, что сдачи не надо. Лицо стражника заметно подобрело. Он даже попытался улыбнуться, но получилась какая-то гримаса.

Немалый путь Эйхгорн проделал, стремясь в город Ибудун. И едва войдя в него, убедился – не зря, совсем не зря. Перенеси червоточина Эйхгорна сюда, а не в Парибул, он бы и на миг не заподозрил, что находится на средневековой Земле.

Архитектура хотя и имела некоторые арабско-персидские черты, разительно отличалась от земной. Здания в форме вытянутых полушарий, бесчисленные балкончики, на которых едва помещался один человек, шестиугольные окна-соты и полное отсутствие дверей. Дверные проемы есть, дверей нет. Только легкие газовые занавески.

Эйхгорна это поначалу очень удивило – неужели тут настолько низок уровень преступности? Но заглянув в один такой проем, он понял, в чем дело. Просто то были многоквартирные дома – и в «подъезд» действительно мог войти любой желающий. Но дальше начинались вполне нормальные двери, запертые на замки.

И однако здания все равно ошеломляющие. Большинство – относительно невысокие, всего в три-четыре этажа. Но попадались и семи-, и десятиэтажные, а на одной из улиц Эйхгорн увидел даже настоящий небоскреб в двадцать шесть этажей. Он машинально считал их у каждого дома, мимо которого проходил.

Столь высотное здание Эйхгорна удивило. Одно дело – нефункциональные постройки вроде храмов и пирамид, но совсем другое – жилые дома. Отопление, хорошо, в здешнем климате не требуется. А как быть с водопроводом, с канализацией? На двадцать шестой этаж с ведрами не набегаешься!

Да и без ведер тоже. Такое высотное здание попросту немыслимо без лифта. Вон как мучился Эйхгорн в своей башне волшебника – а ведь та была вдвое ниже! И, насколько Эйхгорн понял, изначально вообще не предназначалась для жилья – просто наблюдательная точка. Типа сухопутного маяка.

Но войдя в эту высотку, Эйхгорн увидел… лифт. Очень похожий на земной, только без раздвижных дверей. И без кнопок – их заменяла плошка с какой-то жидкостью. Прямо на глазах Эйхгорна вошедший жилец обмакнул в нее пальцы, брызнул на пол… и через несколько секунд к нему спустился лифт! Жилец вошел в него, вопросительно глянул на Эйхгорна, пожал плечами, когда тот отказался заходить, и певучим голосом произнес:

– Десятый этаж, если будет на то воля Херема.

Лифт унесся ввысь, оставив Эйхгорна в полном изумлении.

На сей раз он недолго размышлял над объяснением. Магия, разумеется. Чертова магия, которую пока не получается объяснить рационально.

Ничего, все еще впереди.

Кроме высотных зданий с волшебными лифтами в Ибудуне нашлось еще немало интересного. Центром его, как и в Альбруине, был дворец – причем раз в десять больше, чем у парибульского короля. Настоящая крепость, закованная в каменную скорлупу. Громадный купол виднелся отовсюду – из любого окна, с любой улицы. Великий халиф Нбойлеха явно не поскупился, возводя свою резиденцию.

Сам же город делился на ремесленные кварталы, и у каждого был свой неповторимый аромат. Квартал кузнецов дымил, коптил и оглушительно громыхал. В квартале мясников стоял удушливый запах крови. Квартал кожевников смердел еще хуже. В квартале угольщиков ощутимо требовался противогаз. В квартале винокуров можно было захмелеть, просто глубоко дыша.

Ближе к центру воздух становился почище. Там располагались кварталы ткачей, стеклодувов, ювелиров, парфюмеров. А между халифским дворцом и гаванью развернулся огромный купеческий квартал. Здесь обитала и знать – впрочем, в Нбойлехе между дворянами и купцами разницы почти что не было. Всякий почтенный человек имел свой бизнес – держал лавки или мастерские, водил караваны или торговые суда…

Именно купеческий квартал был настоящим ядром, сердцем Ибудуна. На каждом шагу торговые точки, бани, харчевни, чайханы, караван-сараи. Отовсюду слышались крики зазывал, приглашающих что-нибудь купить, вкусно покушать или попариться в хаммаме с красивыми девочками.

А еще повсюду были мечети… то есть, храмы Херема. Еще в Парибуле Эйхгорн узнал, что Нбойлех – херемианская страна. В отличие от классических севигистов, которые считают верховным богом Космодана, бога небес и вообще пространства, херемиане утверждают, что самый главный – Херем, бог времени. Это и есть основное различие между их религиями.

Как и в большинстве общественных заведений Ибудуна, в храмах не было дверей. Внутри же царила глубокая аскеза – никакой мебели, никаких украшений. Посетители сидели на голом каменном полу, взирая на единственный элемент декора – огромные песочные часы. Отмеряя время, чуть слышно шуршали песчинки, и это был единственный звук, что допускался в храме.

Херем не любит молитв и песнопений, ему чужд колокольный звон и неприятна суета. Вечное спокойствие пустыни и размеренный ход времени дарует он людям. Его адепты – приверженцы тишины и неподвижности. Молчальники. Созерцатели. Вот каковы те, кто избирает путь Херема.

В купеческом квартале тоже выделялись улицы побогаче и победнее. Эйхгорн в конце концов вышел на самую шумную и богатую – Старый Кишлак. Если верить запискам Жуаля Гетуорре, именно отсюда начался Ибудун.

В глубокой древности это место было именно кишлаком – селением, в котором зимовали бедуины. Но со временем его жители перешли к оседлому образу жизни, освоили мореходство, стали торговать с соседями, построили настоящий город, окружили его стенами, завели себе эмира, а потом прибрали к рукам весь полуостров и стали великим халифатом.

Типичная история успеха.

Народ по Старому Кишлаку гулял сплошь важный, хорошо одетый. Если в Маленьких Королевствах костюмы в целом походили на европейские, то в Нбойлехе возникали ассоциации скорее с ближневосточным дресс-кодом. Большинство носили халаты или бурнусы, на голове – куфии или тюбетейки. Талию многие обворачивали широким шелковым поясом с золотыми или серебряными кистями. На ногах сандалии или чувяки с острыми носами.

Почти все женщины прикрывали лица вуалями. Правда, очень тонкими, совершенно прозрачными. Делалось это не для того, чтобы прятать лицо, а чтобы защищать его. Палящее солнце, песчаные бури, горячий ветер, насекомые… все это скверно влияет на нежную кожу.

Благодаря вуалям или чему другому, кожа у здешних девушек была безупречной. Светло-орехового оттенка, идеально гладкая, она превосходно обрамляла точеные носики и миндалевидные глаза. Как и парибульцы, нбойлехцы принадлежали к европеоидной расе, но отличались от своих южных соседей не меньше, чем кавказцы от славян. Более смуглые, почти поголовно брюнеты, с несколько иными чертами лица и чуть выпяченными губами, они с любопытством таращились на Эйхгорна, сразу распознавая в нем иностранца.

Конечно, в Парибуле Эйхгорн тоже выглядел иностранцем. Но на тамошних жителей он все же походил больше. А здесь сразу видно – чужак.

Впрочем, проблем с этим не возникало. В Старом Кишлаке иностранцы попадались на каждом шагу – и далеко не все они были людьми. Неулыбчивые малькаронцы в дорогих костюмах. Атлетические тримейцы в медных доспехах. Придурковатые разбанцы в нелепом тряпье. Смуглые татуированные тхарийцы в тюрбанах. Чернокожие харгальцы со множеством мелких косичек. Карлики-гоблины из Холобонда. Длинноусые котаи из Чера. Кистеухие фелины из Шутринда. Крокодилоподобные акрилиане со стозубыми улыбками. В порту Ибудуна встречались гости из десятков государств. Самые разные нации, расы и виды.

Понемногу начало смеркаться, и Эйхгорн решил заняться делами. Первым делом он отыскал лавку менялы – благо в Старом Кишлаке они встречались на каждом шагу. Добродушного вида толстяк за прилавком принял расписку своего альбруинского коллеги, внимательно ее изучил и пробасил:

– Регентеры, э?.. Сегодняшний курс – четыреста пятьдесят семь и шестьдесят пять. Вам по номиналу выдать или местными?..

– Местными, – попросил Эйхгорн.

– Тогда это будет… с учетом моего процента… эм… три тумана, три денгара и четыре грамена, – отсчитал монеты меняла. – Примите и распишитесь.

Эйхгорн опустил в карман десять тяжеленьких кружочков. Теперь он уже лучше разбирался в местных финансах, так что комиссию менялы подсчитал сразу же. Курс золотого регентера – 457.65 условных единиц, так называемых хлебов. Своеобразный индекс Биг-Мака – стоимость монеты измеряется в количестве лепешек, которые за эту монету можно купить.

А текущий курс валюты Нбойлеха написан прямо здесь, на грифельной доске: туман – 1325 хлебов, денгар – 132.5 хлеба, грамен – 13.25 хлебов. Итого Эйхгорн получил 4425.5 хлебов, хотя альбруинскому меняле сдал десять золотых регентеров или 4576.5 хлебов.

Сто пятьдесят один хлеб пришлось выложить за этот аналог Western Union. Больше серебряного регентера. И Эйхгорну это, в общем-то, не очень и требовалось – он просто хотел на личном опыте проверить, как работает система.

Расписками менял, этими грубыми подобиями банковских чеков, здесь пользуются в основном купцы. Ибо металлическая наличность мало того, что приманивает преступный элемент, так еще и немало весит. Пара сотен золотых – это уже груз, серьезно оттягивающий карман. А если ты богач, который меряет их тысячами?

Вот менялы и предоставляют удобный сервис. Но не задешево.

После менялы Эйхгорн наконец-то отправился туда, куда стремился в первую очередь. В мастерскую оптика. Такая в Ибудуне действительно нашлась – в самом оживленном месте Старого Кишлака. В окна вместо обычных стекол были вставлены мощные линзы – такой оригинальный вариант рекламы.

Торговали внутри не только очками. На бархатных подушечках лежали монокли, лорнеты, пенсне… Здесь же можно было приобрести подзорную трубу или перспективу.

Жаль, линз-хамелеонов в этом мире еще не изобрели.

Эйхгорн даже примерил один монокль и ему неожиданно понравилось отражение в зеркале. Однако удерживать эту штуку в глазнице оказалось неудобно. Да и не годится монокль при действительно сильной близорукости – второй-то глаз останется полуслепым.

Новые линзы и оправу Эйхгорн выбирал долго. Очки для человека с серьезным дефектом зрения – самая важная вещь в жизни. Без всего остального обойтись можно, без очков – нет. Так что экономить на этом аксессуаре Эйхгорн точно не собирался.

Прежде всего он, конечно, показал мастеру собственные, полуразвалившиеся. Тот с интересом осмотрел земное изделие, сочувственно поцокал языком и взялся починить – но попросил на работу трое суток. Эйхгорн был приятно удивлен столь коротким сроком, но даже три дня без очков – это слишком долго. Что ему все это время – косяки лбом сшибать?

Увы, среди уже готовых очков подходящих Эйхгорну не нашлось. Ассортимент лавки не отличался разнообразием – как и одежду, очки большинство здешних клиентов заказывали персонально под себя. Так поступил и Эйхгорн – мастер снял с него мерки и проверил остроту зрения (здешняя таблица Сивцева мало отличалась от земной).

– Будет готово через десять дней, – сообщил он. – Останетесь довольны, сударь.

Эйхгорн тоже на это надеялся. Ему надоело таскать на носу обломок кораблекрушения. Попросив мастера скрепить его на скорую руку, чтобы хоть линза не вываливалась, Эйхгорн договорился, что когда будут готовы новые очки, он отдаст в ремонт эти.

Иметь запасные будет очень не худо.

За новые очки мастер запросил девять денгаров. За починку старых – три денгара. Кусачие цены, но ничего не попишешь. Эйхгорн выплатил задаток, получил расписку и покинул лавку. Приближалась ночь, а он еще не подыскал крышу над головой.

Проблемой это стать не должно. В Ибудуне полно караван-сараев – местного аналога отелей. Эйхгорн сразу же двинулся в самый большой и пафосный, похожий на дворец Альгамбры.

Увы, цены оказались под стать архитектуре. Напыщенный халдей глянул на покрытого пылью путника свысока и сквозь зубы озвучил тарифы, вызвавшие у Эйхгорна недовольное ворчание. Самый дешевый номер стоил два денгара за ночь. Если дожидаться новых очков здесь, в карманах не останется ни шиша.

В других гостиницах Старого Кишлака цены оказались лишь чуть ниже. Элитный район все-таки. Вероятно, на окраинах караван-сараи попроще, но Эйхгорн чертовски устал и мечтал сбросить рюкзак, поесть, принять душ и завалиться спать. Так что он остановил выбор на небольшом мотельчике, в котором цены тоже кусались, но не так больно.

За один денгар Эйхгорн получил в свое распоряжение приличную комнату с лежанкой, ковром и кувшином воды. В качестве комплимента гостю на низеньком столике лежал разрезанный надвое фрукт – что-то фиолетово-красное, с крупными зернами.

К сожалению, санузла в номере не было. Умываться предлагалось у фонтана во дворе, а вопрос об отхожем месте служитель вообще не понял. Только махнул неопределенно рукой и удрал к воротам – в них въезжали два разодетых толстяка на верблюдах.

Возможно, справлять нужду в Нбойлехе можно где угодно. Или делается это неким неочевидным способом – двумя палками, тремя ракушками… Эйхгорн даже поискал взглядом, нет ли где каких дверей, символов или отверстий.

Ничего похожего. Но как-то же они должны решать эту проблему.

В конце концов Эйхгорн просто нашел укромное место в темном конце двора и закрыл вопрос.