Утром Иван Петрович Козырьков проснулся с головной болью и необъяснимой тревогой. Он потер руками мятое, невыразительное лицо. Серые, редеющие волосы прилипли к голове. «Это все чертова книга», – подумал он, – «или коньяк Фомича был паленным». Вчера в его отделе был праздник, отмечали день рождения Фомича. Пришли сослуживцы из других отделов и родственник юбиляра, приехавший погостить на неделю. Родственник-то и принес книгу, в которой подробным образом описывались методы расширения человеческого восприятия. Приставал с ней ко всем гостям, уговаривал опробовать и сравнить ощущения. Фомич же радостно всех подбадривал, и пришлось делать эту ерунду, дабы не обидеть его. «Вот же некоторым делать нечего, напишут всякие глупости, после которых у нормальных людей голова огнем горит», – причитал Иван Петрович, медленно передвигаясь по коридору.

Войдя в кухню, Иван Петрович громко закричал. Такое поведение было ему не свойственно, но обстоятельства выходили за рамки обыденности. За кухонным столом сидел незнакомый хозяину квартиры мужчина.

– Вы кто такой? – оправившись от испуга, спросил Иван Петрович.

Мужчина никак не отреагировал ни на вопрос, ни на появление Ивана Петровича.

– Я вызову полицию! Убирайтесь сейчас же! – развивал мысль хозяин квартиры.

Опять никакой реакции не последовало. Мужчина просто сидел за столом и смотрел прямо перед собой.

«Психованный», – подумал Иван Петрович, – «наверно, я все-таки забыл замкнуть вечером дверь». Он, пятясь спиной, вернулся в спальню, и стал быстро лазить по карманам, в поисках телефона. Когда нашел, выяснилось, что аккумулятор разрядился, и телефон отказывается включаться. Накинув тренировочные штаны, Иван Петрович быстро вышел на лестничную клетку и стал стучать в дверь соседки.

– Марья Ивановна мне позвонить надо срочно, телефон разрядился, а у меня в квартире какой-то псих сидит, полицию надо вызвать.

– Подождите полицию, может это сын Павловны, она его с утра ищет, он, когда выпьет, сам не свой делается, дурачок прям.

Марья Ивановна тихо пошла к квартире соседа.

– На кухне, – прошептал Иван Петрович.

На кухне никого не оказалось. Они проверили спальню, санузел и балкон.

– Сбежал, – констатировала Марья Ивановна.

– И хорошо, – выдохнул Иван Петрович.

Выпив крепкого чая с бутербродами, Иван Петрович отправился на работу, дважды проверив оба замка на двери. Придя на работу, Козырьков долго размышлял о невнимательности кондуктора в автобусе, даже он заметил трех безбилетных пассажиров, к которым кондуктор так ни разу и не подошла. Рабочий день был размеренным и обычным, что вселило в Ивана Петровича уверенность в том, что все налаживается и утренний инцидент скоро забудется. Однако, настроение опять испортили. Молодая секретарша, из отдела аналитики, принесла на подпись документы, на титульном листе которых кривым почерком поверх печатного текста были написаны какие-то стихи. Иван Петрович возмутился и отправил девушку перепечатывать документы. «Наберут по-знакомству глупых куриц, которые даже не замечают, что документы исписаны», – негодовал Иван Петрович. Вернувшись с работы, Иван Петрович пошел в кухню готовить ужин. За кухонным столом сидел утренний гость. Долго не раздумывая, Иван Петрович попытался схватить мужчину за руку и вытолкать из квартиры, но рука прошла по воздуху, ничего не зацепив. Он повторил попытку, не веря своим глазам, несколько раз проведя руками через незнакомца. Незнакомец никак не реагировал. Иван Петрович грузно сел на скамейку. «Плохая экология, стрессы, и вот результат – галлюцинации», – подумал Иван Петрович. «Надо взять отпуск и пройти обследование», – рассуждал Козырьков, вглядываясь в мужчину на соседнем стуле. Ужинать он не стал, принял душ и пошел спать. Утром, позвонил на работу и сказал, что заболел. Оделся и, не заглядывая на кухню, вышел на улицу.

В поликлинике было очень много людей. Отстояв очередь в регистратуру, Иван Петрович, стесняясь, объяснял причину своего визита.

– Милочка, со мной случились галлюцинации, мне на обследование надо записаться.

– Пили? – громко спросила медсестра.

– Нет, я же сказал галлюцинации у меня, – съежившись, повторил Иван Петрович.

Медсестра выписала, ему направление с номером кабинета, и сказала: «Второй этаж, живая очередь».

Через полчаса ожидания Иван Петрович начал впадать в легкую дремоту. В это время в холл вышел мужчина в белом халате и громко сказал:

– Кто здесь Козырьков?

– Я, – встрепенулся Иван Петрович.

– Проходите в соседний кабинет.

– Присаживайтесь в кресло. Жалобы на галлюцинации? – уточнил доктор.

– Да. Раньше ничего подобного не наблюдалось. И алкоголь я употребляю крайне редко, вы не подумайте, – объяснял Иван Петрович.

– Не переживайте, сейчас такое случается часто, стрессы, пищевые добавки. Да вы и сами все понимаете. Один сеанс гипноза, и вы будете, как новенький, – успокаивал доктор.

– Расслабьтесь, ни о чем не думайте, я буду держать руку у вас на голове.

Иван Петрович обмяк в кресле. Доктор достал небольшой приборчик и направил его на лоб пациента. Приборчик испустил ярко синие лучи, на дисплее высветилось:

Душа регистрационный номер 0005874354004664.

Уровень развития – 3.

Уровень восприятия – 600.

«Ох уж эти стажеры в канцелярии», – думал мужчина, исправляя уровень восприятия на 6.

Пазл мира

– Ты должен понять, что жизнь бесценна. Какой бы человек не был, что бы ни делал. Полетели, покажу.

Они садятся на крышу.

– Вон те окна. Видишь, парень за компом сидит, девушка ставит чашки. Мир, гармония, возможно, даже любовь. А теперь бери меня за руку, закрывай глаза и смотри. Что видишь?

– Разбитые окна, заброшенная квартира. Центр Москвы, не может быть.

– Внизу смотри.

На асфальте надпись: «сдохни в муках урод».

Отмотаем.

Заголовки газет: «Жестокий маньяк убил уже 23 человека, полиция бессильна».

Еще назад.

Парень с топором рубит тело уже мертвого человека. На его лице печаль.

– Это же тот, что сидел за компом.

– Ага.

– Но почему он стал убивать?

Мотаем в начало.

Роддом, родильная комната. Доктор давит на грудь новорожденному, делая искусственное дыхание. Раз, другой. Потом останавливается и делает знак медсестрам, чтобы закрыли тельце.

– Вот смотри, это та девочка. Он сдался, и она умерла. У нее было предназначение любить и хранить душевное равновесие того парня.

– Но этого не случилось, зачем ты мне показываешь?

– Случилось, где-то в одной из бесконечного множества реальностей. А в этой был я.

Доктор делает искусственное дыхание новорожденному. Останавливается. Прозрачный ангел накрывает его своими крыльями и шепчет: «Ты сможешь, давай, она должна жить». И врач продолжает надавливать на грудь. Раздается детский крик.

– Я все понял.

– Ну, раз понял, лети охранять своего пьяного садиста.

Артон

Жил на свете мальчик и звали его Антон. Он вырос и его стали звать Антон Петрович. Потом он вырос еще, и именем его стало – «тот нудный дед из третьего подъезда». А когда за ним пришла фигура в черном, он переименовался в номер 0037823. И когда 0037823 удалялся на высокой скорости в другие миры, он резко налетел на невидимую преграду. Рядом появилась фигура мужчины в деловом костюме с постным лицом, плавно парящая в космосе.

– У меня тут ошибочка обнаружилась, господин Безычков, – произнес появившийся.

– Это уже не важно, ничего уже не важно, – ответил окрыленный свободой, 0037823.

– Вам может и не важно, а у меня отчетность, документы, – не терпящим возражений тоном ответил парящий.

– Я умер. Какие документы? – удивился 0037823.

– Вас при рождении записали как Артон, а при выписке свидетельства ошибочно переименовали в Антона, – сказал парящий, перелистывая какие-то бумаги.

– И что с того? – непонимающе спросил 0037823.

– А то, что с другим именем вы должны были прожить иную судьбу. И я, как главный корректор небесной канцелярии, аннулирую прожитую вами жизнь. Удачи и всех благ, – сухо сказал парящий и поставил штамп на папке.

0037823 моментально схлопнулся в точку и исчез.

В то же самое время на свет родился красный, со сморщенным лицом и яростно кричащий малыш. Его положили матери на грудь, она улыбнулась и залепетала: «Артон, Артончик мой».

Будни ангела с косой

Жнец смерти

Тяжело размахивая крыльями, Мерий вышел из круга портала и, опираясь на косу, пошел к воротам.

– Привет Мерий! Что у тебя сегодня интересного?

– Открывай ворота Гистам, я адски устал. Двести тридцать душ. Самолет, два автобуса, придурки на катере. А полчаса назад, не поверишь, один идиот полез на трансформаторную будку за мячиком, его шарахнуло током, он упал, я уже тут, а он жив, смотрит и улыбается.

– Ложный, что ли?

– Нет. Хорошо, что я сразу не портнулся, конец смены же. Стою, смотрю на него, тот лыбиться перестал, поднялся, поковылял к дороге, наступил на люк, а тот не закрыт был, провалился.

– Ну хорошо, значит ведомости сойдутся.

– Ты не дослушал. Провалился и сидит, звать на помощь не хочет. Ну, я с ним сижу, вонища кругом, в канализацию угодил. Сидел так минут двадцать, потом посмотрел, что сам наверх не вылезет, пополз вдоль трубы, ну она от тяжести и лопнула. Захлебнулся.

– Везет тебе на экзотику!

Собака

День не задался. С утра три раза реанимировали разбившегося мотоциклиста. Испортил шесть бланков. Монтажник, упавший с высоковольтного столба, был мертв пять минут, а потом пришел в себя до приезда скорой помощи. Коматозник, в назначенное время, вместо того, чтобы отдать концы, взял и проснулся. Итого два ложных вылета, плюс один успешный, мотоциклист все-таки помер. Остался один вылет.

«Последняя попытка», – думал Мерий, – «ночью Венера перейдет в другую фазу и будет поздно. Если дело провалится, начальство с меня всю шкуру сдерет, возможно с мясом, и есть вероятность, что не в фигуральном смысле». Этот вылет висел уже целую неделю. И Мерий начинал его ненавидеть. В последний момент, каждый раз что-то шло не так. В задании числилась собака породы бассет хаунд, кличка Дорт, владелец Вячеслав Новиков. Мерий аккуратно закрыл блокнот.

Анна Петровна шла за хлебом. Она решала батон или бородинский, когда услышала лай. Лай доносился из ниши у дома. Заглянув, она увидела небольшую лопоухую собачку, карабкающуюся по стене ниши.

– Как ты туда попал? Бедняжка, сейчас я тебе помогу.

Она присела и протянула руку. Ниша была глубокой и дотянуться не получилось. Асфальт был грязным после дождя, но грустные глаза пса не оставляли выбора. Анна Петровна стала на колени, ухватилась рукой за бортик и потянулась вниз изо всех сил. Схватив собаку за лапу, она рывком вытащила ее наверх. Через пару секунд что-то хрустнуло, и бетонная плита одной из сторон ниши с гулким стуком рухнула вниз.

– Ух. Еще бы чуть-чуть, и ты бы превратился в блин.

Она встала с колен, колготки были в грязи, но сердце переполняло счастье. Я спасла жизнь. Жизнь кружилась у ног и облизывала сапоги.

– Ты чей?

– Гав!

Анна Петровна осмотрела ошейник, на нем висел брелок с гравировкой «Дорт». Адреса не было.

– Поживешь у меня, Дорт. Напишем объявления и найдем твоих хозяев. Пошли.

Они направились к магазину. Проходя мимо мусорных баков, пес принюхался и побежал к ним. Возле одного из баков стоял пакет, в который Дорт и залез головой.

– Фу, не трогай! – рванула за ним Анна Петровна.

– Я тебя дома покормлю, – уговаривала она, вырывая из пасти сверток.

– Фу! Я сказала.

Дорт отпустил, сверток рассыпался кусками колбасы и каким-то порошком.

– Вот гадость, – брезгливо поморщилась Анна Петровна, тряся руками и пиная ногой пакет, из которого выпала баночка с рисунком черепа и костей. Не заметив ее, Анна Петровна повернулась в сторону магазина и скомандовала: «Пошли!»

Дорт пошел.

– С собаками нельзя, – сказал охранник на входе.

– Посиди тут. Я сейчас приду. Понял? Сиди, – сказала Анна Петровна и быстрым шагом направилась к прилавку с хлебом.

Вернувшись к двери, она увидела, что пса нет.

– Вы прогнали собаку? – накинулась она на охранника.

– Привязывать надо, дамочка, – ответил охранник.

Анна Петровна выбежала на улицу и начала озираться по сторонам. Вот же он, в конце дорожки!

– Не надо убегать. Пошли домой, Дорт.

Пес вильнул хвостом и побежал на проезжую часть.

– Стой! – закричала Анна Петровна и кинулась за ним.

Заскрипели тормоза, и звук удара заложил уши. Она потрясла головой и увидела пса, распластавшегося на дороге. Анна Петровна закрыла глаза и провалилась в темноту. «Наверно, я упала в обморок», – подумала она, очнувшись, – «иначе, почему я на земле». Анна Петровна повернула голову, возле Дорта кто-то стоял. Он протянул к нему руку и поднял за шкирку прозрачную копию пса.

– Что? Что вы делаете? – Анна Петровна встала и направилась к незнакомцу.

– Ой! Вы тоже тут. Хорошо, что я захватил протоколы для внеплановых клиентов, – сказал Мерий.

Что-то в ее груди неприятно чавкнуло, словно оторвали присоску. На миг стало очень спокойно, потом пришла грусть, а после все улетучилось. Она повернулась и увидела свое тело, лежащее на дороге. Мысли застыли густым киселем и лениво перекатывались, среди них были: ну вот и всё; у этого незнакомца крылья; какая же я дура; зря купила платье на новогодний банкет; надо было пойти в кино с этим страшным бухгалтером; я забыла закрыть банку с вареньем.

– Анна Петровна Горбань, двадцать восемь лет, проживающая по адресу Степной 23, дом 7. Вы? – уточнил Мерий.

Анна Петровна кивнула.

– По факту вашей телесной смерти сообщаю, что вам необходимо проследовать со мной для дальнейшего оформления и распределения согласно вашему досье, – протараторил Мерий.

– Я не хочу, – сказала Анна Петровна.

– Началось. Всем душам после телесной смерти необходимо явиться в небесную канцелярию, – устало протянул Мерий.

– А можно меня обратно, воскресить? Я же доброе дело делала, – сказала Анна Петровна.

– Вы мешали мне полдня. Я превысил свои полномочия, и теперь судьба водителя частично изменена. Потом бросились под колеса, и теперь я точно получу выговор. О каких добрых делах вы говорите? – сказал Мерий.

– Я спасала собаку, – гордо ответила Анна Петровна.

– Благими намерениями… помните? Сами по себе добрые дела могут стать чистым злом в общем плане бытия. Но все неустанно лезут творить свое «добро», особенно когда их никто об этом не просит. Доброделы, чтоб их! В общем, вам со мной, пошли, – сказал Мерий.

– Что плохого, если бы собака осталась жить? – спросила Анна Петровна.

– Век любопытных… Это предначертание судьбы. Ключевая точка. Собака умирает, мальчик получает душевную травму, становится замкнутым и необщительным. И только эти качества помогут ему в будущем просиживать годами в своей лаборатории, разрабатывая лекарство, которое станет прорывом в медицине. А вы пытались помешать спасению миллионов больных.

Анна Петровна опустила голову. Мерий раскрыл крылья и полетел, неся в одной руке прозрачного пса, в другой – переливающуюся всеми цветами Анну Петровну.

Опоздал

Мерий облокотился на барную стойку и постучал пальцем.

– Паршиво выглядишь, – сказал бармен, обводя его взглядом.

На лице Мерия красовались ожоги, из крыльев торчали сломанные перья, обугленные куски одежды пригорели к коже.

– Виски, – сказал Мерий.

– Что случилось? – спросил бармен, наливая стакан.

– Опоздал, – ответил Мерий.

– Ты же не хранитель, на твоей работе нельзя опоздать, мертвый мертвее не станет, – сказал бармен.

– Тоже так думал, – ответил Мерий и залпом выпил.

– Рассказывай, полегчает, – предложил бармен.

– Сидели мы с Рафаилом, пили джин. У меня по плану один жмурик оставался: старик, естественная смерть. Куда спешить, думаю, дальше кладбища не денется. И засиделся как-то. Просыпаюсь утром, Рафи кофе пьет. Я на него смотрю и думаю: «Какого черта я тут делаю?» Мысли постепенно возвращаются, и я понимаю, что смену не сдал, и последнего не забрал. Ну, я быстро к старику домой. Там никого. В морг. Там нет. Все кладбища облетел, старика нигде. Вернулся в дом, сижу. Поминки. Сын его кому-то втирает, мол, батя уже на орбите летает. А собеседник, кивает: «на небеса вознесся». А я думаю, никуда он еще не вознесся, я его не оформил даже. А сын снова: «нет, на орбиту». Думаю, секта, что ли новая, что он со своими орбитами заладил. И тут меня, прям, пробило. Смотрю, на тумбочке документы лежат – договор на космическое захоронение. Я вверх рванул, а там дедок этот в капсулу с прахом вцепился и парит. Еле отодрал, непривычно в космосе-то.

– Неведение – почва для идиотизма, – сказал бармен.

– Наливай еще, – кивнул Мерий.

Отпуск

– Ты охренел? Он же жив.

– А, что я могу поделать, он то дохнет, то приходит в себя.

– Ты припер к воротам ада живого человека.

Окровавленный мужчина, лежащий на полу, застонал.

– Всего на минуточку, передам тело Азиру, он сейчас заступает, и все.

– Я не могу тебя пропустить с живым.

– Ну, убей его.

– Сам убей.

– Ты же знаешь, я не могу, за такое развоплотят.

– А я могу.

– Убьешь?

– Нет. Ты зачем вообще его тащил? Записал бы ложный вылет.

– Не могу. Мне отпуск подписали, и я Лизу уговорил всех моих из последней смены заранее оформить и пропуска выписать, чтобы им сразу жетоны всучить и уже не возвращаться самому.

– Схитрил, вот и получай.

– Хотел, как лучше. В прошлый раз я забил на последнюю смену, и трупаки гуляли месяц, пока я не вернулся. Потом оказалось, что один был не наш, а райский. Его там ждали, встречу готовили, а он не явился. Подняли скандал. Всех на уши поставили. Документы по вызовам перерыли, номер души нашли, но им это не помогло, жетон-то я с собой забрал. А без него не пропустят, там же тоже бюрократы.

– Я смотрю, ты на своих ошибках не учишься.

– Да пошел ты!

– Помогите, – застонал мужчина.

– Вот, как знал, – сказал Мерий, закинул мужчину на плечо и исчез.

– Где я? – спросил мужчина, придя в себя.

– В больнице, – ответила сестра, поправляя капельницу.

– Как я тут оказался?

– Вас сбила машина, и друг привез вас к нам.

– Какой друг?

– Хороший, каждый день вас навещает. Сейчас гляну в холле, может, уже пришел.

– Привет, – сказал Мерий, заходя в палату.

– Это ты меня привез?

– Да.

– Спасибо. Извини, я ничего не помню, и тебя тоже.

– Меня зовут Мерий. Я посижу немного. Погода хорошая, думаю на пляж потом.

– Я бы тоже сгонял.

– Мне кажется, у тебя еще получится. Ну ладно, я пойду.

– Ты завтра придешь?

– Нет. Отпуск закончился, пора на работу.

– Ну, спасибо тебе за все, еще встретимся.

– Обязательно. Чуть не забыл, это тебе.

Мерий протягивает металлический квадратик на цепочке.

– Смешные символы. Это талисман?

– Это твой пропуск в рай. Однажды, он тебе понадобится.

Кара

Кураж, мурашки по спине, будоражащий холод, ты вспоминаешь, что у тебя были крылья, крылья и два клинка. Как ты сносила головы, весело смеясь. Как твое лицо, в каплях крови, лучилось светом ярости и безумия, как падали перед тобой в мольбах о пощаде, но не было им спасения, ибо шла ты, стеной затмевая свет Луны, раскрыв свои огромные черные крылья. Ты рассекала напополам два мира. В одном – жизнь, —в другом – смерть. И ты на лезвии этих миров. А потом они сказали: «Хватит». И забрали у тебя твои клинки. Но ты не унывала. Ты летала в ночи и сеяла ужас в сердца. Ты смеялась грохотом и окутывала тьмой. Ты была прекрасней всех. Но они решили вырвать у тебя крылья, и ты рухнула на землю, которую когда-то поливала реками крови. И ты поднялась, и гордо пошла, улыбаясь, и блеск смерти играл в твоих глазах. А потом они сказали: «Полюби их». И ты упала на колени и взмолила о пощаде. Из твоих глаз ушла радость, и потоки слез наполнили их. Твои губы забыли, как улыбаться, и больше никто не слышал твой смех. Они говорили: «Ты сможешь, ты такой же ангел, как и мы. Полюби их». Ты пыталась, но безумие проникало в твою суть, и ты забыла себя. И однажды ты проснулась в агонии бреда и решила, что ты просто человек.

Где начинается душа

Где начинается душа? Этот вопрос очень сильно волновал Вадима Петровича много лет. Профессор психиатрии, практикующий психолог и любитель эзотерических наук мечтал найти эту тонкую грань, разделяющую наше сознание, формируемое головным мозгом, и то божественное, бессмертное, во что многие врачи отказываются верить. Вадим Петрович верил в наличие души не потому, что был набожным человеком, а потому что очень хорошо знал, как устроен мозг человека и как работает его сознание. Работая с очень большим количеством пациентов, Вадим Петрович пытался отделить особые черты личности, от наследственных признаков характера. Углубленно изучал подсознательные реакции и соотносил статистические данные пациентов. Параллельно с этим он писал много научных статей, которые приносили ему славу и почести. Но все труды не продвигали его к цели. Выяснялось, что особенности характера каждой личности очень сильно зависят от наследственности, передаются генетически и в процессе жизни не сильно меняются. Та часть личности, которая формировалась внешними воздействиями и социумом, занимала значительную долю, но тоже не интересовала Вадима Петровича. Проведя множество тестов с пациентами и добровольцами, выявилось, что и подсознательные реакции, на которые так надеялся Вадим Петрович, тоже сформированы генами, внешними факторами и особенностями работы мозга, а их отклонения часто свидетельствовали о заболеваниях, а не об уникальных качествах личности. Но Вадим Петрович не унывал, он ехал на работу и продумывал план новых тестов, в которые он включит детей до года. Эта прекрасная мысль посетила его утром. Улыбаясь, Вадим Петрович расслабился и ненадолго потерял бдительность, и когда красный БМВ с пьяным водителем резко вывернул на встречную полосу, не успел правильно среагировать. Скончался Вадим Петрович через две минуты после аварии. Точнее, он выбрался из своего искореженного автомобиля, огляделся и увидел человека с большими крыльями за спиной. Человек улыбнулся и протянул Вадиму Петровичу руку.

– Кто вы? – спросил Вадим Петрович.

– Я ваш сопровождающий ангел, пойдемте, – ответил человек с крыльями.

– Я был прав – душа бессмертна, – сказал Вадим Петрович.

– Конечно, бессмертна, – улыбнулся ангел.

– Как жаль, что я не успел закончить свою работу, я был уже так близок, отмел все ненужное, – произнес Вадим Петрович.

– Нет, вы, профессор, были очень далеки, и вряд ли бы успели найти ответ, даже если бы прожили долго, – сказал ангел.

– Почему же? – спросил Вадим Петрович.

– Вы верите в то, что души являются уникальными, вы искали отличия и особенности души, и вы бы их не нашли, – ответил ангел.

– Неужели все души одинаковы? – ужаснулся своей догадки Вадим Петрович.

– А вы, даже сейчас, не чувствуете сути вещей? – спросил ангел.

– Ну, если я мертв и сохранил сознание, то получается, что сознание часть души, – ответил Вадим Петрович.

– Вы опять не правы. Но не буду вас мучить, вы все равно узнаете это рано или поздно. Нет никаких душ. Есть всего одна Душа. И она одна на всех. То прекрасное, бессмертное и непостижимое, то, что дал нам Бог, и она же и есть Бог, – сказал ангел.

Провал

Проклятье! Что же делать? Это только умри, и сразу же заставят отчитываться о невыполненном задании. Нет, ну его. Жить. Я должна долго жить. Эх, все пустое, какое долго-то, сто лет максимум протяну и то, если без несчастных случаев. А Герольд может и устроить. Он-то уже понял, что я провалилась, и не просто так, а завалила всю операцию. Ой, как же не хочется видеть эту красную рожу шефа, слушать оскорбления и молчать! Ну, а что я могла? Надо что-то придумать. Думай, давай, думай! Еще это тело, как же задрало, то жрать ему, то спать, не сосредоточиться! Итак, они пришли и убили его. Не исправить. Убили, убили… А если родить снова? Может дать запрос, пусть рассчитают новую судьбу. Что еще? Найти сходную судьбу и подкорректировать. Главное не помереть до связи с ангелом-хранителем. Где он шляется, сучий кот? Надо было выбрать демона, да помоложе, им хоть дело есть до клиентов.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3