Ануш для искушения

Виталий Вир

Ануш для искушения

Интервью с Виталием Виром

Дата рождения: 24.01.70

Что подвигло к занятию творчеством?

– Желание отдохнуть от рутины. Я бизнесмен и в творчестве описывал то, что я видел и за чем наблюдал. Так родились автобиографические рассказы и очерки. По этой же причине появились стихи и песни.

Почему вы написали эту книгу?

– Каждый, кто создает качественно новые материальные ценности, априори создает духовные. В какой-то момент этого «материала» накапливается много, но он разбросан в виде отдельных дел и мыслей. Вот тут-то и приходишь к необходимости создания единого пространства, в котором умещается все субъективное понимание происходящего с тобой и вокруг тебя. Это превращается в историю и становится либо книгой для взрослых, либо сказкой для детей.

Вас не останавливало то, что уже создано много книг?

– Нет! По одной простой причине: каждый автор из одной и той же исходной ситуации вынесет свой результат. И еще это сильно увлекает!

Чем так увлекает занятие творчеством в отличие от бизнеса?

– Конечным результатом, где моя личность придает продуктам творчества дополнительную ценность, что в меньшей степени заметно в продуктах производства.

Кто вы по профессии?

– Юрист. Стал им «благодаря» учебе в военном училище. Не в прямом, конечно, смысле. После окончания школы я поступил в Омское танковое высшее инженерное училище. Кстати, таких военных училищ в СССР было всего два: в Омске и в Киеве. Скорее всего, и поступал из-за престижа, да близости к родному дому Но во время учебы я по-настоящему понял, что значит для меня дух свободы. А, как вы понимаете, с этим в армию ну никак нельзя. Также я понял, что с этим вообще нигде нельзя во взрослой жизни. Но, чтобы получить хотя бы относительную независимость, по прошествии двух лет учебы в военном училище я поступил в Омский государственный университет. Ведь профессия адвоката – это независимый профессиональный советник по правовым вопросам.

Достижения, титулы.

– В литературе к наградам не стремился, на премии не номинировался. У меня из титулов – только оформленные мною титульные листы всевозможных документов.

Чем занимаетесь, когда не пишете?

– Сплю.

Что любите больше всего, о чем хотелось бы говорить?

– Более всего о трех дочерях.

Ваш звездный час настал?

– Час, думаю, нет. Но, как и у каждого, были звездные минуты и секунды!

Запомнившийся провал.

– Не скажу! По одной простой причине – не помню. Потому как не запоминал и не буду запоминать. Зачем?

Что более всего ненавистно?

– Мысли о том, что занятия спортом отнимают время.

Хобби, увлечения.

– Нерегулярный, к сожалению, спорт. И страсть как люблю путешествовать и фотографировать.

Ваши планы на ближайшее время.

– Издание еще двух романов. Также я включился в работу по иллюстрации моих двенадцати сказок в стихах и одной сказки в прозе: эти произведения тоже ожидают выхода в свет.

Официальный сайт Виталия Вира – www.vitwir.com

От автора, или несколько слов читателям

Эта книга – история о молодой девушке. Одной из тех, кто начинает любить задолго до того, как находит объект желания, потому что еще при рождении у всех девочек заложен смысл жизни – быть влюблённой. Она вырастает и уже стоит на пороге взрослой жизни, где готова стать известной, удачливой, устремиться в будущее и стать профессионалом – единственным в своем роде, способным открыть таинственные стороны прошлых империй.

Но что ожидает ее в будущем? Каким оно будет? Это ли то, чему стоит посвятить всю себя? Именно в этот переходный момент меж юной и взрослой жизнью она в наши дни становится невольным свидетелем дня завтрашнего. Это способствует созданию у неё целостной картины современной жизни, которая не укладывается в ее прежнее детское представление о мире. Обстоятельства вынуждают ее взглянуть на жизнь по-новому и оценить роль в современном мире отдельного человека, у которого не остается другого выбора, как полностью перевоплотиться, буквально до неузнаваемости, и все только ради того, чтобы выжить, не более…

И когда перед героиней встает выбор, она примет единственно правильное и очевидное для нее решение без колебаний, руководствуясь заложенным в нее смыслом жизни – быть влюбленной.

От издателя

Рукопись этой книги была, найдена, издателем в почтовом ящике. Она обратила на себя внимание необычным видом страниц – цвета слоновой кости, крепких, потертых. Как потом выяснилось, это был пергамент. И еще необычным было то, что рукопись написана от руки. Кто сейчас пишет от руки? Словом, все это было довольно странно. И, как это бывает, глаз, зацепившись за необычное, находит его даже в мелочах. Например, страницы были пронумерованы лишь те, с которых начинались главы. Но при попытке сделать сквозную нумерацию страниц рукописи, чтобы, убедиться в ее полноте, выяснилось, что нумерация не совпадает. Мы, не нашли объяснения такому расхождению, и поэтому на всякий случай даем в начале каждой главы их нумерацию согласно рукописи – вдруг это что-нибудь да значит.

Пролог

2010

«Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни…»

Иак 1:12

Менее года назад я успешно окончила школу и переступила порог, за которым меня, как и всех моих сверстников, подстерегала Взрослая Жизнь. Ежегодно она охотится за каждым из нас, чтобы подвергнуть Искушению. Взрослая Жизнь не случайно выбирает именно этот момент. В то время мы молоды, беспечно расположены ко всему новому и нам от чистого сердца хочется наслаждаться прелестями Взрослой Жизни.

Менее года назад я охотно погрузилась в нее. Я искренне верила в соблазнительные перспективы свободы, где уже никогда не будет места строгим правилам моих родителей.

По стечению обстоятельств – как моих внутренних желаний, так и удачно складывающихся для этого условий – за неполный год, прошедший с момента окончания школы, я успела познать, пожалуй, самое главное – чувство глубокой, до самоотвержения, привязанности к другому человеку. Мне удалось вкусить подобное ощущение сполна. Я смогла понять это, потому как неукоснительно последовала за искушающими меня чувствами.

В то время об Искушении я не думала. Я просто жила. И уж тем более не воспринимала Искушение как испытание моей веры в светлые и темные проявления нашей жизни (о чем мне всегда говорил отец). Да и в моей речи всего-то пару-тройку раз и прозвучало это слово – Искушение.

Ныне, на сороковой день после моей смерти, перед тем как отправиться на Небесный Суд к Господу, я задаюсь вопросом: «В последнюю минуту жизни – могли искушать меня смертью Светлые силы сродни черному соблазну со стороны темных духов?» Я не знаю. Но теперь, уже после нее – после моей смерти – я осознала цену обольщениям темными проявлениями жизни.

То, как я поступила, безвозвратно перечеркнуло для меня все, чем я жила. Но я не жалею о последнем шаге. Без колебаний я еще раз поступила бы так же.

Глава первая (стр. 8)

Первый день новопреставленной

Чувства чрезвычайно остры после смерти, они не ослаблены, наоборот – укреплены, потому как душа продолжает жить. Я помню все, что было раньше: и дела, и мысли, и слова – и ничего не могу забыть. Надежда, радость, страх, скорбь – все это я чувствую так же, как и при жизни. Нет, скорее, чувства обострились.

Мне захотелось многое забыть, чтобы Господь ненароком не прочитал мои мысли, но это оказалось невозможным.

Несмотря на произошедшее со мной, я впервые чувствовала себя хорошо, как никогда в жизни. Человеческий язык не в состоянии передать ощущение свободы, легкости и умиротворения, переживаемое мной сейчас. Непонятно, откуда оно взялось во мне, но я понимала, что нахожусь в Обители Вечного Блаженства.

Я воспринимала себя, как если бы живой стояла во весь рост. Сквозь белесую полупрозрачную дымку я посмотрела на свое тело. Освещаемое позолоченным вечерним светом, оно лежало на спине посреди холла в центре индийского ковра ручной работы, окруженное врачами.

Специалисты «скорой помощи» продолжали предпринимать одну попытку за другой, чтобы вернуть жизнь моему телу.

Никчемная, по-моему, суета, царившая там, отсюда никак не воспринималась. Скорее, оно находилось весьма далеко от меня, в каком-то другом измерении, где-то параллельно со мной и настоящей именно тут.

До этого момента я никогда не видела себя со стороны. Отражение в зеркале не дает возможности рассмотреть себя как кого-то другого. И все же теперь я не спешила бросить взгляд на лицо.

Взор перемещался с черных лакированных туфель на летний брючный костюм и обратно. Невысокие каблучки отлично гармонировали с легкой тканью черного цвета… Я никак не могла решиться и поднять глаза выше.

Интересно, а что может сказать обо мне мое тело? Мне казалось, что оно обычное. Если, конечно, не говорить о талии как о чем-то сверхъестественном. И все же, на что укажет мое тело (немногим выше среднего роста)? Допустим, укажет ли на мою принадлежность родилась восемнадцать лет назад именно в такой семье и до обучения в университетском колледже для чего-то усердно воспитывалась в вере к Господу.

Взгляд скользнул наконец на лицо. Ожидала ли я увидеть что-то новое? Лицо у меня овальное и слегка загорелое. Из всех частей тела оно наиболее привычно для меня. Но теперь я не вижу глаз. Они не смотрят на меня, как ранее в зеркале. Мне стало интересно разглядывать черты лица при сомкнутых веках. У меня среднестатистическая внешность. Вопреки широко распространенному мнению об этой внешности, я всегда считала её красивой. В одном из журналов «Нейчер» ещё в 1878 году провели эксперимент – взяли несколько различных фотографий и наложили их Друг на друга. К своему удивлению, исследователи обнаружили – полученное среднестатистическое лицо оказалось более привлекательным, нежели исходные фотографии, а значит, оно являлось красивым.

Я шатенка с волнистыми волосами; у меня прямой, еле вздернутый носик, а губы – чуть пухлые; шея – стройная; выражение лица – усталое. Глаза – довольно большие. Я всегда любила их и когда-то видела карими.

– Покой тебе, Душа моя! – раздался чей-то мягкий голос за моей спиной.

Я обернулась. Невдалеке кто-то опускался сверху ко мне в холл. В эту секунду я почему-то узнала в нем моего Ангела-Хранителя. Глаза его смотрели на меня с любовью, и он умиротворенно улыбался. Длинные белоснежные волосы легли на плечи, когда он окончательно спустился. Происходящее мне напомнило одну из картин, где изображен ангел. Странно, но именно такую картину я уже когда-то видела при жизни. А может, он являлся ко мне во сне?

Мое внимание увлекло его одеяние, длинное, до пят, из очень тонкого виссона цвета молнии, подпоясанное золотой лентой. От полупрозрачного одеяния веяло легкостью, а под ним угадывался силуэт красивого юноши. В эту секунду я подумала, что скорее всего, как и обычно, мыслю земными мерками и по привычке, словно подсознательно, принимаю ауру Ангела за одежду.

– Я знал этот год, этот день, этот час. Он для тебя настал.

Я полностью повернулась к нему:

– Ты тот, с кем я мысленно общалась, прежде чем принимать решение?

– К моему сожалению, нет. Нам нельзя общаться с вещественным, телесным миром на земле. Но ты права, я твой Ангел-Хранитель и отныне могу говорить с тобой.

– В чьей мне суждено быть власти?

– У тебя особые отношения с личным демоном. Но он отвечает за тело тьмы. Встречать же могут Ангелы-Хранители, как ответственные за тело Света.

Толком я ничего не поняла, лишь подумала: «Что теперь?»

Ангел Божий продолжал умиротворенно улыбаться и отвечал:

– С третьего дня после смерти, возможно, ты снова будешь в его власти. Я думаю, ему уже сейчас не терпится сделать это.

– Ты знаешь обо всем, что меня ожидает?

– Ты можешь задавать вопросы.

Мне была знакома моя же манера отвечать уклончиво. Я спросила определенней:

– А эти три дня?

– Они отданы для наслаждения относительной свободой. Ты можешь находиться отведенное время у тела, а можешь посещать дорогие для тебя места на земле.

– Я смогу увидеть себя маленькой?

– Сможешь. Наблюдать за тобой маленькой – это интересно. Можешь мне поверить.

– На третий день я лишусь видения прошлого?

– До сорокового дня после смерти ты можешь пребывать в любых воспоминаниях, если они важны в твоей жизни. Воспоминания должны быть выстроены последовательно и логично приводить тебя ко дню твоему последнему на земле.

– Логично?

– Поочередно проходя важные, на твой взгляд, моменты Земного Пути в воспоминаниях, оставайся тем, кем ты была при жизни. Запомни… – тем, кем ты была при жизни. Иначе воспоминания будут прерваны, и ты будешь предана пути Мытарств.

– Сорок дней ты будешь со мной?

– Нет, скоро я покину тебя. Присматривать за тобой уже незачем.

– Мы еще встретимся?

– Ты больше ни о чем не хочешь спросить меня?

В ответ я удивленно подняла глаза. Мне было хорошо, и все казалось понятным, но Ангел-Хранитель продолжил:

– В последнее время для тебя чужд примитивизм обычного материалистичного мышления. Но я должен рассказать о твоем ближайшем сорокадневном пребывании, после которого тебе назначат место до воскресения мертвых. Собственно, за этим я здесь.

Ангел-Хранитель поведал, что если я выбираю путь Сорокадневных Воспоминаний, то это может стать опасным свидетельством против меня перед Господом. С первых минут воспоминаний душа заново и более остро зафиксирует добрые и злые мысли.

Был и второй путь. Путь Мытарств. Следуя по нему, на третий день душа проходит через легионы злых духов. Они преграждают ей путь и обвиняют в различных грехах, куда сами же и вовлекли. Пройдя одно Мытарство, тут же попадаешь в следующее. По словам Ангела, воистину ужасен третий день для души усопшего. Но если пройти успешно через Мытарства (не будучи ввергнутым на 37 дней в огненную геенну), то на протяжении оставшегося до сорокового дня срока можно посещать Небесные Обители и адские бездны. При этом никто заранее не знает, где он останется.

Оба пути сводились к одному – к рассказу о скрытых помыслах человека и тайных мотивах его поступков. А в конце сорокадневного пути на Небесном Суде назначалось дальнейшее место пребывания до воскресения мертвых – или Небесные Обители, или адские бездны.

Ангел заметил, что спустя сорок дней некоторые души оказываются в состоянии предвкушения вечной радости и блаженства, а другие – в страхе вечных мучений, которые окончательно начнутся после Небесного Суда. До этого всем новопреставленным последний раз дается возможность изменить состояние души.

Ангел-Хранитель пожелал сделать немучительный для меня выбор, попрощался на сорок дней и удалился. Я оказалась наедине со своим телом и врачами, оставившими попытки вернуть меня к жизни…

– Я забыла спросить: здесь, в доме, мне суждено умереть одной? Все же смогла или нет я это сделать? – спросила, когда опомнилась, но было слишком поздно.

С появлением Ангела-Хранителя и на протяжении общения с ним я ощущала легкость, впервые испытывая чувство полнейшего блаженства. Но теперь, осознавая не очень радужные перспективы сорокадневных хождений, я должна была выбрать один верный для меня путь из двух.

Глава вторая (стр. 13)

Ануш. «Дыхание утра»

Из-за моих долгих сборов мы уже опаздывали в аэропорт. Наконец-то я плюхнулась на заднее сиденье нашего «ретро» – авто, где смогла немного перевести дух. На миг я закрыла глаза и повернула голову, подставив лицо ясному утреннему солнцу, предалась радости первых лучей.

Сегодняшним утром я была счастлива, как никогда. Мне казалось, что словно специально для меня родная Великобритания сегодня выглядит более живописно: страну украшал свет яркого лучистого солнца, и это позволяло ей, усеянной дикими цветами, в разноцветных деталях подчеркнуть выразительность.

Отец закончил возню с моим единственным чемоданом, определив ему место в постоянно заставленном багажнике, и сел за руль раздраженным. Посетовав на маму (она долго канителилась с ремнем безопасности и до сих пор не пристегнулась), отец резко рванул с места.

Проворно выруливая, папа выбирался из узких и кривых улиц, до сих пор уцелевших в старой части города. Так было проще добраться до автострады. Мы жили на окраине этой старой части в современном здании, а далее за нашим домом начинались просторные улицы, большие площади, красивые и величественные сооружения, построенные недавно.

Хотя и весь город в целом гармонировал с окружающей природой, мне больше нравилась его старинная часть. Изначально построенная в норманнском стиле, в настоящий момент она представляла собой готику с несколькими часовнями и кафедральным собором – главной изюминкой наследия прошлого.

Мы проносились мимо строгих каменных строений, а я пыталась напоследок зацепить взглядом прекрасно оформленные старинные разномастные окна.

Я ощутила, как душа с новой силой переполняется радостью. Мне предстояло в первый раз покинуть родителей и впервые в моей жизни отправиться в самостоятельную поездку.

Я не могу сказать, что в этом случае я более радовалась предстоящему расставанию, нежели самой поездке. Но отец всегда был со мной строг, а мне вечно приходилось отзываться о нем хорошо. Будучи блистательным учителем начальных классов, он на славном счету в городе и о нем всегда говорят ладное. Мое отношение к нему сформировалось в том числе и после того, как я, взрослея, понимала, насколько он оберегает меня от любых встреч с мальчиками. Собственно, никаких встреч и не было. Отец панически боялся моего первого раннего поцелуя со сверстниками противоположного пола, предполагал, что это сразу же и неминуемо приведет меня к первому сексуальному опыту. Родительское желание оберегать меня в детстве с годами в нем только усиливалось и обрело еще одни рамки, где забота распространилась на мои отношения с мальчиками. Из-за этого были моменты, когда он буквально паниковал. Похоже, отец руководствовался в большей степени паническим страхом, когда настаивал на учебе исключительно в школах для девочек. Однако пояснял мне только о целесообразности учебы в подобных учебных заведениях. А мама… Хоть она и работала медсестрой и весьма искренне выражала сочувствие к пациентам, все же ей казалось, что особое проявление любви ко мне – это излишество. Но, как бы то ни было, я им благодарна. Правда, мне жаль, что силы во времена моего детства, подросткового периода и ранней юности они растратили в большей мере на то, чтобы я получила блестящий аттестат зрелости.

Их мечта сбылась: мне суждено было стать студенткой первого курса Кембриджского университетского колледжа. Конечно, не стану говорить, что я этого не хотела вместе с ними. Но, по-моему, не так уж правильно жить исключительно ради этого.

Хотя как раз с поступлением в университетский колледж и связана поездка, способная меня осчастливить. Поэтому я считаю, что Господь и меня не обделил искренней радостью по поводу моего зачисления на первый курс. Целый месяц я смогу пожить без ежедневной необходимости учиться, без обязательного посещения церкви по выходным и без неминуемых регулярных нравоучений родителей. И пусть не очень обижается на меня Господь, что я хочу провести некоторое время без неизменных церковных визитов по выходным.

Даже и не знаю, то ли и впрямь пути Господни неисповедимы, то ли просто действует уже привычная для нас фраза – «мысль материальна», но я всю сознательную жизнь мечтала поскорее стать самостоятельной (и непременно сразу же после получения аттестата зрелости). Мне представлялось, как я начинаю самостоятельную жизнь, выстраивая ее в соответствии с моим темпераментом, со способностью самой противостоять неприятностям, где я стану черпать уверенность исключительно в себе. И никто мне не будет говорить, что я ошибаюсь, даже если это на самом деле так.

Так сложилось, что я попала в состав археологической экспедиции. От музея археологии и антропологии Кембриджского университета уже месяц как работала экспедиция в стране майя. Один из ее участников заболел инфекционной болезнью, мононуклеозом, и вынужден был вернуться в Англию. Экспедиции же предстояло работать еще месяц, и ему понадобилась замена. В состав летней экспедиции не обязательно должны входить студенты, представляющие университетский колледж археологии и антропологии, как я. Участником мог стать любой желающий. На территории Кембриджского университета насчитывается 31 колледж; в них проходят обучение 13 ООО студентов, но предложение «экстренной замены» поступило именно мне, и я с удовольствием согласилась, чего не могу сказать о родителях. Они не разделили мой восторг да и не очень-то обрадовались моему столь самостоятельному раннему шагу.

Тем временем папа удачно справился с поставленной для себя задачей: проехал быстрее, чем планировал, по городу и набирал предельно допустимую скорость на автостраде. Благодаря его действиям стрелка спидометра замерла на 70 милях в час (около 110 километров в час), и мы устремились в аэропорт.

Подобными мыслями я, наверное, радовала нашу машину с восемнадцатилетним стажем. По сей день родители не могли, а скорее – не желали расставаться с ней. Теперь и представить тяжело, что они вообще ее когда-нибудь продадут. Пожалуй, это то же самое, что они расстались бы со мной навсегда.

Наш «Ягурчик», как я называла его ласково, является моим ровесником (день в день), если считать днем рождения машины день ее продажи первому владельцу. Папе с мамой «Ягуар» подарили их родители в честь моего долгожданного появления на свет.

Я родилась в Оксфорде в христианской семье. Руководствуясь «зовом предков», меня назвали Ануш. В переводе с армянского означает «Дыхание утра». Мои родители – выходцы из Армении, Великобритания для них – вторая родина. Отец всегда немало говорил об Армении и наших семейных корнях. С годами я стала воспринимать подобные рассказы не иначе, как назойливые. Он любил родину предков, а поделиться чувствами мог только со мной и с мамой. Так случилось, что после меня мама не могла больше иметь детей.

К моменту зачисления меня в учреждение дошкольного образования семья переехала в соседний с Оксфордом Челтенхем. После весьма успешного окончания учреждения для девочек в семь лет мы перебралась в городок на берегу пролива Ла-Манш. Найдя свое место, родители больше не переезжали.

Воспитываясь в довольно набожной семье, я постоянно ходила на службу. А наша христианская вера являлась главной причиной переездов. По словам отца, многие британские христиане давно испытывают дискриминацию из-за религиозных убеждений. Особенно в наши дни, несмотря на то что Британия – это преимущественно христианская страна: более 70 % граждан исповедуют эту религию.

Так, переезжая, мои родители пытались оградить себя от ненужных трений с соседями, знакомыми, да и просто коллегами по работе. Последний наш переезд вообще продиктован абсурдным случаем. В месте, где работала мама, отстранили от должности больничную медсестру за предложение помолиться о больном по-христиански.

Я же из-за особой набожности родителей, а отсюда – наших регулярных посещений церкви, с малых лет являлась объектом насмешек со стороны сверстниц, куда бы меня ни перевозили. Родители знали об этом, но наивно полагали, что в учебных заведениях исключительно для девочек я смогу избегать подобного. По крайней мере, так они мне отвечали, когда я спрашивала, почему я не могу учиться в смешанной школе.

Смирение в христианской вере не позволяло мне спорить с родителями, но такого рода молчание еще в детстве ввергло меня в нелюбовь к некоторым девочкам. И я бы сказала, что очень рано испытала к таким особам не что иное, как чувство ожесточения. В силу толерантного воспитания верой я вынужденно таила такое чувство в себе. Иногда это приводило к какому-то подростковому внутреннему негодованию.

Подобное же никоим образом не отражалось на учебе. В нашем последнем пристанище у пролива Ла-Манш я поступила в школу для девочек и, вероятно, в силу места моего рождения нацелилась на не менее элитный вуз – Кембридж.