Медея

Еврипид

Медея

Действующие лица

Кормилица

Дядька

Медея

Хор коринфских женщин

Креонт

Ясон

Эгей

Вестник

Сыновья Медеи и Ясона

Действие происходит в Коринфе, перед домом Медеи.

Пролог

КормилицаО, для чего крылатую ладьюЛазурные, сшибался, утесыВ Колхиду пропускали, ель зачемТа падала на Пелий, что вельможам,Их веслами вооружив, далаВ высокий Иолк в злаченых завиткахРуно царю Фессалии доставить?К его стенам тогда бы и мояВладычица не приплыла, Медея,Ясона полюбив безумно, – тамУбить отца она не научала бРожденных им и нежных Пелиад,И не пришлось бы ей теперь в КоринфеУбежища искать с детьми и мужем.Пусть гражданам успела угодитьОна в изгнании, и мужу оставаласьПокорною женой… (а разве естьНа свете что милей семьи, где с мужемЖивет жена согласно?), но уделМедеи стал иной. Ее не любят,И нежные глубоко страждут узы.Детей Ясон и с матерью в обменНа новое отдать решился ложе,Он на царевне женится – увы!Оскорблена Медея, и своихОстановить она не хочет воплей.Она кричит о клятвах и рукиПопранную зовет обратно верность,Богов зовет в свидетели онаЯсоновой расплаты. И на ложе,От пищи отказавшись, ночь и деньОтдавши мукам тело, сердцу таятьВ слезах дает царица с той поры,Как злая весть обиды поселиласьВ ее душе. Не поднимая глазЛица к земле склоненного, Медея,Как волн утес, не слушает друзей,В себя прийти не хочет. Лишь порою,Откинув шею белую, онаОпомнится как будто, со слезамиМешая имя отчее и домаРодного, и земли воспоминанье,И все, чему безумно предпочлаОна ее унизившего мужа.Несчастие открыло цену ейУтраченной отчизны. Дети дажеЕй стали ненавистны, и на нихГлядеть не может мать. Мне страшно, как быШальная мысль какая не пришлаЕй в голову. Обид не переноситТяжелый ум, и такова Медея.И острого мерещится ударНевольно мне меча, разящий печень,Там над открытым ложем, – и боюсь,Чтобы, царя и молодого мужаЖелезом поразивши, не пришлосьЕй новых мук отведать горше этих.Да, грозен гнев Медеи: не легкоЕе врагу достанется победа.Но мальчиков я вижу – бег ониОкончили привычный и домойИдут теперь спокойно. А до мукиИ дела нет им материнской. Да,Страдания детей не занимают.

Старый дядька ведет двух мальчиков.

ДядькаО старая царицына раба!Зачем ты здесь одна в воротах[1]? ИлиСамой себе ты горе поверяешь?Медея ж как рассталася с тобой?КормилицаО старый спутник сыновей Ясона!Для добрых слуг несчастие господНе то же ли, что и свое: за сердцеЦепляется оно, и до тогоИзмучилась я, веришь, что желанье,Уж и сама не знаю как, во мнеЯвилось рассказать земле и небуНесчастия царицы нашей.ДядькаПлачетПоди, еще?..КормилицаНаивен ты, старик,Ведь горе то лишь началось, далекоИ полпути не пройдено.ДядькаСлепая…Не про господ будь сказано. Своих,Должно быть, бед она не знает новых.КормилицаКаких? Каких? О, не скупись – открой…ДядькаНет, ничего. Так, с языка сорвалось.КормилицаО, не таи! Касаясь бороды[2],Тебя молю: открой подруге рабства.Ведь, если нужно, мы и помолчатьСумели бы…ДядькаЯ слышал, – но и видуНе подал я, что слышу, проходяУ Камешков[3] сегодня, знаешь, гдеСтарейшины сидят близ вод священныхПирены. Кто-то говорил, что царьСбирается детей с Медеей вместеКоринфского лишить приюта. СлухТот верен ли, не знаю: лучше б, еслиНеверен был он.КормилицаЧто же, и ЯсонДо этого допустит? Хоть и в ссореОн с матерью, но дети ведь его же…ДядькаЧто ж? Новая жена всегда милей:О прежней царь семье не помышляет.КормилицаПогибли мы… коль, давешней бедыНе вычерпав, еще и эту впустим…ДядькаВсе ж госпоже ее не время знать:Ты затаишь мои слова покуда.КормилицаВот, дети! Вот каков отец для вас!Но боги да хранят его! Над намиОн господин, – хоть, кажется, нельзя,Чтоб человек больней семью обидел.ДядькаВ природе смертных это. ЧеловекВсегда себя сильней, чем друга, любит.Иль новость ты узнала, удивляюсь…И должен был для этого ЯсонПожертвовать детьми утехам ложа?..КормилицаИдите с богом, дети, – все авосьУладится. А ты, старик, подальшеДержи детей от матери – онаРасстроена. Запечатлелась яростьВ ее чертах – и как бы на своихНе вылилась она, увы! Не стихнетБез жертвы гнев ее – я знаю. ТолькоПускай бы враг то был, а не свои…Медея(за сценой)Увы!О, злы мои страданья. О!О, смерть! Увы! О, злая смерть!КормилицаНачалось… О дети… Там мать,Ваша мать свое сердце – увы! —Мечет по воле и гневЯрый катает… ПодальшеЗатаитесь, милые. ГлазНе надо тревожить ее…Ни на шаг к ней ближе, о дети:Вы души ее гордой, и дикой,И охваченной гневом бегите…О, скорее, скорее под кровлю…Это облако стона сейчасРаскаленная злоба ееПодожжет… Где предел для тебя,О сердце великих дерзаний,Неутешное сердце, коль мукаТебя ужалила, сердце?Медея(за сценой)О, горе! О, муки! О, муки и вы,Бессильные стоны! Вы, дети…О, будьте ж вы прокляты вместеС отцом, который родил вас!Весь дом наш погибни!КормилицаНа голову нашу – увы! —Слова эти… Горе, о, горе!Что ж сделали дети тебе?Они за отца в ответе ль? Что мечешьТы гнев на детей! О милые, яБоюсь за судьбу вашу, дети,Ужасны порывы царей,Так редко послушных другим,Так часто всевластных…Их злобе легко не уняться…Не лучше ли быть меж листовНевидным листом?О, как бы хотела дождатьсяЯ старости мирной вдалиОт царской гордыни…Умеренность – сладко звучитИ самое слово, а в жизниКакое сокровище в нем!Избыток в разладе с удачей,И горшие беды на родС божественным гневом влечет он.

Парод

На орхестру спускается хор из коринфских женщин.

ХорПроодЯ слышала голос, я слышала крикНесчастной жены из дальней Колхиды:Еще ли она, скажи, не смирилась?Скажи мне, старуха…Чрез двери двойные[4] я слышала стонИ скорби семьи сострадаю,Сердцу давно уже милой.КормилицаТой нет уж семьи – распалась она:Мужа – ложе тиранов,Терем жену утаил,Царицу мою с тающим сердцем,Лаской ничьей, ни единого другаЛаской она не согрета…Медея(за сценой)О, ужас! О, ужас!О, пусть небесный перунПронижет мне череп!..О, жить зачем мне еще?Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжиМне жизни узлы – я ее ненавижу…ХорСтрофаТы внял ли, о Зевс, ты, матерь Земля, ты, Солнце,Стонам печальнымЗлосчастной невесты?Безумны уста, вы – зачемЖеланье холодного ложа?Смерти шагиРазве замедлят?Надо ль молить ее?Если твой муж пожелалНового ложа, зачем жеГневом бедствие этоХочешь ты углубить,Частое в мире? КронидПравде твоей поможет:Только не надо сердце, жена,Сердце в слезах не надо топитьПо муже неверном…Медея(за сценой)Великий Кронид… Фемида[5] -царица!О, призрите, боги, на муки мои!Сама я великой клятвойПроклятого мужаСвязала с собою, увы!О, если б теперьЕго и с невестой увидеть —Два трупа в обломках чертога!От них обиды, от нихНачало… О боги… О ты,Отец мой, о город, от вас яПостыдно бежала, и трупРодимого брата меж нами.КормилицаСлушайте, что говорит,Вопли мечет какиеФемиде, обетов царице,И Зевсу, кравчему клятвы.Ужасной, ужасной онаМестью насытит сердце.ХорАнтистрофаЗачем же она явить нам лицо не хочет?Слух не приклонитНа нежный мой голос?Безумную злобу ее,Души ее темное пламя,Может быть, яИ утишила бСловом и лаской.Пусть же любимые мнойВидят желание сердца…(Кормилице.)К ней в чертог не войдешь ли?Пусть она выйдет к нам…Медлить не надо… Скорей!Может сейчас несчастьеВ этих стенах произойти…Страшен порыв гнева и мести,Отчаянье страшно.КормилицаПойти я готова… Но толькоЦарицу смогу ль образумить?Труда ж и желаний не жалко…Как львица в муках родильных,Так дико глядит она, еслиС словами на робких устахПриблизится к ложу рабыня…О да, не будет ошибкойСказать, что ума и искусстваНемного те люди явили,Которые некогда гимныСлагали, чтоб петь за столамиНа пире священном иль простоВо время обеда, балуяМелодией уши счастливых…Сказать, что никто не придумалГармонией лир многострунныхПечали предел ненавистной,Печали, рождающей смерти,Колеблющей ужасом царства,Печали предел положить…Лечиться мелодией[6] людямПолезно бы было, на пиреНапрасны труды музыканта:Уставленный яствами столБез музыки радует сердце.

Уходит.

ХорЭподЯ слышу опятьПлачущий голос ее,Ее протяжные стоны.На мужа проклятьями с ложа,Воздух пронзая,Вопли несутся. Фемиду зоветНесчастное чадо Колхиды,Зачем увлекала ееЧрез моря теснину на брегЭллады, туда,Где волны катаетПучина, и нет ей предела.

Эписодий первый

Выходит Медея.

Медея(к хору)О дочери Коринфа, если к вамИ вышла я, так потому, что вашихУпреков не хочу. Иль мало естьПрослывших гордецами оттого лишь,Что дом милей им площади иль видетьОни горят иные страны? ШумБудь людям ненавистен, и сейчасПорочными сочтут их иль рукоюМахнувшими на все. Как будто судГлазам людей принадлежит, и смеемМы осудить, не распознав души,Коль человек ничем нас не обидел.Уступчивым, конечно, должен бытьМеж вас чужой всех больше, но и гражданЗаносчивых не любят, не даютОни узнать себя и тем досадны…Но на меня, подруги, и без васНежданное обрушилось несчастье.Раздавлена я им и умеретьХотела бы – дыханье только мука:Все, что имела я, слилось в одном,И это был мой муж, – и я узнала,Что этот муж – последний из людей.Да, между тех, кто дышит и кто мыслит,Нас, женщин, нет несчастней. За мужейМы платим – и не дешево. А купишь,Так он тебе хозяин, а не раб.И первого второе горе больше.А главное – берешь ведь наобум:Порочен он иль честен, как узнаешь.А между тем уйди – тебе ж позор,И удалить супруга ты не смеешь.И вот жене, вступая в новый мир,Где чужды ей и нравы и законы,Приходится гадать, с каким онаПостель созданьем делит. И завиденУдел жены, коли супруг ярмоСвое несет покорно. Смерть иначе.Ведь муж, когда очаг ему постыл,На стороне любовью сердце тешит,У них друзья и сверстники, а намВ глаза глядеть приходится постылым.Но говорят, что за мужьями мы,Как за стеной, а им, мол, копья нужны.Какая ложь! Три раза под щитомОхотней бы стояла я, чем разОдин родить. – Та речь вообще о женах…Но вы и я, одно ли мы? У васИ город есть, и дом, и радость жизни;Печальны вы – вас утешает друг,А я одна на свете меж чужимиИ изгнана и брошена. РослаМеж варваров, вдали я: здесь ни дома,Ни матери, ни брата – никого,Хоть бы одна душа, куда причалитьЛадью на время бури. Но от васНемногого прошу я. Если средствоИль путь какой найду я отомститьЗа все несчастья мужу, – не мешайтесьИ, главное, молчите[7]. Робки мы,И вид один борьбы или железаЖену страшит. Но если брачных узКоснулася обида, кровожаднейНе сыщете вы сердца на земле.КорифейВсе сделаю, Медея, справедливымЖеланиям и скорби не дивлюсьТвоей, жена, я больше. Но Креонта,Царя земли я вижу этой, – онНе новое ль объявит нам решенье?

Входит Креонт.

Креонт(к Медее)Ты, мрачная, на мужа тяжкий гневСкопившая, Медея, говорю яС тобой, и вот о чем: земли моейПределы ты покинешь, взяв обоихДетей с собой, не медля… а приказИсполнишь ты при мне, и двери домаСвоей я не увижу прежде, чемНе выброшу тебя отсюда, слышишь?МедеяАй! Ай! Несчастная, я гибну. НедругВесь выпустил канат[8], и мне на берегОт злой волны уже спасенья нет…Но тяжкая оставила мне силыСпросить тебя: за что ты гонишь нас?КреонтО, тайны нет тут никакой: боюсь я,Чтоб дочери неисцелимых золНе сделала ты, женщина, моей.Во-первых, ты хитра, и чар не малоТвой ум постиг, к тому же ты теперьБез мужа остаешься и тоскуешь…Я слышал даже, будто ты грозишьИ мне, и жениху с невестой чем-то.Так вот, пока мы целы, и хочуЯ меры взять. Пусть лучше ненавистенМедее я, чем каяться потомВ мягкосердечии.МедеяУвы! Увы! Увы!О, не впервые, царь, и сколько разВредила мне уж эта слава: золОна – источник давний. Если смысломКто одарен, софистов из детейГотовить он не будет[9] Он не дастИх укорять согражданам за праздность…И что еще? И ненависть толпыОни своим искусством не насытят.Ведь если ты невежд чему-нибудь,Хоть мудрому, но новому, обучишь,Готовься между них не мудрецомПрослыть, а тунеядцем. Пусть молвоюТы умников, которых город чтит,Поставлен хоть на палец выше будешь —Ты человек опасный. Эту участьЯ тоже испытала. ЧересчурУмна Медея – этим ненавистнаОна одним, другие же, как ты,Опасною ее считают дерзость.Подумаешь: покинутой женеПугать царей?! Да и за что бы дажеТебе я зла хотела? Выдал дочьТы, за кого желал: я ненавижу,Но не тебя, а мужа. РассуждалТы здраво, дочь сосватав, и твоейУдаче не завидую. ЖенитесьИ наслаждайтесь жизнью, лишь меняОставьте жить по-прежнему в Коринфе:Молчанием я свой позор покрою.КреонтДа, сладко ты поешь, но злая цельИ в песнях нам мерещится: чем дольшеЯ слушаю, тем меньше убежден…Ведь от людей порыва остеречьсяКуда же легче нам, чем от таких,Как ты, жена, лукаво-осторожных.Ну, уходи! Все высказала ты,Но твоего искусства не хватает,Чтобы сберечь нам лишнего врага.МедеяО, я молю у ног твоих – ты насНе высылай, хоть ради новобрачных!КреонтТы тратишься без толку на слова.МедеяО, пощади… К мольбам моим склонися!КреонтСвоя семья Медеи ближе нам.МедеяО, край родной! Ты ярко ожил в сердце…КреонтМилее нет и нам – после семьи.МедеяКакое зло вы сеете, Эроты!КреонтНу, не всегда – зависит от судьбы.МедеяВиновному не дай укрыться, боже.КреонтНе будет ли, однако? От себяИ болтовни освободи нас лучше…МедеяОсвободить?.. Кого и от чего?Ты вызволи нас, царь, из этой муки…КреонтТы, верно, ждешь расправы наших слуг?..МедеяО нет, о нет, тебя я умоляю…КреонтУгрозы мало, кажется, тебе?МедеяЯ не о том молю тебя, властитель.КреонтПусти меня… Чего ж тебе еще?..МедеяДай день один мне сроку: не решила,Куда идти еще я, а детейКто ж без меня устроит? Выше этихЗабот Ясон. О, сжалься, царь, и тыДетей ласкал. Тебе знакомо чувство,Которое в нас будит слабый. МнеИзгнание не страшно… Если плачуТо лишь над их несчастием, Креонт.КреонтЯ не рожден тираном. Сколько разМеня уже губила эта жалость.Вот и теперь я знаю, что не прав,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В воротах — еще один пример театральной условности: кормилица для того и стоит перед домом, чтобы рассказать зрителям о том, что делается дома.

2

Касаясь бороды — традиционный жест молящего.

3

У Камешков — где собирались любители игры в кости.

4

Чрез двери двойные — помимо внешних дверей дворца Медею отделяют от хора двери внутреннего покоя – спальни или гинекея, но в отличие от Софокла (ср. “Эдип-Царь”) эта двойная препона не мешает хору и зрителям постоянно оставаться подключенными к событиям внутри двора и наиболее интимным переживаниям царицы.

5

Фемида – богиня справедливости, карающая за нарушение клятвы.

6

Лечиться мелодией – Аристотель видел в трагедии лекарство от страстей и страха (“катарсис”), Еврипид передоверяет это действие одной лишь музыке, без слов.

7

И, главное, молчите – обычный у Еврипида призыв к хору – не участнику, но соучастнику событий.

8

Весь выпустил канат – обычно корабли вытаскивались на берег за канаты.

9

Софистов из детей готовить он не будет – Анненский усилил стоящее в тексте sophous – мудрецов. Собственно “софистами” называли “учителей мудрости”, риторов и философов, среди которых попадались и самодовольные шарлатаны.