Солнце цвета льда

– Давай! Давай! – подбадривал старый эриль.

Жали так, что хрустели суставы, а сапоги погружались в землю, но проклятая каменюка и не думала двигаться.

Ингьяльд бросил долото и молоток, тоже уперся, и его усилие оказалось решающим. Валун дрогнул, на миг будто стал тяжелее, а затем тот его край, на который давили викинги, начал подниматься.

Ивар напрягся еще сильнее, так что перед глазами потемнело, почувствовал, как по ободранным пальцам течет кровь.

– Есть! Пошел! – крикнул Даг, и камень, вставший на ребро, закувыркался по склону.

Арнвид едва успел отскочить, а в том месте, где только что находился монолит, обнаружилась дыра локтя в три шириной. Из нее потянуло ледяным сквозняком, сладким запахом разложения, вонью гнилого мяса, и еще чем-то незнакомым, но столь же неприятным.

– Да, давненько там не убирались, – буркнул Нерейд, зажимая нос ладонью. – Кто первый?

– Что за вопрос? – удивился Ивар.

Ноги и руки еще подрагивали от запредельного напряжения, дыхание было частым, но не сомневался – конунг всегда должен идти впереди воинов, в битву ли, в таверну или в могилу берсерка.

– Давай, – Арнвид похлопал его по плечу. – У нас есть факелы, сейчас запалим один и кинем вниз, а затем размотаем веревку… Только непонятно, к чему ее тут привязать… Если только Кари подержит?

– Подержу, – кивнул могучий берсерк, способный в одиночку удержать драккар.

Длинная веревка и смолистые ветки нашлись у запасливых эрилей. Быстро высекли огонь, и пылающий факел улетел вниз, в дыру, где шлепнулся на пол, но не погас, а остался тлеть, освещая крохотный пятачок вокруг себя.

– Темно там, как у крота в заднице, – озабоченно сказал Нерейд. – Точно надо туда лезть?

– Точно, – ответил Ивар, вытаскивая из ножен меч. – Кари, держи крепко!

По лезвию клинка бегали желтые сполохи – оружие чувствовало опасность.

Конунг ухватился за веревку одной рукой, той самой, что ободрал об камень, и поморщился от боли. Сжал ее ногами, и пополз вниз, в темную, холодную и вонючую дыру – высота, если верить факелу, вроде бы небольшая, но кто знает, что ждет там?

Когда оказался во мраке, меч засветился ярче, проявился свод погребальной камеры, укрепленный бревнами. Из тьмы проступили очертания драккара, блеснул глаз искусно вырезанной драконьей головы, побежали блики по черным, словно натертым смолой, чешуйкам.

Смрад ударил в нос подобно кулаку, но затем исчез.

Ивар примерился и, спустившись еще немного, спрыгнул. Земля ударила в подошвы, он присел, подхватил с земли факел. Тот затрещал, пламя разгорелось, драккар стал виден лучше.

– Ххыы…. – сказали из тьмы, и некто огромный, могучий перепрыгнул через борт.

Блеснули во тьме алые глаза размером кулак, в круг света вступил человек даже крупнее Кари. Поднялась ручища толщиной с доброе бревно, покачнулся в ней меч, выточенный из желтой кости, белые извивающиеся черви начали вываливаться из дырок в кольчуге.

Хозяин кургана, Рауд Могучий, не дался смерти, но тления избежать не смог – лицо его напоминало кусок фарша, от пальцев остались тонкие белые косточки, а вонял он как разрытая могила.

– Гость… – произнес берсерк голосом мощным и низким, как рев бури. – Умрешь.

– Посмотрим, – ответил Ивар.

И в тот же момент пригнулся, уходя от широкого выпада, отскочил в сторону, принял удар на меч, и зашипел от той боли, что пронзила кисть. Попытался атаковать сам, но не успел, пришлось вновь уходить от костяного клинка, что длиной был почти с весло, и резво полосовал воздух.

Рауд Могучий, даром что дохлый и огромный, двигался быстро и плавно на зависть живым. Бил сильно, рубил затхлый воздух подземелья без жалости, и хитрым образом не задевал стенок.

Тьма ему совершенно не мешала, в то время как факел Ивару ничем не помогал, скорее слепил, и сбивал с толку.

– Умрешь, – повторил хозяин кургана, на миг останавливаясь.

– Что там, конунг?! – донесся сверху крик Арнвида.

– Веселуха! – ответил Ивар, и швырнул огрызок факела в лицо мертвецу.

Тот дернулся, попытался уклониться от жгучего пламени, на мгновение потерял врага из виду. Конунг рванул вперед, стараясь дышать пореже, выбросил клинок с полного размаха на всю длину руки.

Лезвие заскрежетало, прорезав старую, ржавую кольчугу, на него брякнулся очередной червяк, жирный, в палец толщиной. В брюхе Рауда Могучего заскрипело, словно там падали старые, окаменевшие деревья, а сам он остановился, выпучил глаза и распахнул рот.

Блеснули черные гнилые зубы, пахнуло сырым мясом.

Ивар выдернул меч, ударил еще раз, но мертвый хозяин кургана отступил, исчез в темноте.

– Э-ге-гей, я иду на подмогу! – донесся сверху голос Нерейда, и в дыре объявились его дрыгающиеся ноги.

Спрыгнул на пол, держа в одной руке меч, в другой – охапку факелов, но не успел распрямиться, как мрак рядом сгустился, из него выступил Рауд. Рыжий викинг, как был, на четвереньках, рванул в сторону, костяное лезвие недовольно клацнуло, врезавшись в пол, оставило в нем выемку.

– Снова вылез, клянусь глазом Хенгикьефта? – Ивар шагнул навстречу мертвецу, кольчуга на брюхе которого выглядела неповрежденной. – Ничего, опять тебя разделаем, мало не покажется…

– Это кто тут такой большой и вонючий, как сортир на торге? – Нерейд распрямился.

Тут же ему пришлось отбиваться, размахивать мечом вокруг, отбивая выпады Рауда. Ивар бросился Болтуну на помощь, и едва не отлетел к стене, когда два клинка с грохотом скрестились.

На этот раз бились вдвоем, но легче почему-то не стало – хозяин кургана метался из стороны в сторону, роняя на пол червей и мокриц, злобно скалился, но успевал и атаковать и защищаться. Нерейд пыхтел, не шутил больше, дыхание берег для боя, конунг выжидал момент для выпада, меч его горел ровным желтым огнем, от него летели искры.

Падавший сверху тусклый свет померк – внутрь кургана лез кто-то еще.

– Все умрете! – радостно сообщил мертвец, и выхаркнул целый клубок червей Ивару в лицо.

Он отшатнулся, крутнулся в сторону, уходя от атаки, понял, что не успевает, что сейчас меч врага вонзится в бок. Но тут прямо на голову Рауду свалился Ингьяльд, хозяин кургана возмущенно заорал, отшвырнул молодого эриля в сторону, тот с грохотом врезался в борт драккара.

Но миг для атаки Рауд потерял, и уже Нерейд с Иваром вдвоем кинулись на него.

Два клинка одновременно вонзились в мертвую плоть, негромко лязгнули друг о друга.

– Готов, – сказал Ивар, когда Рауд исчез, растекся струями черного тумана.

– Шишка будет, – сказал Ингьяльд, поднимаясь на четвереньки и щупая голову – даже в сумраке погребальной камеры было видно, как поднимается, раздвигая волосы, огромный синяк.

– Зато какой удар! – восхитился Нерейд. – Искры полетели, как прям из Муспелля!

Молодой эриль насторожился, отскочил в сторону, в руке его оказался тяжелый длинный меч. На том месте, где только что стоял, возник Рауд, вновь целый, и сердито взмахнул костяным клинком.

– Вот настырные… – прошипел он, и шипение отдалось эхом в темных углах, словно там зашептали тысячи злобных голосов. – Но ничего, все здесь останетесь, не пить мне влаги Хель.

– Сколько раз вы его одолели? – спросил Ингьяльд.

– Два, – ответил Ивар.

– Надо третий, и тогда он будет в нашей власти…

Договорить Ингьяльд не успел, скакнул в сторону, чтобы не попасть под выпад Рауда Могучего. Тот если и был при жизни берсерком, после смерти разучился впадать в священную ярость, и взамен той неуязвимости, что дарует она, приобрел иную, мерзостную, темную.

Эриль отбил удар, меч едва не вывернуло из его ладони.

Но рядом оказался Нерейд, отвлек хозяина кургана на себя, подскочил Ивар, и насели на огромного мертвеца втроем.

– Давай-давай! – орал сверху заглянувший в дыру Арнвид. – Зажимайте его! Больше он не уйдет! Отличный удар! Не дайте отойти к кораблю! Не спи, конунг, в Вальхалле проснешься!

Ивару казалось, что они сражаются вечно – пот бежал по спине, щекотал шею, капал с бровей. Мелькали и сталкивались клинки, Рауд глухо взревывал, пол погребальной камеры вздрагивал, поскрипывал драккар, в борту которого голова молодого эриля оставила вмятину.

Потом сумел извернуться и ткнуть берсерка в бедро.

– Шшшш… – зашипел тот, как брошенный в бочку с водой раскаленный слиток.

Ингьяльд стремительным движением бросил руну, та полыхнула нестерпимо, и мертвец застыл, по его туше забегали синевато-белые огоньки, образовали нечто вроде тонкой светящейся сети.

– Отлично! – сказал Арнвид. – Все, я спускаюсь к вам… Даг, вяжи петлю!

– Не удерет? – Ивар опустил меч, но в ножны пока не убрал.

– Не должен, – сказал Ингьяльд устало. – Мы одолели его трижды, и до заката он в нашей власти. Вы последите за ним, я пойду, посмотрю, что хозяин запас тут интересного.

Он утопал в сторону драккара, и глаза на лице Рауда повернулись следом, могучие руки напряглись, что-то хрустнуло, треснуло, но сдвинуться с места берсерк не смог, хотя и желал всем прогнившим сердцем.

– Держит, – Нерейд облегченно вздохнул. – Где там факелы, надо бы разжечь?

Ингьяльд, судя по звукам, копался в том хламе, что опустили в могилу вместе с колдуном, рыжий викинг стукал огнивом, один за другим зажигал факелы. Хозяин кургана свирепо зыркал по сторонам, но более не шевелился – похоже, и в самом деле потерял силу.

Через дыру в потолке спустился Арнвид, похожий на паука, по прихоти злых детей лишившегося половины ног. С надсадным кашлем опустился на пол, вылез из петли и решительно направился к мертвецу, которому был чуть выше пояса. Чтобы заглянуть Рауду в лицо, старому эрилю пришлось задрать голову, но под его взглядом колдун дернулся, как от удара хлыстом.

– Славно, – сказал Арнвид, потирая руки. – Сам будешь говорить, или как?

– О чем?

– О том, что с миром творится, – старый эриль подумал и добавил, – со всеми мирами.

Подошел Нерейд с факелом, рядом с Иваром встал перепачканный пылью и зеленой слизью Ингьяльд, все с ожиданием уставились на мертвеца. Во взгляде того появилось удивление, а когда зашевелил челюстями, голос прозвучал без прежнего напора:

– Ради знания явились ко мне? Не за сокровищами?

– Сокровища почетнее у живых добывать, не у мертвых, – гордо сказал Ивар. – Мы хотим знать, что вызвало те напасти, от которых страдает не только Мидгард, но и Свартальвхейм, и соседние миры…

Рауд Могучий клацнул зубами так, что по подземелью пошло гулять эхо, а потом заговорил.

Речь его звучала странно, слова произносил немного иначе, некоторые казались вовсе непонятными, так что приходилось напрягать слух и мозги, чтобы не упустить нить. Повествовал же о вещах вовсе чудных – что далеко на востоке, на другом конце Мидгарда лежит обширная страна, и вот тамошние то ли колдуны, то ли боги учудили нечто, нарушившее равновесие от кроны до корней Мирового Ясеня.

– А точнее сказать не можешь? Кто? Где находится и как до него добраться? – уточнил Арнвид.

– Я тебе что, голова Мимира? – мертвый колдун, похоже, обиделся. – Что вижу, то и говорю. Это тебе не наши фьорды, где всякий камень родной, и даже не Хель с Асгардом… Чтобы точно увидеть, нужно поближе подобраться, а туда, если на драккаре, то год пути.

– Год? – Ивар покачал головой. – Какой смысл плыть? Все одно не успеем?

– Погоди, – остановил его Арнвид. – А что будет дальше, если тех магов или богов не остановить?

Рауд Могучий хмыкнул, гнилым мясом завоняло сильнее.

– Рагнарёк не наступит! – изрек он. – Мир сойдет с предначертанного пути! Все извратит свою сущность, доброе станет гнусным, отвага – подлостью, боги – червями, а мокрицы – небожителями! Слава обратится позором, золото начнет ржаветь, и живущие испытают такие муки, каких не могут измыслить!

– Красиво, но мутно, – Нерейд, слушавший, без особого интереса, поскреб макушку.

– Яснее не могу, – буркнул Рауд. – Не все открыто даже взору мертвого, но уже то, что вижу я, заставляет меня радоваться, что я погиб, и желать, чтобы вы скорее последовали за мной.

– Сколько у нас времени? – спросил Арнвид.

– До следующего Йоля, до нового солнца.

– А плыть – год… – протянул Ивар, чувствуя, как опускаются руки, а сердце окутывает серая пелена уныния.

Со временем не по силам спорить даже самому отважному и умелому, что люди, асы и ваны, непомерно могучие хримтурсены склоняются под его тяжелой дланью, нет того, кто бы умел творить дни из ничего.

– Это обычными путями, – сказал хозяин кургана, и в голосе его прозвучало нечто вроде сочувствия. – Но есть дорога, что лежит севернее севера, и по ней можно провести драккар.

– Севернее севера? – Арнвид побледнел так, что стали видны жилки в глубине плоти, проглянули кости и хрящи черепа. – Ты имеешь в виду через Йотунхейм?

Рауд кивнул:

– Скрепы ослаблены, границы открыты. Дерзайте, и может быть, у вас выйдет. При жизни я творил немало гадостей, после смерти коплю злобу, но той мерзости, что грозит всему миру, даже я не желаю… Никто не пожелает, ни дети Локи, ни он сам, скованный и мучимый!

– Да, я понял, – сказал Арнвид мертвым голосом. – Спасибо, и пусть боги даруют тебе свободу.

Он взмахнул рукой, и бело-синяя светящаяся сеть, натянутая на тело мертвеца, с шорохом исчезла. Рауд повел плечами, широкими, точно стол в таверне, улыбнулся и сгинул в темноте, словно рассыпался на черные песчинки, а те унесло ветром.

– Да пребудет с вами Один… – донесся снизу, будто из-под земли его слабый голос.

– Так я не понял, мы что, теперь на другой край земли поплывем? – спросил Нерейд. – Мир спасать от тамошних богов, что с глузду съехали? А сюда шли ради разговора с этим подземным хмырем?

– Все потом, – отрезал Арнвид. – Надо выбраться наверх, а потом уже думать, что делать…

Из погребальной камеры вылезли легко, словно из чужого погреба.

Камень ставить на место не стали, благо старый эриль заявил, что он ночью вернется самостоятельно. До места стоянки дошли в молчании, даже Нерейд ни разу не нарушил тишину, шагал мрачный, нахохленный, словно угодившая под холодный дождь ворона.

Драккар обнаружили там же, и поскольку Арнвид заявил, что на ночь лучше не оставаться, то Ивар отправил всех грузиться, а сам остался у костра с двумя эрилями.

– Ну, что? – требовательно спросил он, переводя взгляд с одного на другого. – Что делать будем?

– Ну, я не знаю… это, хм… – замялся Ингьяльд.

– В любом случае – уходить отсюда, – заявил Арнвид. – А что делать – решать тебе, и твоим людям. Если бы я мог, я бы один отправился на другой край Мидгарда, но дойдет туда лишь драккар…

– Они свободные люди, – сказал Ивар, тиская рукоять меча, – и в этом я не могу им приказать, это же не обычный поход, не битва, не осада… Выберемся на открытую воду, и я все им расскажу.

– Ты конунг – делай, что считаешь нужным, – Арнвид пожал плечами и тяжело, надрывно закашлялся.

Выйти из бухты оказалось сложнее, чем проникнуть в нее – пару раз едва не налетели на подводные скалы, одно весло сломали, отталкиваясь от прошедшего в опасной близости берега. Когда очутились в проливе между островом и материком, Ивар вытер пот со лба и повернулся к воинам.

– Слушайте меня! – начал он. – Все вы знаете, что я вожу корабль не потому, что знатен или богат, а потому, что вы выбрали меня, и сегодня вы должны решить, пойдете ли за мной дальше…

Лица у дружинников поначалу были удивленные, когда упомянул о том, что сказал черный альв, вытянулись, как лошадиные морды. Едва объяснил, зачем гнали сюда, для чего рвали жилы, орудуя веслами, кто-то выругался, кто-то недовольно хмыкнул или сплюнул за борт.

При упоминании Йотунхейма все смолкли, глаза выпучились, как у стада огромных раков.

– Это что, – сказал Скафти Утроба, когда конунг замолк, – нам теперь плыть туда и этих чужих богов наказывать?

Скафти отличался бычьей силой, неутомимо орудовал веслом, в бою как тростинкой махал тяжелой секирой, но вот соображал туго, и если уж до него дошло, то и остальные должны были сообразить.

– Да, – Ивар кивнул.

– А почему мы? Отчего нет кого посильнее? – выкрикнул один из молодых воинов, что прибился к дружине лишь в прошлом году. – Неужели все герои и боги, сколько их есть, ни на что не годятся?

– Видимо, не годятся, – сказал Ивар. – Раз судьба выбрала нас, то мы самые сильные! Ведь она сделала так, что узнали обо всем, и что можем успеть туда, где началась беда, и вырвать ее с корнем!

– С какого это перепуга нам отвечать за весь мир? – проворчал Рёгнвальд, скаля острые волчьи зубы.

– Настоящий мужчина всегда отвечает за тех, кто рядом! – почти прорычал Арнвид. – И не прячется в нору, если пришла беда для всех, и не надеется отсидеться за высоким забором! Много ли ты видел того мира, и знаешь ли ты, сколько раз обитатели иных стран отводили угрозу от Северных Земель?

Оскал Рёгнвальда поблек, желтые глаза озадаченно блеснули.

– Можем сделать вид, что ничего не узнали, – сказал Ивар. – Никто нас не попрекнет, что отправились по домам, не рискнули двинуться навстречу опасностям, какие не по силу одолеть человеку. Но как тогда будем смотреть в глаза близким, детям, женам, внукам, когда беды в Северных Землях умножатся, а мы будем знать, что могли сделать так, чтобы их не было совсем?

Дружинники переглядывались, чесали в затылках, покашливали.

– А точно беды умножатся? – спросил кто-то без особой уверенности.

– Ну ты же слышал? – буркнул Харек Стрела. – Мертвецы врать не могут, если их спросить как следует, да и альва знающим эрилям разговорить, что раз плюнуть… Да и сам видел, что творится?

Тут уж примолкли самые упертые.

Глаза есть у всех, да и уши тоже, и каждый замечает, что происходит вокруг – нападения троллей, что веками сидели в своих льдах и скалах, бури и морозы, свары и явление Ермундганда…

– Нам придется пройти через Йотунхейм, где очень давно не бывал никто из детей Мидгарда! – заявил Арнвид. – Разве предвкушение этого подвига не веселит ваши сердца и не горячит кровь?

– Мою – горячит, – признался Нерейд, – да вот только чую я, нас там не брагой и пряниками встретят…

– Если кто не захочет пойти с нами, то мы высадим его в Трандарнесе, – сказал Ивар. – Оттуда ходят корабли на юг, и вы сможете отправиться обратно в Трандхейм, или куда угодно.

Один из молодых воинов присвистнул, Даг скривился.

Вернуться домой одному, в то время как дружина пошла дальше – незавидный удел, прослывешь трусом, и никогда, до самой смерти не отмоешься от этого пятна, даже если явишь потом чудеса храбрости.

– Вы как хотите… а я… – голос Ингьяльда срывался, но глаза горели. – Я с конунгом, даже если мы пойдем втроем!

– Вчетвером, – прогудел Кари. – Давно хотел с хримтурсенами силой померяться.

– Ну и я с вами, – добавил Нерейд, залихватски улыбаясь. – А то влезете без меня в какую передрягу, и выбраться не сможете. Что брага с пряниками по сравнению со славой? Пусть сгинем, но зато так, чтобы Фенрир подавился!

– И я, и я… – донеслось со всех сторон, затем отдельные выкрики слились в единый гул. – Веди нас, конунг!

– Слава Одину, я рад, что не ошибся в вас! – сказал Ивар, когда крики стихли. – Всякий правитель пожелает себе в дружину таких молодцов, и сам Харбард ныне завистливо поглядывает в нашу сторону. А сейчас на весла, парни, и идем на север! Времени мало!

Драккар шел вдоль побережья Халогаланда, и жители прибрежных деревень провожали его удивленными взглядами. В этих местах большие боевые корабли видели нечасто – воевать тут не с кем, в набег сюда не отправится даже самый жадный из морских конунгов.

На третий день после того, как ушли с Годея, вновь попали в метель.

Затянувшие небеса тучи разразились снегом внезапно, словно им одновременно распороли животы, а через мгновение за белой пеленой скрылся и берег, и скалистый островок прямо по курсу.

– Табань! – приказал Ивар, ощущая щекочущие прикосновения к лицу, и как тают осевшие в волосах снежинки.

В такой пелене идти опасно – налетишь на невидимый под волнами камень, и пойдешь ко дну, не успев добраться даже до Йотунхейма; а подвиги и славу заберет себе кто-то другой.

Метель закончилась быстро, но поднялся ветер, и усилилась качка.

Серо-зеленые волны выросли в настоящие горы, те принялись толкать драккар к берегу, грозя разбить его о сплошную стену утесов.

– Что за ерунда? – пробурчал Арнвид, закутанный в накидку из медвежьей шкуры. – Откуда такой ветер и буря в это время года?

– Ты сможешь что-нибудь сделать? – спросил Ивар. – Долго мы не продержимся.

Его корабль выстроен умело и надежно, гребцы как на подбор, но человеческие силы имеют предел.

– Попробую, – ответил старый эриль, подозвал к себе Ингьяльда, и они принялись совещаться.

Гудрёд орудовал рулем, гребцы напрягались так, что капавший с них пот смешивался с брызгами из‑за борта. Весла трещали, и драккар удавалось пока держать против ветра, но они все равно проигрывали шаг за шагом, и полоса бурунов у подножия скал приближалась.

Ингьяльд вскинул руку, начертал руну, но ее будто сдуло ветром, вторая продержалась чуть дольше.

– Портки Лодура! – рявкнул Арнвид, выкрикнул что-то.

Ураган на миг стих, море успокоилось, но тут же забушевало еще сильнее.

– Усмирить эту бурю не в нашей власти, даже богам тут пришлось бы трудно. Можем придать силы гребцам, – сказал старый эриль, повернув к конунгу залитое водой лицо. – Если мы не войдем вон в ту бухту, – он ткнул на север, туда, где виднелся проход меж утесов, – то разобьемся.

– Давай!

Арнвид и Ингьяльд двинулись по проходу между скамьями, нанося священные знаки на плечи дружинникам. Кари вообще не заметил, что на нем что-то нарисовали, Нерейд подозрительно глянул на свое плечо, где мгновение светилась руна, Рёгнвальд зарычал…

– А теперь налегли! – крикнул Ивар, когда старший эриль проделал ту же операцию над младшим, а тот вернулся на место, взялся за весло. – Гудрёд, поворачивай к бухте! Раз-два! Раз-два!

Гребцы напряглись так, что захрустели жилы, драккар прыгнул вперед, разрезая тушу очередной волны. И так мокрого конунга окатило с головы до ног, на миг потерял из виду, берег, глотнул соленой воды.

От удара в борт корабль качнуло, так что драконья башка на штевне едва не слетела, но они шли, двигались в ту сторону, куда хотели сами, а не в ту, куда несли их волны! Вой урагана стал громче, в нем Ивару послышалось злобное разочарование, бессильный гнев.

Ветер трепал волосы на голове, едва не вырывал с корнем, по лицу текла влага.

– Давай! – орал Ивар. – Давай!

Ему хотелось сесть вместе с остальными, ухватиться за рукоять и ворочать тяжеленной деревяшкой, но знал, что место конунга – на носу корабля, что пока он тут, все уверены и спокойны.

Арнвид, вцепившийся тощими ручонками в борт, смотрел остановившимся взглядом на волны, шептал что-то, то ли заклинал стихию, то ли просто вспоминал стихи. Море рычало, набрасываясь на берег, фонтаны пены взлетали там, где из водной глади возносилась стена скал.

Гудрёд вел корабль умело, рулевое весло ни на миг не отпускал, и свернул точно вовремя.

– Есть! – воскликнул старый эриль.

Драккар проскользнул в бухту, тут тоже были волны, но не такие большие, как в открытом море. Ледяной ветер и грохот остались позади, и Ивару в первый момент стало даже жарко, а уши на миг заложило.

Глава 4. Севернее севера

– Давай к берегу! – скомандовал он, вытирая лицо.

Бухта оказалась входом в небольшой фьорд, дальше скалы сходят на нет, видна ровная площадка, куда можно причалить, за ней зеленеет полоса леса, а уже затем поднимаются горы, невысокие, но как все здесь, на севере, дикие, при взгляде на острые пики больно глазам.

Дружинники ворочали веслами неторопливо, переводили дыхание, вытирали пот. Корабль скользил вперед неспешно, слегка покачивался на волнах, но перевернуться, как совсем недавно, не пытался.

– Дивная буря, необычная, – сказал Арнвид, лысина которого блестела от влаги.

– Если здесь такие, то с какими столкнемся на востоке, там, где обитают виновники всего этого безобразия? – спросил конунг.

Старый эриль подумал, ответил неуверенно:

– А там вполне может быть тишь да гладь. Сами не ведают, что творят, а отдается все вдалеке, родных земель не задевает. Поэтому и не чешутся, думают, что благородными делами занимаются.

– Одно непонятно, как мы их найдем? – Ивар вытянул шею, высматривая место, чтобы причалить. – Рауд ничего толком не сказал, и не очень понятно, кого вообще разыскивать…

– Найдем, не сомневайся. Волка узнаешь по волчьим ушам. Я запах дурного чародейства за тысячу миль почую.

Драккар подошел вплотную к суше, и пришлось бросить разговор. Пристали, торопливо вытащили корабль, чтобы, если буря разыграется, не смыло волнами. Вскоре в лесу застучали топоры, а Ингьяльд принялся разводить огонь, кляня ветер, сырость и собственные дрожащие руки.