Зона заражения

Адрес, который мы должны отработать, представляет собой густую цепь поселений, расположенных по обе стороны высохшего вади в Нусайритских горах (вади – это долина, по которой в сезон дождей течет река, а в сухой сезон она полностью пересыхает). Склоны здесь достаточно пологие, на них уступами расположены дома аборигенов, богатых людей и боевые башни – сооружения, похожие на кавказские сторожевые башни и доходящие в высоту до четырнадцати метров. Район этот перенаселен, поэтому дома здесь стоят плотной стеной, почти как в Лондоне, чем питаются эти люди… известно чем. Захват заложников, похищение людей здесь доблесть. Джихад – образ жизни. Здесь находится своего рода реактор экстремизма, здесь в горах нашли свое пристанище наиболее непримиримые исламские экстремисты, муллы, амиры и проповедники. Ошметки прошедшей и все еще тлеющей гражданской войны. Молодежи от двадцати до тридцати здесь почти нет, если они не служат в охране местных военных амиров и шейхов – едва повзрослев, они отправляются зарабатывать деньги джихадом. Местные женщины рожают по двенадцать – пятнадцать детей, половина выживает к совершеннолетию и отправляется джиГадить. Годам к тридцати те, кто выжил, возвращаются уже уважаемыми людьми, чаще всего амирами.

– Десять минут, – прозвучало в наушнике.

– Десять минут, проверить снаряжение! – продублировал я.

Опустил забрало, вывел на него картинку с дрона, уже кружащего над селением. Горный склон, рукотворные террасы… все как обычно. Замок Маадиба огорожен забором, и это для нас плюс, а не минус. Мы сможем даже небольшими силами держать периметр, а боевики, подходящие со стороны села, нарвутся на укрепленный периметр, это лучше, чем наскоро оборудованные из нескольких камней огневые точки. Всего в периметре десять строений жилого и хозяйственного назначения, построены они, как обычно здесь и строят – квадратная, без излишеств архитектура. Беспилотник снизился до предела, и теперь дистанционная термокамера хоть и плохо (стены толстые), но показывает нам основные скопления источников тепла в зданиях. Они выглядят не как человеческие силуэты, а как мягкие, светящиеся пятна на темном фоне стен. Источников довольно много – больше, чем мы ожидали. По нашим прикидкам, шейх должен был забрать наиболее боеспособную часть своего воинства с собой. Но может, это просто овцы или козы. Севернее, в Курдистане, есть горные коровы, небольшие и прыгучие. Но тут их нет – корова со здешних склонов никак не прокормится.

– Внимание, картинка!

Картинку я кинул остальным, сам занялся снаряжением.

В общем-то ничего необычного. Смех… но самая серьезная часть проверки снаряжения у нас сейчас – в порядке ли источники питания. Питание нужно прицелу, компьютеру, рации… всему нужно. Автомат взведен и поставлен на предохранитель, раскрепить винт, фиксирующий пистоль в кобуре… все на месте.

– Кочевник, я Гнездо, пять минут. Без минусов.

– Гнездо, понял. Пять минут! Без минусов!

Начинается мандраж. Он всегда есть перед высадкой. Даже несмотря на то что все проверено и перепроверено, операция выверена по спутниковым снимкам, каждый солдат знает свой маневр. А все равно – нервы.

– Две минуты!

– Тройка, на сброс!

По плану операции первой мы должны сбросить группу прикрытия – она должна засесть за валунами на противоположном склоне вади. У них отличный сектор обстрела – как и по дворцу шейха Маадиба, сверху вниз, через ущелье, так и в обе стороны от вади. Затем челнок должен был снизиться и сбросить штурмовые группы. Челнок тихий, пока они поймут, что происходит, будет уже поздно.

На случай больших неприятностей нас прикроют два боевых дрона, следующие за нами. Конечно, это не армейские беспилотные штурмовики, но несколько ракет у них есть. А местные опасаются ракет.

Челнок снижает скорость… благодаря особым винтам и почти бесшумным двигателям слышно лишь негромкое гудение, а позиционируется оно очень четко – сказывается, что начиналось все с дронов для операторов, для съемок с воздуха. Сначала идут на сброс двое, потом – сброс мешков со снаряжением, потом – еще четверо. Так… первая группа есть.

– Гнездо, Кочевник, три на земле.

– Кочевник, подтверждаю, по фронту чисто, минусов нет. Одна минута.

– Понял. Одна минута! Оружие к бою!

Шаттл пересекает вади… это совсем не такое ощущение, как на вертолете, летишь как будто на ковре самолете, даже не летишь, а… перемещается в пространстве…

– Кочевник три – Главному, есть цели.

– Кочевник три, я Главный, огонь по усмотрению!

За снайперов я спокоен. Отработают чисто… не первый день замужем. Снайперы – чуть ли не самое важное звено в любой группе. Если рядового стрелка можно относительно быстро «вкатать», то группе снайперов, чтобы скататься и чтобы им доверяли, нужны годы.

– Минус три. В зоне посадки чисто.

Шаттл зависает. Мы выходим через люк ближе к кабине и через откидную аппарель в хвосте. Высаживаемся, побеждаем, улетаем!

Я выхожу вторым через аппарель – тут невысоко, две минуты, и ты на земле. Высаживаемся удачно – тут стенка, она тут для того, чтобы при дождях землю не свозило вниз, своего рода барьер от оползней. За ней мы и скопились, укрывшись. Удивительно, но высадка прошла тихо, хотя мы ожидали сопротивления. Видимо, все упоротые, а дежурных чисто сняли снайперы.

Я показал на пальцах расклад. Первую группу веду лично, она атакует основное здание – вряд ли заложница находится где-то еще. Вторая группа начинает зачистку здания, которое мы определили как казарму и где наиболее массовые засветки, пулеметчик и снайпер с бесшумным автоматом остаются за этой стенкой и работают по всем проявившимся целям. Их задача – удерживать двор, он жизненно важен для эвакуации. Дальние снайперы могут не справиться.

Пошли!

В штурмовой команде я иду третьим, первым идет Гаврила, у него легкий штурмовой щит из баллистического пластика, вторым чуть правее – пулеметчик. Идти вверх тяжело, дышишь как загнанная лошадь, не хватает воздуха – горы. Ноги оскальзываются на камнях, положенных тут пару сотен лет назад. Мы уже почти в адрес вошли, а по нам не сделано ни единого выстрела. А это значит, что неприятности еще впереди. Я человек суеверный.

Пока есть возможность, включаю картинку с беспилотника. Все то же самое, никаких открытых засветок не видно, похоже, местные не проснулись, не услышали высадки. Без минусов идем… странно. На чем же тогда обломались Шилды?

Основной вход. Он вряд ли заминирован – жилое помещение все-таки. Группа перестраивается, я показываю – открывать тихо. Руки в поту, все тело в холодном поту – здесь, на высоте, удивительно холодно. Если днем здесь бывает до плюс пятидесяти, то ночью до плюс десяти опускается. Тут даже камни не выдерживают, крошатся…

Инженер – мы пользуемся бывшей натовской классификацией бойцов – показывает – открыто.

Заходим…

Дворец – гибрид местного и европейского стиля, он построен по местным технологиям, но с европейским размахом.

Все разом включаем термооптический режим. Ничего… черт, чисто. Мы в каком-то большом помещении с мебелью, обставленном очень даже неплохо.

Помещение большое, лестница идет наверх.

– Чистим, – шепотом отдаю приказ я.

На втором этаже, едва только поднявшись, Гаврила наталкивается на стул с сидящим на нем боевиком племенного ополчения. Боевик доволен собой, он развалился и спит на посту, старый, но смертоносный «калашников» прислонен к стулу. Получив две пули в башку, боевик прямиком отправляется к гуриям.

Коридор. Комнаты.

Смысла заходить в каждую у нас нет – у нас есть харт-детектор. Это такая штука, размером с полблока сигарет, в отличие от обычной термооптики она способна видеть через стены, показывая, есть в помещении бьющиеся сердца или нет. Эту штуку разработали в свое время, чтобы отыскивать остающихся под завалами людей, но и спецназовцам она очень понравилась. Харт-детектор несет инженер, он встает напротив двери, включает его, направленным лучом прощупывает комнату и качает головой.

Нет. Нет. Нет…

Есть!

Гаврила блокирует коридор, я перемещаюсь и прикрываю с тыла, двое тихо пробуют дверь, затем входят. Через пару секунд – быстрые хлопки.

– Чисто.

Идем далее. Этот дом по-видимому, хозяйский, тут внутри чисто, не воняет и есть какая-никакая обстановка. Лестница наверх – в самом конце коридора, и для ее основы используется горный склон, на него ступеньки положил – и готово. Гаврила со щитом на лестнице бесполезен. Поэтому он делает шаг назад, а инженер под прикрытием Гаврилы ловко бросает наверх шарик дрона. Маленький такой шарик с камерой, он может катиться и показывать, что есть впереди. Он очень простой, дешевый, на этой модели нет даже ночного видения, но автообработки изображения на дисплее инженера достаточно, чтобы понять, есть там кто или нет.

– Чисто!

Перестраиваемся. Я поднимаюсь первым и занимаю блокирующую позицию. Следом поднимаются остальные.

Мы не рискуем, нет. Это просто работа. Если не вставать у нас на пути, мы сделаем, что запланировали, и уйдем. Лишняя кровь нам тоже не нужна.

– Кочевник три – Главному.

– На приеме.

– Движуха справа. На выходе из ущелья.

– Что там?

– Свет фар. Одна-две машины. Идут с затемнением.

Это значит светофильтры. Местные тоже хлебнули лиха и кое-чему научились, теперь тачки, на которых по местным горам катаются упоротые, помимо обычных фар, имеют еще и такие, какие работают в инфракрасном, не видимом невооруженным глазом режиме. Но нам это видно. Нам все видно.

– Понял. Ныкайся, пока можешь. Дальше работай без доклада.

– Понял.

Иные командиры на земле без доклада и ж… вытереть не дают. По мне – большая глупость. Каждый из моих людей подобран мной лично и хлебнул немало дерьма. Что касается Кочевника, то я уверен, что он будет ныкаться, пока может, и откроет огонь, когда это будет действительно необходимо.

Проблема в том, что когда он откроет огонь – наш низкий профиль накроется к чертовой матери. А я не могу понять, на чем здесь напоролись Шилды? Они что, решили выдвигаться к цели днем и напоролись на вахов? Или есть что-то еще.

– Работаем…

Инженер показывает большим пальцем вниз – есть духи. Показываю, что встану в копье – так на нашем сленге называется группа, которая непосредственно входит в помещение. Копье – группа, входящая в помещение, кулак – группа огневого прикрытия, щит – группа, прикрывающая копье, глаза – наблюдатели-снайперы. Удобно.

Меняю «Каштан» на пистоль, встаю справа. Стрелок слева проверяет дверь, показывает большой палец. Инженер поворачивает нам свой планшет, на нем – расположение источников сердцебиения по комнате. Я показываю большой палец, осторожно толкаю дверь…

Комната. Не похожа на казарму или что-то в этом роде. Какой-то урод явно мужеска полу дрыхнет на коврике справа. К Аллаху его. Еще один, к моему ужасу, сидит, не лежит, а сидит слева, но на меня никак не реагирует – обкурился до полного отупения. К Аллаху и его – видно в приборе, как на стену брызнуло. Сорок пятый калибр и двести двадцать грейн – самое то в таких случаях.

Показываю рукой – чисто.

И вот тут-то…

Короче, есть у меня чутье… сам не знаю, как это получается, но бывает чутье, когда что-то не так. Нет, я не смогу, к примеру, увидеть установленный под дорогой фугас, если вы об этом. Но почему-то чувствую, когда надо обратить на что-то внимание. Что что-то не так.

Потом я понял, что смутила меня третья лежанка рядом с двумя другими – она-то меня и насторожила. Одна есть, на второй должен был спать тот, кто обкурился и сидел у противоположной стены, а где третий?

Куда он делся?

Тишина в эфире внезапно срывается криком: огонь! Похоже, вляпались, кончилась наша тихая прогулка.

Прежде чем мы сообразили, что делать дальше, в стене совершенно невидимая для нас до этого открылась дверь и вывалился боевик – пардоне муа за подробности, совершенно голый. И боевик этот был сантиметров на пятнадцать выше меня, здоровый как лось.

Собственно, мне до этого было по фиг, и реагировал я, как и должно реагировать на упражнение № 9 – внезапное нападение с тыла. То есть дважды выстрелил в нападающего. Первая пуля попала куда-то в предплечье, вторая – в голову, но, поверите или нет, этот ублюдок не успокоился! С пулей в голове он ринулся на меня, издавая и хрип, и мычание разом. Стрелять мог только я, остальные задели бы меня – я выпустил еще три пули, прежде чем боевик рухнул на меня всей тушей, сшибив с ног. Перескочив через меня, копья начали штурм помещения, из которого вылезла эта обезьяна. Через несколько секунд раздался истошный женский крик. Выстрелов не было.

С трудом столкнув с себя тушку, я встал. Прямо как был, не вытираясь, зашел сам. Ну… в общем-то круто.

Не… я не ханжа, вы не подумайте там чего, нет. Я такой же, как и все. Выпью, если нальют, хотя держу себя в руках. Проставлюсь, когда надо. Бабы у меня постоянной нет, но ее у многих из наших нет, кто в разводе, кто так и не женился, идя от случая к случаю, как говорится. Но все-таки есть какое-то понимание, что вот мы дохнем, мерзнем, жаримся, убиваем, сами пули ловим – за что? За то, чтобы защитить какую-то мирную, нормальную жизнь. От которой мы добровольно отказались, дабы у других она была. Но как быть, если эта нормальная мирная жизнь день ото дня все дерьмовее и дерьмовее, и иногда ловишь себя на мысли, что ее уже не хочется защищать.

Вот это вот – что такое?

Мелькнула мысль – снять бы на видео этот траходром в хорошем разрешении, да послать папе. Пусть полюбуется.

Я этого, конечно, не сделаю. Не за это бабки получаю. Но мне все равно интересно – как вот быть с такой фигней. Просто как человеку интересно. Еще салагой, зеленым совсем, я слышал разговоры старших по званию об Афгане – тогда еще СССР был. Там были бабы, которые занимались проституцией в действующей армии. А поскольку тогда долларов не было, а были какие-то чеки, которые, как я понял, на доллары менялись, они этими чеками за свои… любезности брали. Но это были прожженные бабы, которые в общем-то и понимали, кто они такие есть – б… последние. А вот как это вот воспринимать? В девятнадцать лет?

Девица продолжала истерить, а потому я с размаху залепил ей пощечину. Потом вытер руки о грязную простыню, достал камеру.

– Держи ей голову.

Сфотографировал со вспышкой, через секунду дало результат – бинго. Камера была необычная, армейского образца. Там память и специальная программа, анализирующая снимки и сравнивающая со списками разыскиваемых лиц. В моей камере было забито в память только одно лицо. Есть. Вторая часть выполнена.

– Главный – всем, у нас бинго, повторяю – бинго. Готовимся отходить, выходим из адреса, выходим из адреса…

– Бинго, Кочевник принял. Движуха со всех сторон, работаем.

Самые большие проблемы, по моему опыту, бывают как раз на отходе. Когда ты перемещаешься, когда ломается боевой порядок, когда могут сбить эвакуационный вертолет или шаттл. Сидя на укрепленных, с толком выбранных позициях, ты можешь держать их, пока патроны не кончатся. А вот на отходе можно нахвататься.

– Пакуем ее. Жестко.

– Понял…

Желания пожалеть шалаву, которая наверняка и в Бейруте своего хахаля подставила, а здесь шпилилась с одним из бородатых, пока папаша деньги на выкуп собирает – так, типа чтобы время занять, – у меня нет никакого. А потому я ширяю ее препаратом… хитрым таким, полностью не выключает, но становишься вялым, как после хорошей попойки. После чего мы ее пакуем в мешок, прямо как есть, не до сантиментов – мешок специально подбирали, по росту. Мешок – в крепления на спину Гавриле, он у нас самый здоровый, а сзади – еще и баллистический щит на креплении. Теперь гарантия почти сто процентов… ни спереди не попадет, ни сзади.

– Главный – всем, прикрываем Гаврилу, отход, отход, отход!

Вываливаемся в коридор. На улице шмаляют и шмаляют сильно, но стены держат. По сути, копью выгоднее под прикрытием этих стен и оставаться. Их не прошибить даже крупняком – толщина сантиметров семьдесят, каменные валуны на цементе из глины и кизяков. И от мины спасемся.

Духи лезут с третьего, стреляют, но вниз уже не торопятся. Научены горьким опытом. На слух – ствола четыре-пять.

А что, если…

– Прорываемся наверх! Противогазы!

Наверху – крыша. Господствующая точка плюс намного проще забирать, чем сбрасывать тросы и висеть, ожидая гранату РПГ в брюхо. И если отбиваться, то пара огневых точек на самом высоком месте совсем не лишней будет.

В противогазе видно совсем хреново, но это не главное. Главное то, что у меня шесть гранат, содержащих полицейский паралитический газ. Он не то что боевой, но на самой грани: при его применении появляются сильно затрудненное дыхание, слабость, судороги. Легкие парализует, ни выдохнуть, ни вдохнуть, ни о какой серьезной нагрузке и речи быть не может, все силы уходят на то, чтобы дышать. Если в течение десяти-двенадцати минут не вынести человека, пораженного этим газом, на свежий воздух, последствия будут необратимыми – инвалидность от нарушения кровоснабжения головного мозга или смерть. Что самое главное – симптомы эти проявляются очень быстро: пять-семь секунд. Его разработали и массово применяли пять лет назад, тогда чуть ли не в половине стран беспорядки были.

Под прикрытием неприцельного огня приближаюсь и забрасываю гранату наверх. Выждав секунд десять, иду наверх, простреливая перед собой одиночными. Лестницу удается пройти чисто, газом их уже шибануло, остатками того, что было в магазине, я переправляю всех к Аллаху Всевышнему. Надеюсь, они его не разбудят…

– Идем наверх! Не тормозим!

Скорее всего в комнатах больше нет никого, кто мог бы нам угрожать. А мы чем быстрее поднимемся на крышу, тем лучше.

Выход на крышу есть, крыша, как и положено в арабских странах, – плоская, тут почти нет дождей, но его приходится поискать. Наконец найдя в одной из комнат лестницу, выбираемся наверх. Свежий воздух… как хорошо-то. В этом доме даже пахло дерьмом.

– Главный – всем, мы на крыше основного здания, повторяю – крыша основного здания, подтвердите, что видите нас.

Предупреждать надо всегда, иначе охнуть не успеешь, как твоя же группа прикрытия отработает по тебе, приняв за еще одну огневую точку противника.

– Главный, здесь Кочевник, вижу тебя на час.

– Я Главный, начинаю работать по направлениям от шести до двенадцати от тебя. Держи остальные.

– Понял.

Конечно, у нас нет тяжелого оружия, какое есть в группах щита, но и «Каштан» тоже кое-чего может. От пятисот до семисот пробивает только так.

– Тит, закрой выход на крышу. Гаврила, посмотри, что с Ваней…

Ваня по-нашему – это заложник, слово это пошло от манекена, который ставили в комнате смерти и попадание в который моментально давало незачет по упражнению. Заложник у нас сегодня – отнюдь не Ваня, а Маня, но посмотреть все же надо. Больше всего я боюсь, что она этой дрянью успела дыхнуть.

– …Остальные со мной.

Отстегиваю сошки, ставлю автомат. Переставляю магазин. Один из секретов – всегда имейте при себе несколько типов боеприпасов. Объясню почему. До «Каштана» у меня основным был SCAR с тяжелым стволом, к нему у меня всегда были как минимум четыре типа боеприпасов. Первый – разрушающийся – они использовались на тренировках, чтобы оборудование тира не дырявить, но я использовал их для работы в помещениях, типа освобождения заложников. Второй – стандартный пехотный, третий – трассеры. Четвертый – я всегда имел при себе один магазин и как минимум пару пачек патронов для стрельбы на дальние расстояния. Лично мой выбор тогда был «Бергер Таргет», на сто семьдесят пять грейн – очень тяжелая коммерческая пуля, для SCAR – почти на пределе возможного. Так, у меня было одно и то же оружие для работы и на пять метров, и на тысячу.

Сейчас «Каштан» позволяет работать еще более тяжелым боеприпасом. Его я и ставлю. В прицеле включаю режим наведения, теперь я буду не только стрелять, но и наводить на цель остальных. Проверенный метод, позволяет добиться отличных результатов при сокращении расхода боеприпасов.

Машины – первые, которые заметил Кочевник, – весело горят ярким пламенем, но основные события разворачиваются дальше. Дальше стоит еще одна машина, стоит хорошо, и с нее работает пулемет.

Лазером отмечаю цель: один – два – три.

– Одиночными. Огонь!

Три винтовки разом бьют одиночными, и пулемет замолкает. Вот это то, что я называю хорошая работа. Один может ошибиться в прицеливании, но трое – вряд ли. И расход меньше, чем если пытаться подавить противника очередями.

Следом начинаем работать по перемещающимся по вади боевикам. Это и не боевики вовсе, это местный мирняк с автоматами. Против нас они ничего не имеют, да и мы, если честно, тоже против них ничего не имеем. Просто мы пришли на их землю без разрешения, и теперь для них дело чести – нас убить. А нам надо выбраться отсюда, и потому мы тоже вынуждены их убивать. Вот такая вот жизненная загогулинка.

Немного отстреляв наиболее активных, я выхожу на связь и выясняю, что там с шаттлом. Оказалось, что шаттл только что взлетел из-за каких-то там проблем. Добавив группе эвакуации скорости тихим незлым словом, меняю магазин и принимаюсь за отстрел заново.

Тем временем боевики, поняв, что им противостоит не банда, а нечто более серьезное, сменили тактику. Очистив зону прямой видимости, они отступили за повороты вади, за строения, и открыли неприцельный огонь. Дело весьма неприятное – они в гражданской войне этому навострились, а так – искусство, забытое со времен, когда были станковые пулеметы. Суть в том, чтобы вести беспокоящий огонь по-минометному, со значительным возвышением ствола. Точность в этом случае никакая, но если боеприпасов много, а торопиться особо некуда, толк будет. Таким образом обстреливали правительственные войска на блоках, противника в городской застройке – ротный пулемет, правильно поставленный на склоне холма, способен вести огонь на три километра, крупнокалиберный – на четыре-пять. А если у них есть еще и корректировщик, то рано или поздно прилетит. Пуля-то – дура.

– Главный – Кочевнику, как принимаешь?

– Отлично принимаю.

– Доложись.

– Двое трехсотых. По боеприпасам – примерно половина осталась.

– Пробивай их «Арбалетами». Поставь на воздушный подрыв.

– Есть.

Мы тоже попробуем. Хоть у нас нет ни одного «Арбалета» – у нас два подствольника. По-минометному тоже неплохо получается.

– Подствольниками по целям на обратном склоне холма – огонь.

Сам я, поставив автомат чуть ли не на попа, попытался делать то же самое, что и они, – пробивать навесом. Потом понял, что только боеприпасы расходую, и решил наблюдать и прикрывать на случай, если попробуют подобраться ближе.

– Кочевник – Гнезду, сообщите РВП.

– Гнездо – Кочевнику. Пятнадцать минут.

– Гнездо, какого, б… Мы под огнем, какого… телитесь.

– Гнездо – Кочевнику, видим движение на земле, обходим.

– Понял. Посадочная горяча.

– Вас понял.

Еще бы день простоять и ночь продержаться. А пульки свистят… неприятно так.

– Кочевник два, отступайте в основное здание. РВП – пятнадцать Майк.

– Вас понял.

Прикрывать некого и незачем – боевики скрылись из поля прямой видимости. Пули бьют редко и неметко, но рано или поздно попадут…

– Гаврила, тащи Ваню в дом, на верхний этаж.

Если нам на простреливаемой крыше играть в русскую рулетку нормально, то вот заложника надо уберечь любой ценой. Пусть будет под крышей.

Пристроившись на крыше в позе отдыхающего крокодила, долблю по экрану тактического планшета, пытаясь пробиться через список заказов и заказать себе спутниковое время. Для тех, кто не в курсе: в Лондоне существует биржа космических услуг с филиалом в Торонто, и там в числе прочего продают спутниковое время как коммерческих, так и бывших государственных спутников. Работают на этой бирже такие компании, как «Бигелоу Аэроспейс», «СпейсИкс», «Орбитал Сайнс» и «Вирджин Галактик». Надеюсь, у кого-то что-то есть.

Наконец на мою заявку пришло подтверждение. Бляха муха, три тысячи франков в минуту! Они совсем ошалели. Но делать нечего – собственная задница стоит дороже.

Отправляю номер своего рабочего счета для подтверждения, запрос на установку контакта – и в этот момент в меня попадает пуля. Самая настоящая, пулеметная пуля, летящая по крутой, параболической ракетной траектории. Попадает она в самый нижний край рюкзака – еще бы немного, и попала бы в… простите, задницу. А это очень хреновое ранение.

Сначала пытаюсь понять, что произошло. Потом ощупываю себя, цел или все-таки попало.

– Командир ранен!

– Цел я! – ору со всех сил, хотя сам в этом не уверен. – Готовимся принимать данные! Живо, живо, живо!

Планшет выпал из рук, я хватаю – пошла картинка. Она самонастраивающаяся – планшет отправляет запрос, исходя из своего местоположения, и система выдает данные со спутника в режиме реального времени. Вверху в бешеном галопе летят цифры в сотых долях секунды, и я отстраиваю, чтобы дать картинку, потом вывожу на нужный уровень увеличения. Система довольно проста – она строит карту, автоматически анализирует ее на наличие целей и классифицирует их, давая полевому командиру готовую карту в режиме реального времени и даже с подсказкой решений при необходимости. Подсказку я выключил, мне нужны только цели…