В 2002 году, думаю, это было где-то 6 сентября, мой дядя Леня взял меня на рыбалку. Он не был родным дядей. Он был одноклассником отца, с которым они сохранили дружбу после школы, до самой старости. Сейчас моему отцу 62, а дяде 61 год. Помню, рыбалка длилась четыре дня. У него еще была такая старая, из светло-коричневого брезента палатка, советского периода, с оранжевыми овальными пятнами. Он ее сушил в огороде у яблони. Мне пятнадцать лет. В школу с 11 сентября идти. Все что я знал о рыбалке, это только то, что рыба живет в воде, ее ловят на удочку, на червя или на хлебушек. До этого ходил на местный став с удочкой, которую сделал сам, из лески, привязанной к концу каштановой палки. Она была очень тяжела, но бамбука рядом не росло. И вот меня ждал впереди первый серьезный опыт. Из пяти спиннингов дяди, – один он обещал выдать мне на пользование, если я накопаю банку червей. Банку я набрал спокойно в черной земле огорода. Знакомый нас привез на машине на берег реки Донец, где-то 20 километров от города Каменск-Шахтинский, где я и жил. К пяти вечера мы разбили лагерь, и пошли рыбачить. Это были жуткие четыре дня. Мы попали в сумасшедший ливень. Сейчас, когда мне уже 30 лет и я еду на рыбалку, собираюсь на нее или уже ловлю рыбу, всегда вспоминаю этот случай. Ведь именно поэтому я до сих пор увлекаюсь этим делом.

– Юра, ты надеюсь, с собой рыбу не брал? Мать тебе ее не ложила? – спрашивал он тогда, когда грузили вещи в багажник.

– Нет! – Ответил я.

Когда стемнело, ближе к десяти вечера, когда мы легли спать, поднялся ветер и мощной силой обрушились капли дождя. Я слышал, как капли били по листьям, земле и поверхности воды. А также по ткани палатки. Знаете, что нельзя трогать пальцем стенку палатки при дожде, иначе дождевая вода будет просачиваться внутрь. Я вот не знал. Сейчас, конечно, современные модели делают из другого материала и такого не происходит. Но в тот раз, вода струей стекала вниз под шубу, на которой я спал. Так же бушевал гром. И сверкала молния так, что на миг вся палатка становилась белой, словно наступил день. Удочки стояли на берегу в держателях, и дядя Леня решил их проверить. Взял фонарь и ушел. Я сидел один. Прошло около пяти минут. И тут резко ударила молния, а за ней долгий яростный раскат грома. Я испугался. И сразу подумал о дяде, которого у реки убил мощный разряд. Я сидел, и сомневался, – стоит ли выходить и проверить здоровье рыбака или остаться внутри. И поэтому взволнованно сидел, замерев, и вслушивался в дождь.

Сердце бешено стучало. Помню, еще говорили, что нельзя стоять под деревом во время молнии, – может попасть. А сколько шансов ведь умереть на берегу реки? Я в это сильно верил. Я слушал, как каждая капля стучала по брезенту, по каждому листу дерева, по мокрой почве, пытаясь услышать звуки подошвы. Их не было. Я думал, о том: долго ли я уже жду; сколько времени прошло; мало, чтобы дядя мог проверить и вернуться; достаточно долго, чтобы бросаться в панику. Тут увидел желтый луч от фонаря. В палатку зашел дядя и сказал: " Когда я только подошел к удочкам, стал на край берега, молния так сверкнула, и так громко ударил гром, что я уже решил, будто нахожусь на том свете!».

Я успокоился, и лег, понимая, что не подозревал, тех условий, в какие попал. Все было очень дико, комфортный дом был далеко. И ко мне подкралась другая напасть. Я почувствовал ногами прикосновения, будто какое-то существо карабкается по ноге. Это было, что-то мокрое, крупнее жука, кузнечика, даже саранчи. Я сбросил покрывало и увидел несколько зеленых жирных отвратительных жаб. По спине промчалась дрожь. Я прижал ноги к животу и отсел к стене. Их было штук десять. Семь лягушек размером с кулак. Остальные большие жабы. Жуткие твари.

Ты лягушек боишься, Юра? Ахах. Смотри. – Сказал дядя, и стал их выкидывать руками из палатки во тьму дождя. Признаюсь, он меня пристыдил, и я стал тоже их выкидывать. Мне с рождения было не по себе при виде маленькой крошечной лягушки, а тут целая стая. И я брал их в ладони, пересилив свое отношение к жутким отвратительным созданиям природы. Фу.

– У тебя не будет барадовак. Это все вранье! – Говорил дядя.

Мало того, что я замерз ночью, так как забыл сумку с теплой одеждой, так еще вокруг вся чаща была мокрой и промокли все спички. Разжигать костер для согрева было нечем. Я остался искать сухие ветки, а дядя ушел в ближайший поселок за спичками и за дополнительной провизией. Кстати, в первый день он выпил бутылку водки, и ему требовалось еще как минимум три, чтобы хватило до конца отдыха. Когда он вернулся, мы разожгли костер. Согрелись. К вечеру поймали рыбы, и сварили уху. Все четыре дня шел дождь. Утром топили костер, согревались. Ели, ловили рыбу, купались, потом опять дождь, гроза, молнии, и так заново. Я поймал несколько бычков три гибрида с ладошку за всю поездку. Еще я поймал простуду на свои почки и две недели сидел дома, лечась уколами. Да, была романтика. Сейчас, конечно, не видишь в этом чего-то экстраординарного. Азарт остался, и удовлетворение от крупного улова. Но, стоит сделать вывод, что раньше меня интересовал именно процесс ловли. А сейчас, – возможность уехать из шумного города и воссоединиться с природой. Человек со временем все сильнее и сильнее теряет эту связь. Бегает между кирпичных стен, будто вставили шило в ягодицу, и решает череду очередных задач в положенные сроки. А ловля, – это переулок, этакая пауза.

В город Постов я переехал в 2006 году, как поступил в университет. В 25 километрах на север, находится поселок Роздинка. От него еще где-то 5 километров и берег Дона. Сюда я и ездил. Я нашел место под деревом, на маленькой полянке, сбоку окруженной высокой травой, а с берега камышами. Над кроной расстилал покрывало, о ствол опирал рюкзак, садился, и, смотря на удочки у реки, потягивал медленно «старого мельника из бочонка». Здесь ширина реки составляла около тридцати метров. Дно крутое, можно легко провалиться в яму. Ближайшие соседи по ловле, справа и слева в метрах десяти, и совершенно не мешают. Почти все свои выходные я уделял рыбалке. Оптимальные условия для меня, это, конечно, осенний и весенний период. В другие сезоны езжу меньше. Летом очень жарко, а зимней рыбалкой – вообще не занимаюсь. Нужно позже освоить нюансы. Приходилось вставать в пять утра, чтобы успеть на шестичасовой автобус на вокзале. Сорок минут пути, двадцать минут пешком до берега через поселок. Собираю утренний улов. Обратно в город приезжаю к десяти вечера. А бывает, что и вовсе рыбачу два дня. С палаткой. Разжигаю костер, готовлю уху из свежей рыбы, как когда-то в 2002. Или мяса пожарю, да картошку запеку. Тишина. Запах костра. Время идет медленно, – почти останавливается. Раньше на машине приезжал, что намного удобнее. Машина требует ремонта, – порвал ремень грм. С зарплаты, думаю, починю. Тогда, быстрее буду добираться.

Сентябрь только выдался пасмурным. Небо серое хмурое. Пошла уже вторая неделя, а выбрался только в первый раз. Но, ничего, время покажет. Оно того стоит. Ни звуков работы аппаратов, ни звуки моторов и сигналов машин, ни голоса Маши и ее сына.

Ян приехал в город Постов спустя тринадцать часов после выезда. В полночь знакомый дяди Валентина позвонил ему и сказал, что дядя желает поговорить с племянником. Тогда трубку взял 57-летний дядя – и попросил приехать его как можно быстрее, требовалось его помощь в одном деле. Конкретно в каком? Не имело вопроса, все было понятно. Но, вот причина нет. Это был первый раз, когда Валентин лично попросил его об услуге. Разумеется, он все сделает для него бесплатно. О деньгах никакой речи подниматься не будет. Дядя много сделал для него. А долг должен возвращаться.

Ян был большим 34-летним мужчиной с ростом 193 сантиметра и весом 105 килограмм. Он имел широкий мощный торс, мощные круглые плечи, толстое запястье и руки, которые скрывались под белой майкой и зеленой клетчатой рубашкой. Черные джинсы плотно сидели на ногах. Он имел спортивное телосложение. Его лицо было одновременно и дружелюбным и агрессивным. Правильные черты лица, даже тонкие. Тонкий нос, брови, губы. Лоб сужался к макушке. Скулы не выпирали. Зеленые спокойные глаза. На ногах кожаные кроссовки на шнуровке. Затягивал шнурки он туго, чтобы быть уверенным, что они не слетят при неожиданных нагрузках. При себе имел цилиндрическую большую тканевую сумку, через плечо.

Ян расплатился за свою трехкомнатную квартиру с видом на реку, сдал хозяину зеленый универсал вольво xc 70. Некоторые свои вещи запер в гараже, который являлся единственной его недвижимостью. Сложил в сумку стандартный минимальный набор всего необходимого: зубную щетку, пасту, полотенце, запасную майку, рубашку, брюки, электробритву с гелем, пистолет ПБ с глушителем 1967 года для вооружения еще специальных служб КГБ, и гладкоствольный карабин со складным прикладом 20-го калибра тоз-106. Оружие было обернуто в одежду, лежащую внизу сумки.

Ян забронировал себе место в автомобиле до Постова, через интернет-портал попутчиков «бла-бла-кар» и без лишних проверок прибыл в место назначения. В салоне аренды автомобилей «Вектор», расположенном недалеко от въезда в город, он взял черную ниву и направился в дом своего дяди.

Ян вырос в плохом районе города Постова, где расположился дом брата его матери. После подтверждения, что мать не имеет право расти и воспитывать сына из-за недостатка средств и своей алкогольной зависимости, было принято решения отдать сына Валентину Ожогнину. Который был зарегистрирован, как работник продовольственного склада, однако никогда туда не приходил. Он сидел дома. Уходил днем, мог уйти вечером в неизвестном направлении. Но деньги у него были. Жил он один, но имел жену и дочь, которые жили отдельно. И имел свободную комнату, – в нее поселился пятилетний Ян.

Спустя год, а именно в 1989 году маленький Ян прибежал в квартиру. Его глаза были в слезах. Он плакал и вытирал лицо своими маленькими ручками. Валентин сидел на кухне, на стуле со спинкой за столом. В руке был карандаш, и он писал им на тетрадном листе. Рядом стояла стеклянная пепельница. В пепельнице дымилась половина сигареты. Валентин писал предложение. Потом делал затяжку, перечитывал слова, и продолжал дальше писать. У Валентина были белые лохматые волосы, на прямом овальном лице, которые он приглаживал водой на бок. Широкие брови, массивный круглый нос, и короткие губы. Когда он разговаривал, то на лице двигались лишь брови, изменяя складки на лбу. Губы открывались будто-то сами по себе. В возрасте 29-ти лет он имел рост 168 сантиметров и вес 71 килограмм. У него была широкая спина, и довольно крепкая, но не спортивная фигура. Но, уже тогда в криминальной сфере его все называли Ожог. Валя Ожог.

Ян помнил старую кухню, когда это произошло. Старый белый ржавый холодильник, старый деревянный стол за которым сидел дядя, деревянную разбитую раму окна, покрытую белой краской. Дядя отложил карандаш с листом в сторону, взял сигарету в губы и повернулся, к стоящему в проходе племяннику.

– Что ты ноешь? Я говорил тебе так не делать. Ты же не девочка в юбке. – Спросил он и наклонился к нему. Он выпустил на него дым. От утреннего бритья на щеках дяди Вали были приклеены маленькие квадратики из газеты сверху свежих порезов от острой бритвы.

Ян опустил руки от лица и замер, смотря на Валентина. Слезы продолжали стекать по щекам и на подбородок. Губы дрожали.

– Ян? Что ты ноешь? – Спросил дядя еще раз, и сделал затяжку.

– Хнык, хнык, хнык!

– Ты же не девочка, повторяю! Успокойся! Ты упал? – Спросил дядя, и осмотрел Яна с ног дот головы. Потом опер левую руку о колено.

– Неееет! Меня ударилиии! Прямооо в глазз! – Ответил Ян, и протер мокрые глаза рукой.

– Кто тебя ударил? Перестань ныть! Я, сказал, – хватит! Ремня хочешь? Я давно тебя не бил! – Дядя говорил, и делал глубокие затяжки.

– Хнык, Димаааа! – Ян убрал руку от лица, и пытался успокоиться.

– Что за Дима? Где это произошло?

– В песочницее! Мы играли и он меня удариииил! Хнык, хнык!

– А ты его ударил?

– Хнык. Неееет!

– Сыкун! Нет! Такого не будет! А почему он тебя ударил? Он выгнал тебя из песочницы? Ты хотел забрать его игрушку? Где он? – Дядя встал со стула, посмотрел на Яна, и подошел к окну.

– Дааа! Он на улице ещее! – Показал Ян пальцем на окно.

– Что, – Да? Из песочницы выгнал?

– Даа! Он сказал, что он здесь играет с Кириллом. Хнык. А я должен уйтиии! А я не ушееел!

Валя Ожог увидел во дворе песочницу в которой играл крупный ребенок в синей майке.

– Этот жирный малой с бульдозером? Молодец, что не ушел! Не такой и сыкун. Осталась самая малость. – Дядя подошел к столу, потушил сигарету, и стал на колени перед племянником, потом продолжил. – Вот теперь ты выйдешь из дома, спустишься вниз по ступеням, выйдешь из подъезда и ударишь его, как он тебя!

– Неееет! Хнык. – Ян убрал взгляд с лица дяди на старый линолеум на полу.

– Что значит, – нет? Почему?

– Я боюююсь? Он меня побьет!

– Боишься? Это нормально! Послушай меня! Помнишь, ты боялся спать один в своей комнате? Говорил мне о каких-то мертвецах? Они ведь так и не пришли. Их нет. Это твое воображение, и все. Оно порождает страх. Этот жирный малой выгнал тебя из песочницы, потом выгонит из двора, потом он выгонит тебя из твоего дома. Ты хочешь спать на улице?

– Неееет!

Дядя взял руками маленькую правую кисть Яна.

– Поэтому сожми свои пальцы в кулачки, спрячь туда свою обиду и злость, – и ударь его.

– Неееет.

– Ты хочешь, чтобы я тебя ударил ремнем, так же когда ты не мог спать один? – Дядя поднялся на ноги и закричал. – Уходи из квартиры. Выметайся. Я не хочу жить на улице из-за тебя. Ты совсем не любишь дядю Валю.

Ян вздрогнул от крика, и тихо произнес, – Люблююю!

– Вот иди, и докажи мне! Ударь его, или можешь домой не возвращаться. Живи на улице. Не хочешь!? К тебе приходили мертвецы ночью?

– Неееет!

– Ну вот! Видишь! Иди!

– Но ведь Дима существуееет!

– Существует, да! Не нужно бояться, что он тебя ударит. Бей изо всех сил, – и все будет хорошо! Давай, Ян! Не разочаровывай меня.

– Ну, ладнооо! – Ян поднял глаза, и еще раз вытер их.

Ян повернулся и молча, побежал к двери. Он вышел на лестничную площадку. А дядя поднялся на ноги, закурил сигарету и стал у окна. Окно выходило на двор, окруженный кирпичными трехэтажками, внутри росли высокие тополя и вишни. Разбитая дорога, тротуар, вокруг детской площадки с песочницей, качелями и горкой. Рядом несколько деревянных лавочек. Валя сразу, решил, что эта пара престарелых женщин, будет кричать на его племянника, если тот выполнит его просьбу. Вечно лезут в чужие дела. Валентин покачал головой.

Ян сбежал по лестнице, с мыслями, что он не даст жить себе на улице, ведь там холодно и страшно. Он сжал кулаки, что было сил, открыл с силой дверь в подъезде, что она ударилась об стену, и побежал до песочницы. Он бежал быстрее, чтобы не на миг, не передумать, не засомневаться.

«Быстрее! Быстрее!» – Говорил он себе.

Тут за метров десять он почувствовал, как задрожали руки, как странный неприятный холодок появился в голове. Он сильнее сжал пальцы, что они въедались в плоть ладони.

«Это только моя фантазия, ведь мертвецы не приходили!»

На мгновение, он представил руку дяди с ремнем. Вспомнил, как тот бил его.

В песочнице играл мальчишка в красной кепке и синей майке, пластмассовым бульдозером. Ему было семь лет, он был упитанной фигуры, с толстыми щеками и коротким плоским носом. Рядом больше никого не было. Ян подбежал до него. Дима услышал шаги по песку, обернулся и увидел Яна. Бросил игрушку и встал на ноги. Мальчишка удивился, что тот вернулся. Наверное, будет трусливо просить о возможности остаться здесь играть. Но, Ян не произнес ничего, и просто медленно шел вперед, зажав крепко пальцы в ладонях. Расстояние их сократилось до полуметра. И тут кулак Яна ударил Диму в левый глаз. Дима стоял молча. И Ян ударил повторно. Вокруг глаз выступили слезы. Дима обиженно звонко втянул воздух в нос, и, забыв бульдозер в песочнице, побежал прочь.

И тут Ян заметил другое чувство в голове, это был не холодок, а может и он, но только приятный. Он понял, ему понравилось бить

Диму. И это было, действительно не страшно, как и говорил дядя Валя. Он был прав. Он будет жить в доме, а не на улице, и будет играть в этом дворе. Он улыбнулся и взял бульдозер в руки.

Как уже и говорил, в городе Постов я живу уже полных 11 лет. Скоро начнется 12 – ый. Он расположен в 37 километрах от столицы Донского края. Всего 200 тысяч человек. Он не так наполнен суетой как Ростов-на-Дону, но и не такой медленный как Каменск. Автомобильные пробки уж точно больше и дольше. Даже и не знаю, могу себя называть Постовчаненом…

Мой отец всю жизнь работал на железной дороге. Он проверял работу и исправность составов при стоянке и остановке. В целом, у меня была два выбора: идти на железку или в шахту. Конечно, я мог стать помощником машиниста, и со временем дорасти до самого машиниста. Но, мой отец настоял, чтобы я поступал в университет, и уезжал в город. Он считал, что там больше шансов добиться перспективного места в жизни. По материальному положению, его план отправить меня в столицу области провалился, и я направился в технический вуз Постова. Его цель выучить меня исполнилась, а пост инженера я занять не смог. Я выбрал деньги, а не пост. Ибо видел тех, кто на этом месте получали зарплату грузчиков. К сожалению, я понимал, что взгляды отца отличались от моих, – его уже устарели. Он верил и надеялся, что я буду жить лучше него. И я больше всего на свете не хотел его подвести.

После университета пошел работать не по специальности, как и многие ребята с которыми учился. Я работал оператором-наладчиком, – сменил два места работы. Сейчас работаю на третьем, где управляю машиной по выдуву пластмассовой бутылки. От частного дома, который я снимаю, на маршрутке полчаса езды и десять минут пешком. Производство расположилось около железнодорожного вокзала. Я выходил на набережной, у моста через железную дорогу, ведущего на западную часть города. Я переходил дорогу, проходил по узкому мосту над каналом у реки, на котором шел один тупик для поездов, – чтобы составы соединять. Переходил железную дорогу, и там начиналась территория бывшего завода «Маяк», который работал в советское время. Сейчас завод не работает, и его помещения сдают другим промышленным предприятиям. Одно из них и было, – бутылочным. Соседями нашими была ремонтно-дорожная компания. Там стояли грузовики, асфальтоукладчики, краны, бензовозы, бульдозеры и экскаваторы. Так же был гараж за нашей стеной, где эту технику ремонтировали и обслуживали. На входе на территорию стояли высокие ржавые ворота, отъезжающие в сторону, за бетонный забор. Деревянная вышка с охранником, шлагбаум. Еще периметр сторожили четыре собаки, – довольно большие дворняги. Две белые, бегающие за коричневым хулиганом-дрочуном Каштаном. И очень спокойный, с желтоватым окрасом пес, который предпочитал лежать посреди дороги, будто руководил всей шайкой на расстоянии. За что его прозвали «Вожаком». И сколько работаю, собаки все-ровно позволяют себе лаять на меня, правда пока не подойду, и тогда лает только Каштан. Я прохожу мимо заправки, мимо трех советских старых желтых ржавых бензоколонок, поворачиваю направо перед высоким ангаром и первые ворота в этом ангаре, – это и есть бутылочное производство.

Работаю здесь уже второй год. Что касается работы, то я считаю, что это лучшее место, где собственно бывал. И дело не, сколько в зарплате, сколько в отношении. Если на заводе по производству автомобильных радиаторов, и на производстве строительной подложки под ламинат существовали идиотские сотрудники контроля качества, да начальники смены, которые стояли над душой, и постоянно думали: до чего докопаться. То здесь, такого не было. Думаю это издержки большого предприятия. Чем больше оно, тем соответственно контроль сильнее проявляется. От такого отношения, и руки работать не хотят, и ноги на работу не торопятся. Здесь же, спокойно работаешь, никто без повода слова не скажет. Устаешь только физически. Это основной плюс. И следующее конечно, зарплата. Выдают не два раза в месяц, а каждую пятницу. Если, я ранее получал, ну максимум 28. То эта работа более сезонная. С мая по сентябрь, средняя – 38, ну а в другие месяцы 25. Один минус – неофициальное трудоустройство. Но, бывает, конечно, что аппарат серьезно ломается, и начальник производства не желает им заниматься. Все тянет время, да тянет. А здесь сделка, сколько бутылок сделал, столько и получил. И в моих интересах быстрее его сделать, а не ждать пока этот лентяй поднимет пятую точку с табурета. Хорошо, что за два года мелкие недочеты в работе научился самостоятельно устранять. Серьезные поломки не так часто происходят, все-таки.

Поэтому вижу, что не зря поменял первые места работы. За этот период я купил себе подержанную оранжевую восьмерку 1984 года выпуска. Неплохой ноутбук. Телефон. Одевался достойно. И мог позволить себе посещать разные заведения в городе: в основном бары. В барах выпивка стоила недорого, да и контингент женщин был легок на общение. В одном из таких баров я познакомился со своей девушкой, с которой живу больше года. Денег, в общем-то, хватало. У меня был пассивный доход от рекламного объявления на заднем стекле автомобиля от магазина «Колесо». Хозяин магазина платил мне по две тысячи каждый месяц. Не много. Но, я получал их, не тратя ни один джоуль своей энергии. Теперь я просто собирал деньги, думая с умом их вложить. Мне нравилось работать руками, быть рабочим на производстве. И я рассматривал создание собственного дела. Лежало у меня, втайне от Маши, где-то тысяч 32. Следовало еще поднакопить.

Все началось 24 июля 2016 года. Я пришел на дневную смену, к восьми часам. Как обычно, мой коллега Ваня уже был переодет в рабочую форму: черные шорты и серую майку – борцовку. Он работал здесь, еще до того как я появился. Невысокого роста мужичок, коренастый, раньше занимался в качалке. После, конечно его тело вышло из формы, и местами на теле появился жирок, но все-ровно осталась мощная грудь и руки. У него была круглая голова, он брил ее, потому-что появлялась лысина, которой стеснялся. Лицо добродушное, можно сказать наивное: тонкие брови и губы будто нарисованы карандашом. Ростом он не более 153 сантиметров.

Он был настоящим работягой, трудоголиком. Ему 41. Работал слева от меня, за соседним аппаратом. Он отличался дотошностью, все пространство переделал под себя для своего удобства, постоянно что-то подкручивал, доделывал на аппарате. И не дай бог, если он придет и что-то измениться. Начнет он возражать, злиться. А потом выговорит все своему сменщику. Поэтому на его машине не любили работать, а если работали, то приходилось внимательно относиться ко всему. Только у него был кусок картона для стула, чтобы подкладывать под известное место и менять форму. Со своим маленьким ростом Ване приходилось становиться ногами на стул, чтобы зарядить аппарат преформой (исходный материал, похож на пластмассовые колбочки). И вот летом начинается сезон, набирают новых людей, и кто-нибудь случайно станет на эту картонку, испачкает и Ваня начинает ругаться. Это было забавно. За спиной естественно многие над ним смеялись, и когда нанимали операторов, никто не предупреждал их, ради такого зрелища.

– Привет. Какая бутылка сегодня? – Спросил я. Он сидел на стуле и откручивал шестигранником форму. Он протянул руку в грязной перчатке.

– Литр у меня. У тебя полтарашка. Сегодня, кстати, стажер придет.

– Работать будет или только ознакамливаться?

– Работать уже. Вчера приходил.

– Понял.

Я вышел из цеха. Слева стоял стол и полки с продукцией: одноразовые стаканы, тарелки, чашки, пакеты; пробки и ручки для бутылок; разного размера картонные ящики. Далее за полками был склад, где на паллетах башнями лежали прямоугольные пакеты с разными бутылками. Справа дверь к сборщикам, потом раздевалка, за ней туалет и лестница на второй этаж склада (можно сказать балкон, без стен, но с ограждением). Я нажал кнопку электрического чайника, потом переоделся, залил кипятком кружку и пошел обратно в цех.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4

Другие книги автора

Проклятие мясника. История, того кто боится собак…

Владислав Геннадьевич Отекши