Пылающий лед

– Дениза приказала наблюдать без перерывов. Ее очень интересует, как этот парень умудряется находить чернухи столько же, что и остальные альмеуты, вместе взятые. А в иные месяцы даже больше.

– Брось, в этой конуре он сейчас не найдет ничего, кроме собственного члена…

– Ну тогда, если ты прав, он собрался сделать себе обрезание.

– Хе… и вправду ножик… строгает какую-то палку… Будем изучать альмеутскую технику резьбы по дереву или сходим все-таки к Зигу?

– Иди один. Я немного поизучаю.

– Смотри, сексушки там с защитой от перезаписи, поделиться не смогу.

– Переживу. Я не очень люблю цифровых партнерш.

– Ну да, ну да… Ты же раз в неделю ходишь к докторше, якобы на процедуры… А сколько ей лет, ты не в курсе?

– Иди уж куда шел, спермотоксикозник.

– От геронтофила слышу. Заглянет начальство – я в клозете.

Нирльх (коготь в переводе с альмеутского, короткий и бритвенно-острый ножичек, носимый в рукавице) скользил по деревяшке легко, едва касаясь, – стружка получалась длинная и тоненькая, почти прозрачная.

Когда топлива набралось достаточно, Талькуэ зажег огонь – с соблюдением всех необходимых ритуалов и после молитвы, которую далекие наблюдатели и слушатели тоже посчитали бы тарабарщиной.

Пламя было под стать горючему – легкие, словно призрачные языки огня устремились вверх, не растапливая снег под кучкой стружки. Крохотный костерок пылал секунды три или четыре, а затем Талькуэ высыпал на него изрядную пригоршню порошкообразного вещества, извлеченную из кожаного кисета, висевшего на груди, под одеждой.

Огненные языки исчезли, крохотное помещение наполнилось густым дымом, способным вызвать у непривычного человека затяжной приступ кашля. Талькуэ-иа-сейглу не закашлялся, и глаза у него не заслезились. Он буквально пил дым, как пьют ледяную, обжигающую глотку воду, – вдыхал его очень медленно, постепенно заполняя легкие.

Тело альмеута застыло неподвижно, широко распахнутые глаза смотрели вперед, но Талькуэ-иа-сейглу уже ничего не видел. В этом мире – ничего.

– Ха! А парень-то натуральным торчком оказался! Надо будет подкатить к нему, может, поделится травкой…

– Что так быстро вернулся? У Зига накрылась лазейка в Сеть?

– Какое там… Угадай, что случилось?

– Дениза предложила тебе сердце и койку?

– Еще круче! У нас тут такие дела… Встать! Смирно! Госпожа комендант, боевой расчет ОНП-2 ведет согласно вашему приказанию наблюдение за объектом «Т»! Докладывал командир расчета капрал Кински!

– Вольно, мальчики, вольно. Капрал Стоун, продолжать наблюдение. Капрал Кински – за мной!

– Слушаюсь!

– Слушаюсь!

…

– Ну вот, капрал Кински, встань здесь. Нет, вот здесь, у этой стенки. Значит, ты, Кински, собрался перейти в альмеутскую веру ради удовольствия посмотреть на мои сиськи?

– Я… госпожа комендант… я…

– Не надо оправдываться. Вполне законное желание правильно ориентированного мужчины. Ну так смотри.

– Ох…

– Нравятся? А вот так? Нравятся? Отвечай, урод, когда тебя спрашивает командир!

– Э-э-э-э…

– Не очень вразумительно, капрал Кински, но учитывая конфигурацию твоих форменных брюк чуть ниже пряжки ремня, будем считать, что нравятся. Жаль, что это зрелище не повергнет тебя в полное беспамятство… Мне действительно жаль, Кински. Лучше бы ты не ходил в пультовую…

– Не нада-а-а-а! Я нико… э-у-э-э-э…

– Дик? Забери быстренько со своими парнями двух холодных, в джи-семнадцать и рядом, в кладовой… Да, Кински и Зигберис… Нет, Слоун ничего услышать не успел. Выполняй.

…Талькуэ-иа-сейглу двигался в кромешной темноте Междумирья. Не шел и не бежал – и ноги, и все тело остались далеко, в крохотной снежной хижине. Но если оперировать привычными для Среднего мира понятиями, то Талькуэ как бы крался, внимательно контролируя каждое движение. Вокруг хватало колодцев, невидимых в темноте провалов, ведущих прямиком в Нижний мир. Среди далеких предков Талькуэ были великие и могучие шаманы, способные спускаться туда и возвращаться обратно, побеждая живущих в Нижнем мире чудовищных демонов либо как-то договариваясь с ними…

Сам Талькуэ шаманом себя не считал, тем более великим и могучим. Он не проходил посвящения, и полноценного ученичества у него не было – Талькуэ (носившему тогда иное, детское имя) исполнилось семь зим, когда ушел дед, последний хранитель древних знаний и умений… А родители поклонялись иным богам.

Многое ли запомнит семилетний мальчишка из того, что рассказывал и показывал старик? Причем общаться им доводилось лишь в короткие месяцы летних каникул, когда воспитанники интерната в Нууке отправлялись в родные поселки и стойбища… Как оказалось, запомнить можно на удивление немало. Много зим спустя у Талькуэ, уже ставшего охотником и воином, получившего настоящее мужское имя, всплывали вдруг в памяти странные слова неведомого языка и их значения, или знания о древних ритуалах, виденных в детстве и, казалось бы, прочно позабытых…

Но шаманом Талькуэ себя не считал. И спуститься в Нижний мир не рискнул бы.

5. Панихида с танцами

Комната оказалась небольшая, но с высоким потолком. Пара шкафов, потрепанный жизнью стол, на нем компьютер ископаемого вида – здоровенный агрегат, килограмма на полтора, убить таким можно. За стеклянной перегородкой виднелся вроде как склад – куда более обширное помещение с высоченными, под потолок, стеллажами. А здесь за столом, подумал Алька, сидел кладовщик и что-то выдавал… Выдавал, выдавал, да все и выдал, – стеллажи пустовали. Рабочее место тем не менее не выглядело заброшенным – на компьютере ни пылинки, рядом с клавиатурой стояла консервная банка, наполненная бычками самокруток, свернутых из желтоватой упаковочной бумаги.

Альке представился здешний кладовщик или завскладом – древний, как и его компьютер, седой, одышливый, в очках с толстыми линзами – каждое утро по привычке приходящий на свой опустевший склад и уныло пялящийся на экран, на таблицы с нулями во всех графах. Представился так реально, что Алька щелкнул выключателем компа, почти уверенный, что на экране сейчас появится та самая таблица с нулями.

Не появилось ничего. Экран остался пустым, на системном блоке не загорелся светодиод – напряжения в сети не было.

Зато негромкий щелчок тумблера «включил» Мурата, стоявшего у распахнутой двери и прислушивавшегося к звукам перестрелки, раздававшимся где-то в глубинах здания, – подскочил, схватил Альку за рукав, тряхнул как следует, зашипел в лицо:

– Дурной, да? Руки блудливые, да? Сунь в штаны и там блуди, ишачий сын!

В казарме за такое обращение он живо схлопотал бы по своей раскосой роже. Не желторотый же новобранец, в самом деле, Алька, – полгода в учебке, да почти полгода в части оттрубил, посвящение прошел – полноправный «манул». Ну… почти полноправный, экзамен кровью только и осталось выдержать.

Но на операции руки распускать нельзя. Начальство не станет разбираться, кто прав, а кто не очень, – на первый раз вкатят месяц гауптвахты, при повторном нарушении – пинком под зад из «манулов», прямиком в матушку-пехоту.

Поэтому Алька лишь стряхнул руку татарина и посоветовал Мурату поинтересоваться у собственной матери особенностями секса с ишаками.

– Отставить! – прикрикнул на них ефрейтор Грач. – А ты, Альберт, и в самом деле не нажимай на что ни попадя.

– Любопытно же… – попробовал оправдаться Алька.

– А вот так нажмешь на какую-нить фиговину – и кишки наши во-о-он там повиснут… – Грач ткнул в потолок, откуда сиротливо свисали три запыленные лампы дневного света. – Любопытно будет?! Два наряда вне очереди!

– Есть два наряда… – понуро откликнулся Алька. Украдкой показал татарину кулак и отвернулся к стене, где красовались два сепаратистских плаката – не голографические, отпечатанные обычными красками на обычной бумаге.

На одном посреди бело-голубой заснеженной тундры торчал полосатый пограничный столб с двумя приколоченными стрелками-указателями: «Печора» и «Рашка». И закутанный в меха абориген решительно заворачивал оленью упряжку в сторону самостийного государства. Подпись гласила: «Мне туда, однако!»

Персонаж второго плаката явно относился к славянской нации – типичнейший русский, рыжеватый, голубоглазый, нос картошкой… Сидел плакатный славянин у самовара – а стол перед ним ломился от разнообразнейшей снеди – и агитировал всех сомневающихся: «Живу в своей республике – ем калачи да бублики!»

Вкус бубликов Алька помнил смутно, а калачей ему не то что пробовать – даже видеть вообще не доводилось. Он с любопытством разглядывал красочную груду выпечки, пытаясь вычислить среди нее загадочные калачи, и тут ожила «балалайка».

– ПЯТАЯ, ШЕСТАЯ ТРОЙКА – КО МНЕ! – завопил сержант Баг, завопил так, что Альке захотелось обхватить голову руками – не ровен час, взорвется, разлетится на куски.

– За мной! – Грач махнул рукой, шагая за дверь.

Пятеро бойцов следом за ефрейтором загрохотали подметками по коридору.

Лампы здесь не горели, как и во всем здании. Окон не было, но кое-какой тусклый свет долетал из распахнутых дверей. И Алька не сразу понял, обо что он споткнулся, показалось – какой-то мусор.

Нагнулся, пригляделся – под ногами лежал человек. Вернее, то, что недавно было человеком… Нелепо раскинул руки, словно пытаясь поплыть саженками по луже собственной крови, в полумраке казавшейся черной. Не «манул», чужак: ни шлема, ни броника, одет по-цивильному – куртка, пропитавшаяся кровью, штаны, заправленные в резиновые сапоги. Рядом валялось оружие, вроде бы охотничье ружье, Алька не разглядел толком, Грач поторапливал:

– Не отставай, Нарута, не отставай, сегодня на жмуров еще вволю насмотришься!

Он прибавил шагу, стараясь не отставать. Стрельба слышалась теперь громче: короткие очереди из десантных «абаканов» перемежались с завыванием «дрелей» и громкими и раскатистыми выстрелами из чего-то непонятного. Изредка бухали гранаты.

Впереди маячила смутно различимая фигура. Свой… Сквозь поляризационный фильтр щитка – только сквозь него – хорошо можно было разглядеть опознавательную светлую полосу, опоясывающую шлем. От электронных маячков, позволяющих в бою отличать своих от чужих, в войсках отказались давно – с появлением р-вируса они слишком часто давали сбои, вынуждая стрелять по своим.

– Туда жмите, к взводному, – показал боец на коротенький, вбок отходящий коридорчик.

А сам остался здесь, на развилке, настороженно поглядывая то в одну сторону большого коридора, то в другую. Понятие «тыл» в этом бою оставалось весьма условным – сепы гораздо лучше знали все закоулки здания и в любой момент могли появиться с любой стороны.

«Манулы» двух резервных троек прошли коротеньким коридорчиком, спустились по лестнице – небольшой, на десяток ступенек. И оказались в местной курилке – о чем недвусмысленно информировала надпись «КУРИТЬ ЗДЕСЬ!». Сержант Багиров надпись игнорировал и не курил, равно как и десантник, несший на спине громоздкий ретранслятор с выдвижной антенной, связывавший «балалайки» роты в локальную сеть. Двое сепов, лежавшие здесь же, у стенки, курить не могли по уважительной причине недавней смерти. А больше в курилке никого не было…

Вторая дверь – еще не так давно застекленная, а теперь лишившаяся всех стекол – вела отсюда на другую лестницу, винтовую, с металлическими решетчатыми ступенями. Судя по всему, витая эта конструкция спускалась не то в цех, не то в громадный ангар, занимавший изрядную часть здания. Снизу был полумрак, и доносился из этого полумрака неприятный запах…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.