Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе

Тревожно вслушиваясь в гул двигателей, лейтенант заснул и потом едва не проспал стыковку с «Ахромеевым». Вентухова тряс за плечо давешний майор-медик.

– Что же вы, товарищ лейтенант?! Вставайте!

– Ох… – очнулся лейтенант. – Простите, товарищ майор, уснул.

– Бывает, – махнул рукой майор. – Идемте, а то крейсерские поторапливают.

Вентухов подхватил свой чемоданчик и поспешил за майором.

Через посадочный рукав они прошли в пассажирский салон челнока, где равнодушная стюардесса усадила всех в кресла, велела пристегнуться и объяснила, что делать в случае перегрузок или сигнала о разгерметизации. Крашенный в серо-стальной цвет салон выглядел обшарпанным, сильно пахло табачным дымом, хотя везде висели предупреждения о том, что курить запрещено, причем на нескольких языках стран Варшавского Договора.

Сразу же включились информационные экраны и пошел ролик – виды марсианских лимонитовых пустынь, сопровождаемые бесстрастным голосом диктора: «Марс – четвертая по расстоянию от Солнца планета Солнечной системы. Принадлежит к планетам земной группы, обладает сравнительно малой массой, размерами и довольно высокой средней плотностью. Движется вокруг Солнца по эллиптической орбите на среднем расстоянии 1,524 астрономической единицы. Линейный диаметр – 6 800 км, то есть лишь немногим больше половины диаметра Земли. Терраформирование не закончено, поэтому находиться на поверхности можно только в скафандре. Основные базы…»

Всё это Вентухов прекрасно знал еще по училищному инструктажу. Остальные пассажиры тоже не обращали внимания на ролик, к тому же изрядно устаревший: к примеру, после провозглашения независимости сепаратисты называли базы городами, и тот же принцип незаметно перешел и в официальные документы СССР, стран Варшавского Договора и других союзников. На одну из таких баз-городов, принадлежащую СССР – Новый Ярославль, – и летел сейчас лейтенант Вентухов.

Путешествие на «Маршале Ахромееве» было скучным и однообразным. Крейсер есть крейсер, развлечений здесь негусто… Небольшой бассейн с белесой, остро пахнущей дезинфекцией водой да офицерская столовая, по вечерам превращавшаяся в кают-компанию, куда допускались и пассажиры со звездочками на погонах. Еще имелся кинозал, где крутили старую дилогию о покорении Луны и пару кубинских военных фильмов. И то, и другое Вентухов смотрел еще в бытность курсантом.

В кают-компании Вентухов познакомился с пухлым старлеем, который вез на Марс пополнение. Звали пухлого Миша Бецкой; в челноке он вынужден был лететь вместе с солдатами во временно переоборудованном грузовом отсеке и до сих пор матерился, вспоминая:

– Прикинь, обезы эти там всё заблевали! Верещат по-своему, молятся, вонища…

Пополнение следовало из Фрунзе, что-то там строить. Бецкой сетовал:

– Что они им там понастроят?! Хрен они им понастроят! Ладно на Земле, котлован он еще выроет, а там? Скафандры же, техника безопасности другая совсем, инженерно-строительные машины тоже другие… Гребанулись они в своем Генштабе!

Сам Миша на Марсе уже бывал, и не раз, но с базы практически не вылезал. Он вообще был кабинетным работником, а строителей под свою команду получил совершенно случайно, будучи по делам в штабе округа. Узнав, что Бецкой «всё равно летит», ему и подсунули «блевунов». Конечно, там были еще два сержанта, но в полете толку от них оказалось ни на грош.

– Слушай, Серега, а давай я тебя с назначения вытащу, – доверительно произнес Бецкой, вернувшись к их столику с бутылкой молдавского белого портвейна.

– В смысле?! – не понял лейтенант.

– Ну, устрою так, что тебя со взвода переведут в штаб, например. Целее будешь. Не видал ты, что там творится…

– Нет, не пойдет, – решительно ответил Вентухов. – Взвод так взвод. И потом, не люблю я такие махинации, уж прости. Ты в итоге кому-то чего-то за это должен будешь, я соответственно – тебе… И понеслась.

– И хрен с тобой, – не обиделся Миша. – Хочешь воевать – значит будешь воевать. Еще и орден схлопочешь, если не убьют. Главное – в плен не попасть.

– Что, правду про плен говорят?

– Ты знаешь… – Бецкой помолчал, царапая ногтем бутылочную этикетку с веселым вислоусым селянином, поднимающим бокал. – То, что говорят, это полправды. Раньше-то ничего, плен так плен. А потом наши Грин-Олимп расстреляли орбитальными, а там – гражданского населения две трети. Никто не выжил. Ну и… разозлились они, короче… А, ладно.

Бецкой махнул рукой и разлил портвейн.

В кают-компании в основном сидели пассажиры. Свободные от вахт члены команды «Ахромеева», очевидно, предпочитали отдыхать в своих каютах. Те же, кто оставался или приходил после ужина, держались обособленно, в разговоры не встревали. «Марсиане» относились к офицерам ВКС несколько свысока: еще бы, космических сил у сепаратистов практически не было, и «Ахромееву», по сути, не грозила никакая опасность. То ли дело на поверхности, где шла безжалостная кровопролитная война. Правда, ходили слухи, что вот-вот те же Штаты тайно передадут Киммерии несколько боевых кораблей – вдобавок к довольно большому количеству истребителей, захваченных сепаратистами прямо в ангарах. Получив пару суборбитальных авиабаз, таких как шедший в караване «Партизан Джурич», они могли доставить серьезные неприятности.

– А знаешь, Серега… – начал было Бецкой, и тут «Маршал Ахромеев» вздрогнул всем своим полукилометровым телом, словно огромное животное, которого укусил овод.

Со столов посыпалась посуда, не укрепленная в держателях. Кто-то громко вскрикнул, один из танкистов возмутился:

– Эй, дрова везете, что ли?!

Никто ответить ему не успел. Истошно взвыла сирена, и механический голос с пугающим спокойствием заладил:

– Боевая тревога! Боевая тревога! Всем занять места согласно боевому расписанию! Боевая тревога! Боевая тревога! Всем занять места…

Члены экипажа крейсера тут же покинули кают-компанию, а пассажиры недоуменно переглядывались. «Ахромеев» снова вздрогнул, на этот раз более ощутимо. Молоденький вестовой, цепляясь за барную стойку, закричал:

– Авария!

– Чего нам делать-то?! – крикнул в ответ Бецкой, пытаясь спасти остатки портвейна.

– Товарищи, я полагаю, нам нужно вернуться в свои каюты, – побледнев, сказал майор-военврач. – Пусть военно-космические силы сами разбираются.

– Дело, – согласился с майором смуглый танкист. – Только горючку с собой заберу.

С этими словами он принялся вынимать из держателей бутылки, но не успел. Монотонный голос сменил пластинку. То ли бортовой компьютер просчитал ситуацию, то ли капитан сделал это и запустил соответствующую программу вручную, но динамики заговорили:

– Ракетная атака. Корабль поврежден. Всем пройти в спасательные модули согласно плану эвакуации. Ракетная атака. Корабль поврежден…

– Какая, к херам, ракетная атака?! – изумленно пробормотал Миша. – Какие модули?!

– Здесь должны быть спасательные модули. Такие капсулы.

– Где их искать?! Где этот хренов план эвакуации?! Ты его видел?

– В каюте, наверное, висит… Или в коридоре…

Вентухов отметил, что танкисты уже покинули кают-компанию, унося притом спиртное. Майор-медик держался за сердце. Один из чекистов в штатском поймал взгляд Вентухова и махнул рукой в сторону выхода:

– Модули на палубу выше, налево от подъемника! Давайте за нами!

Повторять ему не пришлось. Через минуту они уже были у подъемника, промчавшись по пустым коридорам под гулкий аккомпанемент: «Ракетная атака. Корабль поврежден…»

Подъемник не работал, и пришлось подниматься по трапам. Вентухов и Миша тащили майора, которому стало совсем худо. Чекист с размаху ударил кулаком по прозрачному щитку рядом с овальным люком; щиток разбился, чекист нажал красную кнопку, люк зашипел и мягко ушел в стену.

– Товарищи, товарищи… – слабо запротестовал майор. – Там ведь сказано было – согласно плану эвакуации. Может быть, это совсем не наш модуль…

– Перестаньте, майор! – скривился чекист, заглядывая внутрь модуля. – Пока мы будем согласовывать свои перемещения, крейсер взорвется.

– Может, всё еще обойдется? – нерешительно спросил Бецкой.

Чекист покачал головой и полез внутрь. За ним последовал майор. «Ахромеева» снова тряхнуло, пол под ногами поехал куда-то влево, постепенно становясь стеной, и Вентухов тоже поспешил занять место в модуле.

– Все здесь?! – крикнул чекист, озираясь. – Больше никого не ждем!

С этими словами он разбил точно такой же щиток, как снаружи. Люк закрылся, на небольшом табло побежали цифры от десяти к нулю. Потом модуль задрожал, всех прижало к полу, майор что-то жалобно закричал.

Вырвавшись из шахты, модуль оказался в космическом пространстве. Через небольшой иллюминатор видно было, как такие же спасательные модули отстреливаются от крейсера и разлетаются в стороны. В борту «Ахромеева» зиял огромный пролом, осыпаясь яркими искрами, неподалеку неуклюже маневрировал один из кубинских корветов. Вокруг мелькали хищные силуэты космических истребителей – МиГи, Яки и «Локхиды». Одни с югославскими красными звездами в синем круге – с «Партизана Джурича», другие – с красными кругами сепаратистов. Впрочем, долго разглядывать баталию Вентухов был не в силах: в ушах звенело от перегрузки. Он кое-как пристегнулся, найдя на стенке модуля фиксаторы, и закрыл глаза. Наверное, пилотам истребителей сейчас не до какого-то одиночного спасательного модуля… Но что дальше? Вроде бы модуль должен сориентироваться и сесть на Марс, а там их найдут… Или не найдут? Да нет, там же есть маячки, системы экстренного вызова… А если они разобьются при посадке? А если попадут в плен? Хотя если засекут сигнал, то модуль могут подцепить еще на орбите, а там только наши и американцы. Стоп, уже не только – раз появились истребители Киммерии…

Перегрузки не снижались. Перед глазами запрыгали разноцветные звездочки, в ушах свистело, и лейтенант почти потерял сознание, когда неожиданно вдруг стало тихо и легко. Тело сделалось невесомым, чтобы почти сразу снова вернуться в привычное состояние – включились компенсаторы. Вентухов перестал размышлять насчет возможной судьбы модуля и открыл глаза.

– Пронесло, – с небольшим акцентом сказал второй чекист, который до сих пор молчал.

– Во избежание неясностей – командование я беру на себя, – произнес первый чекист. – Подполковник Львов, КГБ СССР. Это майор Гжеляк, Служба безопасности Министерства внутренних дел Польши.

Гжеляк коротко кивнул и обвел взглядом присутствующих, пристегнутых к фиксаторам. Модуль был рассчитан на двенадцать человек, соответственно занято было всего пять мест. А ведь кому-то могло не хватить места в другом модуле, подумал Вентухов, но тут же отогнал эту мысль. Да и всё равно перед стартом рядом никого не было.

– Игнатович, Леонид Павлович, – пыхтя, сказал военврач.

– Старший лейтенант Бецкой.

– Лейтенант Вентухов.

– Отлично, – почему-то обрадовался Львов и потер руки.

Он освободился от фиксатора и принялся шарить по полу, что-то отыскивая. Вентухов тем временем осмотрелся. Модуль представлял собой довольно тесное помещение круглого сечения, потолок, стены и пол которого были обтянуты пористой синтетической резиной оливкового цвета. Лейтенант отстегнулся и сел прямо на пол. Ничего, удобно…

– Вот он, – с удовлетворением произнес Львов и открыл квадратную крышку. – НЗ.

Он принялся вынимать из ниши банки и контейнеры. К подполковнику присоединился Бецкой.

– Так… – бормотал Миша, вертя пластиковый цилиндр, чтобы найти этикетку. – Вода питьевая, три литра. Это опять вода… А вот консервы саморазогревающиеся, «Каша рисовая с говядиной», Вильнюсский консервный завод имени Ленина… ого, двенадцать лет уже!

– Да кто их меняет, – отозвался майор. – Как заложили при постройке, так и лежат.

– Менять не меняют, а воруют – дай боже, – сердито сказал Миша. – Вон список: каши должно быть двадцать четыре банки, супа горохового с копченостями – тоже двадцать четыре, а тут каши десять и супа тринадцать. Сперли, суки. А спирта вообще нету, хотя положено один литр.

– Не век же нам тут болтаться, – успокоил Игнатович. – Вода есть, это самое главное. Без еды человек может прожить и две недели, и три. А вот без воды…

– Тут еще витаминный гель в тюбиках есть. И сухари. Так, а вот я не понял, товарищ майор. Это всё еда, а как же обратный процесс, товарищ майор? Туалет здесь имеется?

– Имеется, – ответил вместо майора Львов. – Здесь всё в полу.

– Это, что ли?! – Бецкой открыл указанный майором лючок. – И как сюда?!

– Садишься на корточки и гадишь, – пожал плечами подполковник. – Словно на природе. Хорошо в деревне летом… Там химические патроны, нейтрализуют запах. Но советую особенно часто не пользоваться, старлей, емкость невелика, насколько я помню. Да и вообще лучше лечь спать. И кислорода меньше расходуется, а он тут не бесконечный, и есть не так хочется.

– Это кому как, – проворчал Миша, но спорить не стал и улегся на пол поближе к кладовке с НЗ.

Кое-как расположились и остальные. Вентухов осторожно выглянул в иллюминатор, но увидел только черное небо с яркими точками звезд. Видимо, Марс был где-то с другой стороны модуля. Если только всё работает правильно и их не несет куда-нибудь в открытый космос.

– Не мельтеши, лейтенант. Ложись спать, – не открывая глаз, велел Львов.

И Вентухов послушно исполнил приказ.

«Подцепили» их на второй день.

Сидя на полу кружком, товарищи по несчастью выскребали из банок жирный «суп гороховый с копченостями», когда негаснущий свет под потолком мигнул и громко запищал зуммер. Подполковник отшвырнул банку и метнулся к стене, откинул очередной лючок и ткнул пальцем в сенсор.

– … Мы вас видим, отзовитесь. Модуль три-двенадцать, вы живы?

– Живы, живы! – торопливо отозвался Львов.

– Нашли! – заорал Миша. – Ура, товарищи!

– Три-двенадцать, это сторожевой фрегат «Николай Кузнецов», мы вас давно засекли, но не могли выйти на связь. Сейчас постараемся вас подцепить и втянуть в шлюз. Может немного потрясти.

– Фигня! – крикнул неугомонный Миша. – Тяните скорее.

– Слава богу, – вздохнул военврач. – Я, если честно, очень волновался, товарищи. Нет, конечно, я верил, что нас ищут и скоро найдут, но все-таки, знаете…

– Советские Военно-космические силы своих не бросают! Эх, жаль, спирта нету…

– Сейчас вам спасители нальют, – с улыбкой сказал поляк. – Святое дело.

Снаружи что-то заскрежетало по корпусу, потом модуль задергался. В иллюминаторе всё так же чернело звездное небо, фрегат в поле зрения не попадал. После нескольких долгих минут тряски и подергиваний звездное небо сменилось металлической обшарпанной стенкой шлюза. На мгновение стало темно, потом в шлюзе зажегся свет.

– Ура! – снова завопил Бецкой. – Ура, товарищи!!!

– Поздравляю, – сдержанно сказал подполковник. – Кажется, для нас всё сложилось удачно.

Вентухову хотелось поскорее покинуть осточертевший всего за полтора дня модуль, но снаружи не торопились. То и дело что-то постукивало, потом снова ожил динамик:

– Разблокируйте входной люк, мы снаружи не можем.

– Секунду! – сказал Львов, повозился и доложил: – Готово!

Люк начал открываться. Подполковник одернул измятый костюм и приготовился докладывать, но в модуль тут же всунулись двое автоматчиков в непонятной форме. Между ними протиснулся коротко стриженный седой человек и приветливо произнес по-русски:

– Добро пожаловать на борт фрегата ВВС США «Оди Мерфи», господа.

– Н-не понял… – пробормотал Бецкой. – А как же…

– «Николай Кузнецов»? Не более чем маленькая военная хитрость. Да, меня зовут Джозеф Стейнбоу. Полковник Джозеф Стейнбоу. Я…

Договорить полковник не успел: сухо треснул выстрел, потом почти бесшумно прошелестела автоматная очередь. Майор Гжеляк осел на губчатый пол, оплывая кровью и роняя небольшой пистолет. Стейнбоу с интересом покосился на пулевую отметину над верхней кромкой люка.

– Напрасно, – заметил он. – А вы лучше не трогайте оружие, сэр.

Последнее относилось к Львову, который нагнулся над товарищем. Поляк, несомненно, был мертв. Вентухову казалось, что всё это происходит не здесь и не с ним.

– Вы нарушаете все международные соглашения, – стоя на коленях, сказал подполковник. – Какое вы имеете право?!

– Насколько вы знаете, правительство Соединенных Штатов не поддерживает интервенцию Советского Союза на Марс.

– Но мы не находимся в состоянии войны! – выкрикнул Львов. – А вы только что убили офицера!

– Но ведь об этом никто не узнает, не правда ли? – всё с той же улыбкой сказал полковник. – Я сожалею об этом небольшом инциденте, но надеюсь, что он подтолкнет вас к разумному сотрудничеству.

Стейнбоу повернулся к кому-то и велел:

– Обыщите их, Дорган, разместите, и затем по одному – ко мне. Начнем с самого молодого.

Лейтенант Вентухов понял, что самый молодой здесь – он.

В сопровождении автоматчиков их обыскали, забрав из карманов все документы и личные вещи, и распределили по двухместным камерам. Точнее, это были специально освобожденные членами экипажа каюты – на переборках висели яркие голографические картинки с обнаженными красотками, спортивными глайдерами, видами морских курортов.

– Вот же с-суки! – процедил Миша Бецкой, которого заперли вместе с Вентуховым, и тут же принялся злобно сдирать картинки со стен.

Лейтенант не стал ему мешать – сел на аккуратно застеленную койку и некоторое время молча наблюдал за буйством сокамерника. Наконец Бецкой устал и уселся рядом.

– Чего с нами теперь будет? Как думаешь, Серега?

– Не знаю. Про нас ведь никто не знает.

– Не съедят же. Тоже люди.

– А кто меня пленом пугал?!

– Так то марсиане. А тут – америкосы.

– А если они нас им передадут?

Миша почесал затылок.

– Черт. Твою мать! Вот же попали! А я, дурак, обрадовался! «Ура, товарищи!» – орал… И они, падаль, так по-русски чисто болтали. «Николай Кузнецов», ты слыхал?!

Дверь каюты неожиданно открылась, вошел улыбающийся негр в чистенькой белой форме. Он поставил на столик закрытый поднос и сказал (тоже на русском! все они тут, что ли, обучены?!):

– Это от полковника. Кушайте. Приятного аппетита.

Вентухов прикинул было, не огреть ли негра подносом, но в коридоре бдительно стояли автоматчики. Негр коротко поклонился и вышел, дверь снова закрылась. Бецкой тут же снял крышку и присвистнул:

– Фигасе! И даже пиво баночное… холодное! «Шлитц». Не пил такого.

Кроме пива, на подносе стояли тарелки с бифштексами, пюре и зеленым горошком, капустный салат, два маленьких кирпичика черного хлеба.

– Слушай, а если они туда чего-нибудь намешали? – заволновался Миша, почти уже собравшийся откупоривать пиво. – Просремся еще.

– А смысл? Данные они из нас и так вытянут, какие им нужно… Это у чекистов блоки стоят, кто-то мне рассказывал. А нам подсоединил к голове клеммы – и считывай. Другое дело, что мы не знаем ничего. Я только что из училища, ты – тоже не генерал…

– Тоже верно, – задумчиво сказал Бецкой. – Тогда зачем мы им?! Ладно, давай жрать, а то скоро на допрос потащат.

– С меня и начнут, – уныло кивнул лейтенант.

С него и начали, как и обещал Стейнбоу. Дождались, пока вся еда будет съедена (следили, видимо), и только тогда явились.

– Идемте со мной, сэр, – сказал давешний Дорган, первый лейтенант.

– Ни пуха, Серега! – напутствовал Бецкой.

– К черту, – буркнул Вентухов.

Стейнбоу ждал его в своем кабинете, или как он там называется на военном корабле. Радушно усадил в мягкое кресло. Помимо полковника, здесь находились еще двое, сидели на диванчике. Представлять их полковник не стал, да и не требовалось: оба капитаны, и нагрудные нашивки налицо – «Фрист» и «Браунбэк». В углу стоял звездно-полосатый флаг, на стене – портрет президента Нельсона, какие-то фотографии в рамочках, закрытая книжная полка.

– Я так понял, господин лейтенант, вы едва-едва окончили училище, – мягко сказал Стейнбоу, сложив руки на столе. – И поучаствовать в этой преступной военной операции не успели.

– Я следовал к месту службы, – не стал скрывать очевидного Вентухов.

– А как вы относитесь к вторжению Советского Союза на Марс?

– Советский Союз всего лишь пытается вернуть свою законную территорию, захваченную сепаратистами. Военные действия являются ответом на провокации и террористические акты. Прошу также учесть, что СССР и Соединенные Штаты не находятся в состоянии войны, и захват военнослужащих Вооруженных Сил СССР американским боевым кораблем является вопиющим нарушением всех международных договоренностей.

Училищный замполит Носов был бы доволен своим питомцем. Полковник Стейнбоу понимающе кивнул.

– А теперь попробуйте взглянуть на происходящее, временно забыв всю ту коммунистическую пропаганду, которой вас пичкали в Минске. На Марсе живут такие же граждане СССР и других государств Земли, как и вы. Живут и работают, причем уже много лет, там родилось целое поколение. И когда эти люди захотели независимости, причем вполне резонно, Советский Союз начал операцию вторжения.

– Во-первых, ее начал не Советский Союз, а те, кто был против вашей «независимости», – Вентухов уселся поудобнее, чтобы видеть всех троих американцев. – Во-вторых, сначала были теракты в Новом Подольске, Гагарине, Звездочке. По сути, сепаратисты и те, кто за ними стоит, – тут лейтенант многозначительно взглянул на Стейнбоу, – развязали преступную войну против своего же народа. Советский Союз и страны Варшавского Договора не могли остаться в стороне.

Капитан Фрист картинно зааплодировал. Тоже знает русский, собака, подумал Вентухов. Подготовились.

– Хорошо, допустим, – сказал полковник. – Сами понимаете, господин лейтенант, что ваше положение – хуже некуда. Но это ваши похороны, как говорят в Америке. В том смысле, что вам решать, как быть дальше. Никто не знает о судьбе спасательного модуля с крейсера «Ахромеев». Вы можете или глупо погибнуть – к примеру, если мы передадим вас киммерийской контрразведке, – или сохранить себе жизнь, всего-то подписав некое обращение и выступив для средств массовой информации.

– Какое именно обращение? – спросил Вентухов, понимая, куда клонит полковник.

– Обращение к гражданам Советского Союза, к вашим друзьям-военнослужащим. О том, что вы сознательно отказываетесь принимать участие в бессмысленной бойне, призвать их поступить так же, всё разъяснить. Взамен мы предоставим вам политическое убежище и работу на правительство Соединенных Штатов, скажем, в качестве консультанта Министерства обороны. Или какой-то другой структуры, если угодно. Хорошие деньги, дом, машина, глайдер.

– И жвачка.

– Что? – не понял полковник, а потом расхохотался.

Фрист молча поднялся и бросил на стол перед лейтенантом продолговатую разноцветную упаковку. На ней было написано «Орбит» и нарисован апельсин.

– Считайте, что это аванс, – сказал капитан.

Стейнбоу снова рассмеялся.

Вентухов сгреб со стола жевательную резинку и сунул в нагрудный карман.

– Я подумаю.

– Подумайте, господин лейтенант. Хорошенько подумайте.

Его привели обратно, а Бецкого увели те же автоматчики во главе с Дорганом, поэтому даже переброситься парой слов они с Мишей не успели. Оставшись один, Вентухов сорвал упаковку и сунул в рот пару ароматных белых подушечек. Ничего особенного, советская жвачка завода «Калев» почти ничем не отличалась. У американской даже вкус, казалось, теряется куда быстрее…

А ведь полковник прав, скотина такая, подумал Вентухов. Их всех, по сути, не существует. Сколько там погибло на «Ахромееве» – тысяча, две? Плюс-минус еще пять человек, кому это интересно. Модуль не нашли, явно не только с ними такая история приключилась. Впишут в потери, пришлют домой соболезнования, маме пенсию назначат за утерю кормильца… При мыслях о маме у лейтенанта навернулись на глаза слезы, и он сердито смахнул их рукавом, вспомнив, что где-то тут, скорее всего, есть камеры слежения.

Если его передадут марсианской контрразведке, это будет очень плохо. И очень больно.

Если он согласится… Что скажет мама?! Что скажут друзья, преподаватели в училище? Тот же подполковник Шереметьев, герой, в свое время выбиравшийся шесть дней с чужой территории, кое-как латая поврежденный скафандр, с перемолотыми в кашу ногами?! Это ведь не просто подписать бумажку – подпись можно и подделать. Это постоянное присутствие на экранах, вживую, это не подделаешь.

Интересно, кто-то согласится?

Львов – чекист, с ним они ничего не смогут поделать.

Майор? Тоже вроде человек старой закалки, хотя черт его знает.

Миша Бецкой? Старлей очень боится плена да и вообще какой-то скользковатый, хоть и симпатичный мужик… Обещал из действующей армии в штаб перевести…

Вентухов сидел в раздумьях и жевал ставшую совершенно безвкусной резинку, пока не привели сокамерника. Миша выглядел испуганным, даже как-то исхудал за прошедшие полчаса. Он сел на койку напротив, дождался, пока Дорган выйдет, и жалобно спросил: