bannerbanner
Слишком чужая, слишком своя
Слишком чужая, слишком своя

Полная версия

Слишком чужая, слишком своя

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 6

– Ну, так не теряйте, док. Что вы там прячете в рукаве? Я вся внимание.

– Итак, начнем. Вас зовут Ясинская Юлия Павловна. Родились седьмого июля тысяча девятьсот семьдесят девятого года в Смоленске. Вот ваш паспорт, кстати. Вам скоро исполнится тридцать лет – прекрасный возраст для женщины!

Он еще издевается! Все впереди… Как же! Фотография в паспорте довольно удачная. Значит, при помощи косметики я могу быть даже человекообразной. Слабое утешение. Ну и черт с ним!

– Мне это имя незнакомо.

– Конечно. У вас слишком глубоко повреждена память. Но это – ваше собственное имя.

– Чем я занимаюсь?

– Вы – владелица и ведущий модельер дома моды «Эрика», шестьдесят процентов акций этого предприятия – ваша собственность.

Это значит, что у меня есть на что жить. Это хорошо. Но… Как быть теперь? Смогу ли я и в дальнейшем этим заниматься? Я не чувствую в себе ни малейшей склонности к таким занятиям. Правда, к чему я сейчас чувствую склонность? Ни к чему. В моей голове пусто и гулко. Закрыли тему.

– Юля, вы устали?

Я вздрагиваю. Он назвал меня по имени, но я ждала какого-то другого. Это не мое имя. Оно красивое, хорошо звучит, но чужое. Меня зовут как-то по-другому. Не знаю. Возможно, я просто спятила, а никто этого пока не заметил. Нет. Мне чужды это лицо, это имя, мне все здесь чуждо. Почему? И некому сказать… Не у кого спросить.

– У меня есть родственники, друзья? Кто-то… Кто-то близкий?

– К сожалению, ваши родители погибли, когда вам не было и полугода, вас вырастила бабушка. Но четыре года назад она умерла. Все необходимые документы я принес, потом, позже просмотрите.

– Кто принес мне вещи?

– Ваша подруга Светлана. У нее есть ключи от вашей квартиры. Там у вас кот и много цветов. Она ухаживает за ними. Вот она, на этой фотографии.

Со снимка улыбается кругленькая смуглая девушка. Наверное, услыхала что-то смешное, потому что смеются ее небольшие карие глаза, курносенький носик и ямочки на щечках. Она стоит, обнимая за плечи бледную светловолосую девушку с большими грустными глазами. А тебе не весело, блондиночка? Не очень, по всему видать. Потому что это… я?

– Что вас беспокоит?

«Нет, видели вы такое? Он еще спрашивает!»

– Скажите мне… только скажите правду… Когда это пройдет?

Он посерьезнел. Небольшая вертикальная морщинка прорезает его лоб, глаза потемнели. Господи, ну о чем я думаю? Как же, такой красавчик именно для такой уродины, как я! Но меня привлекает его лицо… Нет. Это просто нелепо и смешно.

– Юлечка, видите ли, дело вот в чем… А, черт! Ну, хорошо. Скажу как есть. Я не знаю. Правда, не знаю. В каком-то другом случае я попробовал бы определенную методику, но после такой тяжелой травмы – нет. Поэтому скажу прямо: возможно, память к вам вернется со временем. Возможно, вследствие какого-то внешнего толчка. А возможно, вам придется принять такое положение вещей и начать жить сначала. Поверьте, на свете есть достаточно людей, которые с удовольствием поменялись бы с вами местами, лишь бы забыть некоторые вещи.

– А мне есть что забывать? Что еще есть такое, что мне необходимо знать?

– Вы не замужем и у вас нет приятеля. Хотя, конечно, может, и есть, но вы не делились этим с подругой. Света говорит, что вы во многом были откровенны с ней, но что касается вашей личной жизни, то она ничего об этом не знает. Что само по себе уже довольно странно, вы не находите? Вообще, здесь много непонятного.

– Что вы имеете в виду?

– Вас характеризуют как человека жесткого и немногословного. Я могу ошибаться, но… Вы совсем такой не кажетесь. Возможно, из-за травмы… некоторая перемена в темпераменте… И тоже нет. А впрочем, об этом еще рано говорить. Если позволите, я хотел бы наблюдать вас и дальше, после выписки из больницы.

– Как за подопытным материалом?

– Именно так.

Это хорошо, что он не рядит правду в розово-сладенькие одежды приличий. Мы отлично поняли друг друга. Он сказал то, что и должен был сказать, что имел в виду. И меня это не раздражает нисколько.

– Вас не шокировала моя откровенность?

– Нет. Так и должно быть.

– Я почему-то сразу так и решил, что вы не потерпите словоблудия.

– Вы правы. Когда я могу отсюда уйти?

– Через пару дней. Снимем повязку, проведем несколько тестов, и вы сможете возвратиться домой. Хотя, конечно же, некоторое время вы не сможете приступить к работе. Но, уверен, все будет в порядке, самое страшное уже позади.

Все будет в порядке? Блажен, кто верует…

3

Старый дом встретил меня хмурым молчанием. Второй час пополудни. Желтое такси остановилось прямо перед подъездом. Я здесь живу? Не знаю. Но наверное, здесь, раз уж меня сюда доставили.

– Осторожно, не ударьтесь головой.

Какой внимательный кавалер, милейший Виталий Петрович! Вызвался сопровождать меня домой. Ему, видите ли, так спокойнее. Знать бы наверняка, что ему от меня нужно на самом деле! А все же лучше он, чем кто-то совсем незнакомый. Стоило мне представить себе, что рядом будет человек, которого я впервые в жизни вижу, который знает обо мне больше, чем я сама, мне надо будет поддерживать светскую беседу, все время болезненно напрягаясь от своего полного бессилия хоть что-то вспомнить, от неловких пауз и неискренних извинений… Нет! Я не хочу. Мне надо побыть одной. Поэтому я решила взять такси. Таксист не будет мешать мне. Но тут вмешался этот… эта жертва профессионального долга. Спешите видеть: привез мне одежду и поехал со мной. Черт с ним, пускай! Я к нему уже немного привыкла.

– Спасибо, не тревожьтесь. Все в порядке.

Машина уехала, а мы остались. Я хочу зайти и не хочу. Слишком уж красиво цветут клены, а их запах… что-то мне напоминает. Я помню этот запах – такой свежий, терпкий и сладкий одновременно. Где я могла его слышать? Хотя – конечно, если я здесь живу, то… Да только нет, не так… Я уверена, что со светло-зелеными соцветиями кленов у меня связано что-то… Нет. Не могу вспомнить.

– Вам что-то вспомнилось?

– Нет. Идемте.

Мы поднимаемся по лестнице. Наши шаги гулко отдаются под потолком – там, вверху, где заканчиваются ступеньки. Просторная лестничная клетка и две двери друг напротив друга. Доктор подает мне ключи:

– Ваша квартира – номер сорок четыре. Открывайте.

– Сделайте это сами.

Это хорошо, что он ничему уже не удивляется. Он столько всего видел в своей – и чужой – жизни, что его сложно чем-нибудь удивить. И это хорошо. Бронированная дверь, обитая деревом, мягко открывается, и я захожу в прихожую. Просто коридор, стены покрыты панелями под дуб, паркет виден там, где кончаются узоры ковровой дорожки. В углу – тумбочка какого-то темного дерева, просто в размер – треугольником. На ней – искусственные розы и красный телефонный аппарат. На стене какая-то невыразительная картина, которая удивительно подходит к этому помещению. Потолок из белого пластика, на нем – красивая стеклянная люстра: белые стеклянные цветы и прозрачные подвески. Очень удачно, даже стильно.

– Может, вам стоит переодеться и отдохнуть?

Как бы это ему намекнуть, чтобы он оставил меня в покое?

Я снимаю обувь и плащ, оставляю их в шкафу у двери. Прохожу дальше и открываю темные деревянные двери с цветными стеклянными вставками. Очевидно, это спальня. Розовые шторы, бледно-розовые обои, широкая красивая кровать, застеленная пушистым бордовым покрывалом, полированный гарнитур. Картины на стенах. Книги на полках, которые закрывают часть стены. Красиво. Если я тут живу, то мне уже нравится. Я открываю дверцы шкафа. Платья, блузки, костюмы. В ящиках – белье. Несколько красивых халатиков. Но мне хочется надеть что-то другое. А впрочем, какая теперь разница? Мне бы только спровадить как-нибудь повежливее прекрасного в своем служебном рвении эскулапа. А потом… Я решу, что мне делать.

– Светлана тут подсуетилась и наготовила для вас всякой всячины. Поэтому отдыхайте. Я могу вам позже позвонить?

– Да, конечно. У вас есть номер моего сотового. Скажите, вы обо всех пациентах проявляете такую заботу?

Это, наверное, звучит резковато, но мне сейчас не до церемоний. Я должна знать. Потому что все это… Такое ощущение, что все ненастоящее. Ощущение какой-то временности и неопределенности событий. Как во сне.

– Нет, вы же сами это понимаете. Ваш случай особенный.

– Позвольте спросить, что в нем такого особенного? Ну, была авария, стукнулась я башкой, вы поковырялись в моих мозгах, теперь я себя саму позабыла. Ну, и что здесь особенного? Вы же сами сказали – такое иногда случается.

Проклятая пустота в голове никак не исчезнет. Я понимаю, что начинаю выходить из себя. Стоп. Он не должен это заметить. Не знаю, почему, но не должен.

– Видите ли, Юлечка, сейчас, вот прямо сию минуту, я не смогу вам всего объяснить. Мне еще надо поработать, понаблюдать, кое-что обобщить. Сейчас могу только сказать: вы – абсолютно здоровая женщина. Физически. А вот ваша амнезия… Здесь есть нечто странное. Со временем, когда я сделаю какие-то выводы, я все объясню, обещаю вам это.

– И когда это произойдет?

– Трудно сказать. Я предлагаю такой вариант: мы с вами будем встречаться ежедневно. Я проведу несколько дополнительных тестов, параллельно мы обратимся к вашему прошлому – при помощи ваших друзей, знакомых, коллег. И только тогда можно будет выносить вердикт, и то не окончательный. Что вы на это скажете?

– Зачем это вам?

– Я пишу научную работу. В ней идет речь именно о лечении некоторых посттравматических разладов памяти. Это, естественно, только часть моей работы, предлагаемые мной методики абсолютно новые, вот поэтому…

– Дальше можете не объяснять. Я согласна быть вашим подопытным кроликом.

– Вот и прекрасно. Вы практичная женщина, мне это нравится. Я думаю, у нас все получится. А сейчас мне пора, вы отдыхайте. Позже я вам перезвоню. Напрасно вы отказались от предложения Светланы. Лучше бы она была сейчас здесь, с вами. А впрочем… это ваш выбор. Мне пора. Всего хорошего.

– До свидания.

Наконец, наконец он догадался уйти! Я иду на кухню. Бело-розовые кафельные плитки радостно улыбаются мне. Или счастливы своей чистотой. Микроволновая печь, плита, мебель светлого дерева. Очень уютно. Мне, наверное, нравилось сидеть здесь и пить с подругами чай. А может, и нет. Но теперь мне это наверняка будет нравиться. Да, у меня же нет подруг… Ну ладно, не страшно.

В холодильнике салаты, жаркое, суп, сыр – много чего. Вот только я совсем не голодна. Я лучше осмотрю две другие комнаты. Гостиная в голубых тонах и золотисто-белый кабинет. Ничего лишнего, ничего, что могло бы сообщить мне о моих привязанностях и предпочтениях. Так, словно этот уголок старого дома мне… чужой? Да. Чужой. Что со мной такое?

Я ужасно устала. Мне хочется прилечь и поспать. А почему бы и нет? Это же мой дом. Я здесь живу. Жила. Не знаю. Или мне все это снится. Так нет! Не может быть.

Я снова направляюсь на кухню. Что я здесь ищу? Ага, вот – набор ножей. Моя рука берет нож. Рукоять мне привычна. Зачем я это сделала? Зачем мне сейчас нож? Я не знаю. Нет, я знаю, но не могу вспомнить. А это одно и то же. Я кладу нож на место.

Не знаю, сколько я спала. Разбудил меня телефонный звонок, настойчиво зудящий в прихожей. Я проснулась. Нет, я вынырнула из отвратительной пустоты и какое-то время не могу понять, где нахожусь. Что это за комната? Почему-то в памяти всплывает кирпичный домик посреди веселых газонов, обсаженный кленами. На крыше вращается флюгер. Стеклянные террасы… Я знаю, что это – мой собственный дом.

Но воспоминание мелькнуло и погасло. Я помню, что именно вспомнила, но этого так мало! Возможно, это просто мое воображение. Телефон никак не заткнется. Ну, неужели так трудно сделать элементарную вещь – оставить человека в покое? Наверное, трудно, потому что телефон скоро потечет на пол ручейком расплавленной пластмассы.

– Слушаю вас.

– Юлька, ты чего трубку не берешь? Сотовый отключен почему-то, а домашний не отвечает, а я же точно знаю, что ты дома. Уже волноваться стала. Я привезу сейчас Макса, хочешь? Юлька, чего ты молчишь? Тебе что, плохо? Может, позвонить доктору? Юлька!..

– Простите, с кем я говорю?

От судьбы не уйдешь. Я все-таки должна по новой знакомиться со всеми своими знакомыми. На другом конце провода стало тихо. Словно одним движением перекрыли кран, из которого щедро лилась вода.

– Прости, пожалуйста. Так это все-таки правда? Господи… доктор говорил мне, что у тебя… Что ты… Но я как-то не думала, что… Я и представить себе не могла… Прости, я совсем спятила. Юльчик, это я, Светка. А Макс – твой кот. Он все время жил у меня, пока ты… Мне приехать?

– Как хочешь, дорогая.

– Я выезжаю.

Я не хочу, чтобы она приезжала. Но я не могу сказать ей об этом, ее бы это обидело, а она так заботилась обо мне. Присматривала за котом, приготовила обед. Но я не хочу никого видеть. По крайней мере сейчас. Может, стоило ей сказать? Но уже поздно.

Мне ужасно хочется… я знаю чего. Я хочу снять свою одежду и почувствовать теплые струйки воды. Чистой воды. А еще – аромат хорошего мыла. Классная штука – душ! Так я и сделаю. Розовое мыло пахнет розами и еще чем-то. Голубые оттенки ванной как нельзя лучше подходят к моему настроению. Как мало нужно человеку для счастья… По крайней мере мне в данную минуту.

Я снова заглядываю в зеркало. Что сказать, картина известная. Волосы начали отрастать, но рубец еще виден. Надо купить какой-нибудь парик. Подрихтую вывеску и вообще – сделаю что-нибудь, чтобы не чувствовать такого глубокого отвращения к самой себе. И не чувствовать себя такой… обманутой. На фоне чужих совершенных лиц и фигур.

Тренькнул звонок – быстро она добралась! Очень спешила? А если это вообще не она? Я набрасываю на себя халат и тихонько иду к двери. Сначала загляну в глазок. Ведь у нее есть ключ, почему же она звонит? Нет, это, конечно, она. Наверное, не хотела застать меня врасплох. Или мы договорились: если я дома, то открываю сама. Скоро я все узнаю.

– Юль, я так скучала без тебя, если б ты только знала! Я принесла газеты, только что бросили в ящик. Какая ты странная с этой прической! Макс пусть немного побудет у меня, ты еще не сможешь о нем как следует позаботиться. А он же такой избалованный и требовательный! Ты молчишь?

Я молчу? Ах да, действительно. Я молчу. Я не знаю, что говорить этой кругленькой живой девушке с веселыми карими глазами и симпатичными ямочками на щеках. Я молчу – это единственное, что я, по-моему, могу сделать в этой ситуации. Я слушаю ее. Ведь говорят, что она – моя близкая подруга. Вернее, единственная. Была. А вот будет ли теперь – не знаю. Может, во мне самой что-то изменилось.

– Извини.

– Юль, неужели такое может быть? Ты все забыла? Совсем?

– Да.

Она долго вглядывается в мое лицо. Что она там хочет увидеть? Мне становится немного неуютно. Не такая уж я красотка, чтобы меня рассматривать. Что же теперь делать? Я хочу, чтобы она ушла. Но она об этом не догадывается.

– Ты очень изменилась, знаешь? – Конечно, как никто другой, знаю. Что толку об этом спрашивать и так все ясно!

– Нет. Я не знаю, какой я была.

– Ты была жесткой. На работе тебя все боялись, как черт ладана. У тебя не было друзей – только я.

– Почему?

– Ты не стремилась к этому. Для тебя главное – карьера и деньги, чтобы обрести независимость. Я помню, как ты рассказывала мне о той кошмарной, унизительной бедности, которую ты познала в детстве. Пенсия у твоей бабушки была крохотная, тебе как сироте выплачивали какую-то помощь, которой даже на хлеб не хватало. А твои одноклассницы щеголяли в модных нарядах. Многие смеялись над тобой. Это когда ты уже подросла, то стала шить себе такие вещи, каких не было ни на одном рынке, но унижение, которое пришло из детства, оставило след на всю жизнь. Наверное, потому ты иногда бывала жестокой к людям – ведь люди тоже были жестоки с тобой именно тогда, когда ты была абсолютно беззащитной.

– Я не об этом… Но все равно: почему ты дружила со мной, если я такая, как ты говоришь?

– Потому что вижу тебя по-другому. Ведь никто из твоих коллег не знает, что именно ты организовала в пригороде приют для сирот. Никто не знает, что ты перечисляла деньги на операции нескольким детям, и только благодаря этому они выжили и получили второй шанс. А ты даже не позволила раскрыть свое инкогнито, чтоб их родители поблагодарили тебя. Я дружу с тобой и люблю тебя, потому что знаю тебя настоящую.

– Все это так странно. Слышать о себе такое – а я же ничего этого даже вспомнить не могу. Что мне делать? И надо же как-то работать, а я не в состоянии ничего… Со мной раньше никогда подобного не случалось?

– Нет, никогда. Во всяком случае, с тех пор, как я тебя знаю – а это почти четыре года.

Четыре года. Именно столько прошло со дня смерти моей бабушки – туда-сюда полгода, судя по документам. Где-то в то же время я переехала в эту квартиру – согласно договору о купле-продаже. Я видела его в папке, которую дал мне док. Четыре года я знакома со Светланой. А что было до этого? Кто знал меня раньше? Откуда у меня средства, чтобы открыть собственный дом моды? Где-то должны быть более давние документы. Должны быть люди, которые помнят меня дольше. Четыре года… Странно.

– О чем ты думаешь?

– Так, ерунда. А как мы с тобой познакомились? – почему-то это важно для меня. Может, у меня паранойя? Кто знает…

– Я психолог. Ты пришла ко мне на прием. Сначала ты заинтересовала меня как пациентка, а уже потом мы по-настоящему подружились.

– Я нуждалась в помощи психолога? Почему?

– Ты вернулась из Парижа, с Недели высокой моды. Что-то там случилось, ты никогда не рассказывала подробностей. И это что-то тебя просто подкосило. Ты даже лежала в тамошней больнице с тяжелым неврозом. Возможно, просто стечение обстоятельств: ты очень хотела показать там свою коллекцию, много работала, а ладить с людьми тебе всегда было непросто… Как бы там ни было, произошел нервный срыв, ты некоторое время лечилась за границей, потом вернулась домой, но все как-то не могло вернуться на круги своя. И ты обратилась ко мне.

– Как ты могла помочь мне, если я ничего тебе не рассказала?

– Мы подошли к проблеме с другой стороны. Тебе следовало научиться общаться с людьми без конфликтов. Вследствие тяжелых детских переживаний ты всегда ждала от людей самого худшего – предательства, лжи, унижения. И сама поступала с людьми так, часто – безосновательно.

– Что-то изменилось?

– Да, мы были… скажем так, на пути к успеху. Ты оказалась слишком впечатлительной. И слишком хорошо помнила свое детство. Но это и неудивительно, ведь по гороскопу ты Рак. А для людей этого знака детство – самый важный период в жизни.

– Ты веришь гороскопам?

– Тем, что печатают газеты, – нет. Я отлично понимаю, что невозможно миллионам людей предсказать что-то одно. Но астрология – одна из самых древних наук, а думать, что древние были дураками, неверно.

– Может быть. Поедим? Я проголодалась.

– Так ты до сих пор ничего не ела? – Светлана срывается с дивана и мчится на кухню. – Ах ты, негодяйка! Я старалась, готовила, а она проигнорировала! Иди сюда, бродяга, буду тебя кормить. Нет, это же надо! Какая наглость! Решила подохнуть с голоду именно тогда, когда… Да идешь ты или нет?!

Я иду. Мне как-то… приятно, наверное, слышать ее стенания и обеспокоенный голос. Я чувствую, что ее забота абсолютно искренняя. Ей ничего от меня не надо. Или она тоже пишет какую-то научную работу? Нет. К чертям собачьим такие мысли, потому что от них может и крыша поехать! Я подумаю об этом потом.

Впервые за долгое время я ощущаю вкус еды. Наверное, я уже не так расстроена. Хорошо, что она приехала. Она мне нравится. Бог знает, сколько времени я бы приходила в себя без нее.

– Кстати, у тебя весьма привлекательный лечащий врач, мне очень понравился. Ты обратила внимание? – Ее глаза смеются, а я от неожиданности едва не подавилась. Господи, ну и тема для разговора!

– Нашла о чем говорить! – Я проглотила кусок пирога с яблоками. – Ничего особенного. Пристал как банный лист – пишет какую-то научную работу, а я нужна ему для опытов.

– Он сам тебе это сказал?

– Ну, да, так и сказал, а что?

– А ты ему что?

– Сама-то как думаешь? Естественно, я согласилась. Чего там разводить церемонии? Это обычный контракт: он использует меня для своих опытов, а тем временем его методика, возможно, даст нужный результат. Вот и все.

– Или окажется безрезультатной.

– Риск есть всегда. Но попробовать стоит.

– Ты сейчас совсем такая, как раньше. Тебя никогда ничего не шокировало. Все могли страшно возмущаться по тому или иному поводу, но не ты. Мне всегда было жаль тебя из-за этого. Я все думала: что же ты должна была увидеть в жизни, чтобы вот так… успокоиться, что ли?

– Теперь мы этого уже не узнаем.

– Возможно, – она снова улыбается. – А он все-таки красавчик, правда?

– Да.

– Ну, наконец! Я даже хотела немного поприставать к нему, но он не обратил на меня внимания. Как ты считаешь, он больше любит худеньких?

– Я могу спросить у него, хочешь? Он должен мне позвонить сегодня.

– Ты что, спятила? Не смей!

– Почему? – Мне немного смешно. – Вот возьму и спрошу. Ради тебя. Он ведь нравится тебе? Ну вот.

– А тебе разве не нравится? Ну, чего так смотришь? Пей, пей компот. Вот, еще кусочек пирога съешь. Так как?

– Даже если и нравится, что с того? Это выглядело бы просто смешно. Он ведь и вправду очень красивый мужчина, и умный, и вообще… А я – чучело и уродина. Поэтому меня не посещают подобные мысли. По одежке протягивай ножки.

Я вижу, что говорю что-то не то, что-то, что удивляет ее до крайности. Но я говорю, что думаю, то, что есть. Что же ее так удивляет? Разве раньше я по-другому выглядела? Так ведь нет, я видела фотографии. Я была в точности такая же, только с волосами и не такая бледная.

– Юлька, что ты несешь?

Она выглядит очень удивленной. С чего бы это?

– Не понимаю?

– У тебя что, развился комплекс неполноценности? Вот это номер! Неужели это из-за того, что… Да, здорово ты головой приложилась, если тебя стали посещать подобные мысли!

– Я не знаю, чего ты хочешь от меня. Я сказала то, что есть. Разве нет? Я, конечно, еще немного не в себе, но ведь не слепая же!

– Раньше у тебя не возникало никаких сомнений насчет твоей внешности. Даже наоборот… Я просто ушам своим не верю. Ерунда какая-то! Это надо додуматься! Ты такая же, как и раньше. Очень красивая беленькая Снегурочка.

Нет, не похоже, что она смеется надо мной. Может, это я чего-то не понимаю? Или как-то не так вижу? Вот: я ожидала увидеть какое-то другое лицо, когда заглянула в зеркало. Что я хотела там увидеть? И почему?

– Ну, что с тобой? – Ее глаза смотрят на меня с таким искренним сочувствием, что я просто не знаю, что ей сказать.

– Сама не знаю. У меня были… отношения с мужчинами?

– Я не знаю. Но за то время, что мы знакомы, думаю, никого у тебя не было. Ты никому не доверяла настолько, чтобы так близко к себе подпустить. Хотя знаю нескольких мужчин, которые были влюблены в тебя.

– Были?

– Да. До того, как случилось это несчастье. Ты теперь другая. Я чувствую, что ты во многом изменилась. И я не могу это себе объяснить. Разве так бывает?

– Док тоже говорил, что в моей амнезии есть некоторые особенности. Как все произошло? Тогда, на дороге. Ты подробности знаешь?

– А ты уверена, что хочешь услышать?

– Абсолютно. Я должна кое-что понять, потом скажу.

– Ладно. Я и вправду знаю о том, что случилось, все, до мельчайших подробностей, потому что мой бывший муж работает в милиции. Поэтому я читала все отчеты, протоколы допросов свидетелей и прочее. У меня даже ксерокопия есть – но об этом молчок, это абсолютно незаконно.

– Когда я смогу увидеть эти документы?

– В ближайшее время. Они в банке, в моем сейфе. А я пока расскажу то, что помню. Так, случилось это второго марта, около двенадцати. Мы с тобой были в кафешке, пили кофе, ты почему-то сильно нервничала. Вы тогда готовили к показу новую летнюю коллекцию, поэтому я не расспрашивала. Ты рассказывала сама, если хотела, а если я начинала расспрашивать, тебя это иногда раздражало. Поэтому мы просто сидели и пили кофе. А потом ты сказала, что тебе пора, и подозвала официанта. В это время в помещение вошел какой-то мужчина, и ты сказала: «Я его в последнее время слишком часто вижу. Такое ощущение, что он за мной следит». Я тогда рассмеялась и сказала: «Значит, возле твоего вигвама есть новый скальп?» Но ты даже не улыбнулась. Я тогда решила, что ты переутомилась. Ты всегда была такая перед ответственными показами, тебе всегда казалось, что кто-то опередит тебя, сделает лучше. А тот мужчина купил пачку сигарет и вышел. Я видела, как он сел в синий джип и уехал. Ты в это время рассчитывалась с официантом и не видела то, что видела я. А потом ты еще раз взглянула на часы и сказала, что тебе пора, что у тебя назначена важная встреча. Я осталась доедать пирожные, а ты пошла на стоянку. Я видела, как ты отъехала.

На страницу:
2 из 6