Габриэль. Зеркало Пророка. Книга первая

На следующий день взбешенный Филин устроил Габриэлю настоящий разнос.

– Простите, сэр, – сказал тот, когда Филин, наконец, высказался, – я не мог не принять вызов. К тому же, оскорбляя меня, он, тем самым, оскорблял и вас.

– Убирайся прочь! – заорал на него Филин.

Габриэль вышел из кабинета с улыбкой на лице.

Габриэль сразу же понравился маркизе – он был совсем не похож на тех, с кем ей раньше приходилось иметь дело. Опасность и горе его не сломили, но очень рано заставили повзрослеть. Дружба с Джеймсом позволила ему приобщиться к той гармонии союза разума и природы, которую в последние века всеми силами старались уничтожить христиане. Годы жизни бок о бок с Филином и его бандой научили Габриэля быть в достаточной мере порочным и чувствовать себя в преступном мире, как рыба в воде, но родительское воспитание, идеалы семьи сохранили его внутреннюю чистоту.

Маркизе нравилось читать в его глазах обожание, нравилось иметь рядом с собой таинственного, красивого, интересного, влюбленного юношу, но если бы в начале их дружбы кто-то сказал ей, что он станет ее любовником, она бы рассмеялась. Она видела его своим пажом-воздыхателем, но никак не объектом любви. Она играла с ним, как кошка играет с мышкой, а когда заметила, что мышка на самом деле – сильный боевой кот, было уже поздно. Маркиза сама попалась на собственный крючок, несмотря на то, что никогда себе в этом не признавалась.

Маркиза прекрасно пела и очень неплохо играла на рояле. Она часто устраивала у себя в салоне вечера, на которых звучала музыка в исполнении лучших музыкантов, живших или приезжавших в город. При этом она не редко выступала сама.

Первое появление графа Вронского в салоне маркизы совпало с одним из ее концертов.

– Окажите мне любезность, граф, – обратилась она к Габриэлю, одарив его лучезарной улыбкой.

– Можете располагать мной, сударыня.

– Я хочу попросить вас ассистировать мне во время концерта.

– Скажите, что нужно делать.

– Всего лишь переворачивать ноты.

В тот день она играла великолепно. Музыка была тем языком, на котором она говорила о страсти, чувствах, любви, отчаянии, счастье… Габриэля поразила ее игра. Он чувствовал, что его душа и есть тот самый инструмент, на котором играла маркиза.

– А вы сами играете, граф? – спросила она, закончив выступление.

– Когда-то давно меня учили музыке, но с тех пор я не садился за инструмент.

– Сыграйте для нас.

– Боюсь, у меня не получится. К тому же после вашего гениального исполнения это просто стыдно делать.

– А вы не бойтесь.

– Я, право, не хотел бы…

– Полно, жеманство вам не к лицу, граф!

Габриэль не стал больше спорить. Сыграл он довольно слабо, совершив массу досадных ошибок, но инструмент он чувствовал, как и чувствовал то, что играл.

– У вас талант к музыке. Вам надо брать уроки.

– Я никого не знаю в этом городе, кто мог бы меня учить.

– А хотите, я стану вашей учительницей?

– Это было бы пределом моих желаний!

– Будем считать, что мы договорились.

Уроки проходили два раза в неделю. Они садились вдвоем за инструмент. Он чувствовал тепло ее тела, запах духов. Каждое ее прикосновение дарило ему блаженство. Он жил от урока к уроку, а все свободное время мечтал о ней.

– Вы знаете, что похожи на рыцаря? – спросила маркиза на одном из уроков.

– Мне никто этого раньше не говорил.

– И тем не менее. Мне не спалось, и я прочитала книгу о рыцарях. Вы очень похожи на ее героев. Настолько похожи, что я с удовольствием звала бы вас рыцарем, если вы не против.

– Это большая честь для меня, – сказал он и покраснел.

– Но это не все. У каждого рыцаря есть его дама сердца. У вас есть возлюбленная? Признавайтесь.

– Нет, – ответил он и потупился.

– Это непростительная ошибка. У каждого рыцаря должна быть дама его сердца. Даю вам месяц на то, чтобы ее отыскать. Справитесь?

Габриэль не знал, что сказать. Признаться в своей любви он еще не решался, а согласиться на поиски дамы сердца не мог. Он покраснел еще сильней.

– Скажите, вы когда-нибудь ухаживали за девушками?

– Нет, – сознался он.

– Так нельзя! Жизнь рыцаря должна быть наполнена подвигами и любовными похождениями. А хотите, я научу вас ухаживать за женщинами? Научу вас быть приятным, интересным, галантным, недокучливым? Но для этого вам придется стать моим рыцарем?

– Конечно, сударыня!

– В таком случае, с сегодняшнего дня вы мой рыцарь, а я дама вашего сердца. Вы должны теперь меня сопровождать, защищать меня, мое имя и честь. Ну и, разумеется, совершать в мою честь подвиги. Вы согласны?

– Я буду счастлив, сударыня!

– И не называйте меня все время сударыней!..

Габриэль готов был умереть от счастья – о таком повороте событий он даже и мечтать не мог.

Несмотря на то, что после этого разговора они стали появляться везде вместе, для маркизы это все еще оставалось игрой. Она наслаждалась той абсолютной властью, что имела над Габриэлем, готовым на все ради ее улыбки или благосклонного взгляда. Иногда она одаривала его случайным прикосновением руки во время прогулки, или ноги, когда они ехали в карете. Ее забавляло выражение счастья на его лице в такие мгновения, но дальше этой игры она заходить не собиралась.

Все изменилось после пустячного, в принципе, события. Во время прогулки по Кингс-Парку маркиза случайно попала ногой в нору какого-то животного. Если бы Габриэль не успел ее вовремя подхватить, возможно, не обошлось бы без перелома, но благодаря его быстрой реакции все закончилось благополучно.

– Вы в порядке? – с тревогой в голосе спросил он.

– Почти. В туфлю набилась земля.

– Одно мгновение.

Бережно, словно археолог, имеющий дело с находкой века, Габриэль снял с ее ножки туфельку, обтер ножку платком, очистил обувь от земли, а затем так же бережно обул маркизу.

– Вы очень милы, рыцарь, – сказала тогда она и вдруг внезапно подумала, что из него мог бы получиться хороший любовник. Подумала и, испугавшись, отогнала эту мысль прочь. Правда, ненадолго.

– Признайтесь, вы влюблены, – спросила она его на следующем уроке.

– Как вы догадались? – воскликнул, краснея, Габриэль.

– У вас на лице все написано. Вы совершенно не умеете скрывать своих чувств.

– Вы правы.

– Любви тоже надо учиться, граф. Бывают ситуации, когда надо показать пылкую страсть, которой нет, или продемонстрировать полное равнодушие к тем, кого мы любим больше всего на свете.

– Я уже думал об этом.

– Вернемся к вам, мой доблестный рыцарь. Конечно, я не буду спрашивать, кто она. Любовь – это таинство. Но скажите, вы уже объяснились?

– Нет, – ответил он и покраснел еще сильней.

– Почему?

– У меня не было подходящего повода.

– Если она к вам благосклонна, может подойти любой, самый ничтожный повод.

– Есть и другая проблема.

– Позвольте, я угадаю. Вы не решаетесь заговорить с ней о любви. Угадала?

Габриэль кивнул.

– Нельзя быть таким нерешительным в сердечных делах, рыцарь. Женские сердца надо завоевывать как крепости.

– Дело в том, что, когда она рядом, я теряю дар речи. Я не могу сказать о любви ни слова. Дома, наедине с собой, когда я мечтаю о ней, я произношу целые речи, посвященные любви, но стоит мне ее увидеть… – он вздохнул.

– В таком случае, вам стоит ей написать. Письмо можно сотню раз переписать. В конце концов, его можно и не отправлять. Но нет ничего хуже неотправленного любовного письма.

Перед следующим уроком Габриэль трясущимися руками положил на клавиши рояля конверт с любовным письмом, которое он писал всю ночь.

– О, вы принесли письмо, – заметила маркиза, обнаружив конверт. – Обещаю прочитать его после урока, а сейчас нас ждет музыка.

В этот день он играл из рук вон плохо. Мог ли он думать о музыке в такой момент!

– Что с вами, граф? – удивленно спросила маркиза. – Я вас не узнаю!

– Мне нездоровится, – ответил Габриэль внезапно охрипшим голосом.

– В таком случае, вам нужно в постель. Идите домой и возвращайтесь, когда почувствуете себя лучше.

Не находя себе места, Габриэль весь день бродил по городу. Только ночью, голодный и уставший, он вернулся домой. Но, несмотря на усталость, спал он очень плохо. Едва дождавшись двух часов (раньше маркиза не принимала ни под каким видом), он помчался к ней.

– Вам уже лучше, граф? – спросила она. – Вы неважно выглядите.

– Я плохо спал.

– Как я вам сочувствую, граф. Хотите чаю?

– С удовольствием.

– Я ознакомилась с вашим творчеством, – заговорила она, наконец, на волнующую Габриэля тему. – Должна сказать вам, неплохо. Думаю, та, кому адресованы все эти слова, сможет оценить ваши чувства.

Она говорила о письме, словно учитель, разбирающий домашнее задание ученика.

– Это письмо вам, – прошептал Габриэль.

– Что вы сказали, мой рыцарь?

– Это письмо было написано вам.

– Не хотите же вы сказать…

– Я люблю вас, люблю с самой первой встречи, люблю все это время. Я живу только рядом с вами, все остальное время я словно хищник, который караулит свою жертву. Я днем и ночью думаю только о вас… – переборов свой страх, Габриэль заговорил с той пылкой, еще не прирученной страстью, о которой нередко мечтают опытные в любви люди. Он говорил о своих чувствах около тридцати минут.

– Ваши слова… Это так неожиданно… – его слова действительно взволновали маркизу.

– Если вы мне откажете, я умру! – необычайно горячо воскликнул Габриэль.

– Только ради бога не в моей гостиной! Вы застали меня врасплох… и потом… Я замужем, граф. Мой милый рыцарь, вы толкаете меня на преступление… а если об этом станет известно в свете…

– Об этом никто не узнает! Клянусь! Я умею хранить секреты.

– Знаете, рыцарь, – сказала она после долгих раздумий, – любовь надо завоевать. Надо совершить подвиг.

– Приказывайте, я сделаю все!

– Всего вы, в любом случаете, не сделаете, так что не стоит и обещать. А сейчас оставьте меня. Мне надо собраться с мыслями, найти достойное вам испытание. А пока что не приходите и не пишите, пока я не разрешу. Только ради всего святого, не делайте глупостей. Идите же, граф, идите.

Вода была по-осеннему темной и не приветливой. Она медленно следовала к океану. Габриэлю нравилось смотреть на воду. Он погружался в похожий на гипнотический транс. Тело расслаблялось, а мысли становились такими же спокойными, как водная гладь. Казалось, они тоже уносились куда-то прочь, туда, где находится безбрежный океан сознания.

Габриэль мог часами смотреть на воду или на огонь. Магия огня была совершенно иной. Огонь сам проникал в сознание Габриэля, выжигая все лишнее и наносное. Однажды Габриэль видел, как Джеймс чистил очень древнюю асбестовую салфетку. Он бросил ее в огонь, и пламя вернуло ткани природную белизну.

– Твой разум должен быть таким же чистым и белым, как эта салфетка. Подобно асбесту он очищается пламенем регулярного созерцания.

Несколько дней Габриэль гостил у Грегора Мак-Найла, которого вполне мог назвать своим другом. У Мак-Найла была ферма, которую он арендовал недалеко от Эдинбурга. Пару раз Габриэль помогал ему уладить некоторые дела, пару раз Мак-Найл выручал Габриэля. Был Мак-Найл высоким, крепким человеком лет сорока с огненно-рыжими кучерявыми волосами и веселым задором в глазах. Габриэлю он сразу понравился, а вот Мак-Найл присматривался к Габриэлю достаточно долго: положение секретаря Филина не вызывало доверия.

– Что ты делаешь у этого человека? – спросил как-то раз Мак-Найл за кружкой пива.

– Я понимаю твой вопрос. Поверь, обстоятельства иногда играют с нами весьма злые шутки. К тому же теперь я вряд ли смогу спокойно уйти от Филина. Я слишком много знаю, чтобы он позволил мне жить.

– Обстоятельства… Если бы не чертова нужда, я бы тоже никогда не связался бы с этим монстром.

– Поверь мне, среди так называемых приличных людей полно негодяев, по сравнению с которыми Филин просто ангел.

– Ты, черт возьми, прав!

– Тогда давай выпьем и сменим тему. В мире достаточно приятных вещей, чтобы было о чем поговорить.

Проходя по дороге домой мимо реки, Габриэль почувствовал непреодолимое желание остановиться. Это было странное чувство, как будто само провидение пыталось заставить его свернуть сюда. Немного подумав, Габриэль решил прислушаться к внутреннему голосу. Минут через десять он набрел на несколько рыбацких лодок. Некоторые из них были вытащены на берег, а одна, довольно-таки большая, оказалась перевернута вверх дном. Метрах в двадцати от берега начинался лес. Было непонятно, что эти лодки могли делать здесь, вдалеке от человеческого жилья.

Габриэль вдруг понял, что останется ночевать здесь. Он закутался потеплее в плащ и сел на край лодки.

Лишенный возможности видеть свою возлюбленную (разлука была одним из испытаний), Габриэль, чтобы хоть как-то отвлечься от разрывающей его сердце тоски, полностью отдался работе. Он с удовольствием хватался даже за те дела, которые в другой раз перепоручил бы кому-нибудь другому. В свободные часы он просто слонялся по городу, выбирая самые трудные для пешей прогулки маршруты: физическая усталость помогала избавиться от тягостных дум. Настоящим кошмаром для него были часы, которые он проводил дома наедине с собой.

Поручение встретиться с Мак-Найлом обрадовало Габриэля. Ему нравился этот веселый, трудолюбивый человек, чей острый ум и хорошее образование, которое Мак-Найл получил сам, читая книги долгими зимними вечерами в гостиной возле камина, превращали любой разговор с ним в увлекательное занятие. Даже о делах он говорил так, как не всякий поэт может сказать о любви.

Ближе к ночи начался дождь. Габриэль сделал большой глоток прекрасного подаренного Мак-Найлом виски, после чего забрался под перевернутую лодку.

Его разбудили голоса и звук шагов. Полная опасности жизнь выработала у него ту особую чуткость, что встречается у охотников и дикарей. Габриэль осторожно выглянул из-под лодки.

Гостей было трое: мужчина и две женщины.

– Прошу вас сюда, сударыня, – сказал мужчина, помогая своей спутнице сесть на одну из лодок, – к сожалению, здесь все мокрое, так что вряд ли мы сможем рассчитывать на костер.

– Оставьте, Ральф, – ответила дама; ее голос показался Габриэлю знакомым, – к тому же огонь может привлечь внимание.

– Возможно, не все так плохо, сударыня, одна из лодок перевернута, и под ней может оказаться немного сухой травы или даже дров. В крайнем случае, там можно будет укрыться от дождя.

Речь шла о лодке, под которой прятался Габриэль. Вряд ли этот Ральф был опасен, но на всякий случай Габриэль достал свой любимый маленький пистолет: с оружием в руках значительно легче вести себя, как подобает джентльмену.

– Спокойно, дружище, – сказал Габриэль, когда Ральф заглянул под лодку.

Не ожидавший такого поворота событий, Ральф буквально отпрыгнул от лодки и выхватил шпагу.

– Вылезай сейчас же, или я заколю тебя как свинью!

– Забудь об этом. Я продырявлю тебя из пистолета задолго до того, как ты сможешь ко мне приблизиться.

– Кто там, Ральф? – услышали они слабый женский голос.

– Мальчишка. Кажется, он вооружен.

– Чего он хочет?

– Спокойно выбраться из-под лодки. Я человек мирный, и не хочу, чтобы меня проткнули шпагой исключительно из любви к искусству, – прокричал из-под лодки Габриэль.

– Мы тоже не разбойники, – ответил Ральф.

– В таком случае, давайте считать недоразумение исчерпанным. Вы прячете шпагу, я убираю пистолет и спокойно выбираюсь. Идет?

– Я не ожидал, что здесь кто-то будет, – примирительно сказал Ральф, убирая шпагу.

– Поэтому я и приготовился защищаться, – ответил Габриэль, выбираясь из-под лодки.

– Простите, что потревожили ваш сон, – устало сказала дама.

– Госпожа заболела, – вступила в разговор другая женщина, служанка, – и мы решили, что здесь, под лодками…

– Хороший выбор, – согласился Габриэль. – По крайней мере, там нет ветра и сухо. К тому же у меня достаточно теплый походный плащ, он вполне может послужить даме постелью. Ничего лучшего мы все равно не найдем. Да и не думаю, что вы захотите искать.

– А как же вы? – спросила дама.

– У меня есть хороший виски, и если Ральф поделится своим плащом…

– С удовольствием, мой друг.

– Простите, сударыня, мое любопытство, но ваш голос мне показался знакомым.

– Вряд ли мы раньше встречались…

– Что ж, в таком случае, не буду настаивать.

– Я – герцогиня Корнуэльская, – доверилась Габриэлю дама. – Бывшая, – добавила она с легкой грустью.

– Я же говорил… Вы пару раз останавливались в доме моих родителей. Я вас запомнил потому, что вы все время привозили мне редкие в наших краях сладости.

– Так мы знакомы?

– Я Габриэль Мак-Роз.

– Мак-Роз? – удивился Ральф. – Но ведь Мак-Розы погибли.

– Вас, судя по разговорам, тоже давно уже нет в живых. Но что вы делаете в этих местах?

– Мы приехали за правосудием, но, к сожалению, герцог и правосудие означают одно и то же. Поэтому у Фемиды всегда закрыты глаза. На все.

– Поэтому нам и приходится пробираться в город, как разбойникам или диким зверям, – добавил Ральф.

– Вы отстали от жизни. Сейчас разбойники ездят в самых дорогих каретах и живут в самых лучших домах. Кстати, если вы не знаете, где остановиться, я могу отрекомендовать вас своим друзьям. Они очень хорошие люди. И не из любопытных, – предложил Габриэль.

– Вы посланы нам провидением!

– К тому же герцогиня больна, – озабоченно сказала служанка.

– В таком случае, утром мы отправимся прямо туда. А сейчас, герцогиня, вам лучше выпить немного виски и попытаться поспать.

Пригубив виски, женщины отправились спать под лодку. Мужчины, закутавшись в плащ Ральфа, устроились на берегу. К утру бутылка была пуста.

При свете солнца Габриэль смог рассмотреть своих новых друзей. Крепкий и жилистый, с жесткими чертами лица, Ральф выглядел типичным шотландцем. Одет он был достаточно просто и практично, несмотря на то, что фактически каждый считающий себя джентльменом человек тратил в те времена на одежду значительную часть своего состояния. Возможно, Ральф был беден, либо скуп, но на скупца он не был похож. Говорил он просто, свободно и интересно. Ральф довольно непринужденно пользовался шотландскими оборотами, отчего его речь делалась только более колоритной. В своих суждениях он был осторожен и проницателен. Охотно рассказывая, казалось бы, обо всем, он говорил так, чтобы не сказать ничего лишнего. И, следовало отметить, это у него получалось замечательно.

Потрясения и болезнь не могли не оставить следа на облике герцогини: несмотря на природную красоту, выглядела она, мягко говоря, неважно. Болезнь делала ее лицо слишком белым, и на этом белом фоне неестественно выделялся болезненный румянец. Глаза ее были полны усталой грусти, веки припухли. Вокруг красных и слегка воспаленных глаз виднелись морщины, но герцогиня крепилась, старалась быть веселой и держала себя в руках.

Служанку, полноватую пожилую женщину, звали Мартой. Ее черные волосы начали седеть, но, несмотря на усталость, она выглядела вполне жизнелюбивой. Одеты женщины были в достаточно скромные дорожные костюмы явно с чужого плеча – видно, в последнее время им действительно пришлось туго.

По дороге к Мак-Найлу герцогиня рассказала Габриэлю, что в Эдинбург они прибыли хлопотать по делам сына Артура, который находится в надежном месте у верных людей. Она хочет восстановить его в правах, и для этого наняла одного ловкого стряпчего, взявшегося за дело, поверив в ее обещания отблагодарить несколько позже. Габриэль пообещал оказать посильную помощь. Он знал этого стряпчего – ловкого юриста по имени Август, зарабатывающего на жизнь прекрасным умением торговать правосудием. У Августа была репутация человека с мертвой хваткой, и если он брался за дело, то доводил его до конца. Несмотря на всю свою продажность, Август оставался честным, порядочным человеком, прекрасно разбирающимся в делах и психологии клиентов: за дело герцога он взялся под честное слово герцогини, даже не потребовав подписать долговые бумаги.

– Ждите меня здесь, – сказал Габриэль своим новым друзьям, когда они вышли на край леса возле дороги, – я ненадолго.

– Не думал, черт возьми, что ты так быстро захочешь со мной встретиться, – удивился Мак-Найл, увидев Габриэля. – Заходи, тебе я всегда рад.

– Извини, я по срочному делу, и мне потребуется твой ответ немедленно.

– Ты еще не задал вопрос.

– Возвращаясь домой, я встретил одних очень хороших людей. Им надо где-то остановиться, подальше от чужих глаз. Извини, но кроме тебя поблизости я никого так хорошо не знаю. Я очень прошу тебя не отказать, но если ты скажешь «нет», я пойму.

– Это твоя личная просьба?

– Да. Это люди из другой жизни. Они никак не связаны с Филином, и ему в первую очередь о них лучше ничего не знать, так что это может быть опасно.

– Хорошо. Я выполню твою просьбу. Если ты так говоришь, это, должно быть, действительно хорошие люди. Зови их, а я пока приготовлю комнаты.

– Спасибо, ты настоящий друг!

– Не стоит. Если хорошие люди не будут друг другу помогать, небеса рухнут на землю.

– Я не буду вас ни о чем расспрашивать, – сказал постояльцам Мак-Найл, – друзья Габриэля – мои друзья. Располагайтесь. Живите столько, сколько нужно.

– Вы не представляете, как я вам благодарна, – ответила ему герцогиня.

Она чудом держалась на ногах – усталость с болезнью отняли последние ее силы.

– Вы пока здесь устраивайтесь, а я привезу доктора. Он очень хороший врач, да и рот лишний раз старается не открывать, – решил Габриэль.

– Возьми мою лошадь, – предложил Мак-Найл, – в таких случаях скорость играет слишком важную роль, чтобы можно было ей пренебрегать.

– Спасибо, друг.

Как Габриэль ни спешил, вернулся он с доктором только на следующий вечер.

Тот долго осматривал герцогиню, после чего сказал:

– Плохо. Простуда перекинулась на легкие. Все дело теперь в ее природной силе, а она сильно ослаблена… Боюсь, прогноз не утешительный.

Впервые Габриэль пожалел, что не знает, как найти Джеймса. Тот бы наверняка вылечил герцогиню.

– Где ты был, черт возьми?! – накинулся Филин на Габриэля, когда тот вернулся в город.

– У Мак-Найла. Вы сами меня туда послали.

– Да, но я не приказывал тебе торчать там целую вечность.

– Он угощал меня своим виски.

– Я тебя жду, а ты там пьянствуешь!

– Старина Мак-Найл человек общительный, но одинокий. Для него приятная беседа за стаканчиком виски намного важней деловой выгоды. Если бы я ушел, это его бы обидело и, как знать, возможно, заставило бы искать нового, менее занятого компаньона.

– Чертов пропойца… – зло прорычал Филин.

– Вот поэтому я и не рискнул покинуть его посреди дегустации нового виски.

Филин понимал, что Габриэль был прав, но все равно злился на долгое отсутствие юноши. Одна только мысль о том, что он мог попасть живым в руки врагов, заставляла Филина покрываться липким, холодным потом. Габриэль знал это и старался не играть с огнем, правда, это не всегда у него получалось.

Габриэль подходил к своему дому, когда путь ему преградили двое мужчин. Судя по их лицам, это были бывалые парни, умеющие владеть как пером, так и шпагой и пистолетом. На таких людей у Габриэля был наметан глаз.

– Что вам угодно, господа? – спросил он, положив на всякий случай руку на эфес шпаги. Это могли быть как убийцы, подосланные Филином, который вполне мог решить не оставлять на этот раз своего помощника безнаказанным, так и кто угодно еще. Обычно подобные встречи не приводили ни к чему хорошему.

– Успокойтесь ради бога, граф, мы всего лишь должны передать вам письмо, которое, я уверен, вы с нетерпением ждете, – сказал один из них и медленно достал из-за пазухи неподписанный конверт.

Сердце юноши забилось часто-часто. Габриэль выхватил письмо из рук собеседника и поспешно вскрыл конверт, чуть не порвав вместе с ним и письмо: листок бумаги, на котором красивым почерком маркизы было написано:

«Мой милый рыцарь!

Вы прекрасно справились с испытанием разлукой, и сейчас самое время перейти к настоящему экзамену. Джентльмены, передавшие вам письмо, имеют четкие инструкции относительно вас. Делайте все, что они вам скажут. Таков мой приказ».

Габриэль готов был расцеловать незнакомцев, которые вот так, неожиданно, принесли ему счастье.

– Я к вашим услугам, господа.

– Следуйте за нами, граф.

Чуть поодаль ждал экипаж.

– Граф, – сказал один из мужчин, – мы строго следуем данным инструкциям, поэтому прошу вас с пониманием отнестись к нашим требованиям. Ни одно из них не является нашей прихотью, клянусь вам.

– Мне уже сообщили об этом в письме, поэтому просто говорите, что я должен делать.