Полная версия
Я – директор. Конец империи
Петр Петрович бросил на стол листок бумаги и пошел в сторону двери кабинета. Потом остановился, резко обернулся и подошел к столу.
– Иван Павлович, ты уже познакомился с работой отдела дератизации?
– Нет, Петр Петрович, еще не успел.
– Вот что, брось все и посмотри внимательно отчеты за прошедшие три года и заодно отчеты по экспедициям. Сделай свое заключение, дай мне на подпись. В понедельник или во вторник поезжайте вместе с Людмилой Порфирьевной в райком. Надо подготовить достойный ответ, чтобы закрыть там эту тему. В райкоме должны знать, что действия дирекции и партийной организации института идут в русле рекомендаций нашей партии и приведенные в письме фразы – всего лишь необоснованные выдумки авантюристов. Ну, найдите слова помягче. Словом, это задача номер один.
– Вас понял, Петр Петрович. Так и сделаем. А сейчас я хотел бы забрать этот листок и побеседовать с Людмилой Порфирьевной. Вы не возражаете?
Иван встал и пригласил секретаря парторганизации к себе в кабинет. Там он расспросил эту взволнованную женщину, в каких тонах было передано ей письмо и что от нее конкретно потребовали, что за человек инструктор райкома и можно ли с ним вести доверительные разговоры?
– Ну что можно сказать. Вы сами знаете, как разговаривают с нами в райкоме. Как будто мы у них в неоплатном долгу. Разговор был на высоких тонах. Она, инструктор женщина, сказала, что это письмо ей передал первый секретарь и строго указал, чтобы та разобралась во всем в деталях.
– Так, – прервал Людмилу Порфирьевну Иван, – в деталях? Это уже лучше, уже можно найти, какие доводы должны быть приведены в нашем ответе. А в какой форме нужно подготовить ответ?
– Я не спросила, – лицо секретаря вновь залилось краской, и она просительно взглянула на доктора Белецкого, как-бы извиняясь за свою неосмотрительность или неумелость.
– Ну, ладно. А скажите мне, Людмила Порфирьевна, что за человек этот научный сотрудник. Я ведь еще не знаком с ним, да, признаюсь, и не хочу пока знакомиться.
– Мужчина, чуть старше вас, биолог, кандидат наук, пришел к нам в институт вместе с Шиловой из университета. Поговаривают, что он приходится ей каким-то родственником. Но я этого точно не знаю. Человек он жесткий, грубый, не интеллигентный, одним словом, не симпатичный. Я бы не хотела с ним вместе работать.
– А Шилова?
– Шилова еще хуже, заносчивая, считает себя самой умной, ни с кем не общается. Даже в рамках отдела у нее нет близких людей.
– Что ж, это тоже хорошо, – промолвил Иван, вслух отвечая своим мыслям, – а какой срок вам дали на подготовку ответа.
– Три дня. Сегодня первый день.
– Значит, послезавтра к вечеру мы должны быть там. Так и передайте инструктору, что будем вовремя. Остальное я беру на себя.
Остаток дня и весь следующий день он изучал «досье» на отдел дератизации, взяв отчеты отдела за три года. Когда спросил Вадима Алексеевича, есть ли отчеты по экспедициям, тот пожал плечами и ответил, что отдельных папок нет, но может быть в годовых отчетах отдела можно найти материалы по итогам экспедиций.
– Что-нибудь серьезное произошло? – спросил Вадим Алексеевич с нескрываемым любопытством. Иван взглянул на него, пытаясь понять, знает ли он о письме в райком. Но на его закрытом лице ничего не прочел.
Через день он передал Лидии Ивановне текст ответа на письмо Шиловой и попросил, чтобы никто не смог бы увидеть, что она печатает. Письмо было изложено на трех страницах убористого почерка Белецкого. Напечатанное просил передать на подпись Петру Петровичу. Все это следует сделать до трех часов, не позже. Я буду ждать. Потом он позвонил к Людмиле Порфирьевне и предупредил, чтобы к трем часам она была готова. И еще. Наверное, стоит предупредить нашего инструктора, что мы придем к ней не позже четырех часов.
Петр Петрович прочитал письмо, с удовольствием крякнул и пригласил к себе Ивана.
– Ну, ты молодец. Здорово ты их распатронил, не оставил ни единого шанса. Я подписываю.
– Спасибо, Петр Петрович. Вашими устами да мед пить. Как там будет в райкоме, еще неизвестно.
– Не скромничай. Все будет в порядке. Возьми мою машину, так быстрее будет.
Райком располагался недалеко от института и уже минут через десять они поднимались по лестнице в сторону кабинета, инструктора райкома, курировавшего институт. На табличке, прибитой к двери, была надпись «инструктор Родионова Алла Петровна». Постучались, вошли в кабинет. За столом сидела женщина лет сорока-сорока пяти. Миниатюрная со слегка вздернутым носиком и с каштанового цвета волосами. Людмила Порфирьевна представила инструктору нового заместителя директора института, доктора медицинских наук Белецкого Ивана Павловича. Инструктор с улыбкой кивнула головой, потом подняла взгляд на Ивана, как-бы желая что-то спросить. Иван тоже внимательно посмотрел на инструктора. Женщина показалась ему удивительно знакомой.
– Мы раньше не встречались? В райкоме комсомола, на Кропоткинской.
– Да-да, – воскликнул Иван, – инструктор Родионова, Алла. Тогда мы еще были в комсомоле.
Людмила Порфирьевна с удивлением посматривала то на инструктора, то на замдиректора. Вот это да, они старые знакомые.
– Значит, это тебя обхаивают в письме? Это ты занял чье то место?
– Чепуха все это. Я сейчас тебе все расскажу. Как ты сама? Фамилию сохранила. Семья, дети?
– Да, все это есть. И муж и двое детей. А фамилию оставила девичью. Ну как бы ты меня узнал, если бы я была сейчас Егорова, а не Родионова?
Они еще некоторое время предавались милым воспоминаниям своей комсомольской юности, когда Алла была инструктором райкома комсомола и курировала комсомольскую организацию института гигиены, секретарем которой был Иван. Потом перешли к делу. Алла Петровна взяла протянутое Иваном письмо и углубилась в его прочтение.
– Ну, что ж. Чувствуется рука доктора наук. Ты писал?
– Товарищи помогали.
– Ладно, я думаю, что смогу убедить нашего первого, что вопрос закрыт. Но, Иван, при одном условии, что ты предпримешь все необходимые меры, чтобы избавиться от этого демагога и карьериста. Сам понимаешь, что тебе вместе с ним не работать. Он просто так не отступится от своих амбиций. Ты согласен?
– Да, Алла, вполне. Я уже работаю над этим. Но раньше времени не хочу раскрывать карты, – Иван незаметно покосился на Людмилу Порфирьевну, а потом взглянул на инструктора, – я ведь только неделю работаю здесь и вот такое. Не волнуйтесь, Алла Петровна, это временное явление и серьезного рецидива не будет.
– Ну, раз вы здесь, хочу предупредить, что через пару недель будет большое совещание с представителями научных институтов. Готовится новое постановление партии о совершенствовании работы научных учреждений на современном этапе. Быть обязательно. Подумайте, может быть есть какие предложения с вашей стороны, особенно, в отношении внедрения хозрасчета.
Попрощались с теплотой в голосе. Нужный контакт был налажен. На обратном пути Иван предложил Людмиле Порфирьевне подумать о внедрении хозрасчета в нашем институте. Ивана сейчас этот вопрос пока что не занимал. Он думал о том, какие следующие шаги может предпринять Шилова и ее верный помощник, кому станут писать. Иван был уверен, что такие шаги последуют, и сейчас он сожалел, что на дворе лето и что большинство руководителей в отпусках, и первый после каникул ученый совет может быть собран не раньше начала сентября.
Петр Петрович ждал их возвращения. Он волновался, несмотря на весь его значительный опыт и авторитет, которым он обладал в Минздраве.
– Ну как доложили? Что решили?
Иван кратко рассказал о переговорах с инструктором, потом сообщил, что она оказалась его старой знакомой, еще по работе в комсомоле и добавил, понизив голос, что та рекомендовала решать вопрос радикально. Петр Петрович кивнул головой и промолчал. Такой жест был рассчитан на присутствующую здесь Людмилу Порфирьевну. Он, также как и Иван, считал, что та имеет контакт с отделом дератизации и вполне может все рассказать заинтересованным лицам. Перед уходом он добавил:
– Людмила Порфирьевна, я полагаю, что не следует сообщать кому-либо о письме и ваших переговорах.
– Я понимаю, Петр Петрович, – она вновь залилась краской: совсем не умела сдерживать свои эмоции.
Петр Петрович пригласил Ивана подвезти его домой на служебной машине. Директор жил на Беговой в доме, окна которого выходили на ипподром, как раз на беговую дорожку. Познакомил с приветливой женой, которая была несколько моложе его, предложил пройти в квартиру. Иван остановился у входа, посмотрев на свою обувь.
– Проходи, Иван, у нас нет «половых» проблем, – он раскатисто рассмеялся своей шутке, Иван улыбнулся тоже, – иди сюда, я тебе что покажу.
Петр Петрович подвел Ивана к окну и показал на ипподром. Там было оживление, но бега еще не начались. Что-то вещал репродуктор. Окно было закрыто и Иван не смог разобрать, о чем шла речь. Петр Петрович предложил Ивану чаю, но тот поблагодарил, сказав, что его ждет жена и пора ехать.
– Ну что ж, Миша тебя отвезет. Он ждет тебя внизу. Пусть, на всякий случай, узнает, где ты живешь.
Иван остался доволен началом второй недели его работы в новой должности. За ужином он красочно рассказывал жене о своих делах, особенно о неожиданной встрече с Родионовой и о своем визите к директору.
– Все это очень ответственно, – прокомментировала Людмила рассказ Ивана, – это твои первые шаги в новой должности, а люди, о которых ты говоришь, не желают тебе добра и будут биться до конца за свои интересы. Будь осмотрительным, не спеши доверять малознакомым сотрудникам.
Иван успокоил жену, заверив ее, что все будет так, как он задумал.
Глава 4. Освобождение
Иван продолжал работать над сценарием спектакля, в котором он был и сценарист и режиссёр. Условно для себя он назвал пьесу «Освобождение». Составил список действующих лиц. В него вошли: Петр Петрович, Вера Павловна, Вадим Алексеевич и, конечно, он сам. Эти люди будут участвовать в первом и основном акте спектакля – заседании ученого совета. Они были основными участниками спектакля. На втором плане будут выступать некоторые члены ученого совета, с которыми Иван успел познакомиться. Те должны дать оценку предложениям и поднять руки «за» во время голосования. На них вся надежда. С ними следует поговорить до заседания и предложить поддержать новую структуру. Список сотрудников второго плана еще не составлен окончательно, но кое-кто уже дал согласие поддержать дирекцию. Еще остается переговорить с двумя-тремя сотрудниками лабораторий и будет достаточно. Эту работу может сделать Петр Петрович.
Теперь о самом предложении, которое будет озвучено на ученом совете. Речь идет о новой структуре института. Нужно четко отработать новые названия лабораторий, а, прежде всего, найти убедительную подоплеку необходимости предлагаемой акции. И вот такая подсказка появилась. На совещании в райкоме партии речь шла о реализации нового постановления партии и правительства по повышению эффективности работы научных учреждений страны. И как-бы между стандартными фразами, свойственными таким постановлениям, Иван уловил нужное обоснование. Докладчик сетовал на то, что у большинства научно-исследовательских институтов многие годы не меняется структура, часто не соответствующая сегодняшним реалиям и потребностям нового периода развития страны. Докладчик призывал также пересмотреть структуры институтов, направив их на достижение большей эффективности исследовательской работы. Этого было достаточно. В докладе также речь шла о необходимости быстрейшего внедрения хозрасчета в работу институтов. Было сказано, что на современном этапе страна не в состоянии содержать в полном объеме учреждения, что заработная плата постоянно снижается, не хватает средств на научное оборудование, командировочные расходы. А порой, даже на поддержание помещений в нужном порядке. Словом, оратор призывал зарабатывать деньги самим институтам. Правда, каким образом делать это, он не сказал. Рекомендовал лишь посоветоваться с министерствами и ведомствами, обменяться опытом со своими смежниками, словом получалось так, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» и бесполезно рассчитывать на государственную поддержку. «Вот так перестройка», – подумал Иван, и, услышав шумок, раздавшийся в аудитории, подумал, что именно так оценивают сказанное и большинство присутствующих в зале.
В конце совещания Иван подошел к своему инструктору Родионовой. Ему важно было узнать, чем завершилась история с письмом. Алла Петровна успокоила его. Первый секретарь был удовлетворен объяснениями на письмо, которые подготовил Иван. Решили написать им ответ, что по их письму проведена проверка и все. Вернувшись в институт, Иван пригласил к себе Веру Павловну. Последнее время они не часто виделись из-за большой занятости Ивана. Был шестой час, но Вера Павловна еще оставалась на работе.
– Добрый вечер, Вера Павловна, проходите, садитесь сюда. Хочу вам доложить о последних новостях. Сейчас был на совещании в райкоме и там обсуждали постановление партии и правительства о повышении эффективности работы научных учреждений, и докладчик сообщил, что у большинства институтов уже многие годы не меняется структура, хотя потребность в этом есть. Это одна из причин отсутствия роста эффективности. Структура должна следовать за изменением задач. Вот эту подсказку мы и возьмем на вооружение. Надо раздобыть текст постановления, он напечатан, наверно, в «Правде», чтобы дословно скопировать эту часть.
Вера Павловна старательно записывала все, что говорил Иван, в свой блокнот. Иван замолчал, посмотрел на ее старания, потом перевел взгляд на ее блузу, несколько расстегнутый ворот и начальные очертания груди, поднял глаза чуть выше и остановился на очертании губ, чуть вздернутом носике и встретился с ее глазами. Вера Павловна отложила карандаш, и все это время смотрела на Ивана, наблюдала, как он не спеша изучал детали ее внешности.
– Давно не виделись с вами, Вера Павловна. Соскучился.
Былова сделала попытку улыбнуться на слова Ивана. Получилось не совсем удачно.
– Ничего, теперь будем видеться чаще. Мы выходим на финишную прямую подготовки первого после летних каникул заседания ученого совета, где и будет разыгран первый акт спектакля. Иван кратко изложил свои соображения. Вера Павловна пробовала вновь записывать.
– Пока писать ничего не надо. Это всего лишь мои представления. Я попытался изложить их на бумаге, вот здесь, – Иван показал на лист, исписанный мелким почерком. – Давайте сделаем так. Я завтра еще поработаю над этими соображениями. Потом стоит наверно все это отпечатать в четырех экземплярах, каждому из главных действующих лиц по одному, с тем, чтобы каждый из нас сделал свои правки. Потом проведем совещание нашей четверки. Сделаем правки, распределим роли и вперед.
– А кто входит в эту четверку? Я все это слышу впервые.
– Петр Петрович, вы, Туров и я. Мы будем ведущими на первом заседании ученого совета. Кто-то из нас сделает доклад и представит предложения по новой структуре института. Пойдут вопросы, комментарии. Нужно быть готовыми к ответу на них. Потом голосование. Его тоже нужно подготовить. Получить утверждения новой структуры большинством голосов и уже на следующий день издать приказ директора, а подготовить его нужно заранее. И вам придется обойти руководителей подразделений и собрать подписи под грифом «Ознакомлен», прямо по списку. Кто-то из них может прийти к вам и подписать приказ в вашем кабинете. Уже на следующий день нужно объявить конкурс на замещение вакантных должностей руководителей и научных сотрудников. Как сами понимаете, бюллетени надо заготовить заранее. И через две недели назначить второе заседание ученого совета, где и произойдет голосование. Вот, приблизительно, такой сценарий спектакля под рабочим названием «Освобождение». От кого? Вы сами понимаете. Кстати, хотел вас спросить, секретарь партийной организации Людмила Порфирьевна является членом ученого совета?
– Нет, только руководители подразделений.
– В нашем институте секретарь входил в состав ученого совета. Надо ввести до первого заседания, кстати, и меня тоже. Людмила Порфирьевна знает кое-что, поскольку была занята с письмом в райком партии, подписанное Шиловой и Гусиным.
– Простите, Иван Павлович. Я не в курсе, о каком письме идет речь?
– Это моя вина. Я должен был поставить вас в известность.
И Иван пустился в длительное повествование, опуская некоторые детали. За окном стало смеркаться, в кабинете тоже установился полумрак. Иван встал, подошел к выключателю и щелкнул тумблером. Возвращаясь на свое место, слегка прикоснулся к плечам Веры Павловны, наклонился и произнес на ушко.
– Я совсем замучил вас. Вы наверно устали. Рабочий день давно закончился. Пошли домой.
Вера Павловна поднялась со стула и повернулась к Ивану. Посмотрела ему в глаза. Слегка тряхнула кудряшками.
– Да, пора. Уже семь часов.
Через пару минут, собрав свой портфель, Иван выключил свет, и зашел в кабинет Веры Павловны.
– Вы на метро? Пошли вместе. По дороге поговорим.
Пока шли к метро, обсуждали некоторые детали предстоящего «спектакля». Потом Вера Павловна взяла Ивана под руку и сменила тему разговора.
– Сегодня ровно месяц, как вы пришли к нам. Сейчас страсти немного поутихли, а поначалу моя дверь почти не закрывалась. Мои знакомые, женщины, с которыми я мало-мальски в близких отношениях, все приходили и расспрашивали о вас. А я и сама мало что знаю. У нас так и не было возможности поговорить с вами не о работе.
– Ну, где уж тут. О работе и то не успеваем. В таких случаях говорят «дела захлестнули», но положение надо исправлять. Моя дверь открыта, и я готов беседовать с каждым сотрудником. Вот, например, за этот месяц я познакомился с Натальей Федоровной и еще с несколькими женщинами – руководителями подразделений.
– Это не то. Те женщины, о которых я говорю, интересуются другими вопросами. Они хотят знать, что вы за человек, как относитесь к женскому полу. Их интересует, можно ли с вами «закрутить» что ли любовную историю. Понимаете?
– А вас, Вера Павловна, этот вопрос не интересует?
В это время Иван пропустил Веру Павловну в открывшуюся дверь вагона метро. Было тесно и жарко. Иван испытывал некоторую неловкость от вынужденного прикосновения к талии женщины, помогая ей продвинуться вперед. Поезд набирал скорость, и вагон раскачивался из стороны в сторону. Иван и Вера Павловна непроизвольно соприкасались все чаще. Лишь когда прошли в середину вагона, ухватились за поручень и повернулись друг к другу. Из-за шума в вагоне говорить приходилось громко или на ушко, и тут вновь возникали контакты. Вера Павловна время от времени откидывал голову, и вопросительно смотрела на Ивана, как бы стараясь понять значение этих случайных прикосновений. Но вот пришло время выходить ей из вагона. Попрощались до завтра, и Иван остался один. Некоторое время он думал о Вере Павловне, ощущая на губах и щеках аромат ее духов. Возможно, в этот момент у него стало появляться первое робкое чувство симпатии к этой женщине.
Среда, 2 сентября – на этот день было назначено первое после летних каникул заседание ученого совета института. Вера Павловна подготовила повестку дня. Главным был вопрос «О новой структуре института». Докладчик – Туров В. А. Вот так, простенько, обыкновенный рабочий вопрос, без всякого ажиотажа и треволнений, которые иногда возникают в коллективе, когда намечается что-либо важное, способное повлиять на привычную жизнь сотрудников. Для доклада был подготовлен плакат с новой структурой, который решили разместить рядом с другим плакатом, где была нарисована старая, ныне действующая структура. Если присмотреться к этим плакатам, то можно было заметить лишь незначительные изменения в названиях отделов и лабораторий, так что, на первый взгляд, у неискушенного сотрудника мог возникнуть вопрос: «Зачем нужны эти несущественные изменения?» Например, вместо лаборатории «Токсикологии» предлагалось новое название «Оценки токсичности препаратов», а в названиях лабораторий дезинфекции и дезинсекции появился термин «эффективность средств дезинфекции» и, соответственно, «эффективность средств дезинсекции». Получили изменения также лаборатория гигиенических исследований и, наконец, отдел дератизации. Его название предлагалось изменить на лабораторию городской дератизации, что означало борьбу с грызунами в городских условиях, а не в сельской местности, как это было последнее время и что, собственно, не устраивало дирекцию и руководство Минздрава. Формальным поводом к предлагаемым изменениям послужило упомянутое выше постановление об эффективности научных исследований, а главный фокус изменения структуры заключался в том, что вслед за этим должен последовать конкурс, в котором не все сотрудники могли вновь получить свои должности. В первую очередь, это касалось руководства отдела дератизации. Им предстояло либо согласиться с необходимостью развития новой тематики, к которой они явно были не готовы (борьба с грызунами в условиях города это совсем не то, что в сельской местности), либо подать заявление об уходе по собственному желанию. Что и требовалось доказать. В таких условиях ни Шилова, ни ее ближайший помощник уже не станут писать письма и требовать отмены приказа о назначении доктора Белецкого заместителем директора.
Петр Петрович был явно доволен. Он предвкушал картину негодования со стороны своих оппонентов и предчувствовал их следующие шаги, явно обреченные на провал. Еще за неделю до ученого совета он посетил Михаила Ивановича и рассказал о предстоящем ученом совете, отметив авторство всей этой идеи, принадлежащее Белецкому, впрочем, в соавторстве с ним, как с директором института. Михаил Иванович одобрил в целом задуманный ход, но выразил опасения, что не все может так благополучно завершится, как они задумали, и предложил свое участие в заседании ученого совета. Что ж, это была здравая мысль. Михаил Иванович, как куратор института, мог бы сказать вводное слово, подчеркнув заинтересованность Минздрава в обновлении структуры института и, заодно, представить Белецкого как нового заместителя директора по научной работе. Перед уходом Петра Петровича он попросил напомнить ему за день, два об этом.
Все было готово к заседанию ученого совета. Петр Петрович по возвращении из Минздрава пригласил Ивана к себе. Тот через пару минут вошел в приемную директора и столкнулся с незнакомым ему мужчиной, который вертелся у стола Лидии Ивановны, держа в руках какое-то письмо. Завидя Ивана, он резко повернулся к нему и в его глазах вспыхнул такой огонь, как если бы перед ним неожиданно появился дикий и опасный зверь. Он протянул в сторону Ивана письмо и, размахивая им, попытался что-то сказать. Его слегка поседевшая узкая бороденка по козлиному затряслась на злом лице.
– Так это вы и есть тот самый, – его руки тряслись. И выглядел он весьма угрожающе. Иван решил не испытывать терпение этого человека и поспешил удалиться в кабинет, быстро закрыв за собой дверь.
– Что там за шум? – спросил Петр Петрович, вставая из-за стола.
– Какой-то мужчина расшумелся. Трясется весь, аж борода ходуном ходит, – Иван невесело улыбнулся, подходя к столу директора.
– А это, наверно, Гусин. Ему пришло письмо из райкома, но пришло оно на мое имя. Я его расписал ему. Вот он его и получил.
– Интересно, а что было в том письме?
– Да, так, формальная отписка. Пишут, что ознакомились с существом вопроса и считают, что действия дирекции обоснованные и направлены на повышение эффективности научных исследований.
– Теперь понятно, почему он такой злой. Он, конечно, ожидал другой ответ. Интересно, на кого он теперь будет жаловаться? На райком? – Иван вновь улыбнулся, и его улыбка не была доброй.
– Послушай, я сегодня был у Михаила Ивановича. Рассказал ему о наших планах. Он все одобрил, но сказал, что опасается за успех дела. Собрался сам приехать на совет и поддержать от лица Минздрава. Заодно захотел и тебя представить, как моего зама. Это хорошо. Это придаст тебе вес в коллективе. Все-таки, его поддержка много значит. Слушай, я что думаю. Может быть, стоит написать ему небольшую подсказку о тебе, вроде как справку. Сделай такую небольшую бумагу, для тебя это не составит труда.
Иван кивнул головой и напомнил Петру Петровичу, что еще до совета нужно подготовить приказ о введении новой структуры института с 3 сентября и о последующем конкурсе.
– С конкурсом можно не спешить. Вообще полагается давать месяц на подготовку документов к конкурсу. Мы об этом объявим в следующем приказе. Пусть народ перетрет новую структуру. А ты тем временем займись обходом и знакомством с лабораториями, с научными кадрами. Тогда и конкурс подоспеет.
– Справедливо, – заметил Иван, – во всяком деле нужна передышка.
Глава 5. Ученый совет
К одиннадцати часам утра второго сентября перед входом в конференц-зал царило оживление. Женщины в нарядных одеждах и мужчины при галстуках приветствовали друг друга, предлагая первыми пройти в зал. По всему было видно, что большинство из них соскучились друг по другу и настроены по доброму, почти по праздничному. На лицах многих из них лежал свежий загар, и это свидетельствовало о том, что они хорошо отдохнули. Без нескольких минут одиннадцать Иван покинул свой кабинет и спустился этажом ниже, где располагался конференц-зал. Иван испытывал некоторое смущение, так как ему предстояло впервые предстать перед всем коллективом. Многих из сотрудников он еще не успел узнать. Подойдя к двери, он увидел несколько человек, размахивающих руками, они спорили о чем-то, перебивали друг друга, но, завидя Белецкого, слегка успокоились. Одна из женщин, белокурая с карими глазами, улыбнувшись, попросила пропустить его в зал, сама вошла следом и представилась.