Ловец

А потом в купе заглянул проводник и вежливым голосом напомнил, что уже третий час ночи и не мешало бы нам наконец заткнуться.

* * *

На седьмые сутки, когда все разговоры были переговорены, а меняющиеся пейзажи за окном уже приелись, наш поезд остановился на станции Даурия. Далее лежала заграница. На станции мы вышли размяться на платформу. Хозяйственный Митя сразу окунулся в ряды торговцев, а я, покуривая, наблюдал, как к составу прицепляют вагон и груженную рельсами платформу.

– Зачем этот довесок? – спросил я Леонида, внимательно наблюдавшего за процессом.

– Охрана, и железнодорожные рабочие. На дороге сейчас неспокойно, – пояснил он и, видимо, далее не желая отвечать на расспросы, торопливо скрылся в нашем вагоне. При проверке документов пограничниками не обошлось без инцидента. С поезда сняли пожилую пару из «бывших», ранее получивших разрешение на выезд, из окна отъезжающего поезда было видно, как они растерянно оглядывали опустевший перрон, стоя в окружении троих моих коллег, наверное, предчувствуя большие неприятности…

Сразу за пограничным пунктом поезд постепенно начал замедлять ход, так мы ехали до глубокой ночи, все снижая скорость, до тех пор, пока состав окончательно не стал. Было слышно, как за окнами, тяжело топая, пробежала группа людей, звеня оружием. Мы переглянулись и в следующую секунду у всех, включая «служащих компании», волшебным образом оказалось оружие. Надо же, такой резвости не от каждого вояки можно было ожидать, а эти гражданские штафирки не хуже нас управились. Мы кинулись к выходу.

– Что случилось? – спросил я проводника, тревожно вглядывающегося в звездную ночь.

– Пути впереди разобраны. Возможно нападение.

Помимо нас около двух десятков вооруженных пассажиров выскочили наружу, и в этот момент впереди состава открылась беспорядочная стрельба. На секунду оглянувшись, я заметил, как проводники торопливо гасили фонари у выходов из вагонов, а в следующее мгновение с правого косогора по нам открыли огонь. Пристрелочная очередь, по звуку, похоже, выпущенная из «льюиса», прошлась над головами. Пули с треском разорвали деревянную обшивку вагона. Пассажиры бросились на землю. Кое-кто открыл ответный, бестолковый с моей точки зрения, огонь. Неужели они всерьез надеялись подавить пистолетным огнем пулеметную точку? К тому же, мне кажется, это отвлекающий маневр со стороны противника.

В этот момент открылась амбразура в вагоне сопровождения, и пулеметчики из взвода охраны вступили в дуэль с вражинами. «Отвлекают», – мелькнула в голове шалая мысль.

– Все на другую сторону! – закричал я и первым полез под вагоны.

К сожалению, мы опоздали. В ту секунду, когда я, выкатившись из-под вагона, с ходу начал искать цели, на меня сверху спрыгнули, а в следующее мгновение в вагоне охраны прогремел мощный взрыв. Напавший на меня боец слегка промахнулся – я не стоял на месте, качал «маятник», чтобы не послужить легкой целью для предполагаемого противника.

Диверсант, забросив гранату через вентиляционную трубу, выстрелил из револьвера и, промахнувшись по мне, кубарем покатился под насыпь. В ответ я дважды выстрелил из нагана и, похоже, не промахнулся. Осмотрелся.

Из ночного мрака к поезду выбегали новые враги, из-под вагонов выскакивали пассажиры и с ходу открывали беглый огонь. От частых выстрелов нападавшие, в большинстве своем вооруженные неуклюжими винтовками, стали падать, не успев добежать до вагонов каких-то пару десятков метров. Но их было много, и дело все же дошло до рукопашной.

Из темноты на меня выскочил какой-то здоровяк и пролетел мимо – я вовремя уклонился от нацеленного в лицо приклада, успев при этом впечатать рукоятку нагана в висок противника. Дядя крякнул и угомонился. На секунду я замер, ища следующую цель. Слева от меня катались, рыча и ругаясь два человека, но это не мое дело. Я же не знаю кто из них кто? Да и вообще я несколько растерялся.

Среди дерущихся практически невозможно определить своих, а подкрепления к бандитам больше не подходили. Поэтому я перезарядил наганы (стрелял-то я с двух рук) и стал настороженно ждать, чем дело кончится. Минут через пять схватка стала затихать. Уцелевшие бандиты постарались скрыться в темноте, но не всем это удалось. Четверо убегавших точно были на моей совести. Да еще наши ребята стали палить вдогонку, положив несколько бандитов.

В голове поезда еще стреляли, слышались крики и топот копыт. Очевидно, кавалеристы решили атаковать охрану в лоб. А у нас и с другой стороны поезда выстрелов было не слышно. Даже «льюис» противника стих. Я заметил Наумова, сидящего рядом с неподвижным телом.

– Кончился Николай, – глухо пробормотал Леонид, поднимаясь на ноги. – Пошли, посмотрим, что делается на той стороне, – предложил он и резко нырнул под днище вагона.

На востоке забрезжила легкая полоска рассвета. К этому времени бой в голове поезда прекратился. А через короткое время я заметил характерную фигуру Димы, выплывшего из-за косогора с «льюисом» в руке.

– Ты один, что ли, здесь воевал? – спросил я подошедшего приятеля.

– Ага! – радостно заявил он. – Вы все ломанулись на ту сторону. А тут – взрыв, и я понял, что нашим пулеметчикам хана. Кому-то же надо было с хунхузами воевать?

– Точно знаешь, что хунхузы? [5] – спросил я.

– Точно. К бабушке не ходи, одни манзы[6] нападали, – подтвердил Леонид. – От белогвардейской банды подобной численности мы так легко бы не отделались.

Только через три часа поезд тронулся в путь. Пока восстанавливали пути и грузили на платформу двенадцать убитых пассажиров, два врача, следовавшие в поезде, оказывали помощь раненым. Оказалось, что и Дима победил своих противников не без потерь: один из пулеметчиков располосовал ему предплечье во время скоротечной схватки. Стоя в тамбуре поезда, я тихо пенял, наставительно тыча в грудь своего напарника:

– Кто из нас старший группы? Я. Поэтому, если я приказал лезть под вагон, значит, ты так и должен был поступить.

– Да вышло так, что я поступил правильно! Вы все, как дурни, кинулись под поезд, а если бы хунхузы атаковали с другой стороны состава? – горячо возразил Митька.

– Короче, Дим, пока я начальник – ты дурак. Приедем на место, и если тебя назначат старшим, я буду выполнять твои приказы, а пока изволь слушаться меня.

На этом наша беседа завершилась, и до самого Харбина Димка дулся на меня. Как же, не признал его геройства и тонкого склада стратегически настроенного ума! Но по мне – пускай обижается, отругал я его за дело. По-моему, успех любой операции напрямую зависит от четко скоординированных действий членов группы, а у Митьки пока с дисциплиной неважно.

* * *

В Харбине мы попрощались с Наумовым. Глядя ему вслед, я предчувствовал, что это не последняя наша встреча. Очнулся от дружеского похлопывания – Дима звал меня осмотреть окрестности. Времени на это хватало – поезду предстояло стоять еще не менее полутора часов.

Архитектурным стилем вокзал Харбина напоминал помесь Брестского[7] с дворцовой пагодой. Несмотря на большое количество ожидающих поезда пассажиров, внутри здания было довольно чисто. По залу важно прохаживались двое китайских полицейских в широкополых шляпах с кольтами в кобуре. Выйдя на замощенную площадь перед зданием вокзала, мы увидели множество пролеток и экипажей.

– Ты посмотри, точь-в-точь, как у нас на Каланчевке! Как будто и из Москвы не уезжали! – восхитился Митя. – Ты смотри, и возницы все русские!

– А что ты хочешь? В городе русских больше, чем китайцев. Говорят, здесь только белоэмигрантов под сто тысяч скопилось, – пояснил я.

Советские деньги здесь были в ходу. Мало того, цены по сравнению с московскими просто смешные. Мы не спеша походили вдоль рядов, купили у лоточника еще теплую жареную курицу, два десятка маленьких пирожков с крольчатиной (во всяком случае, в этом нас уверял торговец), из-под полы взяли бутылку мутного ханшина[8] и уже решили возвращаться к поезду, когда Дима резко остановился. Затем, не говоря ни слова, резко рванул к только что подошедшему экипажу. Я не услышал, о чем спросил мой товарищ у чернобородого ражего извозчика. Зато расслышал ответ:

– Не знаю, о чем вы говорите, гражданин советский. Вы обознались.

– Я тебя, Федька, во сне ни с кем не спутаю! – шипел мой приятель, стаскивая мужика с козел.

Мужик яростно сопротивлялся, но после мощного удара по уху упал на мостовую, резво откатился и засвистел в свисток, подзывая полицейских. Последние стояли у входа в вокзал и с минуту с интересом наблюдали за дракой, потом, как по команде, сорвались с места, на ходу доставая из кобуры гигантские кольты. На меня они не обратили внимания. А зря! Как только передний поравнялся, я, недолго думая, подставил ему подножку и без промедления засветил кулаком в переносицу второму.

– Бежим! – заорал я, и мы с Димкой понеслись через площадь к вокзалу. Мигом пролетели через зал ожидания и, выскочив на перрон, скрылись в своем вагоне.

– Ты чего, мудак, делаешь?! – едва отдышавшись, спросил я приятеля, а сам поглядывая на часы. До отхода поезда оставалось никак не менее двадцати минут. Димка не успел ответить, как я поволок его в коридор. На наше счастье, проводник оказался в тамбуре и, поняв нас с полуслова, запер обоих в туалете.

– Что же ты делаешь? – повторно спросил я, при этом осторожно поглядывая в закрашенное на три четверти окно.

– Ты бы знал, Костя, кого я встретил! – горячим шепотом начал объяснения Митька. – Это же мой сосед. Когда я записался в Красную армию, он уже у Колчака в каппелевцах служил. – Митя на секунду замер, сглатывая комок в горле. – На побывку приехал, с дружками. Хата моя на отшибе стояла, так он выгнал моих стариков на мороз и на глазах односельчан избу мою спалил. Мать той же зимой и померла…

Внезапно я напрягся и зажал рот своему товарищу – за перегородкой в тамбуре загрохотали сапоги. Кто-то спросил о чем-то проводника, тот ответил, и человек пять или шесть прошли в вагон, явно по наши души. Но все обошлось. Полицейские не имели права задерживать скорый поезд без веских причин. Осмотр вагона длился не более пяти минут. Затем все смолкло, и через короткое время состав тронулся.

Перед границей поезд еще раз подвергся обстрелу. Но как-то несерьезно. Нападавшие не разобрали пути, а скакали на лошадях вдоль состава, как индейцы Дикого Запада. Я такой фильм в кинематографе видел. Правда, это были не индейцы – скорее маньчжурская молодежь баловалась, соревнуясь в скачке на лошадях, заодно из интереса постреливая по окнам до тех пор, пока из вагона охраны по ним не открыли пулеметный огонь. После чего разбойники мгновенно отстали.

Вообще-то вся территория КВЖД контролировалась войсками генерала Чжан Цзолиня, и именно им по договору отводилась охрана путей сообщения, но от нападения мелких банд китайская армия этого правителя нас защитить не могла. А может быть и не особо желала. Отношения у советского правительства со всеми этими богдыханами были, скажем, не очень. КВЖД работала под эгидой Советского государства, которое платило Чжан Цзоллиню за аренду земли, да еще перевозило войска, этого прояпонски настроенного диктатора за полцены, а если учесть взаимообразные платежи, то фактически совершенно бесплатно. Да еще, пожалуйте бриться, такое скотское отношение к партнерам…

* * *

Наконец на двенадцатые сутки нашего путешествия, миновав границу и мой родной город Никольск-Уссурийский, поезд прибыл во Владивосток.

Стояло ранее теплое, июньское утро. Океанский ветер с бухты Золотого Рога доносил специфические запахи морского порта. Признаться, я от них слегка отвык, а мой приятель, впервые вдохнув «свежего» воздуха, сразу сморщился. Мы не стали нанимать извозчика, тем более лезть в трамвай. За одиннадцать дней вынужденного сидения в четырех стенах наши мышцы соскучились по движению и, подхватив свой багаж, мы бодро пошагали в сторону Алеутской улицы.

Четырехэтажное здание Приморского управления ОГПУ располагалось на Алеутской, 44 и охранялось очень серьезно. Помимо пары часовых у входа я заметил еще троих прохаживающихся перед зданием молодых людей в штатском. Предъявив предписание у входа, мы с Димой еще дважды подвергались проверке: в холле первого этажа и на третьем, где в одном из кабинетов и заседал наш новый патрон – Буренко Станислав Николаевич. Лысый крепыш средних лет в темно-синей гимнастерке и с одним ромбом в малиновых петлицах. Ого, большая шишка! Наш куратор являлся одним из заместителей начальника особого отдела ОГПУ Дальневосточного края!

– Заходите, заходите, – сказал он, отрываясь от трубки телефона. – Значит, прибыли, товарищи, – бодро начал он и, слегка потерев руки, как бы говоря, мол, с вами мы теперь дел наворочаем. А вслух он сказал: – Светиться в управлении по некоторым соображениям вам не стоит. Поэтому предлагаю: сейчас погуляйте по городу, осмотритесь, на Семеновский базар загляните, а к вечеру явитесь по адресу Первая Морская, дом… Дом частный. Наш человек будет предупрежден. Думаю, там и поселитесь. Все подробности объясню вечером. А пока – свободны. Надеюсь, деньги у вас с дороги еще остались?

Мы утвердительно покивали и в некотором недоумении покинули здание ОГПУ.

Семеновский базар представлял собой целую улицу, во дворах которой велась активная торговля. Ближе к порту улица переходила в китайский квартал или попросту в Миллионку. Здесь уже Россией и не пахло. Здешние запахи непривычного человека могли не раз вывернуть наизнанку, прежде чем он сможет как-то приспособиться дышать местными миазмами.

На улицах, во дворах-базарчиках, заполненных мелкими лавочками, наспех сколоченными из досок, кипела торговля разными мелкими товарами, съестными припасами и безделушками, золотом, тряпками. Дымились переносные кухни, распространяя ужасный запах соевого масла и жаренной в нем тухлятины. Массы китайцев постоянно сновали в проходах, по лестницам домов, кричали, торговали, что-то ели, а в грязных и душных театрах, в густом дыму над небольшими столиками различной конфигурации, расставленными в партере, без умолку звучала китайская музыка, резавшая слух. Из харчевен доносились песни русских посетителей с утра уже отведавших ханшина. В отдельных забегаловках подобного рода стояла тишина, но оттуда тянуло сладковатыми запахами опиума. Во второй половине дня вдоволь нагулявшись по улице, и даже не дойдя до Миллионки, мы повернули назад. Правда, Дима с некоторым сомнением в голосе предложил отведать местной кухни, но зайдя в первую же попавшуюся харчевню, через секунду выскочил, зажимая нос.

– Хорошо, что трупов на улице не валяется, – пробурчал он.

– Да их нет. Манзы – народ предприимчивый, трупы на мыло или в пирожки пускают, – полушутя ответил я, после чего вопрос о дегустации местных деликатесов как-то сам собой отпал.

Глава 3

Константин Рукавишников. Операция «Золотой груз»

Дом, в который нас направил Станислав Николаевич, оказался окружен высоким забором, и мы долго стучались под аккомпанемент дворовой кабыздохи, пока хозяин не открыл дверь.

– Мы от товарища Буренко, – негромко произнес я.

Невзрачный человечек, молча проводил нас в большую комнату с маленькими, задернутыми занавесями окнами, где за накрытым столом восседал Буренко. Неплохо живут отцы-командиры! Я даже мысленно руки потер от предвкушения обильной трапезы.

– Присаживайтесь! – развел руки в гостеприимном жесте наш начальник.

Упрашивать не пришлось, мы чуть ли не с рычанием набросились на еду. Митька, одним движением с хрустом вырвал из гусиной тушки голенастую ногу и вмиг ее обглодал. Затем, пошарив взглядом по столу, ухватился за ломоть хлеба на полкаравая и, соорудив на нем огромный бутерброд из невообразимой смеси соленой рыбы, черемши и свиного окорока, принялся уже неторопливо, со вкусом поглощать сие произведение. Я же на время зарылся в своей тарелке, на которой горой возвышалась любимая мной гречка со свиными шкварками.

Минут на десять в комнате установилось молчание. Наконец Буренко не выдержал:

– Ладно, товарищи, вижу, вы слегка насытились, пора нам выпить за знакомство, а потом обсудим наши проблемы, – заметил он, разливая по рюмкам прозрачную водку. Чокнулись, выпили.

«Специалист», – подумал я, глядя, как он ловко вновь наполняет рюмки. Повторили, закусили солеными грибками, и Буренко сразу перешел к делу:

– Вы, наверное, удивлены скоротечности приема в управлении? На то есть веские причины. – Буренко на короткое время прервался, ожидая нашей реакции, и, заметив заинтересованность на наших лицах, удовлетворенно продолжил: – Вы сегодня прошлись по рынку, посмотрели на нынешний состав населения Владивостока. Скажу прямо, город захлестнула волна мигрантов из Китая и Кореи. Нет, их и раньше хватало, но при царизме великодержавный шовинизм не предусматривал равноправных отношений между нациями. Поэтому в административных подразделениях того времени было мало представителей национальных меньшинств. С приходом советской власти люди все выравнялись в правах, и это великая заслуга нашего государства. Представители различных наций сейчас честно трудятся на руководящих постах. И это, братцы, очень хорошо! Но иностранные разведки, используя местные диаспоры, внедряют в наши ряды под видом честных тружеников своих агентов. Наше ведомство эта чаша тоже не миновала. Проверки при приеме зачастую не очень помогают. Многие из этих ребят хорошо послужили советской власти в борьбе с Белым движением, но для некоторых из них интересы нации гораздо важнее нашего общего дела – становления коммунизма на всей планете! – Буренко перевел дух и уже тихо и как-то устало закончил мысль: – Короче, о любых телодвижениях в «конторе» на следующий день уже знает вся Миллионка. Предатели повсюду, а вычислить их сложно. Вот я и решил вас, как людей здесь еще не засветившихся, внедрить в среду местного криминалитета, легенда для вас будет подготовлена. Вопросы ко мне есть? – И, не дождавшись ответа, продолжил: – По нашим сведениям, из Шанхая во Владивосток на днях прибывает представитель Казачьего союза с помощниками, для организации серии терактов, покушений на ответственных работников нашего аппарата и дестабилизации обстановки в Приморье. По возможности они постараются привлечь к участию в нападениях – хунхузов. Белокитайские бандиты, естественно, работать бесплатно не будут. Посредником и гарантом проведения акции должен был послужить некто Чжэн Чэнгун – авторитетный скупщик золота. Во время проведения операции по перехвату золотого потока, идущего с приисков, он и его два сына были захвачены нашими пограничниками. За обещание сохранить жизни ему и его сыновьям Чжэн Чэнгун готов сотрудничать с нами.

– А с какого припека мы в эту схему укладываемся? – спросил я.

– Китайцы знают в лицо только Чжэн Чэнгуна. Он же располагает информацией о времени и месте прибытия «казачков». Собственно, это не ваша забота, их мы перехватим, а вот на встречу с главарем банды хунхузов придется идти вам под видом представителей Казачьего союза. Оцепление на Миллионке ставить смешно. Захват главарей банды – вот ваша главная цель. А подстраховывать вас будет комендантская рота ОГПУ.

«Интересно, как она нас подстраховывать будет? Похоже, товарищ Буренко посылает нас на верную смерть. Уйти из китайского квартала с главарем банды просто нереально», – подумал я и, встретившись взглядом с Димой, понял, что он мыслит так же.

Заметив наше замешательство, Станислав Николаевич торопливо добавил:

– Сигнал к началу операции подаст младший сын Чжэн Чэнгуна – он не вызовет подозрения у хунхузов своим внезапным исчезновением. А мы, в свою очередь, выпустим сынка из тюрьмы только после того, как вы сможете сами подать нам весточку, что первая встреча прошла успешно. Не будут же бандиты держать вас на привязи все время? Для связи используем почтовый ящик на углу Светланской, там будут постоянно дежурить двое наших надежных товарищей.

– А разве не может этот, как его там, Чжэн, сдать нас после того как вы выпустите его сына? – спросил Дима.

– Нет, конечно, во-первых, если он вас представит «казачками», то ему обратной дороги не будет. А во-вторых, у нас в заложниках останется еще один его сын.

«Да, не позавидуешь этому китайцу, с одной стороны, наши к стенке прислонить могут, с другой – свои в землю закопают. Впрочем, какое мне до этого дело? Надо о своей голове позаботиться», – подумал я, а вслух спросил:

– Сколько времени у нас на подготовку?

– Пять дней. Вы вовремя прибыли, иначе пришлось бы брать только «казачков»

«Да уж – вовремя», – мрачно подумал я…

* * *

Раннее утро. С моря дует устойчивый влажный ветер. Небо нахмуренно, в тучах. Мы с Димой во дворе нашего временного (надеюсь) пристанища, занимаемся медитацией. Вернее, занимаюсь я, а Димка так, делает вид. Но и то хорошо, что утренние разминки вошли у нас в постоянство. Он парень здоровый, но вот с координацией движений у него не очень. Впрочем, за пять дней ничему человека не научишь. Зато хоть при деле. А то бы извелся весь, казни китайской ожидаючи.

Внезапно кабыздоха, уже смирившаяся с нашими чудачествами, творимыми в ее родном дворе, подала голос. В ворота тихо постучали, и пока хозяин дома не спеша подходил к калитке, мы с Митькой успели скрыться. Но тревога оказалась напрасной – пришел сам Буренко, а с ним и давно ожидаемый скупщик золота. Китаец как китаец: невысокий, средних лет, для солидности приодетый в суньятсеновский френч и роскошную шляпу. Станислав Николаевич тоже сегодня в гражданской одежде – конспирацию блюдет.

– Ну что, орлы, готовы? – бодро спросил начальник, входя в нашу комнату.

– Смотря к чему. Позавтракать мы, например, всегда готовы, – поумничал Митька.

– А, молодцы! Хорошая шутка перед делом всегда заряжает, – в том же духе произнес начальник. – Представлять сего м-м… субъекта вам не нужно, а вы теперь Сергей Воронцов и Андрей Коваль.

Воронцовым оказался я и тут же задал вопрос:

– Ваш Чжэн Чэнгун по-русски-то понимает или вообще немой?

– Понимаю, паря, – вступил в разговор китаец и добавил: – Во всяком случае, при переговорах толмачить смогу. – Говорил он по-русски довольно чисто, практически без акцента: – Вы, товарищи, не стесняйтесь, вопросы задавайте сейчас, чтобы потом не проколоться.

«Надо же, уже в товарищи к нам записался. Бойкий мужичок, далеко пойдет, если бошку не отрежут».

– Вы уже встречались с главарем?

– Да, Ма Хун приказал привести вас в харчевню «Золотой лотос». Но никакого разговора не будет до тех пор, пока вы не предъявите золото.

– А мы и не спешим, – вступил в разговор Буренко. – Пускай сначала ребята осмотрятся на месте. Да и неправильно это, сразу вываливать на стол плату за будущую работу. Или они «казачков» просто грабануть хотели?

– Нет, шайка Ма Хуна – организация солидная, – ответил Чэнгун. – Работать по заказу начинают лишь тогда, когда выплачен аванс. Например, за вашу голову, – тут Чжэн посмотрел на Буренко (тот невольно поежился), – не менее трех фунтов золота попросят.

– Выходит, «казачки» половину городской верхушки уничтожить намеревались, раз с собой гору японской валюты и полпуда золота тащили, – нервно произнес Станислав Николаевич.

– Так вы что, их живыми не взяли? – удивился я.

Буренко досадливо махнул рукой:

– Наши подопечные на юли-юли[9] переправились через Амурский залив, да вот незадача – место высадки определялось с точностью пары лаптей на карте. Короче, взять-то мы их взяли и перевозчика тоже, но в виде хладных трупов. – Он зло посмотрел на китайца, как будто тот был виноват в постигшей их неудаче.

– Я не виноват, – торопливо ответил Чжэн Чэнгун. – На место встречи я привел вас точно. Ветер снес лодку, а ваши опера ломанулись по кустам, как лоси во время гона. Тут бы и глухая сова их днем заметила.

– Ладно, что толку сейчас руками размахивать, давайте лучше подумаем, обсудим ключевые моменты операции, – предложил я…

Харчевня «Золотой лотос» размещалась во дворе трехэтажного кирпичного здания. Лотосами здесь и не пахло. А вот работы для «золотаря» нашлось бы не мало. Слежавшиеся горы мусора и другие продукты жизнедеятельности человека и домашних питомцев воздуха не дезодорировали. И никого, похоже, кроме нас, это обстоятельство нисколько не волновало.

Во всю длину дома, представляющего собой некий огромный вытянутый коридор, на высоте второго и третьего этажей шли крытые галереи, сообщающиеся с флигелями маленькими и узенькими мостиками. Пространство здания буквально было пронизано массой входов и выходов.

«Интересно было бы посмотреть, как Буренко собирался штурмовать эту крепость с помощью комендантской роты?» – подумал я, глядя на сотни китайцев разных возрастов, снующих по своим делам. Конечно, его первоначальный план совершенно не годился. Сегодня до двух часов пополудни мы спорили до хрипоты и в конечном итоге решили все свалить на наш «авось». То есть действовать по обстоятельствам.

Внутри харчевни, у самого входа, нас встретили двое крепких парней. Обыскивать не стали, а молча, слегка поклонились и повели запутанными коридорами внутрь здания. В комнате с низким потолком, освещенной сумеречным светом, льющимся из двух крошечных окошек, за столом сидело трое. Естественно, китайцев. Старик, сидящий по центру, был одет в традиционный халат, богатую шапку, из-под которой выглядывала туго заплетенная коса. Одежда других не выделялись из общепринятой сейчас у китайцев моды. Сидящий слева от старика приглашающе указал нам на стулья, и разговор повелся через нашего сопровождающего.