Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе

Малыш Джон, зажав в кулаке наличность, идет… Нет-нет, не в кинотеатр, а в магазин, где работает его мать, долго и с пристрастием выбирает из огромной корзины, выставленной на прилавке, три самых лучших розы. В кассе рассчитывается. На выходе предъявляет своей матери кассовый чек. Та строго проверяет и кивает по привычке: мерси, мол, за покупку. Потом все-таки, не сдержав своего любопытства, интересуется у сына:

– Кому, Джонни, розы?

Джонни загадочно лишь хмыкает в ответ. Мать предлагает дополнительную услугу:

– Вам упаковать, сэр?

Покупатель отрицательно мотает головой. Почему? Потому что, во-первых, за услугу надо платить. Во-вторых, потому что она, то есть мать, упакует не так, как он хочет. Потому что, в-третьих, ему, как джентльмену, придется «отстегивать» чаевые (мамульке? Ну, да: она разве не человек?), у него же лишних центов нет.

Парень выходит из магазина. Считает оставшуюся наличность. Выходит, что осталось сорок один цент. Не разбежишься. Однако Джон решает и эту мелочь потратить. Он проходит квартал, заглядывает в крохотный магазинчик, торгующий всякой всячиной, покупает яркий, но по сходной цене, упаковочный материал, роскошную фиолетовую ленту, красиво перевязывает купленные ранее розы. Осматривает. Удовлетворенно хмыкает. Получился очень приличный подарочный букет. Но в кармане уже ни цента.

Парень идет несколько километров пешком. Экономит на транспортных расходах. Останавливается неподалеку от центрального входа в банк.

– Сэр, – обращается парнишка к одному из прохожих, – купите любимой эти замечательные цветы!

Прохожий благодарит, но отказывается купить. Очевидно, у того на данный момент, считает подросток, не оказалось любимой.

Джон вертится волчком на пятачке, однако все безуспешно. Он понимает, что его «бизнес» подвержен сильному риску, поскольку товар слишком быстро может потерять товарный вид. Но он продолжает терпеливо, не теряя надежды, ждать своего покупателя.

К стоянке подкатил среднего вида лимузин, из которого вышел молодой джентльмен. Джон – к нему.

– Сэр, купите любимой эти замечательные цветы!

Джентльмен придирчиво осмотрел букет и, как показалось Джону, остался всем доволен.

– Сколько? – деловито спросил он после небольшого раздумья.

– О, сущие пустяки, сэр! – воскликнул продавец. – Два доллара девяносто пять центов, сэр!

Джентльмен лезет в портмоне, роется, достает три купюры по одному доллару и несколько монет.

– Благодарю… Сдачи – не надо.

Парнишка расплывается в благодарной и наполненной счастьем улыбке.

– Пусть вашей любимой, сэр, всегда сопутствует счастье!

– Благодарю… Да, кстати, юноша: окажите мне услугу.

– Охотно, сэр.

– Если не затруднит, не смогли бы вы к девятнадцати часам, – он достал визитку, и протянул парню, – доставить по указанному адресу еще один точно такой же букет?

– Точно такой? – переспрашивает Джон.

– Абсолютно точно такой… Даже в деталях.

– Я выполню ваш заказ.

– Очень хорошо… Видите ли, юноша, там, – джентльмен кивает в сторону банка, – работает администратором очень симпатичная девушка… Кэрри… Мы с ней знакомы… Встречаемся. И, – он кивает на букет, – эти цветы ей.

Парень кивает.

– Понимаю, сэр… Цветы ей непременно понравятся.

– Не сомневаюсь. Однако я не вправе обидеть и жену, поэтому второй букет матери моих детей. И если вы выполните в точности заказ, то я стану вашим постоянным клиентом.

– О, благодарю, сэр!

– Да, а сколько будет стоить ваша услуга? – интересуется будущий постоянный клиент.

– Два доллара девяносто пять центов, сэр, – отвечает без запинки продавец и потом уточняет. – Плюс неизбежные транспортные расходы: один доллар пять центов – туда, один доллар пять центов – обратно.

– Следовательно, пять долларов и пять центов?

– Именно столько, сэр!

– Тогда – до вечера, – говорит джентльмен и скрывается за дверями банка.

Форсайт-младший опять держит путь в цветочный магазин, где работает его мать. Между делом, подсчитывает барыши. От продажи первого в его предпринимательской жизни букета он получил чистую прибыль (с учетом чаевых) один доллар пятьдесят пять центов и теперь его капитал удвоился и составляет уже три доллара десять центов.

Он вновь покупает три розы и совершает прежние манипуляции. Идет вновь на прежнее место. Теперь – повезло меньше. Покупатель нашелся, однако постоянным клиентом не стал, так сказать, разовый потребитель его услуг. К тому же чаевые поскромнее.

К концу дня он еще продает один букет, и четвертый букет везет по указанному в визитке адресу. Появляется у клиента минута в минуту, чем еще больше расположил к себе. Соответственно, чаевые были щедрее.

Вечером, уже дома, подсчитал чистую прибыль: первоначальный капитал его увеличился (за счет оборачиваемости) в семь раз и составил десять долларов восемьдесят пять центов.

Похвастался отцу. Форсайт-старший, одобрительно хмыкнув, заметил:

– В тебе, сын, просыпается предприниматель, – и предостерег. – Однако… Будь осторожен: торговля цветами – таит риск, можешь прогореть.

– Понимаю, пап… Теперь (я тут подумал) мне выгоднее цветы и упаковочный материал покупать у оптовиков, а не в магазине… Дешевле обойдется.

Форсайт-старший одобрил:

– Мудрое решение, так как торговая наценка, которая шла хозяину цветочной лавки, будет уже принадлежать тебе.

– У меня уже есть один постоянный клиент, пап. Джентльмен предложил каждую субботу доставлять букет его жене. И… своей подружке.

Форсайт-старший кивнул:

– Дорожи постоянными клиентами. Будь перед ними особенно обязательным.

– Буду, пап. Джентльмен пообещал рекомендовать меня другим своим знакомым.

Через месяц Форсайт-младший уже открыл счет в банке, куда положил всю свою наличность, ставшую его оборотным капиталом, – сто одиннадцать долларов и пятьдесят восемь центов. Получил первую в жизни чековую книжку. И теперь уже он мог рассчитываться с оптовиками по безналичному расчету, что добавляло лишь лишнюю порцию доверия.

Еще через месяц понадобились помощники. Их нашел среди соучеников по колледжу. Соученики вовсе не думали о бизнесе: те, желая немного подзаработать на карманные расходы, охотно согласились помочь.

Джон на первых порах, пока его бизнес не встал полностью на ноги, решил полученную чистую прибыль делить так: всем – поровну. Чтобы, как он объяснил отцу, заинтересовать в конечном результате всех помощников.

Видя, что всё по-честному, помощники из кожи вон лезли, чтобы реализация была как можно больше. Заинтересовал материально, выходит, пацанов.

В Российской Федерации

На восточной окраине Екатеринбурга, чуть-чуть на отшибе, стоит пятиэтажка-хрущевка. В ней живет семья из пяти человек: родители и трое детей. Старший из детей – Пашка, учится в шестом классе средней школы.

Отец Пашки – каждый день пьяный, на работе не задерживается: вышибают после первого же запоя. Сейчас он – слесарь-сантехник ближайшего ЖЭУ. Мать – дворничиха в том же ЖЭУ.

Пашка очень ушлый растет – это признают все. И пророчествуют:

– Далеко пойдет Федоров, очень-очень далеко.

И это чистой воды правда.

Однажды, когда ему особенно понадобилось несколько рублей, а из отцовского кармана вытащить не удалось, так как не оказалось ни гроша, на перемене подошел к однокласснику-очкарику, однокласснику-отличнику, у которого, по его представлениям, водились денежки. Подошел и сказал:

– Гони червонец, сопля!

Очкарик и отличник заупрямился, так как ему самому деньги не были лишними. Тогда Пашка со всего размаха заехал по харе. Потом спросил:

– Усёк? Или хочешь еще?

Тот отрицательно замотал головой и отдал Пашке червонец. Пашка пошел тут же в ближайший «комок», купил пачку сигарет и жвачек.

Пашке очень понравилось таким способом добывать деньги, и он свой «бизнес» поставил на хорошо организованную основу. Подговорив двоих таких же, как он, обложил данью сначала свой класс, а потом и почти всю школу. Такса: пятьдесят на пятьдесят. Иначе говоря, из тех денег, которые давали родители на обеды, каждый должен был отстегивать половину ему, Пашке. Это, со слов всё того же Пашки, – еще по-божески. Потому что ничто ему не мешало забирать и все деньги: никто не смел роптать. А если находились смельчаки и начинали гундеть, то получали по физии, иначе говоря, по харе.

У Пашки завелись денежки. И приличные. Теперь он мог себе позволить пить пиво и кушать импортный шоколад.

Но восстали родители обираемых детей. Видимо, кто-то проболтался. Родители обратились в полицию. Туда вызвали Пашку и его компаньонов. Что было делать? Впервые ведь оказались и потому очень здорово перетрусили. Пашка первым раскололся, выложив дознавателю правду, только правду и ничего, кроме правды.

Напрасно испугались. Их отпустили. Потому что несовершеннолетние, а преступление, совершенное ими, относится к категории мало значительных. Поставили, правда, на учет, в комиссии по делам несовершеннолетних. Но там таких, как Пашка, сотни и все они мало кого интересуют.

Пашка, славившийся в школе не только мордобоем, а и тем, что числился в отряде неисправимых двоечников, решил «завязать» с этим мало почтительным занятием, как «грызня гранита наук».

Пашка решил: чтобы быть богатым, совсем необязательно быть умным. Вполне достаточно того, что он сильно ушлый. Его решение пришлось по нраву и бывшим компаньонам.

Страна становилась на рельсы рыночной экономики. Так что парнишки, руководимые ушлым Пашкой, очень пригодились: они решили заняться пока что «крышеванием» уличной торговли.

Начали с малого: обложили данью (по червонцу с носа) старушек микрорайона, торгующих всякой всячиной, в том числе тем, что вырастили на своих огородах. Поначалу хватало, даже на «водяру», но потом аппетиты возросли. Федоров и К. решил прибрать к рукам уличные палатки. Вечерком, когда свидетелей было поменьше, подошли к крайней палатке с ультиматумом: или реализаторша регулярно «отстегивает» им и тогда они гарантируют безопасный бизнес, или…

Реализаторша возмутилась и заорала:

– Пошли отсюда, сосунки!

Эти самые «сосунки» сильно обиделись и прыснули на реализаторшу из газового баллончика. Пока та приходила в себя, они нагрузили сумки выпивоном и закусоном, попутно забрали и всю выручку. Уходя, предупредили чуть-чуть проморгавшуюся от газов реализаторшу:

– Умей делиться, а то хуже будет. И держи язык за зубами, а то спалим палатку, а с ней и тебя.

Не все поверили в угрозы. И напрасно. Одна из палаток заполыхала: реализаторшу чудом спасли от огня. Серьезность намерений была настолько очевидной, что реализаторши стали безропотно делиться с Пашкой выручкой.

Наконец, «бизнес» Пашки Федорова разросся до неприличия: он стал контролировать, несмотря на юный возраст, весь микрорайон. Денег – море. Пашка не знает, куда их девать. В ресторане, когда гуляет, дает на чай пачками.

Отец, в минуту просветления, посоветовал:

– Обращай, сын, рубли в «зелень». Доллар, – глубокомысленно заметил он, – и в Африке доллар.

Сын последовал отцовскому совету. А в качестве компенсации каждый день приносил по бутылке. Немного, но зато регулярно. Отец был счастлив. Кончились времена, когда приходилось по соседям побираться, чтобы наскрести на какой-то паршивый «пузырь».

Жизнь у Федоровых потихоньку налаживалась. Бывшие одноклассники, глядя на Пашку, лопались от зависти.

В Соединенных Штатах Америки

Счет в банке, открытый на имя Форсайта-млашего, рос и рос.

Джон не зазнавался и, наряду с бизнесом, продолжал «грызть гранит наук». Вот он уже получает степень бакалавра.

И как-то пришел к владельцу цветочной лавки, где работала его мать, с предложением продать бизнес. Дела у владельца шли не ахти как, поэтому тот решил принять предложение. Сговорившись о цене, ударили по рукам.

Теперь Джон Форсайт – настоящий бизнесмен. Бывшую клиентуру не растерял. Наоборот, стал расширять. Он посчитал: если гора не идет к Магомету, то Магомет должен идти к горе. Он посчитал: нечего сидеть в лавке и ждать, когда заглянет случайный покупатель. Он посчитал: нужна широкая реклама.

Это и стало основой его бизнеса.

Через пять лет весь район Бруклина находился в сфере его интересов. Он не только покупал разоряющиеся магазинчики, но и строил новые, современные, просторные, где сервис бы на самом высоком уровне. Теперь к нему мог обратиться любой покупатель, и каждый из них оставался доволен. Потому что для Джона Форсайта не существовало ничего невозможного: любой, даже самый экзотический, заказ он с готовностью исполнял.

На Форсайта-младшего теперь работала не только его мать, а и сотни других.

Штаб республиканской партии (по убеждениям он консерватор) предложил молодому человеку баллотироваться на выборах в муниципальный совет Нью-Йорка. Вежливо отказался, не забыв поблагодарить за доверие. А вот от участие в общественном попечительском совете – нет, не отказался. Он взял под свое крыло один из приютов.

На выборах мэра Нью-Йорка гласно поддержал одного из кандидатов, выделив приличную сумму. Он так и сказал в интервью одной из влиятельных газет:

– Бизнес крайне заинтересован, чтобы на посту мэра был человек порядочный, человек, умеющий вести городское хозяйство.

В Российской Федерации

А тут подоспели и наши «ваучеры». Люди глядели на странные, невиданные до селе, чудо-бумажки с множеством нулей и не знали, что с ними делать: то ли прямо сейчас с ними сходить в отхожее место, то ли потом, то ли сдать в чековые инвестиционные фонды в обмен на некие сертификаты, то ли поменять на акции предприятия, где работают. Нет, не могли тогда граждане свободной России знать, что все перечисленные варианты, собственно, – есть одно и тоже, то есть грандиозная кормушка для аферистов и мошенников.

На всех перекрестках Екатеринбурга торчали десятки молодых людей, соответственно экипированных и с бритыми затылками: они скупали у населения те самые «ваучеры», разумеется, расплачиваясь не по номиналу, а в два раза меньше.

Среди бритозатылочных находился Паша Федоров и его дружки. Потому что, повторяю, денег у него – море, а сам он – сильно ушлый (слово «ушлый», обращаю ваше внимание, не синоним слова «умный»).

Народ охотно расставался с «ваучерами». Интуиция подсказывала, что это все же выгоднее, чем отдать совсем бесплатно другим дядям из народившихся, как грибы после теплого дождичка, ЧИФов. Чековые инвестиционные фонды (ЧИФы), правда, уверяли всех, что они гарантируют получение ежегодных «дивидендов». Но ни самих ЧИФов, ни их «дивидендов» на просторах современной России не сыскать даже с помощью Интерпола.

И это правда. Как-никак, но на пять тысяч, вырученных от продажи «ваучера» можно было купить несколько буханок хлеба, полкило дешевенькой колбасы или столь желанный для россиянина «пузырь». Согласитесь, это лучше, чем ничего.

Не знаю, сколько скупил Паша Федоров и К. тех самых ваучеров. Потому что история о том умалчивает. Рискну предположить, что очень много. По аналогии с другим ушлым господином Бандукидзе, который прибыл на Урал из неведомых никому мест в сопровождении вагона, битком набитого теми самыми ваучерами. Бандукидзе совершил на месте бизнес-сделку: ушлый грузин передал всемирно известному коллективу завода заводов тот самый вагон с бумажками, а взамен получил акции гиганта советской индустрии и стал полновластным владельцем объединения «Уралмаш». Еще вчера Бандукидзе был никто, а через сутки стал одним из крупнейших бизнесменов (по слухам, нынче он в ранге министра ведает экономическим развитием независимого грузинского государства).

Никто не заметил, как и Пашка Федоров по кличке «брыластый» в одночасье из уличного бандита переродился в уважаемого предпринимателя, держащего на руках контрольные пакеты акций нескольких крупных уральских предприятий, в том числе объединения «Уралхиммаш».

Теперь Пашка левой пяткой открывает любые кабинеты высокопоставленных чиновников, расцеловывается с прокурором, а «ментовские» генералы при встрече отдают честь. Пашка на дружеской ноге с главой правительства области.

Да что там глава правительства! Пашка на «ты» с самим губернатором. Федоров не раз публично давал признательные показания, перед включенными телекамерами:

– Приезжаю к губернатору, а он встречает у въезда на территорию загородной виллы, и ручкой мне машет. Я, значит, вхожу в его жилище, хлоп на стол полиэтиленовый мешок, туго набитый дензнаками. Говорю: «На предвыборную кампанию!» Губернатор, ясное дело, весь из себя, значит, доволен сильно. Говорю: «Дружи с нами и будешь вечным властителем области». Губернатор: «А я что делаю?.. Или вам плохо живется?» Отвечаю: «Хорошо живется, но хочу лучше». Отвечает коротко: «Есть!»

Пашка Федоров по кличке «Брыластый» не врет.

Губернатор в минуты нахлынувших на него откровений (о том вся область видела и слышала с экранов своих телевизоров) как-то признался:

– Вот все говорят: организованная преступность, организованная преступность… Оказывается, ничего страшного. Оказывается, с мужичками можно находить общий язык. Я, например, с ними хорошо лажу. Вызываю мужичков к себе. Приходят. Говорю им: надо сделать то-то и то-то. Мужички из ОПС, знаете ли, делают!

Незатейливые взаимоотношения власти и определенных лиц, но зато с каким вкусом! Прав классик, написавший: иная простота хуже воровства.

В Соединенных Штатах Америки

Компания Форсайт и К. процветает. Джон окончил университет и теперь может с головой окунуться в бизнес, только в бизнес.

Общество Нью-Йорка относится к предпринимателю с почтением. Потому что вырос на глазах. Потому что ни разу не «подмочил» репутацию. Потому что скромен и не кичится своей успешностью в бизнесе. Потому что примерный семьянин: почитает родителей, любит пятилетнюю дочурку. Потому что правоверный христианин и регулярно посещает ближайший от дома католический храм. Потому что щедр на пожертвования сирым и убогим.

Джон пока не миллионер, но он верит, что им станет – рано или поздно. Форсайт-младший понимает: миллионы с неба не сваливаются. Он понимает: чтобы стать миллионером, надо долго и много трудиться, иногда – всю жизнь. Он понимает: что ни говори, судьба к нему благосклонна.

Джон Форсайт, поддержавший материально на выборах, теперь мэра Нью-Йорка публично критикует, считая, что тот плохо выполняет предвыборные обещания, что мог бы делать для города гораздо больше, чем делает. И это, считает он, логично: кому много дано, с того много и спрашивают.

Жена иногда ворчит:

– Нет, чтобы попутешествовать… Мир посмотреть и себя показать. Работа и работа лишь на уме.

Джон хлопает супругу по заднице, кладет ноги на подлокотник дивана, потягивая виски, отвечает:

– Будет старость и мы тогда напутешествуемся. Всему свое время.

В Российской Федерации

«Брыластый», то есть наш Пашка Федоров, – на пике популярности. Журналисты, гоняясь неустанно за ним, с ног сбились: дорогой ценой достаются им интервью с успешным предпринимателем, к тому же близким человеком к хозяину региона.

Он, то есть Федоров, очень богат и обычно отдыхает на Канарах. Друг его, губернатор, тоже не перебивается с рубля на рубль, но уступает пальму первенства и отдыхает на исторической родине, у дочурки… в Германии.

Вернувшись с заморских пляжей, Федоров с головой уходит в дела. Тут на горизонте замаячил лакомый кусок, можно сказать, кусище. Заварушка на одном предприятии, где у него есть пакет акций, но не контрольный. Ситуация благоприятная. К тому же глава правительства подбадривает: «Собери своих молодцов да и… это… ну, сам понимаешь…»

Пашка – не тупой: дважды намекать не надо. Он, в сопровождении ватаги, появляется на заводе, занимает кабинет гендиректора, объявляет, поддержанный сторонниками, о смене власти.

Старая власть возражает:

– Предъяви документ, что именно у тебя контрольный пакет акций, что именно таково решение собрания акционеров.

– Документ? – переспрашивает Пашка и грозно смотрит, недовольно качая головой. – Вот мой документ, – и он показывает рукой на приведенную с собой ватагу в камуфляже и со спецсредствами.

Старая заводская власть грозится:

– Полицию вызовем.

Федоров ухмыляется, шлепая мокрыми губёшками, из-за чего, собственно, и «брыластым» прозвали. Федоров придвигает им поближе телефон:

– Звоните.

Те звонят. Приезжает полиция. Смотрит на происходящее, но никак не вмешивается.

– Мордобой, – важно заявляет прибывший майор полиции, – это еще не нарушение общественного порядка, – и добавляет. – Если убивать начнут, тогда другое дело.

Старая власть, собрав наличные силы в единый кулак, выдворяет-таки с завода самозванцев. Но Пашка не унывает и грозится:

– Мы еще придем.

И они придут. Если и не столь явно, как в этот раз, но обязательно придут. Пашка не поступается своими интересами: выгоняют в дверь – пролазит в окно.

Иногда, по правде говоря, терпит поражение. Такое случается тогда, когда его интересы входят в противоречие с интересами «конкурентов», то есть с братками из других сообществ.

К примеру, случай с одним из гидролизных заводов, принадлежащих Пашке Федорову. Пришли к нему братки-конкуренты (Пашка знает, что они также, как и он, накоротке с губернатором) и говорят:

– Отдай завод!

Пашка заупрямился: не хотелось терять такое прибыльное дело, как производство спирта.

Братки поуговаривали и ушли. Времена, когда самых несговорчивых прижигали паяльничком или гладили раскаленным утюжком, канули в Лету. Конкуренты взяли и «слили» своим парням из полиции информацию, будто Пашка где-то, что-то, когда-то… проще говоря, наследил.

«Менты» (ой, не зря их именуют погаными), от предвкушения приятного, запотирали руки. И нагрянули к Пашке, прямо сказав: или-или.

Пашка – не тупой. Он делился, делится и будет делиться с «ментами», но в этот раз не сговорился. Почему? Скорее всего, «менты» оборзели, слишком загнули с отступными, а Пашка пожадничал. Короче, Пашку в наручниках отвезли сначала в ИВС, потом, получив санкцию прокурора, переправили в СИЗО, где держали несколько лет. Следствие, будто бы, скрупулезно вели.

А что братки-конкуренты? Пользуясь отсутствием хозяина, то есть Пашки, благополучно прибрали к рукам гидролизный завод. И не только: произошла смена собственника и в горно-обогатительном комбинате, которым так гордился Пашка, считая жемчужиной своей коллекции.

Пашка – на свободе. Суда так и не было. Почему? Ну, этот вопрос не ко мне. Мог бы поделиться сильными подозрениями, но не стану. Зачем чернить систему, коли нет доказательств?

Пашку крепенько пощипали, однако он жив, он на воле и это главное. К тому же кое-что у него осталось… Ну, там несколько десятков миллионов, припасенных на черный день.

Проходит несколько месяцев, и общественность вновь заговорила о Пашке. Как? Оптимистично.

Во-первых, Пашка, у которого всегда за плечами числилось шесть классов и седьмой коридор, неожиданно получает диплом в госуниверситете о его успешном окончании. Студенты лишь ахали и качали головами: оказывается, вместе с ними столько лет «грыз гранит наук» такой великий человек, а они о том даже и не помышляли.

Во-вторых, по одному из провинциальных избирательных округов «Брыластого» выдвинули кандидатом в областное законодательное собрание. Он побеждает конкурентов вчистую. Еще бы! Какой жизненный опыт, полученный в периоды многих отсидок! Да и российскому избирателю как-то уж очень приятно, когда от кандидата в депутаты тянет криминальным душком, то есть тюремной парашей.. Чуют родственную душу!

Предприниматель Федоров заседает в областном законодательном собрании. Активно заседает. По всякому вопросу имеет свое мнение. Дает интервью налево и направо.

…И срывается! Вот невезение так невезение!

Однажды, давая интервью одной из телекомпаний, Пашка сболтнул: по его мнению, за переделом собственности обычно стоит губернатор и глава правительства. Никто не поверил. Потому что избиратель, голосующий за губернатора столько лет, знает хорошо его непорочность.

Пашке бы остановиться и не углублять тему. Но нет! Пашку понесло. Он стал приводить конкретные факты. Это-то и привело в крайнее раздражение местную власть.

– Ах, – сказала ему власть, – сеешь ветер? Пожнешь бурю!

И буря разразилась. Поехал в очередной раз наш Пашка в Москву, чтобы повидаться там с «корешами». Приехал. Встретили хорошо, душевно. Провезли по Москве с эскортом, под вой сирен и сверкание проблесковых маячков. Провезли и поместили в следственный изолятор, якобы, по подозрению в совершении Пашкой чего-то совсем уж нехорошего. О задержании, а затем и аресте вежливые москвичи сообщили законодательному собранию области.

Законодатели взбеленились. Хотели ходоков в столицу снарядить. Но, наверное, горячка прошла. Сейчас все тихо. О нашем Пашке, успешном предпринимателе и законодателе, ни слуху, ни духу с тех пор. И пресса, всегда проявлявшая к нему великий интерес, успокоилась, забыла.