– Врешь, дурило… – Сашко пошевелил наушники, словно они скрывали от него какие-то звуки, но это, скорее, был просто некий нервный жест, чем следствие необходимости. – Этим нас не возьмешь, не купишь… Мы не из слабонервных! Если тебя полиция защищать не желает, то уж дети-то тем более не защитят. Ты не в Киеве, зато настоящие украинцы здесь.

Он отвечал тому, чей разговор с женой группа прослушивала. Собеседник, естественно, слышать не мог, поскольку микроавтобус стоял за двести метров от дома.

И опять Сашко наушники пошевелил и даже слегка прижал их к ушам ладонями, словно бы от мешающих ему посторонних звуков избавляясь.

– Ну нет уж. Ты детей в эти дела не ввязывай. Этих зверей детскими лицами не остановишь. У них на руках столько детской крови… – возмутилась женщина. – Дети со мной останутся.

– Ты думаешь, здесь они в большей безопасности?

– Здесь, по крайней мере, люди кругом. И полицейский участок через дорогу.

– Она наивная. – Сашко ухмыльнулся, и снял наушники. – Я бы зашел к ней в гости, и никакая полиция мне не помешала бы. Только времени на нее нет.

– А я бы не пошел, – категорично сказал Гриня.

– Почему это? – не понял Сашко. – А я бы приказал…

– Задница у нее слишком костлявая, – поморщился Гриня. – Мне нравятся бабы, чтобы задница была хотя бы шире шифоньера.

Теперь поморщился Сашко и снова надел наушники.

По большому счету, в наушниках вообще необходимости не было. В салоне микроавтобуса стояли хорошие динамики, которые доносили все звуки без искажения сидящим рядом людям. Но Сашко сам себе в наушниках нравился. Он даже час назад фотографировался в них, делая модное нынче селфи[1]. Понравился внешний вид. И потому полюбил наушники надевать даже без необходимости. Сашко вообще любил выглядеть внешне так, как ему самому нравилось. Не кому-то другому, а только самому. Например, ему не нравилось добродушное выражение собственного лица, хотя это лицо было природным. Но это добродушное выражение не отвечало его собственному представлению о себе, и Сашко постоянно хмурился, старался бровями нависать над глазами. И еще усы делали его лицо тоже добродушным. Усы у него когда-то были знатные, до груди свисали, как у старого казака. Но чтобы лицо выглядело жестче и чтобы подчеркнуть тонкогубый жесткий рот, Сашко и усы сбрил. Не стал такой красотой жадничать. Ему хотелось быть грозным и серьезным. И именно такое впечатление производить на людей. Он, по сути дела, таким и был по характеру. И разница между внешним видом и внутренним содержанием часто вводила людей в заблуждение.

– Ну что, я поехал? – спросил мужчина там, в комнате.

– Давай. Быстрее возвращайся. Портфель возьми…

– Зачем он мне?

– В руках, что ли, понесешь?

– А что там нести… Не надорвусь. Один конверт. И двух пальцев хватит…

* * *

Сашко снял наушники, переглянулся с Гриней, вытащил трубку и набрал номер.

– Юрий Авенисович, он выезжает в банк…

– Понял. Как назад поедет, тогда и активируйте.

– Жена ему подсказала, чтобы портфель взял, а он говорит, что портфель ему не нужен. Он заберет только один конверт.

– Не знаю. Может, и конверт какой-то заберет. Там, помнится, лежало несколько конвертов. Мы их внимательно не посмотрели. Доверенности какие-то. А ту коробку он просто в карман сунет. Коробка небольшая.

– А деньги он что, брать не будет? – этот вопрос Сашко, кажется, сильно интересовал.

– Не знаю. Там денег не много. Около тысячи евро было. А камушки были в коробке. Камушков на полтора миллиона евро. На них, думаю, уже закупили амуницию для армии. Он коробку открыть не сможет. Код не знает. Не проверит, что там. Как поедет, сразу и активируйте…

Сашко поскучнел лицом. Группа рассчитывала, что из банковской ячейки будут изъяты деньги. Большие деньги. Часть из них, конечно, планировалось сдать. А остальные можно было бы применить на благое дело – на обеспечение группы. Не такое высокое у бойцов «Тени» жалованье, чтобы на него можно было хорошо прожить самому и семью содержать. И суммы, принадлежащие бывшим членам клана бывшего президента, казались «теням» естественным вознаграждением за трудную работу. А тут, оказывается, все совсем не так.

Первоначально было, конечно, оговорено именно то, что человек заберет из банковской ячейки в этом баварском банке коробочку, в которой раньше хранились бриллианты, а теперь установлено средней силы взрывное устройство. Сашко со своими людьми рассчитывал сначала забрать деньги, а потом, с помощью пульта дистанционного управления, активировать и взрывное устройство. Но от известия, что денег может и не быть, настроение испортилось. Да и не стоило ради тысячи евро рисковать и, возможно, подставлять себя под пулю.

Тем не менее работу требовалось выполнить.

Следовать по дороге за «Мерседесом» с этим парнем за рулем смысла не было. Необходимо было занять позицию прямо на улице недалеко от банка.

– Едем. К банку! – сказал Сашко во внутреннее переговорное устройство…

* * *

Белый и прекрасный, как произведение высокого классического искусства, «Мерседес» S-класса плавно подъехал к зданию банка. Как правило, на таких солидных машинах кого-то возит водитель, а справа от водителя сидит охранник. Охранник обычно первым покидает машину и торопливо открывает дверцу заднего сиденья, чтобы выпустить оттуда пассажира, который, как правило, и является владельцем премиального автомобиля. Изредка случается, что сам владелец автомобиля и сидит за рулем. Но это чаще всего не какие-то серьезные люди из бизнес-элиты, а спортсмены, или жены спортсменов, или относительно популярные актеры, то есть временщики, которые сегодня есть, а завтра их уже никто не знает и не помнит. Швейцар, стоящий у автоматических стеклянных дверей банка, традиционно своей работой гордился и уважал только людей солидных и стабильных. Он их даже внешне отличал от тех, кто сел за руль по велению моды на свои ограниченные временные возможности. Но человек, который подъехал к банку в этот раз, заставил швейцара задуматься. На важного солидного человека он еще не тянул по возрасту, да и сам за рулем сидел. Но и внешней рисованой развязности, свойственной спортсменам и актерам, в человеке не наблюдалось. Случалось многократно, что солидные люди и сами приезжали за рулем. Возможно, этот был молодым, но солидным. Или наследником солидного состояния. На всякий случай швейцар шагнул вперед и протянул руку. Человек сразу привычным жестом положил в нее ключи от машины. Значит, машину следует отогнать на расположенную рядом парковку, чем швейцар сразу и занялся, так и не сумев определить, что представляет собой этот клиент банка. Впрочем, швейцару было положено относиться к клиентам всегда одинаково и встречать всех с неизменной почтительностью, отвечать, если возникнут вопросы. Здесь вопросов не возникло. Человек сразу прошел в банк. Кажется, торопился.

Обычно большинство клиентов сами ставят машину на парковку. Если клиент из важных, то машину ставит его водитель. А охранник клиента, сопроводив своего подопечного до дверей банка, возвращается к машине и ждет там, чтобы потом вместе с водителем подъехать и открыть перед хозяином дверь машины. Охранники обычно бывают при оружии, и таких внутрь банка предпочитают не пускать. Машины на площадке у дверей не часто, но ставят те из важных клиентов, которые приезжают сами. Потом тот же швейцар им машину и подгоняет, едва клиент покидает банк.

Поставив машину на парковку, швейцар вернулся к дверям, где его место временно занимал местный охранник в черной униформе. Обычно, если подъезжает сразу несколько клиентов, охранники помогают швейцару ставить машины на парковки. Но один в любом случае остается у дверей. Так полагается. Этот, последний клиент, задержался минут на двадцать. И вышел, счастливо улыбаясь солнцу в небе и швейцару. Тот торопливо поспешил на стоянку, подогнал «Мерседес» к выходу. Клиент сел и поехал. Чем этот человек привлек внимание швейцара, сказать было трудно. Но швейцар проводил взглядом его машину до ближайшего поворота и почему-то отметил, как за «Мерседесом», выдерживая дистанцию, поехал микроавтобус «Фольксваген» с тонированными стеклами салона. И было заметно, что водитель и сидящий на переднем пассажирском сиденье человек напряженно смотрят вслед именно «Мерседесу». Улица была не загружена автомобильным движением. И здесь легко было рассмотреть любую машину. Но дальше рассматривать микроавтобус швейцар не стал, потому что где-то внутри банка раздался глухой грохот взрыва. Крыльцо под ногами швейцара вздрогнуло, и он вслед за охранниками заспешил внутрь…

* * *

– Юрий Авенисович… Это Сашко…

Несколько секунд длилось молчание, потом женский голос сказал:

– Сейчас, передаю ему трубку.

– Юрий Авенисович… Это Сашко…

– Слушаю тебя. Как прошло?

– Никак.

– То есть? – В голосе Юрия Авенисовича прозвучали грозовые отголоски, хотя грозы еще не было. Но и эти отголоски, казалось, по ушам били.

– Он вышел из банка. В руке держал конверт. Из кармана, мне показалось, что-то торчало. Наверное, та самая коробочка. Отъехал, свернул за угол. Я кнопку нажал, а взрыва не было. Мы до угла доехали, посмотрели. Он по прямой как ехал, так и продолжал ехать. Скорость для немецких городов запредельная. Как на самолете. Мы бы все равно не угнались. Потому и гнать не стали. Но коробочка не взорвалась. Что-то взрывники напортачили, похоже…

– Не может быть! Ты на пульте аккумулятор проверял?

На пульте дистанционного управления взрывателем стоял аккумулятор от простых наручных электронных часов. Сашко накануне снял старый аккумулятор и купил в часовом магазине новый. Но заряд нового аккумулятора он проверять не стал, полагаясь на немецкую аккуратность. Не могли же немцы продавать разряженный аккумулятор. Бавария – это не Украина, где под видом аккумулятора могут продать все что угодно, хоть таблетку пургена. Но проверить заряд аккумулятора он был обязан. И потому Сашко сказал убежденно:

– Обязательно. Полный заряд. Как в магазине покупал, потребовал проверку. Мне продавец проверил и показал. Полный заряд…

– Подожди-ка… Что-то по телевизору говорят про взрыв в банке. Сейчас, я погромче сделаю. Не отключайся.

Сашко услышал, что Юрий Авенисович добавил громкость звука в телевизоре. Там что-то говорил диктор. Но Сашко слишком плохо владел немецким языком, чтобы по обрывкам слов, которые он мог уловить, понять, о чем сообщение.

– Сашко… – Юрий Авенисович взял трубку. – У нас с тобой холостой выстрел… Он не взял из банка коробочку с предполагаемыми бриллиантами. Взял только какой-то пакет. Ты разнес в клочья бронированное хранилище банка. Все ячейки разворотил. Теперь, твоими стараниями, у банка большие проблемы. Но подозрение пало на человека, что в этот момент выносил из хранилища содержимое своей ячейки… Полиция уже в банке. Работает. А нам пора сматываться.

– А как же этот парень на «мерине»?

– Поезжайте сейчас к нему. Все подчистить. Свидетелей не оставлять. Постарайся найти конверт, что он взял из банка. Я срочно улетаю в Киев. Как закончишь, попробуй дозвониться мне. В крайнем случае оставь сообщение на автоответчике. Мне передадут. И сразу по завершении летите в Киев. Может, если поторопишься, на один самолет попадем.

– Понял. Работаем…

* * *

В следующий раз Сашко позвонил через двадцать шесть минут. Но Юрия Авенисовича уже не было на месте. Только автоответчик попросил оставить сообщение.

– Юрий Авенисович. Это Сашко. Мы приехали на квартиру. Здесь никого. Соседка сказала, что женщина с детьми села в такси и уехала. Муж ее дома не показывался. Говорит, не похоже было, чтобы они куда-то далеко собрались. Вещей с собой не было. Только у девочки был в руках большой игрушечный медведь. Мы в квартиру вошли, все разбросано. Явно спешно убирались отсюда. Ждать неприятностей мы тоже не будем. Уезжаем…

* * *

Полковник Клоссер из восточноевропейского управления BND[2] сам приехал в полицейское управление, когда ему доложили о получении пер-вых результатов в расследовании взрыва в бронированном подвале банка. При взрыве пострадали три человека. Клиент банка, который воспользовался своей банковской ячейкой, присутствующий при этом клерк банка и банковский охранник, который стоял за внутренней, деревянной дверью хранилища. Охранник остался в живых, хотя и получил перелом позвоночника и тяжелую черепно-мозговую травму в области затылка. Первоначально предполагалось, что взрыв произошел по вине клиента, который открыл свою банковскую ячейку. Что он там хранил, было неизвестно никому, так что это вполне могло быть и взрывное устройство, заряд которого по неизвестной причине сдетонировал. Этот клиент был восточной внешности, похож на араба, и потому вызвал законное подозрение. Но врачи быстро отвергли эту версию. Клиент банка и клерк получили несовместимые с жизнью ранения в спину, тогда как банковская ячейка, представляющая собой закрытый металлический ящик, была в это время в руках клиента. Она так и не пострадала от взрыва, прикрытая телом погибшего. Ячейка была все же вскрыта сотрудниками полиции в присутствии жены погибшего клиента, как оказалось, жителя Ливана. В ящике оказались деньги, драгоценности, два золотых слитка и письма на английском языке от бывшей жены погибшего. Письма были старыми, последнее датировалось пятилетним числом давности. Но погибший хранил их в банке, как дорогую ему вещь. Видимо, подальше от глаз нынешней жены. Сентиментальный старик, не более. Такой в террористы не годится. Трудно что-то на него списать. А в какой конкретно ячейке про-изошел взрыв, должны были сказать эксперты. Сам металлический шкаф-стена, сущность которого ячейки и составляли, был полностью разворочен и развален. Взрывчатое вещество было, видимо, очень сильное.

– Думаю, что октоген, – предположил полицейский эксперт. – Хотя, может быть, что-то и посильнее. Экспертиза покажет.

– А бывает что-то сильнее? – спросил полковник, не специалист по взрывчатым веществам.

– Бывает. И намного. Каждый практически год появляется что-то новое. И все более сильное. Индия, Китай, Индонезия, Малайзия активно разрабатывают. Денег не жалеют. Артиллерийский снаряд с современным взрывчатым веществом наносит столько же разрушений, сколько наносил получасовой обстрел артиллерийской батареи периода Первой мировой войны.

После этого разговора полковник из банка уехал, но уже в машине его застал звонок из полицейского участка. Полиция провела биллинг[3] разговоров по сотовой связи. Обычное дело. Биллинг стоит немало, и потому его проводят только при серьезных преступлениях. Но результат он дает довольно часто. Особенно когда есть подозреваемые. Требовалось теперь проверить все номера, с которых звонили из района, где произошел взрыв: кому принадлежат, насколько эти люди могут представлять опасность. Полковник приказал водителю ехать сразу в полицейский участок, чтобы разобраться на месте.

В полицейском участке Клоссер сел за чей-то рабочий стол, нацепил на длинный грубый нос очки и внимательно просмотрел двухстраничный список. В левой колонке стояли номера, с которых звонили из района, в правой – номера абонентов, которые принимали звонки. Для освежения своей памяти, не будучи полностью в ней уверен, полковник вытащил трубку и проверил один номер. После чего пальцем поманил полицейского инспектора.

– Слушаю, герр полковник.

Инспектор был не молод, скоро, вероятно, собирался на пенсию и предпочитал, как показалось Клоссеру, ни с кем не конфликтовать.

– Вот эту строчку – оба абонента! – необходимо убрать. Повторяю – оба абонента. Вы сами сможете решить этот вопрос? Или мне стоит обратиться к начальнику полиции? Кстати, я имею полномочия обращаться даже к министру внутренних дел.

– Я просто удалю строчку из компьютера, герр полковник… Можете не волноваться. Что за люди, если разрешено мне узнать?

– Наши союзники… – обтекаемо ответил полковник Клоссер. – Младшие партнеры в большой многовековой игре…

Часть первая

«Тень», которую редко видно

Глава первая

– В баню хочется! – требовательно сказал старший лейтенант Иващенко. – Невыносимо хоцца! В настоящую, в деревенскую. Не в какую-нибудь московскую сауну с массажистками. И уши чтобы от пара в трубочку заворачивались. И чтобы веники были дубовые! На худой конец, и березовые пойдут. Но дубовые лучше. На них лист дольше держится, и дух в парилке другой…

Он не констатировал факт своего желания. Он, судя по тону, действительно требовал.

Полковник Селиверстов, среагировав на тон, обернулся от окна, в которое смотрел, вопросительно поднял брови и задумчиво переспросил:

– В баню?

– В баню… – так же требовательно подтвердил Иващенко свое желание.

– У меня дачный домик в деревне. Простой деревенский домик. Тесный. Жена купила. И не так далеко. И с огородом, и с банькой. Маленькая, правда, банька, теснее, чем дом. Но можно по три человека поочередно запускать… Если есть желание, вечером съездим. Протопить ее не долго, я только сторожу позвоню. У нас там сторож один на все дачи. В деревне один старик живет, все остальные – дачники. Если свободен, он протопит. И дом протопит, чтобы после бани было где чай попить, и баньку. Лимоны мы по дороге купим. Дрова заготовлены. Три часа на протопку хватит. Как раз и мы подъедем. А вообще, я думаю, может, нам стоит сруб купить и здесь, на базе, баньку соорудить?

– Это естественная необходимость, товарищ полковник, – загорелся Иващенко идеей. – Я сам готов топором помахать. Когда-то у меня, чес слово, получалось. Пусть только бревна привезут. Сруб я сделаю. И помощники, думаю, найдутся. У нас парни все рукастые…

– Я подумаю… Проблема только в том, чтобы баньку, если построим, на баланс не ставить и начальству про нее не докладывать. А то все командование будет у нас постоянно ошиваться. Командование тоже попариться любит. С водочкой… А у нас здесь «сухой закон». И вообще, когда командование далеко, всем спокойнее. Сами, наверное, знаете, когда меня на базе нет… Ладно. Я подумаю…

Селиверстов отвернулся и опять стал в окно смотреть. Наверное, так, у окна, ему лучше думалось…

* * *

Подмосковная база частной военной компании «Волкодав» понемногу оживлялась и становилась многолюдной. Когда боевая группа старшего лейтенанта Лесничего уезжала в первую командировку, здесь базировался только взвод охраны под командованием старшего лейтенанта Триглавова. Сейчас в том же первом корпусе, где охрана обосновалась, и связисты уже устроились, и какие-то люди в синих рабочих халатах. Как объяснил Селиверстов, один этаж в том корпусе занимали две лаборатории. Вскоре должна была сформироваться вторая боевая группа «волкодавов». Их разместят рядом с первой, на втором этаже второго корпуса. Место есть. Не за горами было и формирование третьей. А первый этаж второго корпуса, как и прежде, отдавался под учебные классы и залы для тренингов. С приездом «волкодавов» с базы уехали военные строители, занятые на сооружении собственного полигона со стрельбищем и еще кое-какими интересными участками.

– Георгий Игоревич, – просяще сказал Иващенко. Голос был такой, словно он привез на себе из командировки никак не меньше ведра злющих украинских блох. И виноват в этом был исключительно командир ЧВК, который не спешит баней озаботиться. – Мы отдых заслужили. Сейчас вроде бы как и свободны. Что бы сразу на вашу дачу не поехать? Какой смысл до вечера здесь сидеть? От местного душа я вообще пользы не вижу.

Иващенко демонстративно забросил руку за плечо и с хрустом почесал спину между лопатками. Пальцы его выглядели при этом более устрашающим инструментом, чем садовые грабли. Но на Селиверстова ни жест, ни звук не произвели впечатления. Полковник отрицательно мотнул коротко стриженной головой.

– Мы сейчас не просто сидим, не в ресторане, думается, время проводим, мы ждем человека из СВР[4]. Должен подъехать с интересными данными. Специально для вас. Потому сразу поехать возможности нет никакой.

– Следующее задание? – с пониманием спросил командир боевой группы «волкодавов» бывший старший лейтенант Лесничий.

– Возможно… – обтекаемо ответил полковник. – В настоящее время вопрос об использовании вашей группы против подразделения «Тень» стоит на обсуждении у командования. Хотя, я думаю, кроме вас, и запускать некого.

– «Тень»? – переспросил Иващенко. – Помнится, был такой спецназ внутренних войск Украины в Крыму. Кажется, они официально назывались ротой разведки внутренних войск.

– Было такое, – согласился Селиверстов. – Сейчас большинство бойцов той, старой «Тени», служат в российских внутренних войсках. В том же самом Крыму, кстати. Новое подразделение с этим же названием сформировано из самых отъявленных головорезов из состава участников боев в Новороссии. Из тех, по ком веревка давно уже плачет. Самые последние «отморозки». Не обученные толком, но с большими амбициями и с повышенной жестокостью. Обучают их, кстати, американские инструкторы. Но жестокости они сами американцев научат.

– Не знаю, чему американцы вообще могут научить… – спокойно и с пренебрежением сказал Лесничий. – Их самих учить надо. Чем мы и занимались совсем недавно.

– Чему-то, может быть, и научат, – вяло пожал мосластыми плечами Иващенко. – Эти же инструкторы, помнится, обучали грузинские командос перед «тремя восьмерками»[5]. Убегать их научили хорошо. Я сам там не был, но слышал рассказы…

– Ха-ха… – без смеха произнес Селиверстов. – Я вижу, вы сильно возомнили о себе после этой операции против «матрасников»[6]. В такой эйфории вас выпускать на следующую операцию просто рискованно. Это семьдесят процентов провала дела.

– Это, товарищ полковник, естественное временное явление, – сознался Лесничий. – Сами, наверное, через такое прошли. Удача всегда вдохновляет и толкает на новые подвиги. Главное, чтобы уверенность не переросла в стабильную самоуверенность. Мы самоуверенность изживем в себе через пару дней интенсивных занятий.

– Лучше бы ее вообще не было, – тихо сказал вроде бы самому себе полковник.

Иващенко улыбнулся так широко, как мог.

– Не переживайте, Георгий Игоревич. Про американский спецназ много легенд рассказывают. В основном, они сами и рассказывают, а потом Голливуд фильмы ставит. Отсюда во всем мире к спецназовцам-«матрасникам» уважение. Мы раньше с ними не сталкивались. Признаюсь, даже опасение было. Каково это – с суперменами тягаться… А тут – сразу целая ЧВК. А ЧВК – это лучшие из их спецназовцев. Но, кроме опасения, даже интерес был – как мы будем на их фоне смотреться. Всегда интересно на себя со стороны посмотреть. Оказалось, что «матрасники» ничем не лучше «укропов». Знаний и умения побольше, конечно. Оснащение на уровне. Но у тех еще и характер есть, и в драку лезут оголтело. А у «матрасников» характера и стимула не хватает. Мы убедились, что мы – несравненно сильнее. Разрешился вопрос, который каждого из нас много лет мучил. И разрешился в нашу пользу. Отсюда и эйфория. Но эйфория проходит быстро. Это я по себе хорошо знаю. Командир правильно говорит, начнутся занятия, сразу в форму войдем. И про «матрасников» забудем.

– Если так обстоят дела, готов вам каждый день баню на даче растапливать, – улыбнулся Селиверстов, тем не менее немедленно звонить не стал.

В принципе, он сам хорошо знал это состояние первых дней после успешного выполнения задания, которое считалось чрезвычайно сложным. И знал, что это состояние быстро проходит, особенно когда за постоянными трудоемкими занятиями и обсуждением новых задач, которые еще только предстоит решить, прошлое забывается. О нем просто некогда думать. И вместо эйфории остается только уверенность в своих силах. Жесткая уверенность, не позволяющая сомневаться в самый трудный момент, толкающая на дела, которые раньше казались вообще невыполнимыми…

* * *

Человек, которого вместе с «волкодавами» ждал полковник Селиверстов, показался внешне классическим шпионом, что совсем и не удивительно, поскольку он и представлял самую шпионскую организацию страны. Правда, темные очки, дополняющие классическое сходство, он не носил. Одет был в гражданское, в возрасте немного за пятьдесят, про него невозможно было ничего сказать не только по его невыразительному лицу, ничего невозможно было сказать даже о том, какого он роста. Совершенно не запоминающаяся натура. Голос тихий, вкрадчивый и даже в чем-то скользкий, хитрый и, наверное, даже коварный. Это, скорее всего, была единственная характеристика, которая как-то запомнилась его недавним еще армейским коллегам, более открытым, как того требовала их боевая практика.

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6

Полная версия

Под призрачным прикрытием

Другие книги автора