Доводы нежных чувств

В кабинет вошла Адалин. Весь её облик и взлохмаченные волосы сообщали о том, что она долго шла в направлении против ветра.

– Профессор, это я, – она решительно подошла к столу директора. – Вы заняты? Хотя, по-другому и не бывает…

– Да, немного занят, дорогая, но если ты сама пришла ко мне по такой погоде, значит имеешь крайне важное дело. Говори, – он отложил карандаш.

– Отец волнуется, что вы не приходите. Он назначал вам процедуры, но видимо, работа никак не желает вас отпускать, – девушка окинула грустным взглядом стол, заваленный тетрадями, папками и документами разной степени важности.

– Я ничего не успеваю, Адалин и совершенно не представляю, что можно с этим поделать. Когда я умру, эта бедная школа развалится и несчастным придётся ходить пешком в Байбери, где такая школа, что можно сойти с ума, просто пообщавшись несколько минут с их директрисой. Дорогая, это всё очень печально, – он постучал пальцами по своим бумагам.

Адалин хотелось помочь несчастному, но она совершенно не разбиралась в бухгалтерии. Внезапно, её осенило:

– Йозеф! – вскричала она. – Какой у вас сейчас урок?

– Химия, опешил старик.

– Давайте я проведу! Один урок?

– Два, но…

– Отлично! Домой я точно не смогу пока вернуться, – оба глянули в окно, где уже бушевал усилившийся ветер и накрапывал мелкий дождик. – Я проведу уроки, а вы пока успеете заполнить бумаги, но потом, – она выставила палец, пресекая его попытки возразить ей. – Я сделаю вам укол. Договорились?

– Адалин… мне, право же, безумно неловко, но ты очень выручишь меня. Проси что хочешь, я сделаю для тебя всё!

– Не нужно, профессор. Какая сейчас тема и куда идти, вы мне только скажите?

– Давай я провожу, – старик неуклюже поднялся из-за стола и взяв девушку под руку, направился к выходу. По дороге он рассказал, какие темы они сейчас проходят, и подведя спасительницу к заветной двери, сразу представил её ученикам. Те были рады увидеть в этих серых стенах новое юное лицо и с энтузиазмом приняли временную учительницу в свой коллектив. Пусть и на пару уроков, хотя, кто знает, может, она втянется и заскочит как-нибудь ещё раз подменить профессора. Занятия пролетели на одном дыхании. Адалин вспомнила теорию, которую сама проходила в школе и то, что объяснял ей отец, но как практикующий медик, она часто вставляла в своё повествование истории из практики приготовления лекарств. К концу урока она пообещала ученикам в следующий раз получше подготовиться и захватить с собой кое-какие препараты для проведения наглядных опытов. Идея была встречена всеобщим одобрением и ребята чуть не опоздали к началу следующего предмета, прощаясь с девушкой.

Ближе к вечеру дождь и ветер стихли. За окном сияла радуга, когда профессор и его спасительница отмечали завершение трудового дня чаем с печеньем, то и дело поглядывая на живописное природное явление.

– Когда мост будет готов, поеду в столицу. Письма мои они игнорируют, значит сам поеду, до премьер-министра дойду! Так больше не может продолжаться, – Йозеф сделал глоток чая.

– Сколько вас не будет?

– Не знаю, не знаю, – протянул старик. – Неделю, может, две… К счастью, скоро каникулы. Сестра моей покойной жены обещала принять меня на столько, на сколько потребуется, но мне больно думать, что я обременю своей персоной это обширное семейство. Надо купить что-нибудь племянникам.

– Мне кажется, вы никого не можете обременить. С вами так интересно, – Адалин отпила из своей чашки.

– Ох, милая, их пятнадцать человек в одном доме – зятья, невестки, внуки… это не считая младенцев. Матильда – добрая душа – никогда мне не отказывает в приёме и муж её – хороший еврей, добрый и бескорыстный – никогда с ней не спорит и во всём соглашается. Я не знаю, радоваться за него или волноваться. Но какое это имеет значение, когда все мы уже прожили свои жизни.

– Вы думаете, государство даст субсидию? – вернулась к теме Адалин.

– У меня есть только надежда, милая, больше ничего. – Он с минуту разглядывал радугу, которая уже рассеивалась в воздухе. – Тут нужен спонсор. Но кто в здравом уме согласится вкладываться в сельскую школу? Они скажут: «Ваша школа нам ничего не даст. Ваши выпускники обречены пахать землю и стоять за прилавком сельского магазина. Какой в них толк?» Так они мне скажут и будут правы.

– Насколько я знаю, вы ведёте факультатив по основам работы мозга для всех желающих.

– Да, и желающих становится всё больше. Они платят, кто сколько сможет, как и ваши пациенты, но я вижу огонь в их глазах и благие устремления. Верю, и да услышит меня Бог, они поступят в университет и добьются небывалых высот в науке. Раз в месяц я провожу для них занятия и читаю лекции в университете. Там меня помнят. Декан Мейер – мой хороший друг – любезно предоставляет нам лабораторию и все материалы для исследования. Ах, скорее бы уже закончили этот проклятый мост.

– Не отчаивайтесь, Йозеф. Вы делаете большое дело и вам обязательно воздастся за труды.

– Мне бы хотелось верить в это, дорогая моя. Скажи, как чувствует себя ваш высокочтимый пациент?

При упоминании о генерале кровь хлынула к лицу девушки. С того дня, как он пришёл в себя, Адалин не находила себе места, опасаясь, что он заметит, как она неуклюже возится со стиркой или перепачканная в крови после операции предстанет перед его колким взглядом. Её впервые в жизни волновало, что о ней подумает некий мужчина, помимо отца, и это расстраивало девушку.

– У него вчера поднялась температура, – ответила она. – Не похоже на инфекцию. Возможно, пьёт мало жидкости. Он снова слёг, и мы за ним ухаживаем.

Некоторое время старик внимательно следил за переменой настроения девушки, после чего сказал:

– Мы задержались, дорогая, и отец тебя, наверное, обыскался. Иди домой! Подожди! Я дам тебе галоши, чтобы не запачкать ноги. Вернёшь потом, а можешь и не возвращать. Вы с отцом столько делаете для меня, что мои потуги отплатить вам ничтожны. Вот возьми, – он вынул из нижней полки старенького комода пару небольших чёрных калош. Адалин натянула их на свои ботинки и, прикинув, что обновка немного великовата, но вполне сойдёт, попрощалась с профессором и направилась к дому, хлюпая на ходу по мокрой земле.

Спустя полчаса она вышла на свою улицу. Ноги гудели от напряжения и всё ещё утопали в мокрой земле. Адалин придерживала край плаща и юбку, чтобы не запачкать их и последние шаги до крыльца преодолела уже, наплевав на то, как она выглядела со стороны. Девушка плюхнулась на ступеньку и громко выдохнула. В деревне, конечно, всё прекрасно, кроме похожих на самое настоящее болото дорог после сильного дождя. Она с усилием стянула ботинки и вытянула перед собой уставшие ноги. Вот бы лечь сейчас в горячую ванну. Мечты-мечты.

Внезапно сбоку послышались шаги. Адалин выпрямилась и взглянула на источник шума. Она очень удивилась, завидев, как к крыльцу неспешной вальяжной походкой приближался генерал, раздетый по пояс. У неискушённой девушки от открывшегося ей зрелища дух перехватило. Это понятно, ведь обычно мужчин осматривал отец. Чуть опомнившись, она сообразила, что пациенту не следовало бы так легкомысленно раздеваться после двухдневной температуры, даже если сейчас он хорошо себя чувствовал. Но она не находила в себе сил заговорить, а просто любовалась этим телом, украшенным бугристыми мышцами и шрамами, которые, как известно, тоже украшают мужчин.

Он заметил её, приблизился и опустился рядом.

– Тебя долго не было, Ада, мы уже начали волноваться и подумывали отправить кого-нибудь на поиски, – он слегка откинулся, сидя на ступеньке лестницы и обозревая спину девушки.

Делать ему сейчас какие-то замечания было бесполезно – всё равно не стал бы слушать. Тем не менее Адалин не могла себе позволить пустить на самотёк их с отцом работу и как бы ни смущал её вид полуобнажённого мужчины, она развернулась к нему и бесцеремонно положила ладонь на открытый лоб. Виктор опешил от неожиданности, но сопротивляться не стал.

– Небольшая температура ещё сохраняется. Вернитесь в дом и оденьтесь, генерал. – Она отвела руку, поднялась и не глядя на него скрылась за дверями дома.

– Просто Виктор, – поправил он её, поравнявшись в коридоре.

– Простите, но я не могу, это слишком фамильярно, – она уже чувствовала, как краснеет и очень надеялась, что скоро всё-таки получится сбежать.

– Глупости, – отрезал он. – И с чего ты решила, что вправе указывать мне, что делать? – Голос его обрёл суровый оттенок.

В это время они как раз проходили мимо приемной доктора и, к своей радости, Адалин обнаружила, что посетителей этим вечером было совсем немного. Она не стала устраивать сцен на глазах посторонних и поспешно юркнула в кухню. Генерал неотступно следовал за ней.

– Всё, что я прошу вас сделать носит рекомендательный характер, – продолжила она, когда лишних свидетелей не осталось. – Мы с отцом потратили много сил на то, чтобы вернуть вас к нормальной жизни, и я не прощу себе, если из-за моего недосмотра вы снова пострадаете.

Виктор хмыкнул:

– Вы, врачи, такие дотошные, это очень нервирует. Сбежал бы от вас при первой же возможности. – Он гордо прошествовал к столу, стоявшему посреди кухни, и тяжело приземлился на один из стульев, – чтоб ты знала, – он глянул на неё из-под сведённых бровей, – меня обливали кипящим маслом, я неделю брёл пешком по пояс в болотной грязи, не ел и не пил по много дней и ничего! Живой. Так, ладно, – он перевёл дух, глядя на то, как впечатлилась девушка его словами. – Что у нас на ужин, Ада?

Девушка опомнилась не сразу, рисуя в воображении жуткие картины тяжёлых полевых условий, в которых вынуждены существовать солдаты. Мгновение спустя, она тряхнула головой, огляделась по сторонам и подошла к корзине, стоявшей возле печи. Там находилось несколько крупных рыбин. Видимо, кто-то из пациентов именно так решил расплатиться за приём. Она вынула рыбий хвост и многозначительно взглянула на генерала. Тот лишь рукой махнул, предоставляя ей делать свою работу.

– Знаешь, как я стал генералом? – Начал Виктор, спустя несколько минут тишины. Девушка лишь мельком взглянула на него, ничего не ответив. – Во время одного из сражений, – продолжал он, – нашего главнокомандующего серьезно ранили. Похоже, была диверсия, ведь он находился на дальнем фланге. Так вышло, что мы – кучка офицеров рангом ниже – остались без командира. Счёт шёл на часы и нужно было принимать решение. В итоге мнения разделились: одни голосовали за отступление, другие – за рискованный манёвр, который грозил всем нам гибелью, если что-то пойдёт не так.

– Вы это предложили? – уточнила Адалин.

– Да и осознавал риски, – он нервно постучал пальцами по столу. – Как видишь, я жив и вернулся с победой. – Он замолчал, погрузившись в свои размышления.

Адалин поставила рыбу в печь и вымыв руки, тоже села за стол. Она внимательно вглядывалась в плавные черты его лица, поймала себя на мысли, что не замечала до этого лёгкой горбинки на носу и тонкой пряди седых волос у виска, затем она спросила:

– А что стало с вашим главнокомандующим? Он умер?

Виктор вышел из забытья и взглянув на неё, продолжил:

– Нет, он ещё жив. Его привезли домой и насколько я знаю, сейчас он только ест, спит и гадит под себя. Кажется, будто жив, а на самом деле уже мёртв, только смерть его не принимает и обрекает жену с детьми на нескончаемую муку. Лучше бы мы его тогда добили, чтоб не мучился.

– Что вы такое говорите? – шёпотом спросила изумленная девушка. – Вы что правда могли бы?

– Нет, конечно. Но если бы со мной произошло что-нибудь подобное, я был бы рад, если бы нашёлся такой смельчак.

– Насколько я успела понять за время работы, никогда не бывает одинаковых случаев. Даже здесь один после тяжёлого приступа или травмы лежит всю жизнь до самой смерти, а другой, казалось, что овощ и никаких надежд нет на выздоровление, а он вдруг зашевелил ногой, через месяц сел, заговорил, ещё через два – встал и так далее. Никогда нельзя отчаиваться, – она пыталась поймать взгляд человека, который основательно погрузился в свои размышления.

Тишина постепенно стала заполняться треском углей в печи и приятным запахом рыбы. Адалин больше не лезла с вопросами. Она поняла, что сейчас лучшим решением будет оставить генерала в покое. Она встала и продолжила готовить ужин, не замечая внимательного взгляда голубых глаз, изучавшего её с ног до головы.

Глава 9

Две девушки в нежно голубых платьях и ажурных чепчиках неспешно прогуливались по оживлённой улице, взяв друг друга под руки. Одна из них поминутно останавливалась около очередной витрины и тянула подругу ко входу в магазин. Напарница каждый раз тяжело вздыхала, но от приглашения не отказывалась.

– Как же приятно получать жалование! А тратить еще приятнее! – Лора уже протягивала продавщице несколько купюр.

– Может, и так, – буркнула подруга, с интересом разглядывая голубые перчатки с белым узором.

– Тебе подойдут, – Лора уже была тут как тут, успевая разглядывать со всех сторон прелестную бежевую шляпку, которую только что купила, и наблюдать за выбором подруги.

– Мне не с чем их носить, – пояснила Бьянка. – Если я сейчас куплю перчатки, то потом придётся покупать к ним платье, сапоги, пальто и шляпу. Нет уж.

– Вот и зря. Одна – две зарплаты и ты сможешь позволить себе всё это. Даже ещё останется, – девушка подошла к высокому зеркалу и немного повертелась. Когда обе снова вышли на залитую солнцем улицу, Лора продолжила. – Это я сейчас шикую. Дальше буду половину оклада матери отправлять.

– Где она? – поинтересовалась Бьянка.

– Осталась в Эмберли – глушь, каких не сыскать. Нас у неё двенадцать детей, и она похоже не собирается на этом останавливаться – рожает каждый год непонятно, от кого, – Лора замолкла.

– Ты у неё старшая?

– Нет, Дориан и Рита давно уехали. Рита вышла замуж за какого-то иностранца. Раньше высылала деньги и писала нам, но потом пропала. Ни слуху, ни духу. Дориан служит лейтенантом в нашей армии. Мать им очень гордится.

Девушки прошли мимо тёмного здания с незатейливой вывеской «Кабаре Клариче» над входом. Из открытых дверей доносился громкий женский смех. Невольно внимание подруг привлекла пара, переступившая порог заведения: элегантного вида мужчина и девушка, одетая в яркое платье с глубоким вырезом и довольно короткой по меркам общественного представления о приличиях юбкой. Мужчина, не стесняясь, обнимал свою спутницу за талию в то время как девушка игриво грозила ему пальчиком.

– Ты же догадываешься, куда мы попали, Бьянка? – спросила Лора, когда парочка скрылась из виду. Она молчала, не решаясь подтвердить то, что уже давно было им известно. – Ты была права, нам много платят, при этом не утруждают работой. Отрабатывать все свои блага мы будем потом.

– Но они же не станут нас принуждать? – девушка вопросительно уставилась на подругу. – Местные не похожи на измученных рабынь. Мы же не вещи в конце-то концов!

– Какая ты наивная, – протянула Лора. – Надо будет, придут и возьмут с тебя плату за всё. Я давно догадывалась, только сейчас примирилась. Лучше так, чем… – она обернулась в сторону полулегального борделя, оставшегося позади них. – После заседания коллегии посмотришь и увидишь, что я была права. – Она улыбнулась грустной улыбкой.

– Нужно уходить оттуда, – тихо проговорила Бьянка. – Я не смирюсь, лучше покончу с собой, чем… – она вспомнила те недвусмысленные намеки, которые выказывал глава гильдии при их первой и последней встрече. Ей стало противно даже думать о том, что этот здоровенный бородатый мужик будет нагло прижимать её к себе и касаться своими огромными ручищами. Девушку передернуло. Настроение приятного выходного дня улетучилось и дальше подруги шли уже менее бодрым шагом, особо не интересуясь витринами ближайших магазинов.

– Куда мы уйдём? – решила продолжить разговор Лора. – Вот что ты умеешь? – они остановились.

– Я преподавала историю и искусствоведение у нас в приюте, могу быть учительницей, но без гражданства мне на такую профессию рассчитывать не приходится.

– Вот видишь. Всегда есть «но».

– А ты что умеешь?

Лора задумалась.

– Мать научила меня шить и ткать.

– Отлично!

– Ничего подобного! Ткачихи стирают руки в кровь, а на те деньги, которые получают, не могут даже обувь себе нормальную купить. Мать уже много лет босая ходит. Зимой вообще на улицу не высовывается. – они помолчали. – Остаётся только выскочить замуж и надеяться, что муж не превратится с годами в пропойцу и его не придётся содержать.

– Вместе с оравой детишек, – дополнила Бьянка. Они вышли к городской площади, посреди которой высилась статуя некоего храброго воина верхом на коне. По сторонам от него отходили дорожки, прорезавшие городской сквер насквозь. Девушки, не сговариваясь, направились вдоль одной из аллей, стараясь по возможности не думать о грустном.

Отдалённый шум, который с каждым шагом приближался, они приняли за какой-то местный праздник или выступление бродячих артистов. Но чем ближе подходили, тем более тревожной становилась атмосфера вокруг. В стороне от тропинки, окружённые рядами цветочных клумб, стояли люди. Некоторые из них громко выкрикивали нечто односложное в поддержку или против чего-то, что доносилось до них из центра собравшейся толпы. Чаще всего крики сопровождались нецензурной бранью. Подойдя ближе, подруги обратили внимание, что толпа поделена на два лагеря. Сами они оказались в той, где группа молодых людей в простой потёртой одежде, вероятно, рабочие с хлопковой мануфактуры, с пеной у рта доказывали что-то группе предводителей другой толпы. Девушки прислушались.

– Мы соберём жителей со всей округи и не допустим принятия этого позорного закона! – кричал один.

– Где же ваше хвалёное равноправие? Или слова господина Фолкнера – пустой звук для вас? – отвечал другой.

– Мы не потерпим того, чтобы приезжих допускали к работам без гражданства! Вы готовы пахать за копейки, падальщики! Никто не хочет брать на работу нас, когда есть вы!

– Кого ты назвал падальщиками, мерзавец?!

После этих слов толпы качнулись по направлению друг к другу и Бьянка чуть не упала под напором стоявших позади неё горожан.

– Надо выбираться отсюда, – шепнула она на ухо Лоре, но та не спешила. Она очень внимательно вглядывалась куда-то в глубь толпы разгоряченных мужчин, готовых к драке и, казалось, не замечала, что её пихали со всех сторон.

– Это Дуглас, – тихо проговорила она.

– Кто? – переспросила Бьянка.

– Вон там, – Лора указала рукой в ту сторону, где двое рабочих обходили высокого парня с густой копной кудрявых светлых волос. – Дуглас! – закричала Лора что было сил.

Не услышать её было трудно. Парень в тот же миг отвлёкся от своих противников и потерял контроль над ситуацией. Он незамедлительно получил кулаком в челюсть, отчего чуть не повалился с ног. В это время раздался пронзительный свист и несколько патрульных в форме и с дубинками принялись разгонять толпу. Почти сразу девушки кинулись на помощь несчастному, которого только что огрели по лицу, и поспешили увести его подальше от полицейских разборок.

Когда группа наконец выбралась из гущи событий, все трое плюхнулись на скамейку скверика в тени раскидистой сосны. Дуглас продолжал удерживать рукой разбитую скулу и поминутно сплевывал кровь.

– Ох, Дуглас, дорогой, прости, – умоляла Лора.

– И не такое бывало, чего уж, – парень очередной раз сплюнул.

– Что это было? – поинтересовалась у него Бьянка, когда Дуглас обессиленно откинулся на лавке. Лора при этом уже во всю суетилась над его разбитой щекой, промакивая её своим чистеньким платочком.

– Обычное дело, разборки местных идиотов с приезжими.

– Дуглас, ну зачем ты-то полез? Ты же местный! – вздыхала Лора. Он отвёл её руку и придал лицу суровую серьёзность. Карие глаза его при этом слегка сузились.

– У всех должны быть равные права, Лора! Почему если человек приехал и готов работать, то им должны пренебрегать только потому, что он не имеет здесь постоянного места жительства? Ты же сама через это проходила.

Девушка вздохнула.

– Ты, конечно, рыцарь, Дуглас, но зачем же так рисковать? Ты о матери-то подумал?

– Они предъявляют претензии мигрантам, – не унимался юноша. – Мол, понаехали! А то, что частники оборзели их не волнует. Пользуются тем, что новичку в чужой стране любая работа сгодится и он удовольствуется малым, вот и борзеют! Вот против кого надо восставать. А эти наверняка будут колобродить ещё неделю у стен администрации. Законопроект, конечно, сомнительный. Капиталисты только рады принимать дешёвую рабочую силу, но всё же начало положено, а дальше будем бороться за равную оплату труда. Там, глядишь, и женщин начнут брать на руководящие должности! – Он с горячностью оглядел своих спутниц.

– Я тебя умоляю! Хватит, – звонко рассмеялась Лора. – Женщин в начальники, ой, умора. Дуглас, не смеши.

Всё то время, пока она смеялась, Дуглас очень серьезно и даже с осуждением смотрел на неё. Бьянка переводила взгляд с одного лица на другое, ожидая, что будет дальше. В суматохе Лора даже не подумала их познакомить.

– Посмотрим, кто будет смеяться последним, – проговорил он с вызовом. – Ты ходила на биржу? Нашла работу?

Лора как-то сразу выпрямилась и немного насупилась.

– Да, – коротко ответила она, – нашла. Кстати, познакомься, моя коллега, Бьянка. – Девушка попыталась отвлечь товарища от темы.

– Приятно познакомиться, – всё также с вызовом продолжал он. – Так где же вы работаете?

Тишина немного затянулась, и Бьянка первая решила её нарушить:

– В торговой гильдии, – она произнесла это так, будто задавала вопрос и не сводила при этом глаз с Лоры, которая в тот же миг зажмурилась.

– Где? – протянул Дуглас.

– В гильдии торговцев, тебе же сказали! – нервно повторила Лора.

– А ничего получше не было? – саркастично спросил парень. – Ты знаешь, какие слухи о них ходят? Тебя там обижают? Ты мне только скажи! – он чуть не подскочил на месте.

– Нет, всё хорошо! – ответила девушка так, будто, самой себе пыталась вбить в голову эти слова. – Слушай, сам говоришь, что мир несправедлив. Но мы живём в нём и приходится хоть как-то существовать. Поэтому лучше так, чем…

– Чем что? Бордель? Ох, Лора, нельзя же так.

– Знаешь что?! – она подскочила. – Может, мне лучше было бы прикинуться парнем и отправиться на первом корабле матросить? Были такие мысли, когда ничего не ела два дня подряд. Пожалуйста, Дуглас не бери на себя слишком много. Ты не обязан решать чужие проблемы. Свои сначала реши. Всё, нам надо идти, пошли Бьянка.

Она резко повернулась и быстрым шагом устремилась в сторону выхода из парка. Бьянка коротко попрощалась с новым знакомым и кинулась за ней. Дуглас лишь бросил ей вслед:

– Если станет совсем плохо, ты знаешь, где я живу.

Девушка никак не отреагировала на его слова. Некоторое время подруги шли молча. Слышно было только, как сопит запыхавшаяся от быстрого шага Лора. Бьянка долго терпела, но когда прохожих рядом с ними поубавилось, она всё же решилась задать вопрос:

– Кто это был?

Лора быстро взглянула на неё, но тут же отвела взгляд.

– Дуглас – мой хороший друг и самый настоящий идиот! – добавила она сгоряча. Девушка остановилась, нужно было успокоиться. – Когда я только приехала сюда, он был единственным, кто действительно хотел помочь, ничего не ожидая взамен. Меня как раз уволили из прачечной Грэмсона, и я потеряла комнату. Переночевать собиралась на вокзале потому, что просто некуда было идти, а утром намеревалась отправляться на поиски новой работы. Дуглас – механик, он работал тогда в ночную смену и увидев меня, устроившейся на лавке возле стены, растолкал и отвёл к себе в подсобку. Мне было не по себе, и я уже готовилась к чему угодно. Но чего бы я там себе ни напридумывала, всю ночь меня никто не беспокоил. А утром Дуглас повёл меня к себе домой. Он живет на окраине с матерью и тёткой. Мать давно слегла от какой-то болезни, тётка за ней ухаживает, а Дуглас всех их кормит, – она вздохнула. – Я жила у них около месяца и всё это время не могла ничего найти! Ты не представляешь, как я благодарна ему! Конечно, я помогала по дому, убиралась, готовила, мне никто слова против не сказал и ни разу, ты веришь? Ни разу он даже не намекнул мне ни на что такое, ну ты понимаешь.

Бьянка кивнула.

– Это, конечно, делает ему честь, но как-то немного странно, – констатировала она.

– Вот и я говорю! Но он больной на всю голову. Хочет изменить мир, лезет в любую свару, следит за тем, какие законы выходят. Ну, ты видела… Однажды он ворвался ко мне в комнату, я как раз переодевалась. Он даже не постучался, что странно. Оказалось, ему позарез нужно было собрать людей на митинг и он, как вывалил мне всё это с указанием, когда и куда надо явиться, так и вылетел из комнаты. Я даже не сразу поняла, что случилось, так и стояла там как дурочка, глазами хлопала. Больше всего мне жалко его мать с тёткой. Если его загребут в каталажку, то они останутся без кормильца. У него внутри как будто борется любящий сын и пылкий революционер. Кто победит – одному Богу известно. – закончила девушка.