Аркан

– Это слишком сложно… Я не могу, прости. Мне нужно подумать. – Он топтался на месте опустив голову. Все его мысли и чувства складывались в одно единственное слово – «Беги». Наконец, подняв глаза, он понял, что фигуры удалялись в глубь построек. Дункан ощутил резкую боль опустошения, словно из его груди что-то вырвали. Он медленно поднялся в седло, несколько раз хотел кинуться в сторону Роккайо, но страх смерти тянул поводья в обратную сторону. Альдо чувствовал смятение наездника и вертелся на месте, ничуть не помогая принять решение. Когда он наконец нервно взбрыкнул, пытаясь избавиться от боли во рту, повод ослабился, затем последовал посыл ногами в сторону дома. Через ночную прерию, едва освещенную луной.

Гвоздика

Ты был так спокоен. Даже не спросишь, что произошло?

– Я доверяю ей.

Вот так сразу?

– Наверное, это взаимно. Она тоже ничего не спрашивает.

Не задумывался почему?

– Может мы родственные души. С ней я такой же, как сам с собой, здесь.

Я знаю.

– Ты мне чудишься? Я снова пьян, или болен?

Смотри.

Привычная тьма заискрилась звездами, они плавно покачивались из стороны в сторону, потом спадали вниз, набирали скорость и превращались в снегопад. Снегопад напомнил о ночи с волками и сердце тревожно забилось. Из стены падающего света потянулись руки и нежно прижались к щекам. Все тревоги исчезли. Теперь чьи-то губы прижались ко лбу и искры света рассыпались по всей голове. Внутри. От лба они сыпались вниз, словно искры костра ударяясь о стенки оболочки по форме похожей на тело. Ударялись друг о друга, кружились, светили еще ярче, пока не заполнили собой все пространство. Стало светло, как ясным днем. Чистое синее небо пестрило вихрем звезд.

Прошлой ночью поднялся туман, а морозное утро превратило его в иней, покрыв весь лес белым покрывалом. Ветер снимал крошечные льдинки с деревьев и кружил в небе, яркими бликами отражая утренние лучи солнца. Повозка медленно ехала через лес, кусочек неба мерцал между приоткрытыми завесами позади козел, кони устало фыркали – «шли всю ночь» – подумал он. Лихорадка отняла все силы, глаза снова сомкнулись, сон продолжался.

А он заканчивался?

***

– Не ждите его. Он трус.

– Нам здесь рады, давай останемся еще на одну ночь?

– Не ждите, говорю же.

– Однажды ты меня поймешь, прошу, давай останемся.

– …

– Прошу.

– Хорошо. Давайте проведаем Миссис Квиквел, – Нило громко выдохнул.

– Прекрасная мысль, Нило, – Роккайо устало улыбнулась.

«Кажется, она превратилась в пустую болванку со вчерашней ночи. Неужто, это ничтожество способно отнять ее веру в себя. Жалкий подонок, надеюсь он свалился и свернул шею где-нибудь в овраге…». Нило стоял в дверном проеме, наблюдая за происходящим в комнате. Роккайо проверила сердцебиение, реакции на движения и голос. Это то состояние, о котором молила Миссис Квиквел, вчера, на полу ее комнаты. Она просила забвения, и кажется, она счастлива в нем. Закончив осмотр, Роккайо села в кресло.

Нило тихо спросил: – Она нас слышит? Выглядит очень спокойной, но кажется ей безразлично все вокруг.

– Матушка, ты нас слышишь? – Ори приблизился и осторожно коснулся руки покоившейся на подлокотнике кресла. Вчерашняя старуха осталась в прошлом, как страшный сон. В кресле качалке сидела женщина чуть старше пятидесяти лет. Ее лицо излучало безмятежность, мягкая улыбка не сходила с губ. Глаза словно поблекли и не обращали внимания на происходящее вокруг. – Как думаете, она в сознании? Говорите, вчера у нее случился приступ? Мы можем как-то ей помочь?

– Тело работает как положено, настроение хорошее. Возможно, со временем она пробудится, как от долго сна…

Если захочет.

…навещайте ее, разговариваете, чтобы ей не было одиноко. Такое случатся при нервных припадках. Нужно верить и ждать.

– Надеюсь, она обрела покой в этом сне, – с сочувствием сказал Ори.

Спряталась.

«Прекрати!» – вспыхнуло в голове у цыганки, едва не прорвавшись наружу. Ее кисть смяла ткань юбки, в поисках разрядки гнева.

– Даже не знаю как Сэм на это отреагирует. Он скоро приедет. Не останетесь еще на пару дней? – обернулся Ори.

Нило перехватил инициативу и ответил быстрее растерянной Роккайо, которая готова была согласиться. – Прости, нам завтра нужно выезжать в город. Уверен, все будет в порядке, может оставить письмо? Вроде диагноза и совета по уходу. Как вам идея? – Он нервничал. Дерзко было с его стороны вмешаться в разговор, но позволить ей остаться, то же самое, что послушаться лихорадочного, и пустить его голышом валяться в снегу, потому что это облегчит его жар.

– Да… пожалуй, так и сделаем, – она нехотя согласилась.

– Спасибо вам, я так рад, что вы оказались здесь, в эту ужасную ночь. И малышка в порядке и матушка… надеюсь, ей стало лучше, она выглядит лучше… В общем, я вам безмерно благодарен, и не смею просить еще о чем-то. Давайте решим все после завтрака. Уверен, все станет лучше после сытного и горячего завтрака. Схожу за Дунканом, сколько себя помню, он каждый раз последним приходит.

Роккайо и Нило молча переглянулись.

– Что-то не так? – Ори уловил тревогу.

– Он уехал, – ответил Нило.

– Когда? Он не собирался…

– Ночью, когда все случилось. Он испугался одного из пророчеств вашей матери.

– Пророчества? Боже… Что она ему наговорила?

– Что я его убью, – наконец заговорила цыганка, не веря своим словам.

И не только.

– Какой ужас! Он же… Он… Он вернется! Дункан многое пережил, и есть вещи, которые его тревожат не на шутку, но он был так счастлив вчера. Как же так?

– Не вернется, ставлю на это свою голов… – Нило осекся. Ори все таки друг этого подонка, и хороший человек, не стоило так разбрасываться словами.

– Даже если так, я должен извиниться перед ним. Я мирно спал, когда это с ним случилось… Как же плохо получилось. Я съезжу к нему, в любом случае. Уверен случилось недоразумение. – Ори почесал затылок, недоумевая от поступка друга. – Давайте не будем думать о плохом. Позавтракаем без него, что уж поделать, надеюсь он добрался до дома в целости и сохранности.

– У тебя очень доброе сердце, дружище, – в голосе Нило звучало разочарование. "Собой или Дунканом?"

– Если вдруг получится узнать его получше, ты меня поймешь.

«Всё-то я пойму потом. Когда? За что любят этого труса? Все прям двинулись на нем. Может тоже ее бросить, чтобы она убивалась по мне?». Нило лишь кивнул в ответ на слова Ори, и пытаясь прогнать дурные мысли вышел на свежий воздух. Вопреки его ожиданиям, злость и обида разгорались как пламя, лишь сильнее.

Хочешь сбежать?

– К черту все, я устал. Я вечно не на своем месте. Все проходит мимо меня.

А я думаю, ты наконец нашёл себя.

– Чуть не помер от волков, одержим своей спасительницей, для которой я несмышленый братишка, а не мужчина. Сижу в какой-то дыре, с сумасшедшей, которая зовет ее трупом…

Но ты перестал бежать. Впервые за много лет.

– Я искал нового, а не… Вот сейчас я действительно хочу сбежать, это невыносимо.

Но ты еще здесь.

– Она попросила. Что я мог сделать?

Ты все еще веришь ей?

– Да. Но она так легко сломалась, может она не та, за кого я ее принимал…

Нет. Она тоже перестала бежать. Только она бежит за кем-то, а не от кого-то.

– Это ее слабость?

Это ее сила. Но не принятая. Отвергнутая. Изуродованная.

– А в чем моя сила?

В доверии.

– Вроде как наивность? Э, не, я чую вранье и фальшь за милю. Я мало кому доверяю.

Речь не о людях.

– Нило, давай прогуляемся верхом? – Роккайо прервала диалог.

– Да, я бы проветрил голову… Сейчас приведу коней.

– Спасибо тебе. – Она коснулась лбом его плеча, прихватив за рукав, как это когда-то делала его младшая сестра, и словно одолжив немного сил, улыбнулась, отошла в сторону, посмотрела на него заражая ответной улыбкой, и наконец отправилась к дому. Нило немного постоял наполненный счастьем, его рукав на миг стал частью его души, иначе не объяснить, как он всей душой почувствовал эти прикосновения.

Рад, что не сбежал?

– И да, и нет. Рано или поздно, с ней окажется кто-то надежнее того чудилы, или надежнее и желаннее меня. И я снова останусь один. Но этот миг… Как он может быть дороже всех мучений? Почему я сам иду на плаху с глупой улыбкой?

У меня нет объяснения.

– Надо же. Никто не может объяснить мою глупость.

Нет, я не могу объяснить ценность этого мига.

Нило тщетно искал подпруги способные обхватить бока тяжеловозов. На этом ранчо были только рабочие верховые лошади. Накинув одеяло на одного из коней, он запрыгнул на голую спину второго, с удовольствием отметив крепкие мышцы под собой, а не жестокий хребет. Поездка обещала быть спокойной, можно было и второго не накрывать, но пот пропитает юбки Роккайо, и это создаст ей хлопот со стиркой. Она уже стояла на террасе в окружении детей. Нило забеспокоился, что они попросятся на прогулку и испортят эти прекрасные моменты. К его счастью, вышла Софи, чтобы отдать Роккайо какой-то сверток, и заманила детей в дом сладким запахом пирога, который просочился вместе с ней с кухни.

– Софи любезно угостила нас пирогом. Я сбегаю за сумкой и можем ехать!

Роккайо заметно ободрилась за время сборов. Тень больше не появлялась, а привычные действия, вроде причесывания и переодевания, сконцентрировали ее на настоящем. Она не одна, женщина будто бы спасена от страданий, погода прекрасная, хозяева очень добры. Мысли успокаивались. Она забыла о Дункане, как о вчерашнем кошмаре. – «Может все это было сном?»

Они ехали больше часа погрузившись в собственные мысли. Живот Нило заурчал, время близилось к обеду. Солнце ласково грело, а прохладный ветер поднимал сладкий запах травы, превращая самую обычную поляну в сказочное место. Только гнус отвлекал своей назойливостью. Лез в глаза и уши, лошадям и людям с одинаковой силой. Роккайо была готова к этому. Она взяла с собой бутылек с маслом гвоздики и благовония. Окликнув Нило, она остановила своего тяжеловоза как можно ближе ко второму. Чуть наклонившись в сторону, потянулась рукой к лицу парня, и едва коснувшись его щеки, резко почувствовала как одеяло под ней съезжает вниз, утягивая за собой. Нило схватил ее за руку и подставил носок ботинка под ее скользящую вниз ногу. Она замерла, уперевшись в ногу Нило как в стремя, с задранной вверх рукой. Хрупкое равновесие держалась на его правой ноге, которая впилась в бок тяжеловоза, и звенела от напряжения. Конь так редко ходил под верхом, что долго не мог сообразить, что это давление ожидает его движения в том же направлении. Две секунды размышлений пегого тянулись вечностью. Наконец, он принял в бок, встав вплотную со вторым конем, и Роккайо окончательно выправилась. Оба громко засмеялись, не замечая, что Нило до сих пор держит запястье цыганки. Когда он это осознал, смех неловко прервался. Он нерешительно отпустил ее запястье, заметив небольшое покраснение, в том месте, где он сжимал ее руку. Только он хотел произнести извинения, как ее рука уверенно коснулась его щеки, оставляя немного жгучий след от масла. Затем на шее, под ухом. По спине и затылку побежали мурашки. Он оцепенел, и стал самым живым на свете, одновременно. Ее рука скользнула по виску, в голове вспыхнуло желание поймать ее руку снова, и не отпускать. Она провела пальцами по тыльной стороне его запястий. Все то же самое проделала с собой. Нило был околдован. Если бы кто-то сказал, что таким ритуалом забирают душу на веки, он бы не шелохнулся, и лишь наблюдал. От ее прикосновений сыпались звезды, наполняя тело светом, огнем. Как тогда, во сне. – «Это была она?» – Нило на миг представил, что она богиня, и именно поэтому касается самой его души, приходит в его сны.

Роккайо продолжила путь. Смех и спасение от гнуса еще сильнее подняли ей настроение. Она ехала впереди, подыскивая место для костра, хотела окурить лошадей благовониями и облегчить их жизнь тоже. В паре минут езды, виднелся раскидистый дуб, туда она и держала направление. Под этим дубом уже кто-то останавливался, трава была примята, недалеко от небольшого кострища, отгороженного камнями, под ботинком хрустнуло стекло. – «Надеюсь, те кто устроил тут попойку не вернутся» – Нило неосознанно начал прислушиваться к окружающим звукам. Ничего необычного.

День пролетел за разговорами, пирог давно закончился, напоминая о себе только липкостью рук. Воды поблизости не было. Нило ушел справить нужду, и поискать хоть какую-то лужу или ручей, ненадолго предоставив Роккайо самой себе. Солнце склонялось к закату, нужно было собираться в обратный путь, но этого так не хотелось делать. Все мысли и тревоги остались позади. Здесь было уютно и спокойно. Все просто и понятно, даже очевидно. Ей захотелось отправиться в путь, снова. Чтобы Нило был рядом, и она всегда была уверена в нем. Чтобы все кони были рядом, и всегда можно было изменить направление. Чтобы рядом был фургон, с лекарствами, оружием, стилетом… Уйти по собственной воле, если место совсем перестанет нравиться. Даже если это место – мир живых. Раньше эта мысль пугала, и хотелось затолкать ее как можно глубже, но сейчас, она была успокаивающей. Есть что-то манящие в безмятежном сне. Ведь именно туда люди и бегут, от боли, от страхов, разочарований. Просто они хотят возвращаться, они надеются, что что-то можно изменить…

Проснись.

– Боже… Нет, не сейчас!

Слушай.

Пение птиц смолкло, ветер замер. Доносились только крики о помощи. Кто-то был в полном отчаянии, бился и сопротивлялся тому несчастью, что с ним приключилось, умоляя прийти к нему на помощь.

– Что с ним? – Роккайо вскочила на ноги и пыталась уловить направление звука.

Он пытается спасти самоубийцу.

– О, боги, я не могу понять откуда доносится звук. Я могу ему помочь, если ты меня направишь!

Но он сделал свой выбор. Зачем продолжать страдания, если он от них сбежал? Тебе ли не знать.

Роккайо почувствовала как гнев и обида поднимаются в груди. – Ты поиграть пришла? – закричала она.

Я пришла удостовериться, что ты жива.

– Что?! С чего бы мне… – ее прервал очередной крик о помощи срывающийся на отчаянный вой. – Где он??? Говори!

В будущем. Он делает это в любом случае. Рано или поздно.

– Как?! О ком ты? Нет-нет-нет, не говори мне, что…

Он всегда просит позвать тебя, ты придешь?

– Веди меня! Сейчас же!

Нило застал ее спящей, прижавшись плечом к дереву. Когда подошел ближе, он увидел, как по ее щекам текли слезы. Он присел рядом, на торчащие из земли корни, и осторожно, едва касаясь ее скул, вытирал бегущие капли пальцами. Он вспомнил как его слезы капали в снег, перед глазами появились черные пятна крови. «Интересно, они были такими же горячими?»

Ты впервые не испугался воспоминания.

– Прошли месяцы, рано или поздно я бы привык. Почему она плачет?

Возьми ее за руку.

– Зачем?? А если она проснется и влепит мне пощечину за такую дерзость?

Ты нужен ей. Если тебя не будет рядом, она не проснется.

– Что за?! Что за идиотские мысли! Она просто спит. – Ее глаза забегали под веками словно что-то искали. Дыхание участилось, и все стихло. Она расслабилась и даже немного обмякла. – Ну вот, успокоилась. Все в порядке.

Это твой последний шанс.

– Кто это?! Что за чертовщина? – Нило испугался голоса, который появился из ниоткуда. Он был таким подавляющим и бесконечным, будто прозвучал на весь мир.

Возьми ее за руку, щенок!

– Дункан??? Да чтоб тебя… – Нило суетливо крутился на месте, пытаясь увидеть, или придумать, хоть какое-то объяснение этому голосу. За это время Роккайо затихла настолько, что не подавала признаков жизни. Он в панике провел потной ладонью по брюкам и взял ее ладонь в свою.

Клеймо

– Даже не буду спрашивать, что тебе занесло в город.

– И правда, лучше не спрашивай.

– Давно ты тут?

– Вчера приехал.

– Ну и видок у тебя. Словно не просыхал неделю.

– Всего-то вчера расслабился.

– Больше похоже на то, что ты хотел забыться.

– И то верно.

– Поедем завтра на охоту? В горах полно оленей. Отец взял все необходимое.

– Нет, спасибо.

– Без отца. Вдвоем поедем, возьмем виски. Ну? – Леон наклонился к стойке. От Дункана разило перегаром и рвотой. Спросить его прямо, что случилось, значит выйти на раненого медведя без оружия. Опыт говорит, что надо увести его подальше, в самое глухое и темное место, где он сможет снять свою толстую шкуру, и наконец, показать, где болит.

– Ладно. Договорились.

– Почему ты не нашел меня вчера?

– Я пытался расслабиться, говорю же.

Леон недоверчиво посмотрел на друга. – Насколько сильно ты хотел расслабиться?

– Настолько, что весь вечер охмурял официантку.

– И как успехи? Сегодня тут только зрелая женщина обслуживает, твои вкусы изменились? – Леон засмеялся.

– Нет, вчера тут была молоденькая. Возможно из переселенцев. Слишком уж светленькая и не застенчивая.

– Не томи! Что было? – Леон глотнул пива, предвкушая забавную историю, зная насколько неуклюж Дункан с девушками.

– Да может что-то и было бы, если бы не ты.

– А? – Леон аж взвизгнул от удивления. – Страшно представить, чем я мог помешать. Неужели… ты думал обо мне? – Леон залился смехом на весь бар и крепко ударил в плечо Дункана.

– Идиот. – Дункан толкнул его в ответ, впервые за все время улыбнувшись. – Все было хорошо. Мы ушли наверх, я уже начал раздеваться. Вот только когда снял рубашку она заметила шрам на боку.

– Шрам… Ты про тот шрам от клейма?

– Да, тот самый шрам от клейма, которым ты меня наградил. Она спросила, не клейменый раб ли я.

Леон подавился смешком. – Она имеет что-то против рабов? Ты оскорбился? – Дункан ожидал подкола и молча глотнул пива, подавляя улыбку. – Ладно, ладно. И что было дальше?

– Мне пришлось рассказать правду. О том, как моего криворукого брата изловчился лягнуть бык зажатый в клетке. А тот, скрючившись от боли, не выпустил раскаленного клейма из рук и припек меня в бок. Да так аккуратно, что ни у одного быка на нашем ранчо нет такой ровной буквы W на шкуре.

– Она стала тебя жалеть?

– Нет, она так сильно смеялась, что я уже и перехотел чего-либо.

Леон снова залился смехом, да так надолго, что Дункан успел выпить пол пинты пива.

– Дружище! Познакомь меня с ней! Мне кажется у нас много общего…

Барсук

Молодой олень лежал на камне. Его смерть была мучительной. Пуля попала в живот, и несколько часов, рана, медленно изливаясь кровью, давала надежду на бегство. Пока вторая пуля милосердия не прекратила преследование. Лошади, со слипшейся от дневного пота шерстью, тихо паслись в прохладной тьме. Ночь была безлунная, небо затянули тучи. Лагерь предусмотрительно разбили под дубом, Дункан был уверен, что это хороший знак, пока оленя не спугнул барсук, и пуля не пробила ему лоснящийся рыжей шерсткой бок.

***

– С псами было бы проще.

– Псы только нагоняют ужаса на весь лес.

– Да, если бы он не прыгнул, все бы быстро закончилось. – Леон привязал на крупе своего нового серого мерена тушу оленя. Железный запах крови и сладковатый запах лошадиного пота вызывали тошноту. Кровь оленя стекала по правой задней ноге серого, светлая шерсть которого, будто подсвечивала алый цвет и жестокость момента. – У тебя есть закурить?

– Нет. – Дункан был угрюм. Он ненавидел себя за промах. Знал, что у него не было шанса, и чистая случайность сыграла против всех, но это не мешало ему ненавидеть себя.

– А виски?

– Есть немного кофе. Тебя тошнит?

– Да, я отвык от этого запаха. Если не считать того кугуара, я к тушам не подходил уже года три.

– Ну да, ты же работаешь в кабинете.

– Нет, я не об этом… Я на охоте давно не был, к скотобойне я никогда и не приближался. Там царит сама смерть, мне не по себе, от одной только мысли, сколько скота там убили. Наверное, там земля уже проклята. А запах…

– По твоему, убийство на охоте не такое скверное?

– Тут мы тоже добыча. Если выйдет медведь, бежать придется нам. Конечно, мы с оружием, верхом, но это все же более естественно, чем растить их, защищать, лечить, водить на самые сочные пастбища, а потом предательски вести на бойню, еще и ставя в очередь дожидаться своего момента.

– На, – Дункан передал флягу. – И это говорит сын фермера, считающий его доход. – Он невольно вспомнил, как тогда, утром, перед костром, втягивал приятный аромат кофе, и был уверен, что день будет прекрасным, что все невзгоды забудутся. – Мы тоже в очереди, рано или поздно придет и наш час. Не грузи себя этим.

Леон хотел задать иное направление мысли, но молча согласился, им и так предстоял тяжелый разговор. Чем ближе солнце склонялось к горизонту, тем сильнее у него сосало под ложечкой от тревоги, ведь совсем скоро ему удастся узнать причину приезда брата.

– Как тебе мой Пегас? – он подогнал своего рослого мерена, чтобы сменить тему. Под ним размашисто шел практически белый конь, с едва заметными серыми яблоками. Он по-рысачьи высоко нес изогнутую шею и оживленно всматривался в редкие деревья, иногда спотыкаясь о корни. Мерен явно не ходил в лес раньше, но уверенно держался под строгим надзором пегого мерена Дункана. Эти двое, уже успели обменяться тычками и визгами, раз и навсегда решив, что главным будет пегий. Не претендуя более на главенство, серый поравнявшись игриво прикусывал за шею пегого, но тот лишь угрожающие щелкал зубами в ответ, пока серому это не надоело. Его снова занимал редкий лес, через который лежала дорога к лагерю. Незнакомые запахи щекотали ноздри, непривычный грунт путал ноги, а снующие белки и полевки, то и дело хотели его напугать, но пегий шел уверенно, значит все было в порядке. Его голова весело раскачивалась из стороны в сторону, а уши прядали во все стороны, казалось, он и не пробирался сквозь бурелом несколько часов, загоняя раненого оленя.

– Пегас? – Дункан немного задержался взглядом на сером и поймал его встречный изучающий взгляд. – Смышленый он.

Дункан любил лошадей с живыми глазами. Это было его главным критерием в выборе лошадей на обучение. Пегого он выбрал также, несмотря на его злобность ко всему живому, это был самый надежный рабочий конь, трезво оценивающий ситуации. Дункан не видел еще зверя, реки или кустов, способных его напугать. Лишь однажды он захрапел и заплясал от взрыва динамита, но тогда, сам Дункан припал к земле от испуга. Кеган – старший брат, решил с берега оглушить рыбу, не предупредив об этом остальных братьев.

– Да, Пегас, так в древнегреческих мифах называли летающих лошадей. Даже не спросишь где я его урвал? – Оба знали, что он сделает это в любом случае, и Дункан лишь кивнул, приглашая его к выступлению.

– На ярмарке этот красавец не хотел даваться ни одному покупателю, и летал от одного края бочки к другому, словно тот самый Пегас из мифов, даже не имея крыльев за спиной! Разумеется, я был восхищен! И использовал все свое обаяние, чтобы сторговаться с фермером, что его выставил, до цены в 200 долларов. Ссылаясь на то, что его конь дикий, и та пара новоиспеченных калек, что только что вылетели через ограду, не горят желанием забрать его даже даром!

– Кажется, для таких впечатлительных как ты, ему имбирь в задницу заснули. Он же спокоен как осел.

– Я по твоему совсем идиот?! Он стоял спокойно, ровно до тех пор, пока кто-то не садился ему на спину.

– Хм, если бы были проблемы со спиной, он бы тебя уже размазал по деревьям… Как ты увел его тогда?

– Я с ним поговорил.

– Что? Что ты такого наговорил бедной животине, что тот счел сопротивление бесполезным?

– Я просто поговорил с ним. Да, когда вел его с ярмарки к своей кобыле, я говорил о Пегасах. Потом, когда мы ехали в постоялый двор, я рассказывал ему об Ирландии. А когда…

– Я уже вижу как однажды ты приходишь домой на своих двоих. Потому что заговорил бедное животное до смерти.

– Иди к черту! Это животное знает о дружбе больше, чем ты! Ему было одиноко, его увели невесть куда и сажали всяких болванов на спину. Я бы тоже взбесился! – Леон наигранно изображал негодование и размахивал руками. Серый не сводил с него глаз и ушей, явно получая удовольствие от шумного всадника и пружинил на ходу от возбуждения.

– Можешь поговорить с моим мерином? Мне не нравится, что он пытается снять с меня скальп, как воин ирокез, каждый раз, когда расчищаю его задние копыта.