Freedom

Сажусь за стол, в телефоне пролистываю фотографии. Мое счастливое прошлое если можно так сказать. Почему я не могу в нем остаться. Мне кажется, будто я больше не найду своего места, своих друзей, парня. Как больно терять все то, что так долго находила. Почему отец меня не хочет понять. Возможно, его отец тоже его не понимал, и поэтому мой вырос таким жестким и грубым. Я никогда не чувствовала от него любви, нежности, заботы. Он будто черствый сухарарик, который не размякнет даже в теплом молоке. Не хочу ковыряется в его причинах почему он поступает со мной так не справедливо. Мне кажется, я устала от мыслей в моей голове, в последние время их так много, что едва могу спать. Почему нельзя на время отключить мыслительный процесс?

Открываю ноутбук, захожу в сеть. Маркос выложил совместное фото с надписью «люблю». Становится грустно, не придумала еще как и когда ему все рассказать. Захожу на сайт университета, новые комментарии.

Проверяю почту. (+1 сообщение). Странно, кто бы мог мне написать, ведь это почта новая и никто ее не знает. Смотрю и мое сердце замирает, это он, тот парень чьи слова крутились у меня в голове весь вчерашний день. Интересно что он мне написал. Нервничаю так, будто я на экзамене.

Oskar Divaltis: «Нам всегда придется выбирать, либо одно, либо другое. Подумай хорошо, что ты сама хочешь? Какой результат тебя устроит? Главное, выключи страхи! Никогда не бойся, даже если ошиблась, не бойся! Это был твой выбор, и твои ошибки только помогут тебе!»

Набираю сообщение, стираю, снова набираю и снова стираю, потом пишу:

«Oskar, ты когда-нибудь терял близких друзей? Не так, чтобы вы перестали общаться или они уехали в другой город, и не банальное предательство. А именно потерей являлась смерть?»

Приходит ответ.

Oskar: «Нет, у меня не было друзей»

Как можно жить без друзей, ведь друг – это самый близкий тебе человек. Друг – это твое отражение. Хотя что лучше иметь лживых друзей или не иметь друзей совсем. Не знаю, что ответить ему, хочется спросить почему, а с другой стороны, он, как мне показалось, резко ответил, а значит, не хочет затрагивать эту тему.

Следом приходит еще сообщение.

Oskar Divaltis: «Какое решение ты приняла?»

Отвечаю: «Я решила затаиться, отсидеться, будто меня ищет полиция. А потом сбежать. Парень меня поймет, друзья простят спустя время. А отцу я верну все затраты, которые он вложил в меня и в мою жизнь. Не могу слышать

каждый день его ворчанье на эту тему» Приходит ответ:

Oskar: «Бегство – не лучший способ. Будет вернее сказать ему правду. Но я уже говорил, что выбор за тобой!»

Сэм: «Правду? Я не смогу… Я пыталась сказать уже, но будто парализует. Губы не двигаются»

Oskar: «Ты сказала, что он поймет»

Сэм: «Он поймет, но не сможет трезво воспринять информацию».

Oskar: «Он поймет, но ты боишься, что он не простит?»

Сэм: «А разве можно простить предательство?»

Oskar: «А разве можно предать любимого человека?»

Сэм: «Ты прав, значит, я не настолько сильно люблю его…»

Oskar: «А он? Он любит тебя настолько, чтобы позволить тебе самостоятельно принять решение? Любит настолько, что готов простить тебе твой выбор, который ты делаешь осознанно?»

Сэм: «Он любит меня настолько, что хочет быть рядом, мне кажется, этого достаточно»

Oskar: «Нет, любить – это не значит хотеть быть рядом. Любить – это дать полную свободу человеку и принимать его выбор как свой собственный. Ведь что ему мешает поехать с тобой? Он ставит приоритет на себе, а ты просто подстраиваешься»

Сэм: «Нет, ты не прав, я сама не хочу ехать в Гембург и учиться там».

Oskar: «Взгляни трезво на ситуацию, ты не боишься плюнуть на свою жизнь, но если кто-то плюнет на жизнь твоего любимого человека, то ты готова вытереть своей рукой этот плевок, будь это даже плевок судьбы».

Сэм: «Так было раньше, когда я по-настоящему любила. Только плевок был всегда на мою жизнь, любимым мне человеком».

Дальше я подчинилась своим эмоциям и написала Оскару всё: как я полюбила впервые, и как ко мне отнесся тот человек, как унижалась перед ним, как не понимали друзья, как плакала и глушила свою боль алкоголем, как пережила первую его девушку и как выходила из депрессий. Какая боль тогда жила во мне и горечь, которая с каждым днем меня сжирала. Рассказала, как потом мои чувства остыли, и я почувствовала себя свободной, рассказала, как мы встретились, и про ту пустоту, которая была во мне. А потом свела всё к Маркосу, что мне не особо он был нужен, просто соперничество, которое притягивало меня к нему.

Oskar: «Сэм Ортли, я понимаю, что ты страдала и тебе было больно от того, что твою любовь не принимали. Но поверь мне, это всё пустяки. Ты любила – значит, была счастлива. Ведь какое это счастье – что-то чувствовать внутри себя. Не спать ночами и думать о ком-то, говорить о любимом человеке, восхищаясь, что бы он ни сделал. Любовь – это прекрасное чувство, когда любишь, понимаешь, что живой! А это главное. И пусть твоя любовь была больная, она была. Она дала тебе какой-то урок, разбудила в тебе чувства, заставила твои бутоны превратиться в цветы, пусть их отравили, это не страшно. Знай, что после этого на их месте вырастут другие, и те погибшие будут хорошим удобрением для новых. Просто знай, мы в жизни любим не один и не два раза, ты можешь любить хоть десять, хоть двадцать раз, и всё это будет по-разному. Каждый раз переполняют новые чувства».

Прочитав его сообщение, я будто проснулась. Теперь я твердо понимала, что Маркос если действительно меня любит, поймет почему я должна уехать. Мы общались с Оскаром всю ночь. Общение напоминало долгое голодание. Будто его слова – это еда, а я голодающий. Впервые встречаю человека, с которым мне легко, с которым все понятно и не сложно.

Общение с Оскаром очень втянуло меня, мы стали обсуждать с ним всё, скидывали друг другу свои фотографии, делились страхами, поднимали темы от банальных до интеллектуальных. Делились чем-то сокровенным и шутили. Мне нравилось с ним общаться, на время я забыла, что сегодня должна была уезжать с Маркосом. Который приходил ко мне семь раз в день, и почта была переполнена его сообщениями, а про звонки можно и не говорить. Неожиданно было для меня, когда Оскар напомнил мне об этом. Очень тяжело, когда то, о чем ты хочешь забыть, преследует тебя, и сколько бы ты ни убегал, это все равно бежит за тобой, пока ты не вспомнишь. Мне становилось больно, и я не хотела отвечать, то есть хотела, но не на это сообщение. Лучше бы спросил что-то другое. Представляю Маркоса, который стоит и ждет меня на перроне, его щенячьи глаза, которые пытаются высмотреть меня из толпы. Не хочу думать об этом, но поздно. Меня уже настигла грусть, а мою душу как будто вытряхнули, и осталась только пустота и осадок моего мерзкого поступка. Как будто мое чёрствое сердце вот-вот развалится на черные засохшие кусочки а потом осыпется, превратится в пепел. В грязно-черный пепел, если это возможно.

Пишу:

– «Oskar Divaltis. Прости, я хочу сегодня побыть одна.

Не нужно мне писать, я сама напишу» Приходит ответ:

– «Хорошо.»

Мне было приятно, что Оскар никогда не расспрашивал меня о том, чего я не хотела говорить. И вообще, он будто меня чувствует. Всё, что ни происходит со мной, он всегда узнает первыми дает дельные советы. Он как моя лучшая подружка. К тому же довольно симпатичный, я бы сказала, очень симпатичный. Если бы он жил в моем городе, я бы боролась за его сердце.

С Оскаром было все как в сказке, но каждая сказка когда-то имеет конец, и будет он хорошим или плохим, зависит от нас, сценаристов своих судеб. Моя история могла бы сложиться совершенно иначе, но я выбрала свой путь. Ежедневно продвигаясь вперед, я будто стою на одном месте, потому что живу прошлым. Оно не отпускает меня. Каждый раз, когда нужно сделать какой-то важный шаг, я осматриваюсь назад, это мешает. Но теперь у меня есть Оскар, который помогает мне идти вперед и не жалеть о своих падениях.

ГЛАВА 3

Картина сама всплывает у меня перед глазами. Маркос, стоящий на перроне и искавший меня взглядом, нервно теребя свою гитару. Наверно переживает, что со мной что-то случилось. Думает, вдруг я попала в какую-то неприятную ситуацию или, может, ошиблась со временем. Думает о чем угодно, но только не о предательстве. Все три дня я игнорировала встречи с ним, отвечала односложными сообщениями. Может он уже понял, что я не смогу поехать с ним, что нашим отношениям конец. Сижу напряжённо в комнате и смотрю на телефон. Так хочется уснуть и проснуться завтра, проспать этот момент объяснений.

Приходит сообщение:

– «Малыш, осталось полчаса, ты успеешь?» Следом еще одно:

– «Что-то случилось? Ты не отвечаешь на звонки?»

Начинаю нервничать и злиться. Смотрю на время, время полдевятого. Телефон разрывают звонки Маркоса. Не могу справиться со своими мыслями, они как будто ломают меня изнутри. Ничего в голову не приходит, как отправиться в бар и напиться, напиться так, чтобы не думать о Маркосе, забыть его и стереть все воспоминания. Еще звонок, и я скидываю телефон с кровати, падая на пол он разлетается на части.

Не могу больше держаться. Мне нужна разгрузка. Открываю шкаф, достаю черное короткое платье с большим декольте, надеваю длинные красные серьги, которые в тон подходят к туфлям. Подхожу к зеркалу, беру косметику и старательно пытаюсь нанести макияж: красная помада, темные стрелки, черные тени с синим отливом. Вульгарно? – Проскальзывает у меня в голове. Надеваю кольца, прыскаюсь духами. Беру клатч, в котором лежали деньги на наш отъезд с Маркосом. Собираюсь выходить, потом понимаю, что мой телефон лежит еще выключенным на полу, поднимаю и кидаю в клатч.

Выхожу на улицу, ловлю такси. Останавливается желтая машина, за рулем сидит мужчина в возрасте, в смешной кепке. Называю адрес. Мы едем в тишине, на фоне даже не играет дурацкое радио. Водитель сосредоточен на дороге, я на проблемах.

Нашу тишину нарушает тяжёлый вздох водителя. Я заметила, что он был слишком расстроен.

– У вас что-то случилось?

Спросила я из вежливости.

Таксист посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Далее у нас завязался диалог. Хотя какой это может быть диалог… Скорее монолог. Он говорил, я слушала.

Не знаю зачем, но я хочу рассказать Вам эту историю.

Для меня это абсолютно чужой человек.

Но тогда в такси, когда он рассказывал свою историю, я будто прочувствовала всю его боль. Будто пережила все чувства, которые он испытывал.

Если бы тогда можно было вернуться и всё изменить, я бы не стал.

История, которая сложилась, должна была обрести свой смысл, но, увы, его нет. Есть только осуждение моих действий, и вы вправе кидаться громкими, мерзкими словами, называть меня подонком. Ничего не скажу в оправдание, ваше мнение для меня важно, как дешевое пластмассовое колечко, подаренное женщине не тем мужчиной. Оправданий, сожалений у меня нет, да и смысла в этом тоже нет, вы чужой человек для меня, понять мое душевное состояние тогда будет вам не посильно. Да и как можно понять человека, который сам себя не понимает. Не хочу вас обидеть, и я не стараюсь казаться жестким и грубым. Но всё выходит именно так.

Мне было двадцать пять, и работал я в гостинице, сидел на ресепшене, отвечая на звонки и выдавая ключи от номеров. Строил глазки проходящим мимо меня девушкам, флиртовал. Работа мне не нравилась. Спросите, почему я ее не оставил? Да потому что я на что-то другое попросту не способен. Работал, получал копейки, которых едва хватало на то, чтобы оплатить квартплату, за основным доходом я ходил в бар, который находился в тридцати минутах от дома. Бар был элитный, в нем собирались богатые люди. Большим плюсом бара было то, что он находился в пересечении двух центральных улиц, поэтому считался самым главным баром города Форете, если посчитать всех, кто там находился в субботний вечер, то, по моим расчетам, это было больше половины населения нашего города. В принципе я туда ходил только чтобы раскидать партейку в покер и уйти с большим выигрышем, мне всегда фартило, приходил, заказывал дорогое немецкое пиво, платил за столики сразу раскидывал карты. Покер – основной мой доход, делаю ставку в три тысячи, ухожу с десяткой в кармане, ну, это плюс, что я оплачивал себе дорогое пиво и шикарные кубинские сигары. Должен держать марку, так как никто не знал, что я простой работник в гостиничном деле, всем казалось, что я успешный и богатый человек. Однажды напился и хотел излить душу бармену, рассказать, что меня гнетет и что каждый день заставляет испытывать пустоту в моей душе и развивает боль в моем сердце, но вовремя остановил себя. Иногда некоторые вещи стоит не говорить, чтобы не испортить свою репутацию.

Собрав последние силы, я встал, и ноги еле вывели меня из бара, затем я отправился в дешевый кабак «Лодочка». Он находился рядом с железной дорогой, так я из богатого банкира превратился в обычного забулдыгу, который пьет дешевую водку и поет вместе с музыкантами вульгарные песни, побивая при этом ботинком по дряхлому деревянному полу, который вот-вот рассыпится.

«Лодочка» – заведение для нищих, считает общество. Там проводят время бедники, много падших женщин, которые напиваются в хлам и жаждут, что кто-то увезет их к себе домой, в надежде, наверно, на красивую сказку, только какую сказку им может показать обычный грузчик с зарплатой, которой едва хватит, чтоб оплатить выпивку. Женщины тут и вправду дикие, стоит им заметить, что ты в баре заказал дорогой алкоголь, они, будто осы, слетаются на мед, кружат вокруг тебя, жаждут твоего внимания. Внешне я был довольно привлекательный, и у меня никогда не было проблем с противоположным полом. Единственное, чего я опасался, так это подхватить какую-нибудь дрянь от этих гулящих девиц, кто знает, с кем они спали до меня. Каждый раз приходил в кабак, отправлялся к барной стойке, просил налить мне виски, дорогие швейцарские часы всегда мне помогали, притягивали девиц. Они подсаживались, я угощал их выпивкой, и через пару минут они лезли ко мне с поцелуями, я в ответ позволял своим рукам касаться их интимных мест, они делали вид, что смущались, но как бы они себя ни вели, я точно знал, что при большом желании я окажусь с ними в одной постели. Обычно это было так: После ночного кутежая с дамой ехал к себе домой, по дороге мы надоедали таксисту, смущали его своими страстными поцелуями, я начинал оголять девицу уже в такси, домой мы просто вваливались, я вел ее в спальню, мы трахались, а утром она уезжала. Все было так обыденно и так привычно, что в последнее время, сидя уже за барной стойкой и видя приближающуюся девушку, которая пытаеться со мной флиртовать, сразу же говорил, что мне нужен секс, а деньги на такси я оставлю ей с утра, девица делала вид, что не слышит, но итог был мне известен. Просыпались у меня, утром я выпроваживал ее и шел снимать похмелье, потом на работу, по дороге забегал в дешевую закусочную, заказывал вредную еду, с удовольствием ее поглощал, потом выпивал таблетку аспирина и продолжал свой путь. На работу я стабильно опаздывал на пятнадцать минут, начальник даже шутил, что поставит мне рабочий день 9:15, неплохо, но я бы все равно опаздывал. Опоздание – проверка важности. Мое мнение: если опаздывают, значит, не заинтересованы в приходе. Не важно время или то, что они получат выговор за свое опоздание, потому что их ничего не держит, они ни к чему не привязаны. Возмущаюсь этими парочками, знаете их, строят из себя важных, по уши проникших в любовь, сходят с ума друг по другу, кричат, что умрут друг без друга, потом один остывает, и всё. Стоят на разных берегах, один слезно просит не уходить, а другой стоит и смотрит холодным взглядом безразличия, противно корча лицо…

Я вот никогда не любил, да и меня тоже не любили. Не вижу в этом смысла, зачем платить душевной болью за любовь, когда можно купить ее за пару бокалов дорогого алкоголя и красивый образ. Любовь на ночь. Любовь, которая не принесет боли и не заставит тебя гнить. Я легко относился к девушкам, которые ночевали у меня, я просто не запоминал их имена, цвет волос, рост, фигуру… Ничего не запоминал. Единственная, кого я помнил, это Луизу, моя школьная подружка, с которой у меня был первый сексуальный опыт, нам было шестнадцать, это было в старой машине отца. Май, дешевое вино в коробке, тяжелые сигареты, которые я стащил, и нам было весело. Она не любила меня, я не любил ее. Просто возраст такой, да и физическое влечение, у Луизы в шестнадцать уже была большая грудь и хорошая попа, вообще считаю, что мне с ней тогда повезло. Помню, как напивался и звонил ей, приходила. За это я и относился к ней по-другому. Потом разъехались по разным городам, она писала, присылала фотографии, я отвечал. Когда мне было совсем паршиво, просил ее приехать, она приезжала. Лучшие друзья, можно сказать. Год назад Луиза вышла замуж, и мы перестали общаться, она писала, но я уже не отвечал. Зачем, не видел смысла. Считал, что должен идти один по жизни, так свободней. Потерял с ней связь, но где-то в старой записной книжке есть ее номер, хотя, наверно, поменяла, лет-то сколько прошло…

Помню своего друга Вилли, так получилось, что мы жили в разных городах и встречались раз в год в нашем родном городе Х. Дружили с детства, все говорили, что наша дружба никогда не потеряется… Потерялась. Ведь ничего не бывает навсегда. Я и мой закадычный друг Вилли после школы поступили в медицинское училище, но после второго курса Вилли отчислили, и родители забрали его в Прагу. Мы списывались, созванивались, но с каждым годом связь терялась. Темой для разговоров было только обсуждение старых тем, будто мир умер и у нас больше ничего не происходит. Мы застопорились.

Я знал только, что у Вилли всё идет в гору, закончил медицинский институт в Праге, устроился работать в дорогую клинику, уже приобрел квартиру, машину, часто бывает в других странах и имеет молодую, стройную, шикарную жену. Слышал, что она забеременела, и беременность протекает сложно, но, думаю, всё будет хорошо, ведь Вилли всегда везло, как будто мир крутится вокруг него. Сейчас он серьезный, деловой человек, а я помню, как раньше мы угоняли машину его отца, ехали за город и, сидя возле причала, курили травку, смеялись до потери сознания, размышляли о жизни, планах на будущее, да и просто мечтали, а потом ехали к знакомым дамам пить дешевое вино в коробке. И помню, как нас тогда остановила полиция, просили показать документы, а мы, открыв двери, пытались удрать, только вот сильно были пьяны, ноги путались, и мы упали на холодную землю и начали громко смеяться. В тот день мы провели ночь в отделении, пока нас не забрали родители, ведь нам было всего пятнадцать. В последнее время я часто вспоминаю те времена, когда мы были отважными, рискованными, нас не волновал вопрос, что будет дальше, мы жили минутамии не продумывали свои шаги. Для нас ошибка не была еще тогда уроком, она была весельем.

Помню, как на выпускном нам понравилась одна девушка, и мы подрались, были пьяны. И помню, как мы договорились, что никогда больше такого не будет, что между нами никогда больше не встанет девчонка. Помню, как его дед взял нас на рыбалку, и Вилли выпал из лодки, а он жутко боялся воды, я тогда сильно испугался, бросился за ним, хотя сам не умел плавать. Просто боялся его потерять. Нас тогда вытаскивал его дед, сказал, что мы не рыбаки. Помню те амулеты, которые мы сделали в десять из дерева в знак дружбы. Сейчас этого не вернуть, не вернуть тех дней, не вернуть первый день, когда мы поняли, что уже стали мужчинами, начинали бриться, выкуривали свою первую сигарету, пробовали первый раз алкоголь, как впервые сели за руль, выпускной, нашу первую серьезную драку с парнями из соседнего двора, как впервые познали тело девушки, рыбалку… Этого не вернуть.

Вилли был высоким, худощавым, кудрявым – ему никогда не нравились его кудряшки, а девушки сходили от них с ума. Он был душой компании, всегда находил общий язык со всеми, трудно его было вывести из себя, спокойный, рассудительный, воспитанный. Он был довольно глубокий человек, часто говорил умные вещи, с детства интересовала история, химия, биология. Вилли был одновременно сложным и простым. Никогда не зависел от чужого мнения, не обращал внимание на то, что его могут осудить, помню, как он говорил мне:

«Когда мне сказали, что я плохо себя веду, я задумался… Имеет тот или иной человек говорить мне об этом, позволино ли ему совать свой нос в мои дела? Так вот, придя к одной мысли, я понял, что мне дозволено вести себя так, как я хочу, и пока я сам не решу для себя, что это неправильно, никто не имеет право говорить мне об этом. Даже говоря про меня гадости людям, но при этом восхваляя меня наедине, они лучше не становятся, не понимаю, зачем тогда это делать, казаться лучшим для всех, не пасть в глазах тех, кого опускаешь? Я не могу осуждать их поведение, на это и не может быть причин, каждый для себя лучший. Так вот вопрос остается вопросом, имеет ли меня осуждать тот или иной человек? Конечно нет! Я могу надеть твою обувь, но я пойду своей головой, согласись. Могу пойти на собрание людей, где их учат говорить правду, но я буду лгать. Так какого, простите меня, черта вы можете меня осуждать, наверное, я знаю о себе больше, чем вы. Не спорю, много раз ошибался, но это делал каждый».

Жалею, что меня не было рядом в тот неблагополучный день, когда Вилли отчислили, был на похоронах своего отца.

Первый год мы общались часто, он рассказывал мне про жизнь в Праге, про новых своих друзей, интересную учёбу, девушек, звал меня в гости. Не мог приехать, болела мать. Потом общение понемногу уходило, редкие звонки, смски, уже не звонили друг другу по скайпу и не болтали часами, поздравляли друг друга с праздниками – этим общение ограничивалось. Как-то пролистывал его фотографии, жена дарит ему первенца. Они счастливы! Пишу поздравление, и получаю от него ответ, что не так всё просто, беременность протекает сложно, не знает, какие могут быть последствия, не хотел расстраивать жену и всё делал втихую, только вот болезнь прогрессирует. Вилли писал, что у жены проявляются психические отклонения, она плохо спит, раздражается, частые приступы паники, связанные с тем, что у неё отберут ребятка, или то, что ребёнок – это есть дьявол, который сжирает её изнутри. Писал, что однажды он пришёл домой, а она стояла в ванне с ножом в руке, пыталась распороть себе живот, чтоб вытащить этого дьявола, схватил её, обнял. Она начала вырываться, порезала ему руку, расцарапала лицо, а потом просто упала, потеряв сознание. Пытался найти таблетки, которые помогли ей, но в то же время не навредили ребёнку.

Спустя время мы решили встретиться с Вилли в ресторане. Сидим напротив друг друга. Смотрю на Вилли, он выглядит слишком разбито. Я не списывался с ним после того, как он рассказал мне про жену, но прошло достаточно времени, она уже должна была родить. Не решаюсь спросить у него об этом. Тут к нам подходит официант, спрашивает, что мы будем заказывать. Вилли взял в руки меню, потом кинул его на стол и попросил бутылку дорогого виски, я заказал себе легкий салат и шведский коньяк. Официант быстро принес наш заказ, уточнил, будем ли мы что-то еще заказывать, но Вилли посмотрел на него так злобно, что тот без лишних слов удалился. Потом открыл виски, налил себе больше, чем половина бокала, и сразу же осушил, посмотрел на меня, налил себе еще бокал, но уже в нем было меньше, чем в первом. Протягивает мне бокал, чтобы чокнуться, я протягиваю в ответ. Между нами какая-то напряженная атмосфера, если раньше мы пили, закатываясь в смехе и вспоминая прошлое, то сейчас мы молчали и просто заливали в себя алкоголь.

Смотрю на Вилли и замечаю в его глазах, которые сейчас блестят то ли от алкоголя, то ли от того, что они заполняются слезами, большое горе. Решаюсь спросить всё ли хорошо с женой.

Вилли наливает себе еще виски, выпивает и с грохотом ставит бокал на стол.

– Все кончено, друг. Все кончено.

Я, не понимая его слов, уставился на него тупым взглядом, чтобы он мне объяснил. Тишина царила еще минут семь, просто поднимали стаканы и молчали. Потом Вилли оглянул свою бутылку и позвал официанта, чтоб тот принес еще одну. Наверно, что-то серьезное случилось с ним, ведь он не позволял себе такого раньше, три бокала виски, максимум четыре, а сейчас он опустошал бутылку. Тишину прерывает официант, который ставит нам бутылку виски на стол и желает приятного вечера. Мы киваем ему в знак благодарности. Как только официант исчез, Вилли заговорил.

– Выбор – одна из самых сложных вещей в жизни, ты бежишь за советом к кому-то, когда не можешь сделать его сам, но никто тебе не дает правильного совета, и ты решаешь, что сделаешь так, как велит сердце или как покажут обстоятельства. Каждый делает выбор, а потом жалеет, запивает свои боли алкоголем и проклинает себя, что не сделал по-другому! А я пытался! Пытался сделать как лучше! Я знал, что она меня поймет, и я знал, что она и сама хотела бы, чтоб я поступил так! Но я ошибся в выборе!