Братва. life

– Сань, совсем что ли? – не двинувшись с места, спросил Коромин. – От попойки не отошел еще? Иди, проспись уже.

Долдош лишь смотрел виновато на товарища и хлопал глазами. Не спеша тяжело поднялся с колен, сунул руку в карман плаща и вытащил пузырь.

– Может тогда махнем? Чтоб так сказать закрыть обиды, а? – Предложил он Саше.

Коромин лишь поморщился и пошевелил усами.

– С утра? У меня дел еще полно по дому. – Буркнул он.

– Да я сам тебе эти твои дрова перерублю и помогу. Че там еще у тебя? Ну че, Сань, давай? – Не унимался Аськин.

– Хрен с тобой, давай. Не отвяжешься же. Сейчас стаканы принесу. Не из горла же её. – Ответил Александр.

Долдош поставил бутылку на пень, подвинул ближе не разрубленную чурку и уселся, расправив грязные полы длинного плаща. Принялся ждать.

Спустя минут двадцать. После выпитого по второй, Долдош закурил. Коромин так и продолжал молчать. Он не курил вообще. Сидел и угрюмо поглядывал на товарища.

– Ну чего ты все пыхтишь то, Саня? – Пуская горький дым через нос, произнес Аськин. – Сам меня пойми. Как я должен на все это смотреть? Я там в этой армии, как тузик блин гонялся, жопа в мыле. Тут узнаю такую новость. Как мне быть, Сань? Моя девушка замуж за друга вышла. Злой был.

– Не превозноси сейчас свою значимость. Гонялся он в армии. Сам служил и сам знаю, как там и что на втором году. А тебе я объяснять ни чего не стану. В другой ситуации, сам бы может к тебе пришел с поклоном. А вот после вчерашнего, от меня разговора не жди. Допивай свою бутылку и иди по добру. – Еле слышно ответил Александр.

На голоса разговора вышла во двор Нина, в накинутой вязаной кофте. В руках держа железную миску с солеными огурцами и нарезной крупными ломтями грудинкой. Долдош сразу же перевел на нее свой взгляд и уставился прямо ей в лицо. Та слегка смутилась.

– Чего вы тут то? Чего в избу не зайдете? – Обратилась она к мужу.

– Нина, зайди в хату! – Резко ответил Александр.

– Ну нате хоть закуску возьмите. А то не гоже так. – Протянула она блюдо.

– А пусть останется. Пусть послушает. А, Нинк!? Щас скажу. – Произнес вдруг Аськин.

Коромин напрягся.

– На тебя, Нинэль, обид не держу я. Хорошая, ты, девка. Любил я тебя, люблю и буду любить. Этого уж вы у меня не отнимите. Это мое дело. За тебя любого порву! Ну а то, что ты за Саньку вышла, так сердцу не прикажешь. Значит так оно вернее будет. Значит тебе он милее, чем я. Он мой друг и хороший парень во всём. С ним у вас все сложится, за это я и спокоен. Будьте счастливы! Совет вам да любовь! – Выпалил Долдош словно тост и опрокинул налитый до краев гранёный стакан водки. – А я уж как-нибудь. – Резко Привстав и не оборачиваясь направился к выходу к калитке.

– Помирились? – Положа руку на плечо мужа, поинтересовалась Нина.

– Горит у него! – Буркнул тот.

– Что?

– Смола в заднице! При виде тебя то. Я же сказал зайти в дом! Эх чувствую я, устроит этот еще какую-нибудь пакость то. – Ответил Александр.

– Да вроде же нормально всё сказал? Почему ты о нем так думаешь? Вы же друзья!

– Потому и говорю, что знаю эту породу. Тащи давай все обратно и бутыль прибери! – Произнес Коромин.

С этого дня Сашка Аськин вовсе пропал с поля зрения. Уехал к дружку своему армейскому в область. Там они почти три месяца квасили по черному. Подрабатывали редкий раз где-то на железной дороге грузчиками, тягали мешки с сахаром из вагонов, а после пропивали эти деньги.

Ввернулся Долдош в родное село уже ближе к весне, когда нужно было готовить землю для посадки. Но приехал с плохой новостью. Его бабушка, которая жила в городе скоропостижно скончалась. Об этом он сам узнал накануне, когда всё же решил заехать к ней в гости, чтобы занять денег у старушки.

Сейчас они с отцом сидели в горнице и распивали очередную гадость, которую Степан приволок от соседа. Так как свою самогонку он уже давно выпил или расплатился ею за вспаханую землю.

– Черт ее знает, как быть? С ней то я и не ладил никогда. – Размышлял Степан. – Вертался я тогда с фронту. Ну не прям с фронта, а так, с расположения части, где нас еще три месяца после войны держали. Куда идтить? Хрен его маму знает. Была там одна зазноба у меня. Девица справная эх. Студентка медсестричка. Еще в 44 с ней познакомились в одном полевом медсанбате. Потом переписывались. Глянул я письмецо то, адресок срисовал и потопал в своих потрёпанных штеблетах прямо к ней. Тогда то матушку ее первый раз и увидел. Она глядит на меня, таращится оценивает значит. Я зырю и не знаю чаво и сказать. Ну говорю – за дочкой вашей пришел. Зови мол. А она мне – « дочка моя с женихом гуляет, а ты иди от сюда». До ночи я проторчал под заваленкой их хаты. Никого. Глянь в окно. А цезарочка моя все это время дома была. Я знак подал, такой же, как и в свое время на фронте то, когда к ней ночами в палатку захаживал. Она окно то мне отперла я и влез. Ну трали-вали мы. На утро матушка нас двоих в койке то и застукала. А я встаю весь такой, как был без порток. Даже не прикрываясь и отвечаю ей на ее вопли. Мол доча ваша уже давным давно вовсе и не девочка. И не чего сейчас тут глотку драть. Объяснился, что знакомы еще с фронта. В этот же день побежали мы с нею в ЗАГС. Так и остался я у нее поживать. А ночами слушал, как эта женщина отчитывает её и меня поливает грязью. Мол уголовника в дом привела, мол нам такие не нужны. Встал я раз такой. Как ебнул по столу кулаком. Та в припадок. Та еще актриса, мать ее. Потом пол ночи валокордином отпаивали. Но в итоге на утро я чумадан под рученьки и говорю. «Либо ты со мной, либо будешь одна всю жизнь!» Ну она и побежала за мной. Потом вот, тут мы и стали жить, уже с матушкой вашей. А к этой ее я ещё лет 15 не ездил. Потом уж, когда жена померла, пришлось навещать. Да и она молила у меня прощения за те слова. Да я и простил ее давно. А теперьш вот оно как вышло. Надо ехать туда! – Все рассказывал Степан. – И ты б, завязывал колобродить! Дела пора делать! На работу устраиваться надо, а не коровам хвосты крутить с корешами своими.

– Ты щас о чем, бать? – Плюхнул налитый стакан об стол Долдош.

Степан Алексеевич угрюмо посмотрел на сына.

– А не смотри на меня, как на врага! – Дерзонул в ответ тот. – Ты то вон за свое, за мамку до конца рвал. Добивался! А меня решил остановить? Не выйдет! Я тоже Аськин и тоже своего добьюсь значит! На хрен я тебя тогда послушал? – Кричал Сашка. – Нинка все ровно моя будет!

– Говнюк бестолковый бля! – Гаркнул отец и резко встал из-за стола, что деревянная табуретка грохнулась об пол.

Глава 3. Знакомство.

– Тебя куда несет? Идиот! Недоносок! Сопляк! – Все больше заводился Степан Алексеевич. – Сейчас не о бабе своей думать надо! Хотя она и не твоя давно. На сносях Нинка, если ты не знал! Полезешь в семью рушить – тебя же Сашка в пыль сотрет! А я это ему помогу сделать! Ну дурак!

– Как? – Удивился и на мгновение успокоился Сашка. – Откуда знаешь? Брешешь небось! – И вновь завелся.

– Чаво ради мне брехать? – В лабазе бабы трепались. Слыхал. Нюрка – мать ее видать по секрету обмолвилась, мол дочь тяжелая. Ребенка они ждут с Санькой! А ты, дуболоб! – замахнулся Степан. – Пиши Борьке телеграмму лучше! Мол так и так, бабка преставилась! Пусть едет сюда! Хоронить поедем вместе. И чтоб больше таких мыслей в голову тебе не приходило! Пизды дам!

– Да давай! Напужал епт! Тебе надо, ты и пиши своему Борьке! – Зло ответил Долдош и резко вышел из дома.

Степан еще несколько минут стоял разъярённый, сжимал свой жилистый жесткий кулак и шевелил усами. Упрям был Степан и принципиален. Вовсе не желал сам лично связываться со старшим сыном Борисом, после всех событий. Очень сильную обиду тогда он затаил на него. Что после службы сын не удосужился возвращаться в родной дом. А отец очень ждал Борю. Были большие на него надежды. Ведь он был грамотный, разумный человек с образованием инженера. «Один он с головой». Все думал Степан. «Не то, что эти два прохиндея – младших брата». Отец даже договаривался с председателем, чтобы, определить сына на хорошую должность. И только спустя два года после демобилизации, Борис прислал коротенькое письмецо: «Жив, здоров, женился, остался жить в городе. Все у меня хорошо».

Все же надежды не покидали Степана Алексеевича и он ждал сына. Но Борис так и не явился. Вот уже лет десять от него не было ни слуху ни дух. Степан дал себе слово, что больше не желает тоже общаться с сыном после таких поступков.

После чего просто он напился вусмерть и завалился спать прямо за столом, до самого утра.

А Долдош снова загулял. От таких новостей вовсе поплыл. Все его надежды окончательно рухнули. Связался опять с местными дружками, которые с радостью приняли его в компанию и мигом налили ему очередной деревенской самогонки.

В этой компании были и девчата, вечно таскающиеся, за мальчишками. Они так же не принужденно пили с ними. Курили уже со школьных времён и вели себя развязно и непристойно порою для общества. В селе таких называли распутными девками и многие жители чуть ли не плевались им в след, видя, как те щеголяют с неприкрытыми ляжками в коротеньких юбочках не под стать моде, в обнимку с пацанами.

«Бессовестные! Стыдоба!» Ворчали женщины и бабки возле местного сельпо, когда девушки выходили со звенящей авоськой с бутылками водки. Те лишь кокетливо усмехались и шли по прогулку виляя бёдрами еще вульгарнее.

А Сашке Аськину это сейчас и надо было, чтобы отвлечься от своих мыслей. Он и заливался горькой в обществе таких девиц. Потом отправлялись вечером на танцы в местный дом культуры, отплясывали там, снова пили на задворках, обжимаясь с девками. Либо гоняли на мотоциклах или мопедах в соседнее село к дружкам или еще за такими же подругами легкого поведения, потому что не всем ребятам хватало женского тела.

Вот и в тот вечер Долдош с Чапаем и с еще одним дружком отправились в Пятьму на танцы. Всадили пузырь водки по пути, потом еще выпили со знакомыми на танцплощадке. После друзья встретили своих подружек и разошлись с ними, затерявшись в толпе.

Сашка вышел на улицу. В зале было слишком душно. Закурил. Рядом у крыльца терлись местные парни, зычно поглядывая на не здешнего человека, курили и распивали водку и еле слышно что-то напевали, дёргая по струнам гитары. Им танцы были не интересны. Чуть поодаль в зарослях, возле скамейки обжимались влюблённые парочки.

Вдруг из выхода выскочила девка, с растрёпанными волнистыми волосами, в короткой бежевой юбке и одета не по сезону. Хотя была еще холодная весна. В тонкой, слегка прозрачной блузке. Пару пуговиц на груди было расстёгнуто, что виднелись бретельки бюстгальтера . Следом за ней метнулся здоровенный мощный парень в фуражке шестиклинке и находу, резко схватил девицу за косу и потянул на себя. Та стала истошно визжать и отмахиваться от него руками. Все вокруг обратили на них внимание и стали с интересом наблюдать за происходящим.

Вот на крыльцо выскочил еще один рыжеватый парень с какими то вещами в руках. Было заметно, что из его губы текла кровь. Он решил швырнул вещи на землю, что они разлетелись во все стороны. После чего влепил девушке смачную пощёчину. Хлёсткий звук удара разлетелся по округе. Та еще больше завыла и хотела присесть, но ее держала крепкая, рука первого пацана.

– Стоять, сука! Сейчас ты нам будешь все объяснять! – Рыкнул Он на нее.

– Хер ли объяснять!? Я порву, сейчас эту шлюху! – Пытался нанести удар еще раз рыжеволосый. Но его придержал здоровяк.

– Ты сейчас еще раз огребёшь! Не трогай! Это моя баба! – Зарычал тот.

– С каких пор бля она твоей стала? Она только что всю мою водяру высосала! Танцевала со мной! Много чего мне пообещала!

– А мне по хрену! Я на нее поспорил с мужиками! Я вообще ее в карты выиграл! Так что отвали! – Оттолкнул рыжего первый парень.

Сейчас Долдош разглядел лицо девушки. Признал ее. Она училась в одной школе с Сашкой, на пару классов младше. Еще несколько минут он слушал визги девчонки, словесную перепалку ребят, которые не могли поделить девицу. Та так и брыкалась между ними двумя, в надежде хоть какой-то защиты.

– Меньше будет задницей своей вилять перед всеми, лиса бля! Твою водку пила, а со мной даже целовалась там в углу! Так что моя это баба на сегодня! Ты вообще знаешь, кто это такая?

– Эо, мужики! – Подойдя почти в упор к компании, произнёс Сашка. – Че к девке пристали? Отпусти! – Скинув руку здоровяка с шеи девушки, сказал Долдош.

Двое ребят переглянулись. Девица так же в недоумении стала, хлопать своими большими заплаканными глазами.

– Ты кто вообще такой? – Огрызнулся рыжий.

– Я ее жених! – уверенно ответил Аськин.

– Чегоооо бля? – Протянул первый, заглянув Сашке в лицо. – Ты от куда вообще здесь взялся? Какой на хрен жених?

– Обычный! С Шадыма я! Аськин! И девка моя! – Приобнял он девчонку, резким движением придвинул себе.

– Щас не понял? Ты нарываешься что ли, парень? Где же ты ходишь, женишок? Эта баба тут хвостом виляет перед каждым! Ты лапшу на уши вешаешь. Мы сами разберёмся. Отвали! – влез снова в разговор рыжеволосый.

– Сам сейчас отвалишься навечно! Чего лупишь девку? – Злобно огрызнулся Долдош. – Сами вы разобраться не можете, сами вы не понимаете, кому она достанется. Значит моя! – Ответил он. – Так? Задал он уже вопрос девушке, посмотрев ей в лицо.

-Так. – незамедлительно закивала головой и спряталась за Сашкино плечо. После чего он развернулся и так же в обнимку пошел прочь от компании разъярённых незнакомцев.

– Тебя мы запомнили, женишок! Совет тебе. На пути больше не появляйся тут. Еще раз попадёшься – поколотим, Шадым! Слышишь? – Горланили вдогонку те.

Саня не обращал на их вопли внимания. Подобрал с дорожки пальто девушки.

– Как тебя зовут, малая? Вижу знакомая, но не могу вспомнить кто ты? – Спросил девушку Сашка.

– А ты кто? От куда меня, знаешь? – Еле ворочая языком, ответила удивлённо та. Сейчас она была пьяна в доску, что мало что соображала. По всей видимости она даже не поняла, в какую передрягу только что чуть не попала.

– Я шадымский. Саня Аськин. – Представился он..

– А. Да. – Уже веселым голосом ответила она. – Татьяна я. А мы куда идем?

– А куда ты хочешь? Тебе бы умыться не мешало, да и одежда вся грязная и мокрая теперь. Оттереться надо.

– Я хочу пить. Ык. У тебя есть что-нибудь выпить, Саша? – Висла Таня у него на плечах. Ведь не ноги на высоком каблуке уже путались меж собой. – И Умыться тоже. А-а-а-а. А я тебя вспомнила. Ты ведь с Миханом в одном классе учился. – Радостно протянула та. Все. Свои. Тогда пошли с тобой куда-нибудь. – мотылялась Таня.

– Куда?

– Домой хочу. Не-е-е. Домой нельзя в таком виде. – Будто сама с собой рассуждала она.

Но как добраться сейчас до дома, почти уже ночью, было пока не понятно. Пешком идти несколько километров и еще тащить на себе деваху, не было ни какого желания. А она все Висла и все больше приставала своими вопросами к нему. Саня сразу понял, что эта подруга еще та штучка.

Он достал из внутреннего кармана куртки початую «четвёрку» и потряс ею перед лицом Татьяны.

– Есть. Забыл просто. Сейчас согреемся немного.

Уселись на одиноко стоящей остановке. Девчонка снова прильнула к нему, засунув свои леденящие руки Сашке под рубашку. Выпили. Чекушка со звоном полетела в кусты через спину. Тут Таньку стало накрывать вовсе. Оставаться ночевать в такой колотун на улице, было плохой затеей. А та уже стала вырубаться. Он аккуратно выполз из под ее объятий. Тихонько положил ее на скамейку , закинув и ноги и накрыл ее же курткой. Огляделся. Вдалеке виднелся чей-то двор. Света в окнах уже давно не было. Подошёл ближе к невысокому заборчику. Чуть поодаль во дворе стояла постройка похожая на баню. Сашка махнул через штакетник и подобрался к бане. Дверь была без замка. Отворил. Сразу же почувствовал теплый воздух и пряный запах. Видимо сегодня тут уже мылись и парились хозяева.

Минут через пять он волочил спящую и пьяную девушку на плечах в ту самую баню. С грохотом в темноте свалил ее со спины на палатья. Танька не произнесла ни звука, только продолжала сопеть в ворот куртки. Чиркнул спичками, оглядел предбанник. На стене висели какие-то полотенца либо тряпки. Взял, свернул их в ком и подложил под голову своей новой знакомой. Сам вышел, приставил попавшийся под ноги какой-то черенок к двери. Дойдя до ДК, обошел задами и вошел внутрь. Там попытался найти своих товарищей. Спустя минут двадцать, увидел в дальнем углу знакомую физиономию Чапая.

– Домой едешь? – Положа руку ему на плечо , поинтересовался Долдош.

– Не-е-е. Ты че, Сань? Время детское. Телки только раздавать начали. – Усмехнулся тот и продолжил свое общение с рядом стоящими девицами.

Время и правда было не больше двенадцати. Глянул на часы Аськин. Снова вышел незаметно через заднюю дверь, чтобы не попасться на глаза местным ребятам. За зданием было пусто и темно. Лишь на вытоптанной прошлогодней траве стояло несколько мопедов, мотоциклов и поблескивали от света из окон пустые бутылки на земле. Огляделся по сторонам. Никого. Подойдя к одному мотоциклу с люлькой, снял с передачи и, кряхтя повез его в сторону остановки. Снова махнул через заборчик, шмыгнул в знакомую дверь. Там ни чего не изменилось. Танька все так же спала на том же месте. Снова подхватил ее под руки, перевалил через спину и понёс. Уложил в люльку мотоцикла. С толкача завел со второго раза двигатель и на ходу запрыгнул в седло. Пот стекал по лбу и щекам. Расстегнул свою рубашку.

Сейчас он мчался на угнанном мотоцикле по пустой просёлочной дороге. Прохладный весенний ветер обдувал его лицо. Девушка так и сидела в отключке, склоня голову на бок, которая моталась на кочках. Возле магазина, который находился в центре села Шадым, Саня спрыгнул с мотоцикла и срулил с дороги в сухие заросли. Его дом находился через проулок за небольшим оврагом. Ту сторону села местные старожилы прозвали «Колдуновка». Там то и жили Аськины. Девушку он снова поволок на руках. На спуске в овраг, споткнулся на переходе через мостик и вместе с девицей повалился на бок. Та видимо очнулась в этот момент и стала истошно визжать. Долдош своей грязной рукой сильно прижал ее рот.

– Чего орешь, дура? Это я, Сашка! – Лежа на ней, произнес он.

Та смотрела испуганными глазами и ни чего не соображала вовсе.

– Подниматься сейчас будем. Не ори только.

Подняться она сама не смогла. Так они и барахтались в мокрой траве и грязной листве еще несколько минут. Таньку пробирало на смех. Она странно пискливо смеялась над этой ситуацией. Кое-как добрались до дома. Отца не было. Он уехал накануне готовить похороны тещи.

– Мы где вообще? – Снова удивленно спросила Таня.

– У меня в хате! Скидывай шаболы! Знатно мы извалялись. – Ответил Саня.

– Прям так сразу? – снова рассмеялась та. – Я может привыкла, чтобы меня раздевали. – Кокетничала девушка. – Выпить есть у тебя?

– Найдется. Ты давай. Переоденься. Сейчас дам рубаху.

После Долдош принес запотевшую четверть самогонки и чистую стопку белья. Глянув на размазанное грязное лицо девушки, заржал.

– Ни че не помню. Как мы сюда попали? Мы вообще где сейчас находимся? – Копошилась с пуговицами на блузке Таня.

– В Шадыме мы. У меня, дома, я же говорю. На мотоцикле тебя прокатил.

– Круто. Спас меня от плохих ребят, на мотоцикле покатал, выпить дал. – Размышляла девушка. – А у тебя есть баня? Ведь и правда нужно будет умыться.

– Конечно есть. Там еще не остыла вода. Батя сегодня топил. Точнее уже вчера. – Взглянув на настенные часы-ходики, ответил Сашка.

– Тогда показывай где она.

Взяв бутыль самогонки, они отправились в баню. Там и правда даже пар еще не остыл. Было жарко. Саня приоткрыл дверцу в парную, сам уселся, на скамейке в предбаннике и глотнул прямо из горла бутылки. Сейчас он наблюдал сквозь проём, как девушка скидывала с себя одежду и нижнее бельё, оставшись в исподнем. Распустила растрёпанную косу и нагнулась за тазиком с водой, выставив на показ свою округлую заднюю часть. В штанах у Сашки что-то зашевелилось. Тут она ополоснулась, вылив на себя воду, взмахнула мокрыми волосами и резко обернулась. Усмехнулась, глядя на парня. Долдош тут же отвел взгляд и засуетился.

– А подглядывать не хорошо. – Кокетливо произнесла та. Обнажённая грудь с острыми сосками колыхнулась.

Но Таня даже сейчас не стеснялась. Даже не прикрылась руками. Наоборот, взяв мыло стала тереть свое тело, смывая грязь. Потом снова ополоснулась, что брызги воды полетели из приоткрытой дверцы и на Сашку, сидящего в предбаннике. Он ногой затворил дверь и поправил ширинку. Снова сделал глоток. Хмель ударил в голову. Тут он скинул с себя рубашку и майку. Принялся расстёгивать брючный ремень, как из парной вынырнула голая мокрая девушка.

– Ну и чего ты растерялся? Долго тебя ждать ещё? Не разу голых баб что ли не видел? – начала говорить Таня. – Сам приволок меня сюда и возишься тут со своими портками.

Тут Долдош смекнул. Эта девка слаба на передок. Так непринуждённо она себя ведёт, в компании почти не знакомого ей человека. И можно сказать в открытую предлагает себя. Да и в штанах уже все напряглось. Он схватил ее за бока и повалил на скамью, застеленную простынкой. Та взвизгнула и засмеялась. Но не сопротивлялась.

– Ты школу то хоть закончила, малая? Совершеннолетие у тебя когда? – Вдруг опомнился Сашка.

– Так в прошлом году еще. Дай-ка выпить сперва? – ответила та.

Саня одной рукой стягивал с себя брюки и трусы, а другой держал крепко Таньку за ляжку.

Дело было сделано спустя получаса. Сейчас Долдош весь снова потный сидел на полу и делал жадный глоток ледяной горячительной жидкости. Татьяна развалилась нагишом на скамейке, накинув на себя уже смятую простынку. Одну ногу закинула Сашке на плечо. Рукой гладила в его волосах голову.

– Вот это было здорово! – протянула она. – Крепкий ты мужик, Саш.

– Хочешь? Я еще могу. – выпалил тот.

– Погоди. Перекур. До сих пор ноги ходуном. Ты прям неугомонный. – Вздыхала от удовольствия девушка.

– Так я с армии недавно пришёл.

– А-а-а-а-а. А можно у тебя остаться?

– Живи! – Махнул рукой Сашка.

Так они искупались, сделав еще один подход. Сашка закинул ей еще «палку» и из бани переместились в избу. Плюхнулись на койку и проспали в обнимку голышом пол одеялом до самого полудня. Степана не было трое суток. Так молодёжь проводили все время у Сашки дома. Допили всю самогонку. По пьянке не вылезали из постели. Кувыркались на славу. Уж очень похотливая была эта девица. А Аськину только и было это в радость. На третий день кончилась закуска, папиросы и выпивка. Под вечер собрались в продмаг. Танька нацепила на себя свою короткую юбчонку, накинула куртку и подхватила Сашку под руку. Выходя из избы, споткнулись и буквально вывалились с крыльца. Степан Алексеевич стоя в проеме калитки наблюдал за этим зрелищем, угрюмо поглядывая, на пьяного сына и на такую же неизвестную ему девицу.

– Вот это ни хуя себе струя! – Пробормотал он сиплым голосом.

Сашка встрепенулся. Татьяна захлопала пустыми глазами.

– Вставай вставай, сынок! – язвительно ппрговорил отец. – И ты тоже поднимайся, матрешка.

Сейчас он пытался в сумерках разглядеть лицо девушки. Но та была настолько пьяна, что ее волосы сползали вниз, путались, закрывая физиономию.

– Бать, а чего ты приехал? – так же пьяным голосом, не соображаю, спросил Долдош.

– На тебя идиота поглядеть захотелось. Шу в конуру бля, оба! В хату! – зарычал Степан.

Сейчас он при свете разглядывал новую знакомую, и всю домашнюю обстановку и бардак, щурясь одним глазом. Папироса дымила во рту. Пепел сам по себе падал на стол. Парочка стояла пошатываясь в проеме двери. Была гробовая тишина.

– Значит поступим так: ты, милочка, собирайся и отправляйся до своей хаты. А ты, боломут, рожу умывай и отваливай проспись! – Грозно сказал отец.

Сашка попытался что-то возразить, но удар по столу кулаком остановил его мысль.

– По-другому не может и быть! Чертята бля! Закусывать надо!

– Я провожу.

– Сама доковыляет! Не немощная. – снова сурово ответил отец.

Тут Танька вылетела из избы мигом, не сказав ни слова и скрылась в темноте улицы.

– А ты не прихуел, батя? – решил высказаться Сашка. – Это моя баба! Я должен был ее проводить до дома. Кем ты меня перед ней выставляешь? – заорал он.

Тот час же в него полетела пустая бутылка. Бухнулась об стену и разбилась.