Тень на бетонных стенах

Парень молча держал взгляд по сторонам, выключив фары, словно внимательно отслеживая кого-то.

В голове Джы Ын мелькнуло – нужно открыть глаза и проверить, не сон ли это, но горящая боль от ссадин на ладонях резко вернула ее в реальность, где она уже не была просто обычной девушкой.

Решение пришло мгновенно. Джы Ын аккуратно, почти бесшумно, потянулась левой рукой к блокировке дверей со стороны водителя. Не дыша, чтобы он не заметил движения.

Когда ее ладонь коснулась блокировки, рука парня мгновенно сжала ее. Крепко, но не жестоко – скорее, чтобы остановить, чтобы она не сделала резкий неверный шаг. У Джы Ын перехватило дыхание, ладонь горела от неожиданного контакта.

Она взглянула на него через зеркало. Его взгляд оставался холодным, но внимательным.

– Сиди тихо, – произнес он, почти шепотом, но с такой уверенностью, что Джы Ын мгновенно поняла: он контролирует ситуацию.

Адреналин бил по венам. В голове мелькали мыли о том, кто он, почему он здесь и можно ли доверять?

Парень осторожно отпустил ее ладонь. Внутри Джы Ын что-то щелкнуло, решимость перемешалась с страхом. Она поняла, что пока он рядом, не будет мгновенного нападения со стороны преследователей, но это вовсе не значит, что она в безопасности.

Джы Ын попыталась разглядеть его лицо. Темные густые волосы; тень закрывала часть его лица, но были видны острые внимательные и чуть подозрительные глаза.

Она глубоко вздохнула, чувствуя, как грудь немного раздувается от волнения, и решила действовать осторожно, делая маленькие движения: переложить сумку, присесть удобнее, проверяя, чтобы телефон с доказательствами преступления оставался скрытым.

Парень снова стал сканировать темноту вокруг, как охотник, который ищет следы движения. Спустя несколько минут, в гнетущей тишине, когда вокруг не мелькнула ни тень, машина наконец тронулась задним ходом. Парень аккуратно повернулся назад, проверяя дорогу, и плавно вывел машину к улице, где свет уличных ламп смягчал тьму, а редкие машины создавали движение.

Джы Ын наблюдала за ним. Он казался намного старше, чем он ожидалось: линии лица, собранность движений, спокойствие в каждом жесте. Он не смотрел на нее и не произнес ни слова.

Когда машина остановилась на более освещенном участке, где город уже жил своим обычным ритмом, он медленно достал телефон и набрал номер:

– Капитан, требуется подкрепление…

В этот момент он резко развернулся, пытаясь удержать девушку на задним сидение, но не успел. Джы Ын с сердцем, стучавшим как молот, успела выскользнуть из его рук, нажав блокировку двери, пока его внимание было поглощено звонком.

Она бросилась прочь, не оглядываясь, не думая и не дыша, лишь ведомая одним инстинктом – выжить. Джы Ын свернула в свой проулок, ведущий прямо к ее общежитию.

В ушах еще звучали последние слова мужчины, но она не уловила их смысла, не увидела в нем того, кто мог бы помочь человеку, которого удерживали в проулке. Страх полностью овладел ее телом – каждое движение давалось с усилием, каждая мышца была напряжена. Она думала только о том, как скорее добраться до своей комнаты, упасть на кровать и спрятаться от всего мира, от любого, кто мог ее настигнуть.

В это время темный переулок постепенно намокал под мелким холодным дождем; свет фонарей дробился на лужах. Где-то далеко заспевала сирена, но здесь, между покосившимися заборами и грязными стенами, главным был их мир – мир коротких приказов и молчаливых угроз.

Тэ У стоял у забора; кепка с опущенным козырьком почти закрывала лоб, тень ложилась на глаза, делая его взгляд более холодным, чем есть на самом деле. Лицо у него прямое, с легким шрамом у виска – след от давней драки, которую он любил часто вспоминать. Он быстро дернул ногой по пустой бутылке – звук казался грубым по сравнению с его сдержанностью. Его короткие движения были свойственны ему, как человеку, привыкшему действовать без слов.

Рядом, чуть позади, стоял Хо Джин – в потертой кожаной куртке, которая когда-то была хороша, а теперь говорила о многом служении. Руки в карманах, плечи немного сутулые – в них была накопленная злость и усталость, от которой трудно избавиться. Его глаза не такие проницательные, как у Тэ У, но в его голосе была прямота:

– Ушла, – хмыкнул он, выплевывая слова. – Ты запомнил ее лицо?

Те У бросил на него взгляд, полный презрения и раздражения, но в нем также проступала легкая тень удивления – не ожидал, что вопрос будет настолько резким.

– А ты где был в это время? – отозвался он тихо, но с укором. – Терся у каких-то дворов, вместо того чтобы держать периметр. Теперь смотри, куда она ускользнула.

Хо Джин оттолкнул его за плечо:

– А ты сам где? Заблудился в каком-то проулке? Кажется, что такие как ты знают эти места лучше всех.

– Достаточно, – послышался голос рядом.

Из глубины тени вышел третий – человек в длинном темном пальто. Он шел медленно, без спешки, как будто у него было все время мира. Пальто дорого сидело на плечах; на запястье мерцала тонкая цепочка часов – знак аккуратно отточенного вкуса. Черты лица были спокойны; губы сжаты в тонкую линию. Когда он приблизился, воздух немножко похолодел – возле такого человека всегда холодеет.

Хо Джин ткнул Тэ У локтем:

– Босс, она ушла. Из-за этого заплутавшего.

Тэ У молчал. Он держал спину прямо, глаза не искали оправдания, но слова застряли в горле – не потому что не хотел говорить, а потому что понял, что объяснения не имеют никакого веса.

Босс остановился в полутора шагах от них, внимательно оглядел обоих, оценивал – не словами, а взглядом. Его лицо не выражало эмоций, но в этом спокойствии скрывалась сила, которая действовала сильнее слов.

– Упустили, – мягко произнес Тэ У. – Эта была девчонка. Кажется, следила за нами.

Босс выгнул бровь – достаточно громкий жест для него.

Хо Джин сделал шаг назад, плечи его напряглись. Тэ У подсознательно сжал кулаки. Они знали одну вещь ясно: сердитый шепот босса означал – расчет и взыскание.

Он подошел к Хо Джину, положил руку на его плечо – жест, который мог быть и дружеским, и угрозой. Голос был тихий, но каждое слово отрезвляло:

– Найдешь и доставишь. Иначе будешь отвечать сам.

В этом простом приговоре не было место жалости. Были холодные факты: упущенное, след, долг для возмещения. Они оба поняли, что придется платить.

Его взгляд медленно скользнул на Тэ У.

– Что видел? Что за девчонка? – голос был ровный, но в нем чувствовалась сталь.

Лицо Тэ У оставалось каменным, но уголки губ дрогнули.

– Она…она наблюдала за нами, – выдавил он. – Вроде… как шпионка.

Босс слегка кивнул, будто принимая ответ, но в его глазах появилось искривление – смесь любопытства и недовольства.

– Шпионка…– в голосе прозвучала ирония. – Больше ты ничего не заметил? Или просто прогуливался, мечтая бутылках и легкой наживе?

– Я…я видел достаточно, – выдавил Тэ У, стараясь сохранять спокойствие.

Босс кивнул, слегка усмехнувшись, и шагнул ближе.

– Внимание к деталям – твоя работа, Тэ У. Если потеряешь ее, ответственность будет твоя. Понял?

– Понял, – выдохнул Тэ У.

Хо Джин не мог удержаться:

– Может, она сама к нам на чай пришла? – Его смех был хриплым, едким.

– Шутки в сторону, – сказал босс, медленно оглядывая переулок. – Найдешь ее. И ни шагу мимо. Никаких случайных разговоров. Я хочу знать все: что она увидела, почему тут оказалась, что может использовать.

Тэ У кивнул. Понимание было полным: теперь они связаны одной задачей, и каждый промах обернется обоим.

Босс развернулся и исчез в тени. Хо Джин оглянулся на Тэ У и тихо пробормотал:

– Ну что, дружок, начинаем расставлять сети?

Тэ У сжал кулаки и почувствовал, как в нем вспыхнула решимость. У них есть цель, и теперь игра началась всерьез.

Спустя несколько минут, они вернулись в прежнее место встречи.

Пленник все еще лежал на холодной брусчатке, скованные руки, усталое дыхание.

Хо Джин осмотрел его снова, присел на корточки, проверяя крепость узлов. Его бледное лицо скривилось в привычной гримасе сарказма.

– Ну что, друг, – сказал он с ехидством, – Надеюсь, ты понял правила игры.

Он всегда находил лазейки, способы сохранить силы и манипулировать страхом. Сегодня решил, что достаточно было психологического давления – на этом можно было временно поставить точку.

Тэ У подошел, улыбаясь, демонстрируя острые зубы в красивой улыбке. Он мог улыбаться даже глазами. Те У был самый миловидный в их банде, но и не менее опасный.

– Я так и знал, что он не выдержит! Ну, или почти не выдержит…– он кивнул, пленнику, добавляя напряжение.

Его глаза блестели, но дерзость была больше внешней маской: внутри сидела жестокость и готовность взорваться, если что-то пошло не по плану. Сегодня он удовлетворился короткой демонстрацией силы, но рука сама тянулась к ремню – почти рефлекс.

В тени стоял И Хен. Капюшон слегка прикрывал глаза. Он не спешил, наблюдал. Его лицо было почти без эмоций. Холодные серые глаза сканировали каждое движение пленника, каждое дыхание. Он сказал всего пару слов:

– Достаточно, – тихо и ровно. – Хватит паники и игр. – Его присутствие одновременно успокаивало и давило. Страх здесь работал как инструмент, и И Хен мастерски управлял этим напряжением, не поддаваясь эмоциям.

Чон – босс, наблюдал издалека, его пальто идеально сидело на плечах, руки скрещены. Он не улыбался, но его спокойствие было как тихая угроза: каждое движение, каждое слово имело вес.

– Пусть знает, что правила – это не шутка, – сказал он мягко, почти шепотом. – Время – это не подарок. Если не сделаешь вовремя – последствия неизбежны. Он повернулся и жестом дал понять, что этого достаточно, а трое остальных могут закончить вечер по своим обычным ролям.

Пленник вздохнул, поняв, что ночь пока не окончена, но из крайнего ужаса спустился в более выматывающую, холодную тревогу.

Хо Джин помог поднять его, слегка подталкивая локтем:

– Иди, пока жив, – сказал он с ехидной ноткой. – Научишься ценить время.

Тэ У, показывая зубы в полуулыбке, чуть толкнул его:

– Да, и не забывай про нас!

И Хен медленно шагнул к выходу из переулка, проверяя, чтобы никто не остался позади. Чон просто кивнул, показывая, что вечер завершен, и все вернется к привычной тишине ночи, оставляя за собой смесь страха и уважения.

Пленник ушел, поджав голову, и только тогда каждый из четверых позволил себе расслабиться. Хо Джин улыбался, Тэ У снова покашлял, И Хен отошел в тень, а Чон вернулся в свою линию света, безмолвно фиксируя город вокруг.

– Да уж, – сказал Хо Джинс легкой иронией, – Этот урод почти довел меня до истерики. Я прям волновался…почти.

Тэ У, прыгая с места на место, ухмылялся:

– Почти?! Ты что, старик, напугался? Слушай, я думал, он сейчас совсем сломается! – он поморщился, но усмешка не сходила с лица.

Пустые улицы снова окутывались тишиной. Четверо мужчин прошли к своим машинам.

***

Не теряя драгоценных минут, от которых зависело многое, Джы Ын оказалась у своего общежития.

– Опять поздно, – прорычала, прищурившись, суровая надоедливая комендантша. Она несколько удивилась неопрятным видом Джы Ын, но приставать и расспрашивать ее не стала.

Джы Ын не собиралась отвечать, но губы сами выдали:

– А вы не могли бы хоть раз не загораживать вход?

«Или мне теперь обходить весь двор, чтобы не наткнуться на ваш недовольный взгляд?» – следом пронеслось в ее мыслях.

Слова прозвучали резко, но не нарочно – это была естественная вспышка ее характера, сплав усталости и внутренней нервной энергии. Комендантша сдвинулась, не ожидая такой наглости, и лишь фыркнула, пропустив ее внутрь.

В комнате она скинула сумку на кровать, вывалив из нее все – тетради, блокнот, пару вещей. Джы Ын оперлась спиной о стену, прикрыла глаза и тихо выдохнула.

Цела.

Пальцы дрожали, ногти поломаны, кожа на ладонях стерта, кровь подсохла тонкими полосками. Она прикрыла глаза руками, надеясь, что закрытие лица защитит от воспоминаний. Сев, и подтянув колени к груди, она чувствовала себя крохотной и уязвимой.

Ей понадобилось около двадцати минут или двадцати вечностей, чтобы прийти в себя. Время растягивалось и стягивалось. Дыхание медленно выровнялось. Хотелось умыться холодной водой, но, когда она встала, мир дернулся и пришлось держаться за стену, делая шаги.

Джы Ын включила воду и подставила свои ладони. Струя воды казалась слабой для того, что не смыть изнутри. Она не знала, как правильно поступить. Мысли боролись друг с другом. Возможно, правильно будет поднять огласку случившемуся, хоть так она могла бы помочь тому человеку. Джы Ын не из тех, кто проходит мимо. Она знала, что не сможет жить с таким грузом дальше, ее нутро не примет бездействие.

Но страх перед людьми с улицы был намного сильнее. Теперь она знала, как ей могло бы это обернуться. Она увидела, какая может быть жестокость в ответ.

Может быть, стоило сразу позвонить кому-то близкому…Су Вон? Он не был просто знакомым. Он был тем, к кому можно было обратиться и получить не только реакцию, но и опору. Однако рассказать было страшно. Как объяснить эту пустоту внутри? Как сформулировать события, которые еще толком не улеглись по полочкам?

Она смотрела на свое отражение без всяких мыслей и эмоций. Губы потрескались от ветра, из-за постоянного хождения по улицам. Мешки под глазами давно стали ее частью. Сейчас она едва узнавала ту, кто глядел на нее – не из-за внешности, а из-за того, как внутри поселилась новая тяжесть. Джы Ын смыла следы грязи, и в каплях на стекле отражение мигнуло, будто отряхиваясь.

В общежитии царила тишина. Она старалась ни издавать ни звука, даже дверцы шкафа придерживала, чтобы те не ударялись. Сей на край кровати, она долго смотрела в экран телефона, но палец не мог нажал на кнопку звонка.

Прежде чем звонить, Джы Ын открыла галерею. Ей нужно было снова видеть то, что произошло, чтобы не сомневаться в реальности. Видео на старом телефоне было размыто: суетливые силуэты, двое удерживали мужчину – его лицо скрывалось в полуосвещении, третий был в тени, четвертый слишком спокоен при происходящем. Даже сигарета в его руках лежала легко и затягивания были медленными и изящными.

Она смотрела видео и становилось тяжелее. Глаза слипались от усталости. Мысли плыли, как мутная вода: оставить на завтра, отложить, лечь спать, забыть. Хотелось плакать, но слезы не шли. Все, что могло вырваться наружу, осталось где-то глубоко.

В ее сознании копились образы, запахи, прикосновения чужих рук, интонации голоса, сигаретный дым и шероховатость улицы. Эти вещи не исчезают в одно действие. Они расползаются по дням, приходят ночью и не дают спать.

Джы Ын набрала его номер.

Сердце колотилось, но, услышав голос Су Вона, ровный и тихий, что-то внутри чуть успокоилось.

– Алло? – его голос был мягкий и ровный, но с оттенком тревоги, как будто он чувствовал, что что-то случилось.

Джы Ын глубоко вздохнула, но слова все равно дрожали:

– Су Вон…это я…Мне…Кое-что случилось сегодня…

Он тихо, почти шепотом сказал:

– Что случилось? Ты в порядке?

– Сейчас я в порядке, – она выдохнула, как будто это слово спасало ее. – Но…– она замолчала, не в силах найти точные слова. – Мне страшно.

– Слушай, – Су Вон говорил спокойно, словно его голос был стеной, за которой безопасно. – Джы Ын… Что бы не случилось, я рядом. Если нужно, я могу приехать прямо сейчас.

Она молчала, слушая его. Голос словно обнимал, давал опору, которой так не хватало.

– Су Вон, спасибо…– наконец сказала Джы Ын, едва слышно. – Просто…хочу, чтобы ты со мной немного побыл.

– Я знаю, – он ответил тихо, и это были больше, чем слова. – Мы во всем разберемся. Ты ни останешься одна.

Она закрыла глаза, позволив усталости и напряжению сползти с плеч. Первые слезы прокрались по щекам, тихие, осторожные, но настоящие.

– Джы Ын…Мне приехать?

– Нет…Все в порядке.

Джы Ын услышала его глубокий вздох в трубке и ее овладело чувство неловкости. Был поздний час и, казалось, что она зря потревожила Су Вона, когда он, скорее всего, уже спал. Она вытерла слезы и сказала ему:

– Прости, мне сейчас не стоило тебе звонить.

Повисла пауза, но в этой тишине Джы Ын не боялась. Она знала, что он не станет ее винить за такие вещи. Спустя минуту, он тихо ответил:

– Джы Ын, я заеду к тебе завтра. И если тебе что-то нужно, не вздумай переживать о том, что ты меня можешь потревожить.

Улыбка сама появилась на лице.

– Я буду рада, если ты приедешь, – еле слышно ответила Джы Ын.

– Постарайся уснуть, – мягко сказал он. – Не думай о том, что произошло. Хотя бы этой ночью. А завтра все образуется. Я обещаю.

Джы Ын нежно гладила себя по щеке, еле касаясь. Это успокаивало.

– Доброй ночи, Су Вон.

– Доброй ночи, Джы Ын…

Ночь накрыла город.

За окном не горел ни один фонарь – только густая тьма. Джы Ын любила эту тьму. Она скрывала то, что обнажаешь каждый день при дневном свете. То – что хочется спрятать глубоко в сердце. Хранить, как самое сокровенное и нежное, как тихий огонек, который греет даже тогда, когда все остальное гаснет.

И именно он, этот крошечный огонек, иногда болел сильнее всего.

***

Тихая улица в ее родном городе. Снова она прогуливалась по ней совершенно одна. Снова глубокой ночью. Только вот ночь всегда была светлая, будто тихий день, когда не встретишь никого.

Она не могла предположить, почему ей, из года в год, снится эта ночь. Были мысли, что так подсознание хочет отразить ее душу –Джы Ын умела создавать себе уют и защищенность даже там, где страшно.

Может быть, она оказывалась между мирами. Когда можно дышать, думать, мечтать и не боятся ничего.

Либо, как чаще всего она рассуждала – это был способ стабилизации эмоционального фона. Когда мозг компенсирует то, чего не хватает в жизни – света и спокойствия. Выравнивание эмоциональных качелей. Просто зрительная кора активнее обычного. Вот и получается – ночь, но светлая. Логично. Все, как учили на парах по психофизиологии.

Но почему от этой логики все равно становится немного грустно?

Ее глаза открылись. Перед ними все было мутно, и она не сразу поняла, где находится. Стояла тишина и серость погоды передалась в краски комнаты.

Одеяло показалось мягким облаком, с которым расставаться не хотелось. Она сильнее укуталась, не желая терять чувство безопасности. Несколько минут Джы Ын лежала без всяких мыслей. Произошедшее день назад вспомнилось не сразу. Даже когда мысли начали зарождаться, она их отгоняла, дав себе право расслабиться и не думать ни о чем, хотя бы на мгновение.

Часы показывали половину двенадцатого дня. Подняться с кровати удалось лишь через силу, боль сразу отозвалась в ногах и руках. Бросив взгляд на них, она ужаснулась – еще вчера ссадины казались не такими глубокими. По-тихоньку, воспоминания о вчерашнем дне стали возвращаться – несостоявшаяся встреча с другом, встреча с какими-то, вероятно всего, плохими людьми. В мыслях появился образ человека, которому она даже не попыталась помочь. Сердце кольнуло, и Джы Ын глубоко задышала от боли.

Джы Ын проверила телефон и обнаружила несколько новых сообщений – от Су Вона, одногруппницы и коллеги. Отвечать никому не хотелось, и она отложила телефон.

Прошло время, как Джы Ын привела себя в порядок и только сейчас она позволила себе с кем-то заговорить. Первым делом, она прочитала сообщения друга, который беспокоился о том, как она себя чувствует.

Джы Ын коротко ответила, что будет ждать его к трем часам у общежития. После этого она отключила все уведомления в телефоне.

Не позавтракав, она снова легла в постель. Не хотелось думать о реальности происходящего и принимать ее. Джы Ын слишком многое вытягивала совершенно одна и не позволяла показывать слабость. Джы Ын вот уже третий год сама оплачивала свое обучение в университете, но возникали сложности.

Она едва сводила концы с концами, но никогда не жаловалась. Через два месяца подходил конец семестра, и чтобы оплатить обучение, приходилось работать в два раза больше. Но для нее не было ничего невозможного, когда это касалось ее будущего.

Она действительно старалась для него.

Но думать об этом сейчас не хотелось.

Джы Ын снова натянула одеяло, прячась от тревожных мыслей. Тепло постели согревало не только снаружи, но и внутри. Хотелось вернуться в то время, когда можно было тихо лежать под одеялом, и, когда из-под него нужно было вылазить, страх не настигал. Она уже не помнила, когда это было. Хотела бы помнить.

Почувствовалась боль в желудке, на которую она не обратила внимания. Сейчас в ее мыслях застрял один образ – из вчера. Тот образ, который стал ассоциироваться с холодным воздухом осени и тихим дождем, с высокими зданиями, редкими огнями и стенами города, проходя мимо которых, мысли застывают. Он стал ассоциироваться с новым запахом, который насыщенно обволакивает, которым хочется дышать. Стал напоминать чувство – похожего на страх. Но это был не страх. Что это было, она пока не смогла объяснить.

Думать о нем было странно. Кажется, она должна была боятся. Но ей словно хотелось, чтобы мысли о нем не покидали ее. Ей вдруг показалось, что она находит что-то, что обычно спасает, дает шанс. Шанс на новое состояние, на спокойное состояние. В сознание резко пришло то, что она должна что-то понять или чему-то научиться. И в душе стало спокойнее.

Джы Ын не помнила лица этого человека. В памяти лишь остался его мутный образ. Она углублялась в свои воспоминания, пытаясь найти хоть какие-либо детали. Но тяжелее всего было думать о связанном человеке, в котором она не заметила ни одного отличительного признака, который оказался бы полезен.

Она вспомнила, как тот подвергался грубости и физической расправе, и сильнее зажмурила глаза.

«Я могу рискнуть. Но будет ли от этого лучше для него».

Мысли резали разум. И пока хорошим решением казалось – обсудить все с Су Воном. Он был лучшим студентом в своей группе, старостой и, к тому же, наследником влиятельных родителей, которые посвятили жизнь службе в правоохранительных органах. Отец работал в Национальном агенстве, и желал для сына стабильного и успешного будущего. Будет правильно, если Су Вон узнает и поможет с решением.

Перед глазами снова встал образ человека в тени. Он символизировал тишину и бурю одновременно. Стоя в спокойной позе, но вызывая масштаб порядка и строгости. Джы Ын подумала, что бы было, попавшись она к ним с руки, держа в телефоне доказательства их преступления.

Она сразу скинула одеяло и встала. Думать о подобном совершенно не хотелось. К тому же, время подходило к трем часам, и нужно было собираться на встречу.

Спустя час, Су Вон ждал ее у входа в общежитие. Он стоял у прохода, задержав взгляд на темных, деревянных, местами поломанных и заклеенных скотчем, окнах здания. Мимо него прошло несколько человек, не вызывающих дружелюбное отношение к кому-либо. Вспомнился разговор с Джы Ын, когда он предлагал помощь в том, чтобы найти для нее доступное жилье, хоть крохотную студию, которую мог бы снимать для нее – при его финансах, он бы не ощущал затрат. Он бы не раздумывая сделал это. Но не она. Такие люди, как она, не могут принимать подобную щедрость. Не из-за чувства неудобства или необходимости быть благодарной. Просто им не помочь добродетелем. Такие, как она, вытягивают себя из своего болота сами и редко могут подпустить кого-то, кто хочет помочь.

В дверях показалась Джы Ын. Уголки губ Су Вона дрогнули, поднялись вверх, и он подошел к ней. Су Вон редко улыбался. Но его глаза сверкнули теплом при виде Джы Ын.

Она выглядела уставшей. На ней было темное плотное пальто и большой, нелепый шарф, прикрывавший шею и голову. Темные гладкие волосы не были собраны и красиво смягчали бледное лицо. При первом взгляде на нее, каждый замечал искусанные губы, темные круги под глазами и взгляд, полный жалости, недоверия и сомнений.

Но Су Вон смог увидеть в них искренность и доверие раз и навсегда.

Он тепло обнял Джы Ын, мягко прижимая к себе. Она всегда старалась запомнить эти секунды, когда он дарил ей частичку своей доброты.

Он осмотрел ее своими большими и полными интереса глазами.

– Джы Ын, как ты? – он сделал пол шага назад, чтобы видеть ее полностью.

Она улыбнулась, но взгляд опустился сам собой.

– Су Вон…я в порядке.

Она заметила, как к ним подошел сосед с нижнего этажа – невысокий щуплый парень, Джы Ын даже не знала, какого он был возраста. Он казался молодым, имел повадки подростка, но на голове уже проступала легкая лысина. Было очевидно, что имел какое-то психическое расстройство, исходя из этого Джы Ын понимала причины его странного и, иногда, безрассудного поведения.

Джы Ын взяла Су Вона за рукав его пальто цвета капучино и отвела дальше от входа. Она не стыдилась места своего проживания, но и не хотела, чтобы это место омрачало Су Вона. Для нее образ друга был слишком чист, чтобы находиться в подобных местах.