Книга 1: Королева – вдова

Ее Величество бросила взгляд на лакея, ожидавшего неподалеку, когда она сядет в карету, чтобы убрать подножку и закрыть дверь, но тот стоял с непроницаемым выражением на лице и отсутствующим взглядом. Однако Лания уже прекрасно знала, что прислуга слышит всё прекрасно. Впрочем, скрывать ей было нечего, и потому ответила:

– Он ведь мой единственный мужчина, первый и последний. Иного уже не будет, даже если я рожу дочь. Быть может, с ним я не дождалась счастья, но он все-таки был моим, – после села в карету и произнесла уже иное: – Забирайтесь в седло, братец, мы выезжаем.

– Д… да, – с легкой заминкой ответил Канлин, продолжавший смотреть на Ланию, и встряхнулся: – Разумеется, сестрица, – после этого направился к своему коню, которого держал под уздцы конюх, сел в седло, и королева с сопровождением направилась в храм.

Лания откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза, но уже через пару минут вновь их открыла, а после выглянула в окошко. Взгляд тут же остановился на девере, ехавшем рядом с каретой. Он повернул голову, заметил, что невестка смотрит на него, и едва приметно улыбнулся в ответ.

– Богини знают что, – буркнула королева, вновь откинувшись на спинку.

В голове ее продолжал звучать последний вопрос Канлин, и отделаться от него сразу не вышло. И вроде бы не было смысла раздумывать над любопытством принца, однако оно никак не желало выходить из головы. Почему она относится к памяти о муже с трепетом? Да разве же непонятно? Потому что он ее муж, потому что была влюблена… или уязвлена?

Лания нахмурилась, бросила взгляд на окошко и ощутила прилив раздражения. Она никогда не задумывалась над своими чувствами к покойному супругу. Он был ей небезразличен, и хотелось заслужить его любовь и внимание. Хотелось доказать, что она достойна его чувств, чтобы он оставил свою любовницу, а еще хотелось быть и вправду счастливой, как обещали ее родители.

Она ожидала своей свадьбы, хоть ни разу и не виделась с женихом, не разговаривала с ним и даже попросту не встречалась взглядом. Да, по портретам король был своей невесте знаком, еще по рассказам родни, и его возраст и внешность не вызывали отторжения и протеста.

Воспитанная нянюшкой на красивых историях и легендах, юная герцогиня ожидала своего замужества еще с детства. Еще тогда воображение рисовало Лании нечто светлое и прекрасное. Она была готова любить и быть любимой. Готова была стать женой и матерью. Хотела заботиться о семье, о доме. И о чем точно не мечтала ее светлость, так это о власти и управлении более чем прислугой, потому что мужем ей виделся сильный мужчина. А их взаимоотношения представлялись чем-то средним отношениям с няней и героями легенд и романтических баллад, коих она тоже наслушалась.

А потом Лании сказали, что пришла пора идти замуж, и супругом будет сам Его Величество. Что она тогда почувствовала? Изумление, смятение, волнение и толику страха. Но чуть позже, после всех бесед с родней, подолгу разглядывая портер будущего мужа, юная герцогиня Вилленская начала ощущать интерес к мужчине, которого совершенно не знала. Наверное, тогда и влюбилась… или просто посчитала свои чувства влюбленностью?

Королева усмехнулась. Ей вдруг подумалось, что она вовсе не любила Ангвира, настоящего Ангвира. Она была влюблена в свою грезу, внезапно обретшую плоть и облик государя Северного королевства. Лания уверовала в свою фантазию, с нею в храм и отправилась. Оттого чувствовала себя счастливой, и оттого, наверное, удар оказался столь сильным, когда она узнала об увлечении мужа, которое он даже не скрывал.

– И все-таки я его любила, – произнесла Ее Величество вслух.

Или нет? Она ведь и вправду была уязвлена. И отношением к ней Ангвира, и его нежеланием дать жене шанс на сближение. Его холодность, равнодушие, отрешенность задевали и причиняли боль. А потом он расстался с возлюбленной и начал обращать внимание на жену. А после смерти и вовсе вскрылось, что, кажется, супруга стала ему дорога. Так, быть может, Канлин прав, и вся трепетность к памяти почившего мужа не что иное, как удовлетворенность раненого самолюбия?

Лания вновь выглянула в окошко, с минуту смотрела на деверя и фыркнула:

– Ему-то что за дело? Любовь или нет, но Ангвира я почитала, почитаю и буду почитать, потому что он мой муж. И довольно об этом. Всё это ныне пустое.

Выдохнув, Ее Величество сменила течение мыслей, направив их на ближайшие события. Так постепенно и успокоилась. И в храм входила уже, найдя с собой согласие, а деверь иных вопросов не задавал. А после поминальной молитвы, вернувшись во дворец, они разошлись, чтобы переодеться к большому завтраку, и даже воспоминание о растревожившем королеву вопросе исчезло, остались только насущные мысли.

Впрочем, из насущного в данный момент был большой завтрак, который проводился раз в десять дней. Лания вернулась к этой традиции два месяца назад. Еще существовали большой дворцовый завтрак и королевский завтрак. И каждая из этих трапез имела свою особенность.

Большой дворцовый завтрак собирался по торжественным случаям. На него приглашались и придворные, и послы, и те, кого государи желали выделить. За столом могли оказаться не только высокородные гости, но и главы гильдий, младшие офицеры, чиновники, ученые мужи. А как-то была приглашена даже ведьма, которая пользовалась милостью и доверием короля, который правил в то время. Говорили, что она удивительно точно пророчила и помогала в иных делах. В каких, молва умалчивала, точнее, плела всяческие небылицы, а что было в точности, не знал никто.

А вот королевский завтрак проводился более узким кругом, очень узким. Кроме королевской семьи там оказывались люди, кому государи благоволили особо. Придворные из кожи вон лезли, чтобы оказаться именно на этой трапезе, потому что она была своего рода наградой и демонстрацией высочайшей милости.

Что до большого завтрака, то на нем присутствовали только королевские родственники и их свиты. В данный момент это были свиты королевы и наследного принца. Впрочем, имели право присутствовать не только те, кто сопровождал и обслуживал высочайших особ, но и о приближенные из числа родни или иных лиц, кому монархи благоволили.

Их светлости, герцог и герцогиня Вилленские, на большом завтраке присутствовали непременно. Их сын еще прощения не получил, потому не был допущен не только к столу, но и во дворец. Ее светлость как-то умилилась:

– Как же славно, Ваше Величество, я будто вернулась в славное время, когда мы всей семьей собирались за одним столом. Не хватает только Ранала, – она вздохнула, а Лания ответила с вежливой улыбкой:

– Забот в то время и вправду не было, как и положено в пору юности под отчим кровом, – этим и ограничилась, а матушка более попыток вернуть сыну право на посещение дворца не делала.

Отец же и вовсе о Ранале не заговаривал, ни нарочито, ни вскользь. Лишь раз сказал:

– Его светлость Ранал Виллен готов служить своей государыне и государству. Он ждет, когда Ваше Величество укажет, где он сможет проявить свое рвение наилучшим образом.

Так его светлость напомнил государыне о намерении дать брату возможность заслужить прощение и доказать свою пользу для Северного королевства. Она помнила об этом, но дела, которое бы можно было доверить Раналу Виллену, пока так и не было найдено.

Оно должно было казаться значительным отцу и брату, но безопасным для Лании, а значит, всякие передвижения по королевству, дававшие возможность сговора со знатью, она допустить не могла. А за пределами государства Раналу делать было нечего. Можно было бы сосватать его в мужья кому-то из родственников иноземных государей, но пока в этом не было смысла, потому что будущее оставалось неопределенным.

Родниться с дядей государя и братом королевы-матери было вовсе не то же самое, что с братом вдовы монарха. С восшествием на трон Канлина всё в политике Северного королевства могло поменяться, и герцог Виллен становился в таком случае бесполезным для иноземной державы, да и для своей тоже. Так что приходилось и тут дожидаться родов.

– Его светлость еще непременно покажет свою верность Северному королевству, – заверила отца Лания. – Я помню о нашем разговоре.

На этом старший Виллен оставил иные разговоры о Ранале. Он вообще вел себя так, что и придраться было не к чему, впрочем, как и все прочие, от кого королева ждала подвоха. И, глядя на мирное затишье, казалось, что всех устраивает сложившееся положение вещей. Разве только придворные пытались подстелить на будущее перину помягче, заведомо выбирая себе государя.

Но именно в этом будущем Вилленам на милости особо рассчитывать не приходилось. Возможно, потому старший герцог сейчас ни в чем не задирал Канлина, несмотря на прежнее желание избавиться от соперника Лании и ее ребенка на трон. Да и с Тридидом, если встречался, был любезен, но без подобострастия.

Для дочери же и вправду стал тем, к кому она могла обратиться за советом или дать небольшое поручение, в исполнении которого сомневаться не приходилось. Впрочем, королева больше прислушивалась к отцу, когда у него имелся оппонент, то есть на Советах. В остальных случаях предпочитала Радкиса, хотя и его светлость не был обойден вниманием дочери, однако больше для того, чтобы он не затаил обиду. Доверия к нему не было по-прежнему.

А еще Лания, учтя слова свекрови, не таилась от Канлина, когда дело касалось государственных интересов. Он и вправду мог вскоре надеть корону, и единодушие сейчас, хотя бы в части вопросов, должно было помочь при смене правителя, чтобы она прошла без сильных потрясений. Если же смены не произойдет, то… тогда об этом и стоило думать. Пока же в воздухе продолжала витать всё та же неопределенность.

– Что здесь? – войдя в свои покои, Лания скинула на руки Келле плащ, передернула плечами и направилась к камину. Сегодня и вправду было прохладней, в сравнении с предыдущим днем.

– Всё спокойно, – отчиталась камеристка, без всяких пояснений поняв госпожу. – Заглядывали эти ваши, невтерпеж им.

О ком говорит бывшая служанка, уже не требовалось пояснять королеве. Не только придворные дамы из свиты государыни недолюбливали новоявленную камеристку, но и она их терпеть не могла. И всё из-за разницы в положении. Мало того, что простолюдинка, еще и приближенная к королеве, так еще и не признавала авторитета чистокровных аристократок. Они пытались задирать Келлу, но та и сама давала отпор так, что жаловаться приходилось дамам, а не «выскочке».

Впрочем, бывшая служанка держала обещание, данное Ее Величеству, сама грубить не спешила, только когда терпеть становилось невмоготу, а наступало это время быстро. Однако, чтобы не ссорить королеву с ее свитой и не вынудить делать выбор, Келла сама же и просила прощения у высокородных зазнаек, правда, так, что ни раскаяния, ни сожалений они не замечали. Но государыня после принесенных извинений уже твердо стояла на стороне камеристки из простонародья, мол, вы ее обидели, она обидела вас в ответ, а теперь извинилась. К чему продолжать дуть губы? Не приставайте, тогда и обижаться не придется. Но удержаться от шпилек дамы не могли и время от времени продолжали втыкать их в выскочку, так что причин для обоюдной нелюбви у Келлы и придворных дам… да и не только, хватало.

– Ждать осталось недолго, – усмехнулась Лания в ответ на слова камеристки. – Дорогая, помогите мне переодеться, у меня сегодня совсем нет времени. Барон Фуллик со своим важным делом вовсе не к месту. Надеюсь, его дело и вправду важное. Идемте.

– Да, Ваше Величество, – поклонилась Келла и поспешила за госпожой, чтобы помочь ей привести себя в надлежащий вид для появления перед подданными.

Впрочем, хоть Лания и меняла платье, но цвет оставался неизменным – алый. Она была в трауре. Разница была в вышивке. Платье для храма этого украшения не имело, оно было более скромным. Покров тоже во дворце был лишним, и камеристка, сняв его, переплела две косы в одну, а после свернула ее на затылке. Затем надела сетку из золотых нитей, которую украшали рубиновые брызги.

Чистое чело королевы пересек золотой обруч, также с несколькими рубинами по центру: один крупный, и от него расходились камни поменьше. В обыденной жизни такое украшение заменяло корону, и потому никто более не смел надевать нечто подобное с тех пор, как королева стала правителем. Венец положен лишь монархам, даже если это просто украшение.

Коротко вздохнув, Лания поднялась на ноги, оглядела себя в зеркале, а затем направилась на выход. Эта обязанность королеву тяготила. Ей не нравилось пристальное внимание. И пусть никто не смотрел прямым взглядом, но украдкой кто-нибудь да поглядывал.

А еще в это время была возможность напроситься на прием, чтобы обрушить на Ее Величество свои жалобы, просьбы или попытаться выпросить некую милость. И она не могли ни отказать, ни отправить придворного записаться на прием в дни прошений, потому что высокородные, и им не место среди жалобщиков, бывших ниже их по положению.

Когда-то она ожидала больших завтраков, потому что это была возможность лишний раз увидеть мужа и обменяться с ним несколькими фразами. Лания всегда тщательно готовилась к таким завтракам, чтобы супруг, увидев ее, мог заметить и ее старания, и ее вкус, да и просто полюбоваться прелестью юной жены. Правда, она никогда не могла понять, какое впечатление произвела на Ангвира, но очень старалась ему понравиться.

А теперь королева никому нравиться не стремилась, однако наряды по-прежнему выбирала со вкусом и тщанием. Без вычурности и вульгарности. Роскошь ныне была лишней, да и не было желания сверкать так, чтобы у придворных рябило в глазах. Впрочем… быть может, это ослепило бы любопытных, и они перестали бы глазеть на свою госпожу с любопытством и оценкой.

Усмехнувшись своей мысли, Лания покинула покои и направилась в сторону лестницы, где сейчас изнывала в ожидании ее свита. Кавалеров не было, только дамы. Во-первых, повод был не торжественный, когда требовалась большая свита, а во-вторых, как женщине, к тому же вдове, королеве не полагалось окружать себя мужским вниманием. Сейчас Ее Величество сопровождали только те, кому было положено о ней заботиться. И пусть делать это теперь было сложно, но должности никто не отменял, как и обязанности. А на недовольство дам государыня как-то ответила:

– К чему эти страдания? Вы вольны делать, что вздумается, и лишь в определенное время должны быть подле меня. Или же вы хотите сидеть со мной в кабинете, слушать доклады и узнать то, что вам знать не полагается? Что же прикажете после этого с вами делать? Отправить в крепость или сразу казнить, чтобы не смогли выболтать секретов королевства? Будь я на вашем месте, то радовалась бы, а не огорчалась.

Но сейчас дамы и не думали жаловаться, тем более, королеву жалобы только раздражали. Женщины присели в глубоком реверансе, едва Ее Величество показалась.

– Доброго утра, государыня, – произнесла самая старшая из женщин. – Милости богинь вам.

– И вам их милости, дорогие мои, – привычно приветствовала их королева. – В добром ли все здравии?

– Да, Ваше Величество, – последовал ответ.

– Тогда отправимся на завтрак, – подвела итог короткому разговору Лания и направилась вниз по лестнице. Дамы последовали за ней.

Королева с сопровождением спустилась на этаж ниже и свернула в широкий коридор, который вел к большой трапезной. Здесь ее уже ожидал Канлин со своей свитой. Его Высочество тут же отделился от сопровождения и направился навстречу невестке. Она остановилась при его приближении, и принц склонился, приветствуя государыню. Лания едва приметно улыбнулась и склонила голову в ответном приветствии.

Она уже давно перестала смущаться, когда принц крови кланялся ей, государыне по стечению обстоятельств, даже воспринимала как должное. А Канлина подобное не смущало ни раньше, ни тем более теперь. Он подал руку Ее Величеству, и Лания приняла ее. Так они и направились дальше. Прошли мимо свиты наследника, замершей в поклоне, как и сопровождение монархини в реверансе, когда к ним приблизился принц.

Остальные придворные ожидали появления государыни у трапезной, и когда она приблизилась, также склонились.

– Хорошо, что большие завтраки раз в десять дней, – тихо произнес Канлин. – Терпеть не могу этой традиции. Попросту не вижу в ней смысла.

– Угу, – едва слышно промычала в ответ королева.

– Одна радость, я смогу вами полюбоваться еще немного, хоть и издали, – продолжил принц, и Лания скосила взгляд на деверя. – Я просто хотел сказать вам приятное, – поспешил он исправить двусмысленность фразы.

Его Высочество проводил Ее Величество на полагающееся место во главе стола. Собственноручно отодвинул кресло с высокой спинкой и помог сесть. После этого вновь поклонился и отправился на свое место на противоположном конце длинного-длинного стола. Свиты и придворные тоже разделились, чтобы занять полагающееся каждому из них место.

Рядом с королевой сидели советники и сановники. По правую руку его сиятельство граф Радкис. Скрывать того, что он является одним из главных советников королевы, давно не имело смысла. Это многим не нравилось уже по той причине, что быть так близко считал себя достойным каждый, но свое доверие Ее Величество даровала скупо.

За Радкисом занимали места министр финансов с супругой. Граф Нимус тоже пользовался высочайшим доверием, потому оказался вблизи от Ее Величества, что явно льстило его жене, и ее сиятельство, поблескивая горделивым взором, посматривала с толикой превосходства на тех, кто сидел удаленно.

По левую руку обычно располагались родители королевы, но не потому, что имели кровное родство. Попросту герцог Виллен был советником Ее Величества. Однако сегодня место герцогини пустовало. Лания вопросительно приподняла брови и спросила отца:

– В добром ли здравии ее светлость?

В обязанности матери не входило обязательное посещение большого завтрака. Это было даже больше желанием герцога, но когда он обратился с просьбой о присутствии на завтраке супруги, королева одобрила без споров и условий. Герцогиня не имела ни роли, ни значения, больше подчеркивала родство с властительницей Северного королевства. Лания повода отказать отцу не увидела. Что до матушки, то, как было сказано ранее, вела она себя безукоризненно и более не позволяла себе странных и возмутительных выходок, как в день приема первых докладов.

– Ее светлость и вправду чувствует себя дурно, – ответил герцог. – Еще с вечера жаловалась на головную боль и озноб.

– Передайте ее светлости мои пожелания скорейшего выздоровления, – сказала королева. – Если пожелаете, я отправлю к матушке моего лекаря. – И чтобы исключить всякий намек на то, чтобы дочь навестила родительницу лично, добавила: – Вы понимаете, ваша светлость, сама я не могу появиться подле ее светлости. Не в моем положении находиться в доме, где кто-то болен.

– Разумеется, Ваше Величество, – произнес старший Виллен и склонил голову, кажется, пряча тень досады, мелькнувшую на его лице.

Впрочем, возможно, Лании это только показалось, потому что она заподозрила, что внезапная болезнь герцогини, славившейся своим здоровье, неспроста. Ожидание возвращение Ранала во дворец и в жизнь Двора затягивалось, а до родов оставалось всё меньше времени. Потому матушкина немочь могла оказаться предлогом для того, чтобы свести детей вместе и дать сыну шанс помириться с дочерью. А что лучше сближает, чем ни общая беда? К примеру, болезнь родительницы. А может быть, и не было бы встречи с братом, но ее могла заменить слезная просьба матери, которая сломлена хворью. Как же ей отказать?

Однако видеть Ранала Лания не желала по-прежнему, его пощечина всё еще жгла ей щеку, а оскорбления полнили слух. И в прошествии нескольких месяцев после их последней встречи, королева младшего герцога не простила. Потому, заподозрив интригу, Ее Величество попросту сразу отмела всякую возможность нежелательного ей исхода.

И когда короткая беседа с отцом закончилась, в трапезной воцарилась тишина. Королева на миг задержала взгляд на дальнем конце стола, где сидел Канлин со свитой и приближенные к нему придворные, коротко вздохнула и произнесла:

– Дети мои, разделите со мной этот стол. Пусть богини не оставят своим благоволением Северное королевство и всех его жителей.

– Милости богинь, Ваше Величество, – нестройным хором ответили придворные, и лакеи поспешили наполнить тарелки и кубки собравшихся.

Для королевы снедь приносили отдельно и вновь под бдительным взором верной Келлы. Она провожала лакея с подносом до дверей трапезной, далее он шел в одиночестве, и если бы что-то пытался подлить или подмешать, то это бы заметили телохранители государыни, стоявшие на страже ее безопасности даже здесь.

– Не слишком ли вы усердствуете? – как-то спросил герцог Виллен. – Вас ведь берегут жрецы Жизни. Я когда-то раздобыл для вас амулет, и я видел, что он при вас. Еще и ваша мерзавка и гвардейцы надзирают за каждым даже там, где только безумец решится что-то подмешать вам в еду. Могут пойти разговоры. Осторожность – хорошо, но чрезмерная осторожность может вызвать непочтительные насмешки. Да и подозрения о вашем недоверии людям, которые вас окружают, могут кого-то обидеть и отпугнуть.

– Насмешники будут смеяться за дворцовой оградой, – ответила Лания. – Что до осторожности… Проверить амулет, хвала богиням, повода не было. Да и забота жреца не убережет меня от чужой злой воли. Да, задержит действие отравы, но не уничтожит ее. И даже если всё закончится благополучно, не ослабит ли это мое дитя в будущем? Нет уж, батюшка. Я желаю, чтобы ребенок был здоров и крепок, и потому буду вдвойне, а то и втройне осторожна. Если я рожу короля, то ему еще надо будет вырасти, потому отменное здоровье маленькому государю еще пригодится. Да и болезненности дочери я тоже не желаю.

– Соглашусь, – улыбнулся отец. – Не зря говорят, что богини любят тех, кто полагается не только на их милость, но и на себя самого.

Постепенно трапезную залу наполнил тихий гул голосов и негромкое позвякивание столовых приборов. Лания просто насыщалась, особо не прислушиваясь к тому, о чем говорили неподалеку от нее. Ее отец тоже молчал, молчал и Радкис. Графиня Нимус о чем-то беседовала с первой дамой Двора Ее Величества, ее супруг в разговор не вступал, лишь посматривал то на жену, то на ее собеседницу. После переводил взгляд на королеву и сразу же опускал взор в тарелку.

Чуть поодаль от более доверенных сановников сидел и барон Фуллик. Лания несколько раз остановила на нем взгляд. О чем он хочет говорить? Доклад от министерства иноземных дел был совсем недавно. Договоренности, достигнутые еще при Ангвире, продолжали действовать.

Что до предложения союза от Западного королевства, то Лания, не ответив ни да, ни нет, осторожно отложила этот вопрос на несколько месяцев. Совет полностью поддержал это решение Ее Величества, а один из лучших дипломатов Северного королевства уже отправился к соседям с посольством, чтобы подать это решение в наиболее удобоваримой форме. Так о чем же хочет говорить его милость?

Королева в задумчивости выводила ножом по дну тарелки невидимый вензель. Она покусывала губы, вспоминая оценку, какую дал этому министру Радкис. Толковый, умелый политик, тонко чувствует обстановку. Хороший семьянин, честолюбив. Заслужил доверие свекра Лании, не поддавшись в посольстве на подкуп. Показал себя верным сыном Северного королевства, который радеет за его благополучие. «Полагаю, он на стороне законной власти». Предположение Радкиса еще ни разу не было подвергнуто сомнению действиями Фуллика, потому министр оставался на своем месте.

– Что вас тревожит, Ваше Величество? – вопрос отца вырвал королеву из задумчивого оцепенения. – Вы совсем ничего не едите.

Лания подняла на него взгляд и улыбнулась:

– Всё хорошо, ваша светлость, – ответила она, – просто задумалась. Если для тревоги есть повод, вскоре вы об этом узнаете, но я пока причин не вижу.

Она опять посмотрела на Фуллика. Барон, почувствовав взгляд, повернул голову и, едва приметно подняв уголки губ в улыбке, склонил голову. Королева ответила такой же улыбкой, но без поклона. После оглядела всех гостей, отмечая, кто еще продолжает завтрак, но, кажется, все уже насытились и сейчас просто продолжали беседу. И Лания поднялась на ноги.

Тихий гул голосов тут же стих, и придворные поднялись из-за стола следом за государыней.

– Ваша милость, подойдите ко мне, – произнесла королева, минуя отца и Канлина, уже направившегося к невестке, чтобы сопроводить ее.

– Да, Ваше Величество, – склонил голову министр иноземных дел.

И когда он приблизился, Лания добавила:

– Я готова вас выслушать, ваша милость, следуйте за мной.

– Как угодно Вашему Величеству, – вновь поклонился барон Фуллик.

Придворные, склонившись, ожидали, пока государыня покинет их. А когда дверь за королевой и министром закрылась, люди распрямились и направились на выход. Сначала принц и его свита, потому что Ее Величество уже ушла, а стало быть, он остался в трапезной единственным, кого обогнать было невозможно. За господином последовала и его свита, потому что они сопровождали Его Высочество. За ними направились приближенные королевы, сановники и свита монархини, и последними покидали трапезный зал придворные малого чина. Большой завтрак закончился.