Лекарь. Адамы

Лекарь

Адамы

Игорь Журавлёв

© Игорь Журавлёв, 2025

ISBN 978-5-0068-0294-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Труп лежал на полу в ванной, а от его одежды растекались розовые лужи, – так себе зрелище, если вы, конечно, не работник морга, не судмедэксперт и не полицейский, специализирующийся на раскрытии убийств. Все перечисленные, конечно, тоже не млеют от вида самоубийц, но хотя бы привыкли.

Задумавшись, я прикинул, как все могло происходить несколько часов назад. Скорее всего, этот мажор напился, и с пьяных глаз, вспомнив о том, как у него все в жизни плохо, потому что, например, его бросила девушка или отец не купил машину, решился покончить с собой. Ну, понятно, для того, чтобы все потом ревели и страдали оттого, что его потеряли, такого молодого и красивого. Поэтому он, в чем был, забрался в ванную, напоминающую небольшой бассейн, совершенно случайно правильно порезал себе вены, а потом стал пить вино, слушать музыку и жалеть самого себя. Вон, бокал разбитый валяется.

Теплая вода способствует легкому вытеканию крови, поэтому такой способ самоубийства сравнительно безболезненный, при котором тело остаётся относительно неповрежденным (и, следовательно, выглядит более достойно). Но если ты хочешь только попугать, то здесь таится и опасность: очень легко можно уйти за грань, даже не заметив или заметив поздно и не успев перевязать рану. Думаю, так все примерно и было.

Не знаю, возможно, из-за того, что такой способ уйти из жизни использовал римский философ-стоик Сенека, покончивший с собой по приказу своего бывшего ученика, императора Нерона, но этот поступок часто ассоциируется у людей начитанных с образом «достойной смерти» или, скажем, способом уйти от тирании. Но это у интеллигенции, к которой покойник явно не имел никакого отношения, как я и сказал – обычный мажор, с младых ногтей избалованный родителями, забывшими счет деньгам.

Умирать, само собой, он не планировал, просто хотел попугать, но спьяну не рассчитал. Опомнился, когда уже было поздно: слишком много крови ушло в горячей воде. Выбраться из ванны кое-как сумел, но дальше потерял сознание, грохнулся на пол, где и умер. Привлеченная грохотом, заглянула домработница (или как сейчас эту обслугу называют?), увидела, испугалась, вызвала Скорую помощь, позвонила хозяйке – матери этого оболтуса. Скорая приехала, думаю, не сразу, практически вместе с родителями, добиравшимися из пригорода с очередного светского мероприятия. Врач констатировал смерть, заполнил нужные бумаги, сделал успокоительный укол пребывающей в шоке матери, и уехал. А отец непутевого самоубийцы позвонил Котельниковой. Может, и не совсем так все было, но не сомневаюсь, очень близко к этому. И вот я здесь.

С момента смерти прошло часов восемь или около того, в теле уже вовсю развиваются процессы трупного окоченения. Современная человеческая медицина в данном случае, понятно, бессильна. Иисуса Христа, который как-то воскресил своего друга Лазаря аж на четвертый день после смерти, тоже нет. Получается, вся надежда только на меня – Олега Виноградова, Лекаря, лишь я могу сейчас вернуть этого оболтуса к жизни.

Однако я не спешил, ожидая, чем закончатся переговоры Светланы Ивановны с отцом покойника. Мои услуги стоят дорого, очень дорого, особенно если речь идет о возвращении к жизни, – такая услуга доступна немногим, пожалуй, только из верхушки богатеев этого мира. А из чувства бесплатного гуманизма я и пальцем не пошевелю. Во-первых, мне этого мажора не жалко, да и с чего бы мне дураков жалеть? Одним больше, одним меньше, человечество ничего не потеряет, и даже не заметит. Во-вторых, все люди смертны, это аксиома, значит, то, что случилось, вполне себе естественно. Он все равно бы умер, пусть и на несколько десятков (возможно!) лет позже. По большому счету это ничего не меняет, с точки зрения истории, человеческая жизнь – совершенно пустячный период. В-третьих, я его знать не знал и даже не слышал о нем до сего дня. Пройдет совсем немного времени и, кроме родителей, о нем никто не вспомнит. Да и родители постепенно смирятся с потерей.

Скажете, я циник? Я так не считаю, просто я реалист и знаком с фактами. Наша страна стоит на втором месте в перечне государств, где выявлены самые высокие показатели случаев суицида на душу населения, а по количеству фактов самоубийства среди мужчин – лидирует. Так что все в пределах статистической погрешности.

Из философских размышлений меня вывела Светлана Котельникова, положив руку мне на плечо.

– Мы договорились, Олег, – кивнула она, когда я поднял глаза, – можешь начинать.

– Ладно, – согласился я. – Пусть его разденут и положат… э-э-э, ну, не знаю, на какой-нибудь стол, что ли, чтобы удобный подход к телу был.

Пока мертвеца раздевали и укладывали на большой стол в одной из комнат, я тщательно вымыл руки. На самом деле в этом не было никакой необходимости, но привычка осталась, все же не один год врачебной практики за плечами. Да и люди привыкли, и подсознательно ждут, когда врач помоет руки и/или наденет перчатки. Перчатки я надевать не буду, мне важна тактильная коммуникация, а руки – отчего бы их не помыть? Я посмотрел на себя в зеркале над раковиной, подмигнул отражению и вышел. Все же я люблю свой дар, мне доставляет удовольствие и сам процесс, и лицезрение результатов моего труда.

Надев белый халат – тоже совершенно ненужный, но важный как часть образа, – люди быстрее проникаются, я зашел в большую комнату. Почему-то полностью голый труп, хотя я имел в виду лишь верхнюю одежду, лежал на широком столе, когда я вошел в комнату и тихо произнес:

– Прошу всех выйти и не входить, пока я не разрешу.

Светлана деликатно, но энергично стала подталкивать ошарашенных случившимся родителей. В глазах матери я прочитал отчаянную мольбу и добавил:

– Не переживайте так, ваш сын еще не ушел, и я смогу вернуть его.

Конечно, я врал. Парень был обычным человеком, то есть – биологическим организмом без какой-либо духовной составляющей, в религиях, обычно называемой душой или, если вам по вкусу индийская экзотика, – атмой. Другими словами, возвращать было нечего, надо просто этот организм запустить, чем я сейчас и займусь. Вот если бы был адам, тогда бы пришлось сначала с душой договариваться, и там порой все очень непросто, никогда заранее нельзя предугадать результат. А слова – они всего лишь слова: обычные успокоительные слова, мне нетрудно их произнести.

Итак, воскресение человека Лекарем состоит из нескольких частей. Сначала убираем все внешние раны, в нашем случае – заращиваем эти порезы на руке. Потом «включаем» кроветворение, это нужно для того, чтобы восстановить достаточный объем крови, выпущенной из раны. Потом «запускаем» насос, разгоняющий кровь по телу. Этот насос еще называют сердцем. Одновременно «подаем» воздух в легкие. В медицине последние действия называются сердечно-легочной реанимацией.

Дальше самое главное – мозг. Формально вернуть пациента к жизни возможно, но в сознание он уже не придет, поскольку спустя короткое время после смерти неизбежно наступает декортикация – гибель коры головного мозга. В таком состоянии системы искусственного жизнеобеспечения иногда способны поддерживать дыхание и кровоснабжение, но пострадавший останется «овощем». Современные исследователи полагают, что с момента остановки сердца до развития серьезного повреждения мозга проходит от пяти до десяти минут.

Но не все так однозначно. Медицине известны случаи, получившие название «Синдром Лазаря», когда человек неожиданно оживал, и полностью восстанавливался даже спустя длительное время после смерти. Например, жительница США Вилма Томас попала в больницу с сердечным приступом. В течение семнадцати часов приборы не фиксировали электрохимической активности мозга. Врачи сделали все, чтобы спасти женщине жизнь, но ничего не помогало. Вилму отключили от систем жизнеобеспечения, но через десять минут, когда медсестры вынимали трубки, она вдруг пошевелила рукой, потом закашлялась, открыла глаза и начала говорить. Или другой случай, когда трехлетняя Камила Роксана Мартинес Мендоса из Вилья-де-Рамос, Мексика, была объявлена врачами мертвой 17 августа 2022 года из-за осложнений, вызванных желудочной инфекцией, но на ее похоронах члены семьи заметили, что она дышит и у нее есть пульс. Ее отвезли в больницу и долго пытались вернуть к жизни, но потом она все же окончательно умерла. Несмотря на то, что только зафиксированных и подтвержденных случаев подобного воскресения – десятки, почему так происходит – непонятно, хотя разные гипотезы и предлагаются.

Но то современная медицина нашего мира, очень далекая от тех методов лечения, которые использую я. Потому что я, Олег Виноградов, не совсем обычный человек, я адам, причем – чистый адам. Это означает, что в моем генеалогическом древе не было людей, предки которых сформировались как люди в процессе эволюции. Все мои предки происходят от людей, созданных Демиургом, так сказать, сразу в готовом виде. Между собой мы называем себя адамами – от библейского имени первого созданного человека. Внешне мы никак не отличаемся от всех остальных людей, да и внутренне тоже. Но в отличие от них, мы, адамы, являемся носителями некой нематериальной сущности, способной продолжать существование и после смерти тела, в религиях такую сущность называют душой. Люди эволюции, совершенно независимо от личной религиозности, души не имеют и, умирая, просто перестают существовать в каком бы то ни было виде. Ходят разные истории о том, что происходит с душой адама после смерти, но, по крайней мере, в том, что душа у меня точно есть, я убедился на собственном опыте.

Кроме этого, все чистые адамы – то есть те, чья кровь никогда не перемешивалась с кровью людей эволюции, по достижении определенного возраста получают некий дар, который потом может развиваться. Я на данный момент достиг второй ступени развития, перейдя из ранга Скульптора в ранг Лекаря. Это означает, что я могу лечить абсолютно все болезни людей и животных, а также возвращать умерших к жизни. Сегодня мой предел оживления составляет сутки после смерти тела, хотя, конечно, чем раньше, тем проще. Учитывая, что мой клиент – простой человек, трудностей я не предвидел. Это с адамами возникают проблемы, поскольку, прежде чем оживлять тело, надо договориться с душой, о чем я уже говорил, но далеко не все души соглашаются на возвращение. В данном же случае нет души – нет проблем.

***

Итак, в первую очередь восстанавливаем гемопоэз, то есть – процесс образования, развития и созревания клеток крови: лейкоцитов, эритроцитов, тромбоцитов. Проще говоря, запускаем систему кроветворения, процесс которой осуществляется кроветворными органами, прежде всего – миелоидной тканью красного костного мозга. Некоторая часть лимфоцитов развивается в лимфатических узлах, селезёнке, вилочковой железе (тимусе), которые совместно с красным костным мозгом образуют систему кроветворных органов.

Здесь важно контролировать количество выработанной крови, чтобы вовремя запустить сердце – практически одновременно с легкими, которые будут насыщать клетки крови необходимым им кислородом. Получилось! Уже мертвый с точки зрения медицины, парень сделал первый вдох. Уже хорошо, теперь главное – держать его без сознания, пока не разберусь с клетками мозга. А это процесс совсем непростой, поскольку их надо создавать заново.

Обычно нейрогенез – это комплексный процесс, который начинается во время внутриутробного развития с разрастанием ткани организма путем размножения и деления клеток-предшественниц, миграции, дифференцировки новообразованных клеток, и кончается образованием нового, функционирующего и интегрированного в нейрональную сеть нейрона. То же самое происходит и во время процесса регенерации. А мне нужно не просто запустить этот процесс, но и максимально быстро интегрировать новые клетки в мозг взамен погибших. Работа очень тонкая и кропотливая, почему-то напоминающая мне создание корабля внутри бутылки, хотя сам я этим никогда не занимался и даже не видел, как это происходит. Просто ассоциация такая, странная. Тут я улыбнулся, вспомнив старый анекдот, еще из институтских времен, о том, что корабли в бутылках делают гинекологи-пенсионеры.

Для работы мне необходима прорва энергии жизни, как я ее называю. По сути, это обычная энергия, которая требуется любому человеку для поддержания жизнедеятельности. Она образуется в результате распада органических веществ, главным образом углеводов и жиров, и, в меньшей мере, белков. Во время разрушения химических связей в молекулах между атомами выделяется энергия, из которой примерно половина растрачивается в виде тепла, а другая половина переходит в АТФ (аденозинтрифосфорную кислоту). Каким образом она преобразуется в энергию творения у адама-Скульптора или в энергию жизни у адама-Лекаря я понятия не имею, но факт есть факт. Именно с помощью этой энергии я имею возможность делать то, что делаю. Хорошо, что дар Лекаря имеет существенное отличие от дара Скульптора в способе пополнения этой энергии: если Скульптор черпает запасы энергии у себя самого и у пациента, то Лекарь берет ее просто из воздуха. Ну, это, конечно, я утрирую, я не знаю точно, как все происходит. Просто я вижу, что энергия разлита буквально повсюду и каким-то образом способен направлять ее в себя. Как это у меня получается, сказать не могу, но не потому, что не хочу, – просто не знаю. Вот как мы получаем энергию с дыханием и пищей? – Обычный человек понятия не имеет, но пользуется этим инстинктивно. То же самое и здесь: я просто делаю это, и всё. А потом перенаправляю поток энергии в ладони и через них – в тело пациента. Оперируя этой энергией, я и делаю то, что делаю. И если, будучи Скульптором, я всегда был озабочен пополнением запаса энергии для процесса лепки, то сейчас у меня с этим вообще нет проблем. Именно здесь, в первую очередь, великое преимущество Лекаря перед Скульптором, я бы даже сказал – решающее преимущество. Поскольку именно количеством энергии и ограничен дар Скульптора, который может менять тело, лепить из него что угодно, но вот на то, чтобы излечить даже самую простую болезнь, энергии всегда недостаточно. Что, кстати, странно, но странности – это теперь мое кредо.

Одно неприятно: чем лучше формировался во мне Лекарь, тем больше терял свои навыки Скульптор. Я, конечно, могу убрать шрамы или жир с живота или зада, но вот слепить из девицы неказистой внешности красавицу уже не получается. Жалко, сил нет, мне это так нравилось! Но то, что я умею теперь, несравнимо важнее. Поэтому постепенно я полностью перестал брать заказы на лепку и переключился исключительно на лечение и диагностику. Народ, стоявший в очереди на «красоту», был, конечно, крайне разочарован, но что тут поделаешь? Хорошо еще, выяснилась важная деталь, заключающаяся в том, что я могу с помощью своей энергии поддерживать уже имеющийся уровень внешнего вида человека, таким образом продлевая ему молодость, а с помощью дара Лекаря – поддерживать здоровье. Поэтому те, кто уже был преображен мною, получили гарантию подержания их внешности на годы вперед (не знаю пока, что со мной станет дальше), что гарантировало нам с Котельниковой непрерывный денежный поток. Моя начальница оповестила всех, что процедуры поддержания внешности следует проводить не менее раза в год, а для большей надежности – два раза. И, скажу вам, цены на эти процедуры она установила ненамного меньшие, чем за прежнюю лепку. А что поделаешь, престарелые красотки, слепленные мною, не хотели терять так дорого им давшуюся красоту, поэтому деньги вносили без споров.

Глава 2

Итак, погибшие клетки мозга восстановлены и включены в общую цепь. Теперь главное проверить, восстановилась ли личность. Честно говоря, чем дольше обычный человек мертв, тем меньше шансов на сохранение личности. Именно с этим и связан мой предел: одни сутки, в течение которых я могу оживить практически полноценного человека. При этом что-то выпадает все равно, чаще всего это касается событий последних дней. Наверное, как я предполагаю, не только это, просто остальное не столь заметно, и выяснится позже. Бывало, что человек забывал, как говорить, и тогда его приходилось учить заново, поскольку этот навык можно восстановить. Правда, уже не мне, мое дело – оживить. Но такое бывает обычно уже на предельных для меня сроках воскрешения. А сейчас этот парень, скорее всего, забудет события последних часов своей жизни и, что интересно, иностранные языки, если он их знал, конечно. Почему-то такое происходит почти всегда, хотя опыт у меня совсем небольшой. Но это некритично, на мой взгляд, совсем небольшая плата за жизнь.

Я обернулся и посмотрел на Серегу Свечина, молчаливой статуей застывшего у двери. Он, будучи одним из трех моих телохранителей, остался в комнате, контролируя периметр. Второй мой бодигард по имени Евгений, находился в коридоре по ту сторону двери. Третий – Андрей гулял вокруг дома, внимательно наблюдая за окрестностями. Эти три парня, бывшие офицеры-десантники, были для меня больше друзьями, чем наемными работниками. Двое из них, Андрюха и Женя, обязаны мне здоровьем, а все трое – своими новыми навыками и умениями. Сергею пришлось подправить внешность и с помощью Котельниковой прикупить новые документы, поскольку он считался пропавшим без вести, и если бы объявился, стал дезертиром. Хорошо, что он детдомовский и не женат, горевать некому. Мать вроде есть где-то, но о сыне, похоже, забыла сразу после того, как сдала его на попечение государства в возрасте одиннадцати месяцев.

– Ну, Серега, – сказал я, – бужу покойника.

Тот спокойно кивнул: после десятилетней стажировки в мирах Веера у леди Вилоры его трудно было чем-то удивить, уверен, он и сам умирал не раз. Всегда поражаюсь, когда думаю об этом, поскольку для парней прошло десять лет, а здесь, в Срединном мире, не прошло и суток. И они тоже, будучи частью этого мира, за эти годы не постарели ни на день, такой вот парадокс: какими отдал их на учебу, такими и забрал. В смысле биологического возраста, конечно. Реально же это были совершенно другие люди, практически совершенные орудия убийства, да и в головах многое поменялось. Жаль, что они просто люди, а не адамы. Но здесь уж ничего исправить невозможно, ну или я пока не знаю как. Тоже вариант, кстати, кто его знает, что там откроется на высших ступенях дара?

Я коснулся пальцем лба пребывающего без сознания бывшего мертвеца и выпустил крохотную искорку энергии жизни. Тот сразу же глубоко вздохнул, открыл глаза и уставился на меня непонимающим взглядом.

– Я врач, – произнес я, – помнишь, как тебя зовут?

– Помню, – ответил он, уставившись на белый халат врача, – говорю же, действует на людей безотказно. – Валера.

– Фамилия?

– Резчиков. А вы… почему здесь? Что-то случилось?

– Я врач, а ты больной. Об остальном тебе расскажут родители. Голова не болит?

Он на секунду задумался.

– Нет, ничего не болит.

– Год сейчас, какой?

– Так, эта… двадцать пятый с утра был.

– Хорошо, вставай.

Парень зашевелился, сел, посмотрел на себя.

– Ни хрена себе! А чё я голый-то?

– На ноги, говорю, вставай! – повысил я голос. Не хватало мне еще объяснениями здесь заниматься, пусть ему мама с папой рассказывают, почему они решили трусы с него снять.

Назвавшийся Валерой парень неловко спрыгнул на пол. Стоял он уверенно.

– Точно голова не кружится?

– Да нет же! – удивленно ответил тот, видимо, пытаясь сообразить, что происходит и почему он голый в комнате с двумя мужиками.

– Пройдись! Давай, давай, Валера, до окна и обратно, не тяни резину!

– А чё я голый-то? – опять спросил он, но к окну прошел и потом вернулся, прикрывая ладонями первичные половые признаки.

Я молча повернулся и пошел на выход. Серега выглянул первый, переглянулся с Женей, тот кивнул: всё нормально. Только после этого Свечин пропустил меня. Со стула напротив двери поднялась Котельникова, со скрытой тревогой в глазах. Я кивнул ей, подмигнув, и она выдохнула.

– Все нормально, – успокоил кинувшихся ко мне родителей неудачливого самоубийцы. – Ваш сын жив и здоров.

– Мама, а где моя одежда? – донеслось из комнаты.

Мамаша аж всхрапнула от избытка чувств и бросилась в дверной проем. Еле успел отскочить, а то снесла бы меня и даже не заметила. Вот она, материнская любовь в действии!

– Ну что, – обратился я к Светлане, – можем ехать?

Та заглянула в дверь, понаблюдала за пациентом с рыдающей у него на груди матерью, и ответила:

– Поехали.

Евгений, переглянувшись с Сергеем, пошел первым, внимательно глядя вперед и по сторонам. Сергей замыкал нашу маленькую группу, контролируя тыл. Когда мы вышли на улицу, машина уже стояла у самых ступеней огромного крыльца (или как называется этот величественный вход в дом?) с открытыми дверями. Я, не торопясь, дал сначала сесть Котельниковой, лишь потом сел рядом с ней. Мои парни меня не торопили, не требовали быстрым шагом нырять в салон, они понимали, что я и сам по себе представляю оружие, да и они не лыком шиты – если даже по нам откроют автоматный огонь, мы успеем принять меры. Наверное. А потому суета здесь лишняя. По правде говоря, я мог бы, думаю, вообще обойтись без охраны, но мало ли что! Да и парни мне не чужие уже, пусть работают, я человек не бедный, могу себе позволить. К тому же для солидности самое то – мои богатые клиенты сразу проникаются чем-то, что заменяет у них чувство уважения.

***

Мы катили по ночному городу молча, каждый думая о своем. Мой ночной город – это практически отдельный мир, где можно часами гулять, наслаждаясь изящной архитектурой в огнях иллюминации. Окутанный вуалью ночи город создает таинственную атмосферу, погружая величественные дворцы, парки и набережные в мистическое освещение. Конечно, все это касается только центра, жилые районы везде однотипны, но я ведь и живу в центре, что мне до окраин? Наверное, я никогда не устану наслаждаться красотой моего города в любое время суток, но ночью кажется и дышится легче, и шума меньше.

Первой нарушила молчание Светлана Ивановна, как я ее иногда еще называю по старой памяти, но в основном на публике. Хотя сейчас она выглядела вовсе не такой солидной женщиной, с которой я когда-то познакомился. Теперь она вновь была молодой и ослепительно красивой девушкой. Моих рук дело, жаль, больше я так, наверное, не сумею, как все же плохо, что на следующей ступени предыдущий дар уходит. Правда, я слышал, что в конце этой лестницы открывается все сразу, но это неточно. Отец мог бы, наверное, рассказать, но он, видимо, предпочитает, чтобы я до всего доходил своим умом или, возможно, таковы условия.

– Знаешь, Олег, – почти прошептала Котельникова, – каждый раз, когда я это вижу, мне становится страшно. Никак не могу привыкнуть, что ты можешь оживлять покойников. Всегда интересно, а что он видел там, за порогом смерти?

– Ничего он не видел, – спокойно ответил я, мы уже не первый раз на эту тему говорили. – И нет никакого «там». Он просто умер, и в теле начался процесс разложения, который я остановил и немного даже обратил вспять. А его самого, как личности не было нигде, вообще нигде.

– Но… как же тогда… он не был, его не существовало, и – раз, он опять начал существовать в прежнем виде? Я этого не понимаю.

– Я тоже, – вздохнул я. – Но ведь и человек образуется в чреве матери из одной капли, странно, что этому никто не удивляется. Мужчина и женщина получили удовольствие, а потом – бац, и появился третий, вот где настоящее чудо! – я положил руку ей на бедро. Почему-то после лечения я всегда чувствовал прилив мужской силы, возможно, от переизбытка пропускаемой через себя энергии. – Может, заедешь ко мне?

– Олег! – она сняла мою руку со своего бедра и зажала в ладошках, усмехнулась и игриво скосила на меня глаза.

Я в ответ сделал умоляющее лицо. Светлана засмеялась, потом положила мне голову на плечо и прошептала:

– Если честно, хоть я и привыкла немного, но после такого… мне тоже необходима разрядка. Я бы чего-нибудь выпила…

– У меня есть прекрасное вино, – тоном соблазнителя из женских сериалов прохрипел я и, изловчившись, тихонько укусил ее за мочку уха.

– Только недолго, мне надо выспаться. И лучше всего это у меня получается в собственной постели.

– Само собой, дорогая, – мурлыкнул я, глубоко вдыхая волнующий запах ее волос. – Сон – это святое, вот только тебе придется его заслужить…

Светлана засмеялась и, извернувшись, впилась в мои губы. Да-а-а, сочетание молодого тела и зрелого разума – это, скажу я вам, еще та зажигательная смесь!

***

Почти полгода прошло с тех пор, когда я вновь появился в Срединном мире после пятилетней, скажем так, стажировки у старой знакомой отца, а по совместительству – лучшего бойца Веера миров, леди Вилоры. Впрочем, о том, что она настоящая принцесса в изгнании, я узнал лишь в последний день там – отец мимоходом обмолвился, словно это мелочь какая-то. Хотя может и правда сейчас это уже не имеет никакого значения, но мне было бы интересно узнать ее историю. Может, еще узнаю как-нибудь, надо будет обязательно ее навестить, заодно, если надо, поправить внешность, там ведь время идет не так, как у нас – какая-то особенность этого искусственного мирка, выпадающего из общего пространственно-временного потока.