Кодекс космобайкера. Война сфер

– Не нравится мне это всё, – шепчет она. – Если плазмоиды смогли внедриться в байк, что мешает им остаться в сознании Макса?

– Я бы после такого карантин объявил. Он же не просто человек теперь…Тай пожимает плечами:

– А если этот плазмоид теперь сидит в его голове? Сканеры этого не покажут.Горса не торопится убирать топор:

Макс встречает взгляд урсуба и молча кивает:

– Если начну говорить хриплым голосом – снесёшь мне башку? А если это просто простуда, опасный ты тип Горса.

Пауза. Сия нервно хихикнула.

Тишина тягучая, как машинное масло, и даже «Призрак» не шутит.

У Асмедеи на голограмме появляется Лиара, бросает коротко:

– Дальнейшее наблюдение за Максом – обязательное. И только я отменю карантин, когда буду уверена.

Асмедея сжимает кулаки:

– Я отвечаю за его чистоту.

– Надеюсь, ты не ошибаешься.Сия тихо бросает:

– Плазмоиды встроились в квантовый эхолот «Призрака», – голос Асмедеи был быстр и лишён эмоций, как отчёт диагностической системы. – Их поле перекалибровало сенсоры. Теперь он видит на полтора парсека глубже в теневой континуум. Побочный эффект – фосфоресцирующее свечение антенн в сиреневом спектре. Энергопотребление нулевое, но на каждой таможне от «Цереры» до «Ио» нас будут сканировать как прокажённых.

– Держись, наёмник. Не слушай его, – голос Асмедеи прорезал помеху в его сознании. Она заговорила на том самом гортанном наречии, что напоминало скрежет металла по стеклу. Воздух вокруг её висков заструился маревами, запахло озоном и серой – побочными продуктами локального воздействия физических законов неизвестных простым смертным.– Асмедея, я… – горло Макса сжал мышечный спазм, будто чьи-то цепкие пальцы влезла внутрь и перехватили голосовые связками. Вместо слов послышался лишь хрип.

Движение Асмедеи не было неуловимым – оно было отсутствующим. В один момент её рука была пуста, в следующий – в ней уже дымился ствол импульсника. Звук выстрела отстал от действия. Макс рухнул, не успев понять, что его поймали на откате. Падение растянулось в вечность: тьма, вспышки памяти – он мальчик на красном песке Марса, скрежет шлюза, неразборчивый возглас отца…, Пуля вошла точно в участок скафандра, где самодельная шина из углеродного волокна заменяла пробитую броню.

Никто не среагировал. Только когда Макс уже падал, Сия рванулась вперёд, на ходу вырывая из клапана аптечку-наложку. Ярко-алая струя ударила в забрало её шлема. Из ниши в стене с шипением выкатился гусеничный медицинский бот, его манипуляторы уже развёртывали носилки. Сия и Асмедея вдвоём уложили обмякшее тело Макса на платформу. В последний момент Сия дёрнулась, отстраняясь от прикосновения Асмедеи, будто от удара током.

Призрак» замер, его лазерная пушка бессильно опущена. Вот оно что, – мелькнуло в умирающем сознании Макса, – диагностический зонд… Он был трояном. Вывел из строя боевые контуры.

– Чёрт возьми, – свистнул Тай. – Я бы так не смог. Прикинуться другом, а потом… Ну ты и штучка, демонесса.– Так было надо, – Асмедея окинула их взглядом, в котором не было ни капли сожаления. – Приказ архата Лиары был конкретен: не мешать, мне, молодцы всё чётко выполнили. – В голосе демонессы сквозил сарказм.

Группа, переговариваясь покинула терминал.

«Они всегда остаются, – прошептала она в почтительную тишину. – Просто учатся прятаться лучше».Когда ангар опустел, Асмедея осталась одна у своего временного терминала. На главном экране, где секунду назад был ровный шум, метнулась когерентная пульсация – электромагнитный след, уже за пределами обшивки «Призрака». Челюсти Асмедеи сомкнулись так, что послышался хруст. По её скулам поползла сеть алых прожилок.

Макс вынырнул из небытия. Первым, что он услышал, был навязчивый писк кардиомонитора, выстукивающий стабильный ритм. В груди гудела тупая боль, но сердце билось. Я – Макс. Я жив. А те, кому я верил, стреляли в меня. Он лежал на узкой койке в стерильном карантинном боксе. Прохладный воздух пах озоном от работающей техники и едкой химией антисептика.

Одну стену скрывали экраны. На одном пульсировала электроэнцефалограмма, выискивая паттерны чужеродной активности. На втором – тепловизор выделял его тело в оранжево-красных тонах. На третьем – в реальном времени бежала строка гемоанализа, мониторящая плазменные маркеры.

За бронестеклом, в операторской, дежурили Сия и Горса. Тай, как всегда, растворялся в тени, не выдавая своего присутствия. В палате не было ничего, кроме койки и датчиков. По ту сторону стекла, в соседнем отсеке, стоял «Призрак». Силовые блоки извлечены, но автономный ИИ бодрствовал, будучи включенным в карантинную сеть для постоянного мониторинга.

«—Вокруг тишина такая, что слышно, как кровь стучит в венах. Скафандр сняли, датчики приклеили к коже. Биомонитор пищит, будто я – бортовой компьютер на испытаниях». Макс дёрнул левой рукой – синтетической, тяжёлой, как чужой протез. Она будто жжёт изнутри. Не боль, а тревога.

Никто не говорит вслух, но я знаю: стоит чему то мигнуть не так – меня вырубят, даже если придётся стрелять сквозь стекло.Снаружи Сия и Горса смотрят на меня, как на бомбу замедленного действия. Я бы и сам на себя так смотрел, – думал Макс наблюдая из под тяжёлых век.

Иногда сквозь шум в ушах пробивается… не голос. Ощущение. Чужая мысль, вложенная в мозг: «Ты чужой. Ты дверь. Ты – мост между огнём и тьмой».

Макс слышит диалог за стеклом, через переговорное устройство:

– Ждёт. Или борется. Я бы не рисковал снимать карантин до утра, – жёстко ответил Горса.Сия тихо, почти шёпотом: – Он даже не спит. Сия: – Ты бы смог выстрелить, если что?

Горса: – Если пойму, что это не Макс – да.

В медблок вошла Асмедея. Взгляд упёрся в монитор: «Плазмоидная активность: в пределах нормы. Фоновая ЭМ-активность: 0.03% от порога угрозы». Для подавления возможных остаточных форм каждые тридцать минут система пропускала через корешковый имплант Макса короткий разряд поляризующего тока – процедура «сброса» остатков паразитной плазмы. Макс чувствовал это как внезапную игольчатую дрожь в позвоночнике и кратковременную потерю чувствительности в кончиках пальцев.

В голове крутятся муторные мысли: Я не сплю. Не могу. Стоит закрыть глаза – вижу огонь, слышу чужой голос. Пытаюсь вспомнить детство, запах кухни, мать готовила синтетическую еду для космобайкеров. Вспоминаю отца в рабочих перчатках, запах озона и меди. Почему Асмедея в меня стреляла, а теперь пытается лечить? Думать тяжело, зато помогает не раствориться.

Но иногда ловлю себя на мысли: а если я уже не я? Если он – демон, плазмоид, кто угодно – ждёт, пока усну?

Сия смотрит в монитор, отмечая мельчайшее изменение пульса. Горса держит наготове импульсный бластер, не сводя глаз с Макса.

– Или притворяется, – снова ворчит Горса.—Он всё ещё борется, – с надеждой произнесла Сия. Вдруг на экране системы появляется короткая вспышка: «Аномалия: электромагнитный шум на частоте 1,9 ТГц. Источник: левая нейрорука субъекта».

Быт на "Ковчеге"

Внезапно в каюте прозвучал голос «Призрака», переведенного в автономный режим:

– Капитан, всё в порядке?

Макс моргнул, взгляд упал на кибер-руку. На секунду по ладони пробежало слабое сиренево-зелёное мерцание. Он сжал пальцы, пытаясь подавить дрожь.

– Всё нормально, – пробормотал, не зная, кому именно отвечает.

Система сбросила тревогу, показатели вернулись к норме. Казалось, всё успокоилось, но Сия за зеркальным бронированным стеклом не отводила от Макса взгляда.

– Всё равно не верю этим показаниям биометок, – тихо сказала она.

Горса молча кивнул. Оба остались на посту, не уходя до самого утра.

Позже, в полудреме, Макс ощутил, как по жилам течет ледяная кровь.

«Я выживу. Выдержу, – шептал он в полузабытьи. А если нет… если с койки встану не я.… пусть друзья будут первыми, кто это поймёт. И первыми, кто нажмёт на курок».

Макс проснулся от собственного крика. Снова сны: космос, женщина-плазмоид, разрывающая ткань реальности. На мгновение лицо королевы ионов показалось знакомым, а последний шёпот, едва слышный выдох – «Асмедея» – заставил Макса резко сесть на кровати. Медицинские приборы возобновили гневную трель.

Дверь в палату с грохотом сдвинулась, не успев открыться до конца – её врезал плечом Горса.

– Ну и здоровья в тебе, медведь, – бросил Макс вместо приветствия. – Вторые сутки под дверью дежуришь.

– Не знаю, кто ты теперь, – отрезал Горса, низким и серьёзным голосом. – Если почувствуешь чужака в башке, желание сжечь тут всё и захватить пару галактик – сообщи. Я быстро прерву твои мучения.

– Эй, Горса, тише на поворотах! – вступила Сия. – Круто стоять и обвинять. А смог бы оказаться в его шкуре?

—Мозги пока мои, – тихо сказал Макс, глядя куда-то в пространство между друзьями. А вот кто будет пальцем на курок жать хрен его знает.

Никто не ответил. В глазах стояла тяжелая, невысказанная правда.

– Ладно, Макс, собирайся, – нарушила молчание Сия. – Покажу новые апартаменты. Архат Лиара наконец-то приказала выделить нам казармы. Хотя они, конечно, не сравнятся с твоим комфортабельным модулем, – усмехнулась девушка.

Горса помог Максу подняться. – Вся одежда мокрая. Сначала в душ, – буркнул медведе подобный.

– Сам справлюсь, – Макс отшатнулся, едва удерживая равновесие. Горса лишь хмыкнул.

Сия натянуто улыбнулась.

Горса всё же помог выбраться из медблока, недовольно ворча.

«—Внутри пустота. Но и что-то новое». Макс поднес руку к лицу, и большой палец сам лег на висок, а указательный вытянулся, имитируя спуск крючка. Четко. По-военному. Холодная, отработанная мускульная память. Его сердце пропустило удар. Чью позу он только что повторил?

«—Теперь я знаю: даже если во мне останется тень плазмоида, срисую демона первым».

К тому времени, как они дошли до каюты, Макс оклемался. Он опёрся о входной люк своих «апартаментов», как насмешливо назвала Сия.

– Всем спасибо. – Макс посмотрел на руки, с трудом сдерживая дрожь, – трясутся, будто кур воровал. Но в душевой я как-нибудь сам.

Горса перевел взгляд с его рук на лицо.

– Да мы за себя больше переживаем, глаза у тебя больно дикие были, когда прилетел, – усмехнулся он беззвучно.

Сия закатила глаза, скорчив Горсе зверскую рожу.

– Тебя бы плазмой в три тысячи градусов шарахнуло, таким же был бы, – отшутился Макс.

На шум открылся соседний люк. На пороге появились Атлан и Тай.

– Макс, привет. Рад, что на поправку идёшь, – Тай панибратски стукнул его по плечу. – Мы, если что, в соседнем боксе. Атлан тоже кивнул, оставшись стоять в проёме, опёршись о косяк.

– Да всё нормально, парни, – Макс отдал короткое салютование и зашёл в модуль. Дверь закрылась, отсекая звуки коридора. Тишина.

Она была густой, осязаемой, после грохота станции и приглушенных голосов друзей. Теперь только монотонное жужжание вентиляции и скрип мыслей в черепе. Макс поймал себя на том, что напевает мотив. Древнюю, забытую колыбельную. Ту самую, что пела мать в детстве. Но мелодия была искажена, в ней проскальзывали чужие, нечеловеческие гармонии. Он замолчал. А мелодия в голове – нет. Она продолжала играть. На языке, которого не знал.

Жилой блок, пристыкованный к основному кольцу станции, напоминал железнодорожный контейнер, но с панорамным иллюминатором в дальней стене. Под потолком висели короба вентиляции, неоновые лампы и маленькие проекционные кубы, отбрасывавшие мягкие синие и жёлтые блики. На стенах – старые постеры с гонками по «Поясу астероидов», выцветшие граффити и наклейки космических брендов. Между ними виднелись металлические панели с грубыми швами и царапинами. На них сиял голографический автограф Панам Палмер.

«Лиара постаралась, – усмехнулся Макс. – Пока я в отключке лежал, она в моих мозгах копалась. Изучила пристрастия и притащила всё, о чём бредил».

Макс прильнул лбом к холодному иллюминатору. Внизу, в полумраке, угадывался многоуровневый лабораторный модуль, утыканный солнечными панелями и светящимися рёбрами связи. По обшивке ползали роботы-ремонтники, а вдоль стыковочных колец сновали грузовые дроны и капсулы с персоналом. Макс провел рукой по стеклу, будто стирая невидимую пыль. Чуть дальше виднелся ультрасовременный гиперборейский сектор – глянцевые чёрные блоки, покрытые тонкими нитями голубых иероглифов. На одном из модулей под прозрачным куполом зеленел крошечный сад, где в невесомости плавали голографические рыбы. Непосредственно под ним пульсировала жизнь мини-рынка…Прямо под иллюминатором располагался балкон, увешанный неоновыми вывесками на десятке языков: «Кофе 24/7», «Плазма-бар», «Капсула-отдых». Сновали разноцветные фигуры, мерцающие дроны-курьеры. Запах свежей сдобы и синтетических специй пробивался сквозь вентиляцию. Неподалёку сиял безупречной полировкой корпус пристыкованного космобайка, выдававшей ручную сборку. Рядом спорила кучка инженеров. Мимо прокатила автоматизированная тележка с топливом, а за ней пронесся подросток в ярком комбезе, ловко перепрыгнувший через кабель и скрывшийся в шлюзе.

«– Станция оживает, – констатировал Макс. Нанимают всё больше существ. Готовятся к чему-то».

За этим живым хаосом станции лежала глубокая тьма – лабиринт из астероидов, между блуждали огоньки маяков и медленно проплывали космические корабли.

В отражении стекла Макс видел комнату: мягкое неоновое свечение, разложенные на столе инструменты, ноутбук с проекцией трассы и голограмму на стене: «Живи быстро – умри свободным». Он поймал отражение в затемненном стекле иллюминатора. И на долю секунды показалось, что собственные глаза смотрят с холодным, посторонним интересом. Как на объект.

– Надо устроить гонку на этих астероидах, – вдруг сказал Макс вслух. Разрядим обстановку, да и на ставках заработаю.

Через несколько минут дверь в каюту с шипением отъехала, впуская Горсу и Сию. Макс сидел на краю койки, сжимая виски пальцами. В голове стоял оглушительный гул, будто кто-то вылил в черепную коробку ушат кипящего масла.

– Навестили, – буркнул он, не поднимая головы. – Спасибо, что не оставили с этой… дискотекой в мозгу.

Горса молча оценил состояние. Сия стояла на пороге, её спокойствие уже привычно.

– Ладно, – Макс с усилием поднялся. Ноги подчинились, но внутри всё еще вибрировало. – С меня причитается. За дежурство. Не могу я тут один с этой какофонией оставаться. В бар. Сейчас.

Друзья повеселели. В баре «Гравитация» воздух был густым от перегара синт-алкоголя и громких разговоров. Они устроились в углу. Макс заказал первый раунд. Именно тогда к столу подошёл незнакомец. Два с половиной метра мускулов и высокомерия. Он протянул руку, чтобы грубо провести пальцем по щеке Сию.

– Пилот. Ты слишком хороша для этой компании. Моя каюта просторнее, чем ваша казарма на нижнем уровне.

Макс вскинул голову, кибер-рука среагировала быстрее. Она рванулась вперёд – резким, точным импульсом извне. Ладонь со слабым сиренево-зелёным мерцанием встретила запястье атланта стальным захватом. Раздался глухой, металлический хруст – не кости, а сервопривода экзоскелета.

И затем рука Макса, движимая не его силой, рванулась в сторону. Массивный атлант оторвался от пола и с глухим ударом врезался в соседний стол.

Товарищи охранника ошеломлённые, с трудом подняли его. Гвардеец, приходя в себя, уставился на Макса взглядом, полным ярости и страха. Ты… Откуда эта хватка? Такой удар невозможно блокировать.

–Я Разол, их охраны «Ковчега», клянусь, ты пожалеешь о том, что сделал.

– Бил в пол силы Разор, но если хочешь, продолжить, скажи.

– Гигант словно башня качнулся в сторону Макса, но отрицательно крутнул башкой и с помощью друзей покинул бар.

Макс медленно разжал пальцы.

– Похоже, у меня добавилось новых друзей, – тихо сказал он. – Идём.

– Жаль не успел, уложить его первым, – Горса, похлопал Макса по плечу, – расскажешь, как установить такую же модель имплантов.

– Макс, тебе надо зарегистрировать авторские, права: рука мутанта…тысяча кристалинов и вы можете задушить даже Ксинаксари, – с хохотом заявила Сия.

– Пошли ко мне предложил Макс.

– Без меня, проверю своих бойцов, мало ли что в башке Разора и атлантских космодесантников, – Горса отсалютовал и напевая под нос пошёл в казарму.

Макс, подвинул, ящик из-под инструмента, разлил синто-шампанское прихваченное в баре. – Спасибо, что всегда рядом Сия, – быстро сказал он. Она молча посмотрела на россыпь звёзд за иллюминатором. Неожиданно для себя Макс спросил:

– Сия, откуда ты? По-настоящему.

Она медленно повернулась, в тусклом свете навигационных огней Макс впервые разглядел Сию по-настоящему. Волосы, цвета воронова крыла, были испещрены прядями ослепительной белизны, будто свет изнутри прожёг их. Широкие скулы, похожие на крылья, и разрез глаз, удлинённый к вискам. В радужках плавали золотистые искры словно песчинки с пляжей Лемурии.  Черты лица идеально симметричны.

– Мой народ покинул Землю, – она посмотрела в глаза Макса, – …ещё до того, как ваши предки научились записывать свою историю. Пожалуй, я тоже пойду, вдруг заторопилась девушка. Макс проводил её, понял, что спросил, лишнее.

«– Я узнаю где скрывается твой народ», – решил Макс.

Спустя минуту, когда за Сией закрылся шлюз, Макс сидел за столом, собранным из крышек спутниковых контейнеров. Грубая поделка из утиля, символ нынешней жизни, единственная личная мебель. Включил ноутбук, проекция трассы загрузилась на полсекунды медленнее, чем обычно. Макс поймал в эфире короткий дублирующий радиосигнал. «Отлично. Пусть слушают статику», – мысленно усмехнулся он.

На экране отобразился интерфейс. Не план полета, не боевая схема. Не бесконечность пустых километров – Макс работал с так называемым «приповерхностным полем» гоночной трассы: зоной интенсивной разработки вокруг крупного астероида. После взрывных и буровых работ висели миллиарды тонн техногенного щебня, выброшенные отработанные пласты реголита и металлолома от старого оборудования. Искусственно созданная среда была идеальным полигоном для гонок: плотность «препятствий» исчислялась тысячами объектов на кубический километр, создавая сложнейший трехмерный лабиринт. Пальцы вычерчивали оптимальную траекторию среди обломков, отмечая зоны, «гравитационных аномалий». Клювы буровых платформ провоцируют опасные сбои двигателей на антиматерии. Поэтому в гонке по астероидам космобайкеры используют электрические, плазменные двигатели. Трассу усложняют облака металлической пыли от шаттлов-погрузчиков, ослепляя датчики и разъедая уплотнители. «Гравитационные ловушки». «Пылевой шторм». «Узкий пролет». Фразы были заклинаниями, возвращавшими ощущение контроля. Пальцы, еще недавно судорожно сжимавшиеся от посторонней дрожи, теперь чертили единственно верный путь среди обломков прошлого. Макс составил список и разослал приглашения возможным участникам – в списке мелькали звучные позывные: «Магнетрон», «Крысолов», «РокетХанна», и другие.

Он заказал одежду. Громоздкий броне-скафандр, пахнущий потом и страхом, не подходил. Кода то у Макса был чёрный гоночный костюм с неоновыми вставками. Реликт былой, беззаботной жизни, сшитый из композитных материалов, устойчивый для кратковременного контакта с вакуумом. Костюм, символ веры в то, что где-то там еще остался тот человек, для которого самый страшный риск – это проиграть пари, а не потерять себя.

Для Макса, это единственная возможность доказать, что рефлексы ещё принадлежат ему, а не призраку в собственной нервной системе. Проложить трассу в этом хаосе – значит снова обрести контроль.

«Теперь поищем паука по дрожанию нитей». Его пальцы, ещё недавно чертившие траектории, теперь заставили проекцию погаснуть. Вместо неё в воздухе всплыл интерфейс низкоуровневого доступа к системам станции – бэкдор, оставленный ему когда-то одним из «Теней». Он ввел команду, запускающую фоновый цикличный анализ исходящих шифрованных потоков Лиары. Алгоритм работал бы днями, но рано или поздно он должен был засечь ритм, не совпадающий со стандартными протоколами. Возможно, это и будет нитью к её хозяевам.

Макс откинулся от экрана, в глазах рябило от мелькания траекторий. Он не пешка, а заложник собственного выбора. Предал Дика, отдал кристалл Лиаре, и теперь новые «друзья» стали надзирателями. Внутри мозгового импланта чужие, древние сущности, чьи цели неведомы и, возможно, гибельны для всего человечества.

Лиара и её хозяева играли в игру, правил которой Макс не понимал. А ставка жизнь, его разум и, как он теперь подозревал, судьба миллиардов людей. Нужен совет не друга, а другого хищника. Того, чьи пятьдесят миллионов воинов с волчьими головами и человекоподобным телом держали в страхе целые сектора. Того, кого он предал.

Дик. Глава синдиката «Тени Астероидов». Смертельно опасный космический волк, оставивший разорёнными и разбитыми десятки станций атлантов и сотни сгоревших кораблей лемурийцев. Пригласить его на гонку – это не вызов и не просьба о помощи. Это сдача в плен с условиями. Жест отчаяния того, кто понял, что ввязался в войну богов, будучи простым смертным. Макс должен вырвать у Дика пять минут на трассе, чтобы сказать: «Я ошибся. Они играют с огнем, способным спалить галактику. Что делать, командир»?

Это самоубийственный шаг. Но иного способа достучаться до силы, способной противостоять Лиаре, у него нет. Гонка назначена на следующую неделю.

Макс нащупал на запястье старый браслет. Подарок, амулет с датчиком биомониторинга – и вдруг из памяти всплыл образ не погибшего друга, а незнакомого мужчины с глазами цвета расплавленного метала. Образ такой же ясный и реальный, как и остальные воспоминания. Он отдернул руку. Кто этот человек? И почему он помнит его лицо так отчетливо?

Макс свёл последнюю контрольную точку с трассой, когда воздух в комнате снова загустел. На этот раз не от влажности, а от внезапного падения давления.

Напротив, в центре комнаты, породив голограмму из ничего, застыла женщина-атлантка в форме офицера безопасности «Ковчега». Не запрос связи, а полноценная проекция, вторгшаяся в личное пространство.

– Капитан Макс, – голос был ровным, как сталь. – По распоряжению Архата Лиары. Вам надлежит явиться в медитационный блок 7-Б для углублённого тестирования. Через шесть часов, звёздного времени. Не опаздывайте.

Голограмма исчезла. В воздухе повисла громкая тишина. – Но лучше слышать рёв двигателя, – «Шесть часов, ага… – мысленно усмехнулся Макс, глядя на пустое место, где только что была проекция. Приятно знать, что у тиранов есть чувство стиля. Сначала подаришь человеку клетку, полную воспоминаний, а потом любезно сообщишь, когда её закроют».

Он медленно провел рукой по столу, сметая невидимый мусор.

«Спасибо, предупредили. Буду паковать зубную щётку».

И тут же взгляд упал на виртуальную проекцию космической брони адмирала Ктара, что остался на «Солнечном страже» ионов. Улыбка сползла с его лица. Шесть часов. Не на сборы.

Пальцы снова замерли над клавиатурой. Вызвать Дика. Смертельно опасный шаг. Но другого такого же хищника, способного испугать самих «богов», он не знал.

Макс запустил гоночный симулятор – легальную, шумную программу, которая создавала акустическую помеху. Пока проекция байка ревела на виртуальной трассе, его пальцы вызвали из недр системы ещё один чёрный ход. Не для взлома, а для связи.

Интерфейс был спартанским: пустое текстовое поле и таймер обратного отсчёта. Пятнадцать секунд. Больше нельзя – пеленгуют.

Он ввел код, который не значился ни в одном протоколе. Последовательность чисел: координаты их первой совместной гонки и дата, когда Дик спас ему жизнь, не задав ни вопроса.

Канал был установлен. Макс вбил короткое, бессвязное с точки зрения любого перехвата, сообщение: «Гонка. Пояс. Трасса «Призрак». Нужны пять минут. Война».

Ответ пришёл не текстом. На долю секунды экран погас, и в его глазах вспыхнуло знакомое тату – волчья голова, знак «Теней». Оно исчезло так же быстро.

Таймер обнулился. Связь оборвалась. Симулятор гонки заглох, в комнате остался лишь гул вентиляции.

Утвердительного ответа не было. Но и отказа – тоже. Дик дал понять: он услышан. И он в игре.

Макс стёр следы работы с энергосетями, оставив в памяти ноутбука лишь безобидную трассу для гонки.

Шесть часов. Ровно столько нужно, чтобы найти слабину в их контроле и нанести первый удар.