Однажды

Оля слегка отшатнулась назад, с ужасом смотря в полные бешенством глаза мужа, но тем не менее, обида ещё не до конца вылилась, и она воскликнула:

– Ты что так ведёшь себя? Почему ты так с матерью разговариваешь?

– Чего? Ты ещё мне будешь диктовать, как и что делать? Не выёживайся и знай своё место! Молчала бы лучше, её тут как человека держат, а она ещё и недовольна! Ты зарываться стала, дорогая, я этого не потерплю, слышишь? – он схватил Олю за ворот халатика и стал трясти.

– Не смей мне указывать, что делать! Никогда не смей!

Оля уже не в силах была как-то сопротивляться. Она просто замерла, уставившись на его кулак, сжимавший трикотажный воротничок. Потом вдруг почувствовала, что голова как-то поплыла и кулак стал размазанным, а потом и вовсе пропал, и она как будто куда-то провалилась.

Очнулась она в больничной палате. Голова нестерпимо болела, и с трудом удавалось сосредоточиться на каком-то предмете. Потом взгляд остановился на каком-то женском лице. Лицо сказало:

– О, молодец, очухалась, ща медсестре на пост скажу.

Через пару минут пришла медсестра, померила давление, поправила катетер на руке и молча вышла в коридор.

Потом приходил Виталик, потом мама, но Оля лежала словно в каком-то отупении: в мозгу чётко отпечаталась только одна фраза, сказанная будничным тоном: «К сожалению, Вы потеряли ребёнка. Но в целом всё хорошо.»

«Как может в целом быть хорошо, если я его потеряла? Как такое вообще могло со мной случиться? Как?» – кричало всё у неё внутри.

Оказалась, что после того, как она потеряла сознание, у неё открылось кровотечение, вызвали скорую, но ребёнка спасти не удалось. Врачи сказали – стресс в первом триместре весьма чреват выкидышем. Виталик сидел возле её постели, повторял беспрестанно:

– Олечка, прости меня, прости, пожалуйста, я не знаю, что случилось, я не хотел, правда не хотел…

А она не хотела его слушать, больше не хотела. Потому что враз как-то отшибло всю ту неземную любовь и идеализацию, ей казалось, перед ней совсем чужой человек, с которым теперь как-то ведь надо будет жить, но как? Пока тяжело было об этом думать, после наркоза мысли отказывались строиться в логические цепочки, и Оля закрыла глаза и уснула.

Приехав домой, она поняла, что, как раньше, жить уже точно не получится, потому что, увидев Виталика с такой стороны, она больше не могла принимать его как своего мужа. Ведь муж, по идее, должен уважать, защищать, заботиться, а тут вышло совсем наоборот… Если его не остановило ничего сейчас, то кто знает, как впоследствии это проявится?

Некоторое время она собиралась с мыслями, внешне делая вид, что всё, как обычно. Виталик в первые дни после её возвращения изображал из себя заботливого мужа: он приносил ей чай в комнату, покупал любимые шоколадки, помогал даже кое-что по дому делать. А Оля гадала, действительно ли это чувство вины и раскаяния в нём говорит, или он просто хочет всем показать, что он не муж, а золото. Родителям, кстати, Оля так и не смогла признаться, из-за чего именно угодила в больницу, они считали, что это просто неудачное стечение обстоятельств. А Анна Николавна, естественно, тоже помалкивала. Она по-своему переживала, сочувствовала невестке, это у неё проявлялась в том, что она больше обычного хлопотала по дому, не давая Оле практически ничего делать самой, и тихонько вздыхала, сидя за вязанием в своём кресле.

Прошло примерно две недели, этого времени вполне хватило Оле для того, чтобы понять: она не сможет переступить через себя и продолжить делать вид, что ничего не произошло. Слишком жестокий урок она получила от жизни, чтобы он прошёл впустую. Она твёрдо решила, что нужно менять всё кардинально. К Виталику она сейчас не чувствовала совсем ничего, кроме, пожалуй, презрения, как к какому-то неприятному насекомому. Даже ненависти не было, просто выгорело внутри всё, и пока на этом месте была только щемящая пустота. Больше она злилась на себя, за то, что столько времени потратила зря, за то, что позволила Виталику поставить себя в такое унизительное положение, а больше всего за то, что настолько низко себя ценила, что могла такое отношение его принять за любовь.

***

… Она постучалась в комнату к свекрови. Анна Николавна сидела перед телевизором, довязывая рукав кофты, но, казалось, мысли у неё были где-то далеко, а телевизор работал просто так, для фона, чтобы вязалось быстрее. После произошедшего она совсем притихла, с Виталиком почти не разговаривала и всё больше сидела в своей комнате, видимо, считая себя отчасти виноватой в том, что произошло.

– Анна Николавна, мне нужно кое-что сказать Вам…, – начала Оля.

– А? – очнулась она от размышлений и повернулась в сторону невестки.

– Я хочу… подать на развод…, – медленно произнесла Оля.

Анна Николавна вздохнула и опустила глаза:

– Я тебя понимаю, пойми, я тоже осуждаю сына, я виновата, что…

– Да нет, ну при чём тут Вы? Вы же не справились бы с ним! – воскликнула Оля.

– Да нет, я не об этом…, – она горестно усмехнулась, – я должна была предупредить тебя перед свадьбой, что он такой, ведь это не впервые началось…

Оля недоверчиво посмотрела на неё:

– Но ведь он…, она умолкла, ожидая, что ответит свекровь.

– Знаешь, до того как он начал встречаться с тобой, у него была девушка, Рита, это курсе на третьем было, она даже жила у нас какое-то время, но один раз случился скандал, Рита не сдержалась и влепила ему оплеуху, не знаю толком, в чём там было дело, но что-то такое она ему не спустила… и вот он разбесился до того, что избил её. Рита не стала никому ничего говорить, по-тихому ушла и всё, больше я её не видела.

Анна Николавна глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и продолжила:

– А потом появилась ты, и он вроде бы стал меняться, стал со мной спокойно разговаривать, без раздражения, шутил, такой бодрый ходил, я решила, что наконец нашёлся кто-то, кто сумел на него повлиять в лучшую сторону. А потом я узнала, то у вас будет ребёнок, я надеялась, что в нём что-то другое проснётся, и эта агрессия уйдёт… но, видимо, тут бесполезно…, – она умолкла на секунду и тяжело вздохнула. – … И вот теперь ты из-за этого пострадала, а если б я тебе сразу сказала, может, всё и обошлось бы по-другому…

Оля задумалась, потом сказала решительно:

– Не считайте, пожалуйста, что я на вас обиду держу, нет, мне тоже надо было получше смотреть, а то я розовые очки нацепила и летала от радости, а ведь были моменты, на которые стоило обратить внимание! Просто тогда я не придала этому значения… но, значит, раз так случилось, то так и должно было произойти…учатся-то на своих ошибках…сколько в чужие носом не тыкай, – невесело усмехнулась Оля. Анна Николавна снова вздохнула:

– Ты когда ему скажешь?

– На днях…

Глава третья.

– Что? – вскричал Виталик, – Развод? Какой развод? Почему? – недоумевал он.

– Я так решила, – ответила Оля.

– Ты решила? А как же я?

– Вить, я не смогу, как раньше, понимаешь?

– Что, из-за той ссоры? – он скривился.

– А тебе кажется это незначительным? Я нашего ребёнка потеряла между прочим именно из-за той ссоры! – Оля уже понимала, что ещё чуть-чуть, и она сорвётся на крик, и начнётся просто очередной скандал, от которого толку не будет, а ей это было совсем не нужно, просто хотелось побыстрее закончить разговор и поставить точку. Но Виталик так быстро сдаваться не хотел, поэтому решил переменить тон и попробовать воздействовать другим способом.

– Ну, я ж извинился, я же сказал, что это больше не повторится, ты что, мне не веришь? – он просительно посмотрел на неё, но чувствовалось, что это всего лишь ход, чтобы заставить её передумать.

– Не знаю, как тебе можно верить теперь… если потеря ребёнка для тебя – всего лишь очередная ссора…, – она развернулась, чтобы выйти из кухни, но Виталик удержал её за плечо:

– Постой-постой, то есть ты хочешь сказать, что всерьёз надумала заявление на развод подавать? И куда ж мы свалить намерены? – от скромного выражения лица ничего не осталось, проступили черты злости и ревности, – Это чтоб все потом трындели на каждом углу, что жена меня бросила?

– Я тебя не бросаю, я по-честному ухожу…, – Оля устала от бесполезного разговора.

– Никуда ты не уходишь! Или… – тут он недоверчиво покосился на неё, – может, ты уже нашла себе кого-то?

– Ты с ума сошёл? Мне что, больше делать нечего? – изумилась Оля.

– А кто тебя знает, вдруг? – он подозрительно на неё посмотрел, – Сидела-сидела себе тихонько, а тут р-раз – развожусь! – он передразнил её интонацию, – Не дам развод! Точка!

– Сама возьму! Разведут всё равно!

– Что ты! – саркастически улыбнулся он, но через мгновение улыбка стёрлась с лица, он схватил Олю обеими руками за плечи и стал трясти: – Не смей! Не смей, я тебе покажу – разводиться! Дрянь такая! Попользовалась, значит, всеми благами – а теперь сматываться? Разбежалась!

– Что, ударишь? – Оля сжала губы, смотря ему прямо в глаза. Именно вот сейчас ей почему-то было не страшно.

– Ты меня на понт берёшь, что ли?

– Ну конечно, ты ж у нас больше не будешь, я и забыла! – она понимала, что зря распаляет его, но уже сама завелась и не могла остановиться.

– Чего? – он уже разошёлся до такой степени, что перестал контролировать себя, лицо было перекошено от злобы, ноздри раздувались, кулаки были сжаты и тряслись.

– Да я тебя! – и влепил ей пощёчину, потом ещё, не разбирая уже, куда попадает. Оля пыталась закрыться руками, но кулак всё равно проехался по скуле и подбородку.

Анна Николавна, услышав через стенку, что происходит, на этот раз не стала молча сидеть у себя, наплевав на то, что решила в своё время не вмешиваться, пока Виталик бушует. Сейчас она понимала, что всю свою злость, агрессию он сейчас выплеснет на Олю, и неизвестно, чем это закончится. Анна Николавна влетела в кухню, схватив его за руку и закричала Оле:

– Оля, беги быстрей, быстрей давай!

Оля схватила сумку в коридоре, нацепила первые попавшиеся туфли, и понеслась вниз по лестнице вон из подъезда.

***

… Да, после возвращения домой появилось какое-то ощущение лёгкости, исчезла постоянная напряжённость… почти исчезла… На развод он ещё не согласился, и по-прежнему не оставлял её в покое. Месяца два она практически не вспоминала о его существовании, даже удивляясь, что он так быстро оставил её в покое, но однажды, выходя из здания автошколы, она увидела у крыльца Виталика, он знал, где она учится, потому что она давно уже записалась туда, правда, пошла только месяц назад, потому что ждала, когда наберут группу. К её дому он, видимо, приходить не решился, а вот сюда – да. Он подошёл к ней:

– Здорово…

– Ну, чего надо? – вместо приветствия воскликнула Ольга.

– Что так грубо-то?

– А я тебя не обязана ласково встречать! – внутреннее напряжение вернулось, стало немножко подтрясывать в нервном ознобе, она боялась, не зная, чего от него теперь ждать.

– А я вот к тебе поговорить пришёл…

– По поводу? – резко спросила она.

– Ну, может, всё-таки ты передумаешь, и мы попробуем ещё раз? – предложил он, правда, незаметно было, что ему самому это нужно.

Ольга скривилась:

– Интересно, с какой целью? Тебе что, скучно стало? Не на кого поорать? – циничным тоном проговорила она.

– Ой, да ладно, ну неужели действительно всё так плохо было? Мы ж вроде нормально ладили-то? Ну, поскандалили, с кем не бывает? Другие, вон, живут так – и ничего! Все довольны!

– Вот другие – ради Бога! А я уже насытилась нашей с тобой совместной жизнью! Всё! Не о чем нам разговаривать! – она развернулась, и пошла к дверям автошколы.

– Ну, не хочешь сейчас разговаривать, поговорим потом, – сказал почти про себя Виталик, и Ольга его не слышала.

Теперь он её караулил почти после каждого занятия, уговаривая вернуться, правда, скорее, в требовательной манере, чем в просительной, а в последнюю встречу вообще пригрозил, что она пожалеет, что отказывается. Ольга испугалась.

От семейной жизни с Виталиком остались только чувство опустошения, боли и унижения. А ещё этот противный, свербящий и нарастающий откуда-то изнутри страх, который она не могла контролировать. Только Виталик появлялся, как её охватывал озноб, и одновременно жгло щёки, как при температуре, дышать становилось тяжело из-за кома в горле, и её словно сковывало этим тягостным ощущением. Дошло до того, что Ольга уже не могла себя заставить идти на занятия, потому что до трясучки боялась, что Виталик стоит и караулит её у школы. Поэтому-то она и попросилась перевестись в другой филиал.

Потом, правда, оказалось, что так даже удобней, потому что ближе к дому, да и он не знал, где это, ну, подумаешь, на неделю там группа позже шла по занятиям, не страшно, зато вот теперь с инструктором повезло.

***

Допив кофе, она надела кроссовки и пуховик, быстренько оглядела себя в зеркало и выбежала из дома. Времени было как раз, чтобы быстрым шагом донестись до школы и не опоздать на занятие.

Оля стояла на парковке автошколы, с удовольствием подставляя лицо весенним солнечным лучам. На улице было слегка морозно, но уже чувствовалось, что не сегодня-завтра наступит долгожданное после месяца унылой серой и мокрой погоды тепло.

Владимира ещё не было, и она поглядывала с нетерпением в ту сторону, откуда обычно выворачивала его пятёрка. Он уже задерживался на десять минут, и Оля собралась было звонить, но вдруг заметила его машину. На правом крыле красовалась свежая вмятина.

– Извини, что задержался, но ты видишь – какое свинство? – вылезая из машины, начал рассказывать он.

– Где это Вы так? – удивилась она.

– Да это не я, это меня, блин! – с досадой воскликнул Владимир,– Вчера на автодроме вечером! – он явно был на нервах, потому что всегда следил за машиной, а тут вот придётся с директором говорить по поводу ремонта, а тот имел дурную привычку вычитать ремонт из зарплаты с последующим обещанием возвернуть, но всё обычно так и оставалось за счёт инструктора.

– А почему? Как так получилось-то? – стала расспрашивала Оля, усаживаясь на сиденье.

– Да как? Обыкновенно! – он всплеснул руками, – Катаемся с учеником по площадке, заехали на парковку, выровнялись, уже начали выезжать на гараж, а тут возьми другая четырнадцатая и стукни нас! – он обречённо взмахнул руками.

– Как же они умудрились-то? – удивилась Оля.

– Ну как, по-дурацки совершенно! Там девчонка одна сидела, инструктор покурить вылез, она стала задом сдавать, а подъехала слишком близко к правому краю и криво как-то, ну и…

– Да, нормально, ну подождала б хоть, пока вы отъедите…

– Ну, вот видишь, решила, видимо, что мы уже выезжаем… От директора наслушаюсь по поводу… – он потёр ладонью лоб и тяжко вздохнул.

– Ну, так не Вы ж виноваты? – не поняла Оля.

– Ну, ты думаешь, его волнует? Всё равно наорёт, что машина теперь стукнутая, а он в убытке! Скажет, чтоб у механика спрашивал на ремонт, а тот к нему пошлёт, ну, и в итоге я крайним буду… Да ну, блин, поехали лучше! – он расстроено отвернулся к окну.

Оля отпустила сцепление и тронулась со стоянки. Хотелось что-то сказать ему утешительное, но она почему-то стеснялась.

Вообще, с некоторого времени, она себя стала как-то глупо чувствовать в его присутствии: отвечала невпопад, краснела, если он её хвалил за что-то, ладони на руле потели, а глаза упорно смотрели только на дорогу. Кажется, он ей начинал нравиться, но она, естественно, осознавая это, очень боялась, что он заметит. Тогда б она просто умерла со стыда, нельзя же позволять себе влюбляться в инструктора, что он о тебе подумает? Дурочка, которая вместо того, чтобы вождению учиться, на шею вешается? Ну уж нет уж, лучше перетерпеть и успокоиться потом, когда закончатся занятия, иначе ведь будешь себя полной идиоткой чувствовать, если какой-то слушок просочится, особенно, если Лапина заметит, а она очень наблюдательная в этом плане. Можно было бы поступить проще: попросить поменять инструктора. Но ведь тогда бы пришлось выдумывать причину, он бы не понял, в чём дело, и всё равно получилось бы по-дурному, да и непорядочно как-то по отношению к нему… Да и самой, честно говоря, совсем не хотелось ничего менять…

Вдруг машина резко дёрнула носом и остановилась.

– Оля! Ну мы чего ж творим-то? – вдруг выкрикнул Владимир, давя ногой на педаль тормоза. Оля вздрогнула от неожиданности.

– Ты сегодня явно где-то в другом месте обитаешь! – он укоризненно на неё посмотрел.

Оля встряхнулась и тут только углядела, что светофор-то красный, а перед капотом бампер другой машины. Руки мгновенно вспотели, и она испуганно повернулась к нему.

– Я…ой…

– Оль, соберись, пожалуйста, надо повнимательней, – строго сказал он. Оля вжалась в воротник куртки и уставилась на светофор, промычав что-то вроде «постараюсь».

Нет, Владимир Анатольевич никогда не повышал голоса, даже укорял как-то полушутя, максиму вот так строгим голосом замечание сделать мог, но в то же время давал понять, что на его слова следует обратить внимания.

Но Оле стало как-то неловко от того, что в этот самый момент она задумалась именно о нём, напрочь забыв про дорогу.

– Ну, давай, стартуй! – уже весело сказал он, – Ты чего сникла?

– Да ну, Владимир Анатольич, чего-то я сегодня с утра какая-то несобранная, погода, наверно, такая… – принялась выдумывать себе оправдание Оля, а у самой в голове свербило: «Ой, хоть бы ничего не заметил, это надо ж быть такой тупой, чтобы в его же присутствии начать обо всём этом думать…»

Ну а что делать, если поневоле думалось? Молодой, интересный, добрый, знающий, да ещё и на внешность весьма привлекательный… От него все ученики обоих полов были в восторге, не говоря уже об ученицах всех возрастов.. Как тут не обратишь на него внимания? Хотя он вёл себя исключительно педагогично: ничего лишнего не позволял, всё только по делу, ну и разговоры на общие темы. Но почему-то настолько располагал к себе своей естественной открытостью, заинтересованностью в собеседнике, что у Ольги волей-неволей стали появляться фантазии на тему. К тому же, внешне он соответствовал её предпочтениям, в отличие от бывшего мужа, который, как она сейчас уже осознавала, вообще непонятно как смог заинтересовать её как мужчина, потому что внешность у него была настолько серенькая, что Оле уже просто казалось теперь, что на неё какое-то затмение нашло, когда она стала с ним встречаться.

А Владимир – да, совсем тот тип мужчин, что ей нравится: темноволосый, подтянутая фигура, красиво изогнутые брови, открытый взгляд, добродушная улыбка… Ну, это в целом, то, что отметилось в памяти с первой встречи, а потом уже стали проявляться особенные черты, такие, которые, казалось, заметны только ей одной, а остальные видят лишь в общем: прядка, постоянно падавшая на лоб, которую он отправлял на место привычным движением пальцев, полуулыбка, появлявшаяся, когда он шутя укорял её за промахи, то темнеющие до почти чёрно-коричневого, то вдруг светящиеся янтарно-карим оттенком глаза; слегка приподнимающаяся правая бровь в ответ на какую-нибудь спорную реплику, и заразительный мальчишеский искренний смех… Всё это, как назло, зарисовывалось чёрточка за чёрточкой в памяти, оформляя уже такой знакомый образ в её мыслях.

– А я думал, погодка сегодня наоборот – весенняя совсем, небо – видишь – яркое такое, насыщенное…, – мечтательно произнёс он, прервав её размышления, – …ну ты давай, не отвлекайся, через час вот можешь любоваться красотами природы, а пока что любуйся красотами дорожных знаков.

– Так, а… здесь мы прямо с обоих рядов можем проехать? – спросила Оля, поворачивая на очередную улицу.

– Я ж говорю – на знаки поглядывай: вон, смотри, – он указал пальцем вверх, на растяжку над дорогой, – что изображено? Правый ряд прямо и направо, левый – прямо и налево, так что езжай, в каком хочешь, но лучше в правом, налево больше машин поворачивает.

Оля послушно перестроилась и покатила вслед за красным фольксвагеном прямо.

– О, вон, видишь, машинка наша стоит? – он показал рукой в окно. У обочины стояла на аварийке семёрка из их же школы, возле которой в задумчивости стоял инструктор, изучая бампер придирчивым взглядом. – Давай поворотник, и объезжаем её! – скомандовал Владимир.

Оля щёлкнула переключателем, а он открыл окошко, высунулся оттуда и весело крикнул:

– Са-аня, здоро-о-ва! Чего там интересного увидел?

– Колотый бампер, мать его! – отозвался инструктор, – второй раз уже! – он кивнул в сторону ученика, сидевшего за рулём с виноватым видом.

Оля засмеялась, а Владимир уселся на место.

– Чего смеёшься-то? – улыбнулся он, – Будешь ездить в задумчивости, как сегодня, я так же перед машиной ругаться буду!

– Да ладно, Вы – и ругаться? – недоверчиво воскликнула Оля.

– А что, думаешь, не умею, что ли? Это я при тебе помалкиваю! – он засмеялся.

Было так замечательно и спокойно, хотелось ехать и ехать вот так, поворачивая по слякотным улицам, осыпая брызгами луж, в которых неровной рябью отражалось весеннее небо, обочины, и просто чувствовать себя счастливой только от того, что рядом с ним так легко и ненавязчиво, так окрылено… такое как будто совсем новое это было состояние влюблённости, как будто не было такого никогда раньше… хотя, конечно, было, просто забылось уже, а как оно…

«Но ведь что толку? Всё просто отлично, но только в одностороннем порядке, не могу же я тут ему рассыпаться в признаниях, я-то для него – кто? Всего лишь ученица, нет, пардон, ученик – ведь он всегда так упорно подчёркивает, что не делает различий, так что тем более, разлетелась тут, понимаешь! А может, попросту, всё из-за Виталика этого? Просто выжала тогда из себя всё, и казалось, что уже бесполезно – ничего не почувствую, потому что очень устала, потому что надоело, потому что опять неизвестно, что из этого выйдет… Никто ж не предупредил, что вот попадётся тебе такой вот Владимир Анатольевич, от которого крыша поплывёт… Вот вроде ничего такого в нём нет сверхнового, а почему-то из головы не лезет…»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.