Лавка Сновидца

– Лавка Сновидца?

– Да, добро пожаловать, – чуть суетливо отвечаю. – Вы за заказом?

– Да, «Сальса», – в его голосе слышится улыбка. – Оригинальное название. Надеюсь содержимое не подведёт.

В горле пересохло, но всё равно отвечаю:

– Не сомневаюсь. – Коробка в руках отбивает свой ритм «Тук-тук-тук. Пауза. Тук-тук-тук». – Я сейчас выпишу накладную.

– Не обязательно, – поднимает руки парень в капюшоне, но я настаиваю и тот кивает.

Дожидается, когда я оформлю бумажку, подготовленную Валентиной Павловной, крутится вокруг своей оси, осматривает помещение.

– У вас мило, – говорит, передавая мне деньги, полную сумму. – Оригинально. То, чего сегодня не хватает.

Я передаю ему коробку со сном, он аккуратно подносит её к лицу и нюхает.

– Великолепно! – говорит он. – Спасибо! Возможно, скоро увидимся!

За дверью снова тарахтит мопед и уезжает вдаль. Я тяжело сажусь на табурет у стойки и вытираю пот со лба.

В общем, парень не соврал. Мы увиделись ещё. И не только с ним.

Глава 10

– Он мерзкий! – Юлиана скривилась, глядя в экран. – Что это за манера говорить?

– Так сейчас модно. Подростки его обожают. – Ирин помешивала суп и пританцовывала в ритм фоновой музыке на видео. – Все мамы на площадке обсуждают его. Правда они чаще про пресс, чем про видео…

– В любом случае, сейчас нам это на пользу, – меланхолично-разумно сказала Норна, формируя руками скульптуру из теста. Что у неё выходило, было пока непонятно, но она засунула её в духовку.

Я же застыл с ложкой в руках и не мог донести её три минуты до рта. Только после тычка Ю я закинул кашу в рот и продолжил смотреть видео без отвлекающих моментов.

«… но главная фишуля этой упаковки в том, что наутро вы чувствуете внутри себя этот ритм. Сон не заканчивается пробуждением, а словно продолжается в реальности. Такого погружения я не испытывал давно – с тех пор, как мне попалось то самое вещество. Ну, вы помните. «Раздаются звуки тошноты». Но теперь я всё проверяю и скажу прямо – это чистый, во всех смыслах, кайф. Лавка Сновидца удивила, так что я смело ставлю девять звёздочек из десяти. Им нужно поработать с пылью, но для винтажа – годится».

После следовали стандартные для блогеров призывы и прощания, в том числе приглашение купить майки, куртки и «адекватные ручной работы ловцы снов». Я же смотрел на подкаченного, с кубиками пресса парня, которому больше подошла бы реклама шампуня или новых трусов, а не снов с пыльного склада.

Но Макс Давыдов провёл, как он сказал, секретную покупку, протестировал их сон и теперь был в полном восторге.

Видео вышло час назад, а в личных сообщениях профиля Лавки Сновидца висело три сообщения. Нет, уже четыре.

– Даже как-то пугает, – пробормотал я, выпил остывший чай и пошёл собираться в Лавку, на ходу просматривая другие видео блогера.

Это оказалось познавательно. Например, я понял, почему мама назвала «Лёгкую прогулку» неподходящим для больницы. Давыдов пробовал его после того самого вещества (очередные звуки тошноты) и сказал, что такое сочетание испортило ему настроение на пару дней.

Ещё любопытно было узнать его мнение по Снам Пинчей. Дольше всего я смеялся с определения: "пыльная бумажная папка с инструкциями по переводу бабушек через дорогу". Почему именно так, я не понял, но повеселил. Надо будет Абрафо рассказать.

Также блогер обратил внимание, что интересные сны зачастую приходится заказывать из других городов и стран и их нередко отказываются везти. При этом наблюдается общий тренд на снижение качества предлагаемых картинок и ощущений.

В комментариях, понятное дело, его сразу обвинили в том, что он ворчит как старый дед и считает, что "трава была зеленее, а сны – ярче". На что он закономерно отвечал, что хоть трава и становится зеленее, но нормальные сны она компенсировать не сможет.

Неожиданным оказалось видео с обзором фабрик снов в нашем городе. Судя по всему Пинчи не просто доминировали, а были монополистами в сегменте "сны для всех". Собственные производства оставались у храмовников, муниципальных служб, военных. Храмовники обеспечивали нужды монахов, служителей и тех, кому Храм помогал через благотворительные организации. В свободную продажу поступало очень ограниченное количество снов и только через собственную сеть магазинчиков. При этом Максим Давыдов удивлялся тому, что сон внутри очень похож на обычный храм и службу в нём. Типа, молись вживую и во сне, ничего интересного.

Муниципальные службы, то есть полиция, спасатели, медицинские службы, чиновники обеспечивали себя централизованно на фабрике, что на проспекте Курляндии – старое большое производство, в котором работали две семьи мастеров. Несмотря на это, часть заказов всё равно перенимал на себя Пинч. В той же больнице для пациентов поставляли в основном сны с фабрики Пинчей. Хваткие англичане, ничего не скажешь.

Военные не говорили, где их машина, что и понятно – безопасность и всё такое. Лишь изредка можно было купить то, что списывали со складов или у дембелей, что закончили контракт и скидывают лишнее из собственного пайка.

На свободном, если так можно сказать при доминировании Пинча, рынке, оставались по сути трое: сами Пинчи, Дремотины да Сновидцы. Причём вторые, как я потом глянул в Сети, закрылись год назад по состоянию здоровья главы фабрики, а наследники пока только растут и не могут перенять дело. По сути нас осталось двое, а очень скоро Пинчи займут остаток рынка. Мне кажется, разумно примкнуть к победителям, пока предлагают выгодные условия.

В общем, занятный парень Макс Давыдов. Он дал много пищи для ума, но мне пора идти. Сны сами себя не продадут.

Обувшись в прихожей, я осмотрел себя в зеркале. Волосы всклокочены, небольшие мешки под глазами. Но ничего, сейчас распродадим склад, починим машину и у меня начнётся отпуск. Надолго.

– Тебе нужно зайти к отцу. – От неожиданности я подпрыгнул. Норна подошла незаметно.

– Зачем? – Не то, чтобы я не хотел к нему идти. Я не хотел чувствовать себя беспомощным, глядя на его неподвижное лицо.

– Не знаю, – нахмурившись, сказала она. – Но считай это женской интуицией.

Я поднял бровь. Норна была непривычно неконкретной. Она устало потёрла лоб.

– Сны.

– Папа же говорит, что пророческих снов не бывает? – улыбнулся я, надевая куртку.

– Не бывает. Но что запрещает нам видеть закономерности? Осторожно, ещё горячая.

Она протянула мне пластиковое корытце. Я открыл крышку, и оттуда пахнуло жаром. На меня смотрела статуэтка, похожая чем-то на муху.

– И что это значит? – спросил я.

Норна пожала плечами:

– Ты же у нас мастер снов, Демон. Вот и решай, как трактовать чужие сны. А мне ещё помолиться надо перед выходом.

Она пошла к себе на диван собираться – её очередь сменить маму. Я же пошёл в лавку. В сообщениях висело уже пять запросов.

Первым делом я занялся ими. Люди были с самых разных концов города и один даже из пригорода. Все были готовы приехать сами, чтобы забрать заказ. Пока я обрабатывал один запрос, появлялся новый. У меня от удивления и плохо скрываемого восторга горели щёки: если так пойдёт и дальше, то я справлюсь с ситуацией очень быстро.

Когда приехал первый на сегодня заказчик, я с радостной улыбкой передал коробочку с "Сальсой" и пожелал ярких снов. Мужчина хмуро кивнул, положил деньги на прилавок и, даже не глянув на накладную, вышел из Лавки. Хвала Морфею, остальные были подобрее и повеселее. Несколько человек поделились впечатлениями от видео Макса Давыдова, а некоторые сразу спрашивали: а есть ли что-то ещё? Приходилось отвечать, что за новыми предложениями стоит следить на нашей страничке в Сети.

Спустя пару часов образовалась вполне заметная кучка денег и я пошёл к Валентине Павловне.

– Сколько нам нужно продать, чтобы хватило на зарплаты и на долг по электричеству?

Мы сидели в кабинете Пакхус и скучно считали циферки. Правда сама завсклада наоборот в этот момент улыбалась и легко водила ручкой по столбцам. Ещё одна любительница бумажек.

– При нынешней цене, на мой взгляд заниженной, с учётом налогов, штрафов…

– Каких штрафов? – подскочил я, но она меня проигнорировала.

– …зарплаты и долга, нам нужно продать пять сотен снов. Тогда мы выйдем в ноль.

Что ж, это лучше, чем ничего. Но значит на полноценный ремонт нам не хватит – в сумме у нас около шестисот живых снов разных серий.

– Во-первых, – чуть отдышавшись от новости, сказал я, – цены выше рынка и вы вообще не верили, что хоть кто-то купит даже одну коробку.

– Теперь осталось продать всего четыреста девяносто девять, – ехидно отметила Пакхус.

– Во-вторых, этот блогер нам подсолил, озвучив цену на свою аудиторию. Планы были немного иными, но как есть. – Я не дал себя сбить с мысли. – В-третьих, пока что это была цена только на «Сальсу». А у нас ещё есть и другие серии. Думаю на них цену можно будет поднять.

– Вам решать. – Пакхус прищурила глаза. – Но пока цифры такие.

Цифры. Мог ли я когда-нибудь подумать, что тот доход, который мы сделали за сегодня, – продав, напрямую в руки, без доставки и лишней упаковки, десять снов, – будет недостаточен? Если бы я клал прибыль себе в карман, можно было бы смело пойти в отпуск и съездить в горы или хотя бы прикупить альпинистского снаряжения. Плечо на эту мысль, как приболевший пёс, заныло.

– Пойду подумаю, – сказал я, поднимаясь со стула. Спина заныла от неудобной позы.

Валентина Павловна осталась на своём месте, продолжая изучать и править таблицы. Мне же нужна была тишина. Поэтому, прихватив коробку с печеньем Норны, я пришёл к машине и сел рядом, опершись спиной на боковую часть механизма. От неё исходило лёгкое, едва заметное тепло, а гул, который в обычной жизни раздражал, здесь казался умиротворяющим. Я закрыл глаза, стараясь расслабиться. Голова гудела и не выдавала каких-либо значимых идей, кроме как "поесть" и "поспать".

– Что мне делать? – прошептал я, обращаясь к машине, словно она могла ответить. Конечно, это было ребячеством, но если она прервала сделку, то почему бы ей не дать знак другим способом.

– Шестерёнки не разговаривают. У них другая функция, – прожужжало справа.

– А разговор с самим собой – первый признак проблем с головой. Ты вообще как спишь? – прожужжало слева.

– Нормально, в темноте, – расслаблено ответил я. Мне было просто хорошо. Запах выпечки проскальзывал сквозь крышку и манил, так что я не собирался сопротивляться.

– Странный человек. Вам нужно смотреть сны. Особенно, если ты решил заняться снами профессионально.

– Я не собираюсь заниматься снами профессионально. Как закончу с долгами, как починю Бурю – и всё, пойду на заслуженный отдых. – Я открыл крышку и запах выпечки усилился.

– Хорошо, что Он нас не слышит, – голос слева звучал обеспокоенно. – А то пришлось бы откачивать.

– Кого? – уточнили справа, но ответа не последовало.

Зато возник новый вопрос:

– И ты ЭТО будешь есть? – от возмущения голос слева перешёл с «ж-ж-ж» на «з-з-з».

Мне вообще не хотелось открывать глаза и даже странные голоса меня не беспокоили. Казалось, что я лежу в гамаке на солнышке и меня греет теплом и светом. Поэтому ничего не мешало мне съесть ещё и печеньку, которую мне приготовила сестра. Думать о скрытых смыслах и значениях вообще не хотелось.

– Ам, – я демонстративно укусил фигурку за бочок.

– Изверг, – констатировал голос справа. – Жаль, что здесь я не могу тебе врезать. Знал бы.

Стоило ему это сказать, как моё тело пронзила острая боль, словно в голову воткнули стержень и он дотянулся через весь позвоночник до копчика. Я вдруг вспомнил тёмное помещение, горящие глаза, двух мух, что лупили меня с двух сторон и руками, и ногами.

Я подскочил, выпрямился на месте и резко открыл глаза, пытаясь увидеть, откуда придёт следующий удар. Сердце заколотилось, а руки автоматически сжались в кулаки. Куски раздавленного печенья высыпались на пол. Гнев давил на грудь и горло, сжимая меня в своих горячих объятьях.

– О, что это с ним? – спросили слева и я крутанулся вслед за голосом.

– Плохой сон приснился? – издевательски ответили справа и я ударил ногой на звук.

– Танцы здесь не помогут, мастер, – вдруг очень тяжело, снизив «ж-ж-ж» почти до рокота моря, сказал голос справа. – Сосредоточьтесь.

Я снова закрыл глаза, прислушиваясь к происходящему вокруг. Снова услышал успокаивающий гул машины, почувствовал лёгкую, едва заметную вибрацию. Дыхание. Чужое дыхание в помещении. Протянув руку влево, аккуратно коснулся пальцами до мягкого.

– Почти в глаз попал, – ворчливо ответил голос, но на него зашикал второй, справа.

– Прогресс. Вы возвращаетесь к ткани снов, Сновидец. Давно пора.

– Что это значит?

Я старался не дать эмоциям выйти из-под контроля. Только какая-то холодная, сдерживаемая на уровне диафрагмы ярость позволяла не просто слушать, но слышать и чувствовать этих двух существ. Ярость, которая мне словно и не принадлежала, и в то же время была важнейшей составляющей. При этом моя правая рука, которой я вырывал сны из кепки Кепки, сильно пульсировала.

– Мастера снов должны чувствовать, касаться ткани снов, чтобы плести паутину новых снов. Пока есть сны – мир держится. Как только паутинка станет слишком тонкой – придёт конец. А вы, как паучок, обязаны поддерживать ткань мироздания своей работой.

– Неужели в мире снов всё связано с насекомыми? – меня чуть передёрнуло от перспективы.

Существа пожали плечами. Я не видел этого, но точно понял.

– Сны – субстанция непостоянная. Там может быть всякое. Но то что прячется за ними – вот оно и того хуже.

– Царство-за-снами? – саркастически спросил я.

– Царство-за-снами, – серьёзно ответили мухи.

Здрасьте, приехали. Мухи, верующие в старые религиозные штампы. Хотя, чего я хотел, если они служат неким синим глазам. Если меня не приглючило.

– Сновидец, вам нужно починить машину как можно скорее. – отвлёк меня голос справа.

– А то будет больно, – добавил голос слева.

– Да-да, я работаю над этим. Для этого нужны деньги, а у бизнеса сейчас непростое время. Есть более актуальные нужды.

– Нет ничего важнее машины, человек! – снова перешли на «з-з-з» голоса. – Особенно этой.

– Серьёзно? – хохотнул я. – Если так, то я смогу поднять цену при продаже. Получу долю на пол процента больше. Когда починю.

– Покажите ему.

Этот голос не принадлежал мухам. Он не принадлежал глазам, которые рокотали в темноте. Это был новый. Я бы сказал – женский. Даже не голос – сигнал. Посыл. От него у меня внутри всё затрепетало и пришло в движение. Руки запульсировали, глаза заболели и ноги согнулись, от чего я вынужден был рухнуть на колени.

Раздался протяжный скрип. Я поднял глаза и увидел, как центральная шестерёнка чуть сдвинулась, продавив балку.

– Только обвала потолка мне не хватало, – простонал я.

Четыре крепкие руки едва заметно потыкали меня, заставляя подняться с пола, подойти к «душе». Здесь пахло озоном и слышались прострелы короткого замыкания.

– Представь, что твоё сердце из раза в раз бьют электрическим током, – зажужжали мне на ухо. – Сначала это помогает реанимировать его, восстановить пульс. Но они продолжают. Бьют, заряжают и снова бьют. Мышцы не выдерживают, начинают подгорать, теряя эластичность. Ты кричишь «остановитесь!», но тебя не слышат. И только в последний момент ты понимаешь, что лежишь на умирающем скате и он, в попытке тебя сбросить, может даже спасти, бьёт и бьёт тебя током. Но в итоге вы тонете вместе, потому что не поняли друг друга.

Меня отпустило и я сполз на пол, касаясь огромного колеса. Я с трудом перевернулся и опёрся на него спиной. Оно не двигалось, словно было зафиксировано. Но в моей голове всё ещё стояло эхо того скрипа по балке.

– Оно упадёт, – прошептал я.

– Упадёт, в попытке достучаться до вас. Вам нужно вернуться к работе, ради которой вы были созданы, Сновидец. Иначе машина в попытке достучаться до вас, убьёт вас сама. А потом умрёт без хозяина.

– Но ведь хозяин на самом деле мой отец, – я с трудом открыл глаза. Перед ними стояла дымка.

– Уже нет. Уже нет.

В мареве то ли дыма, то ли слёз, я увидел две человеческую фигуры с головами мух. Они, сложив руки перед собой, кланялись мне. Или Буре за моей спиной. А может быть нам вместе – не важно. Главное, что теперь я знал – требуется срочно искать мастера по тонкой механике.

Несмотря на то, что денег нет. А держаться всё равно придётся. Иначе всё будет плохо. Потому что теперь, прижимаясь к частично оторванному колесу моей машины, я чувствовал её спокойный, чуть усталый пульс.

И он иногда прерывался.

Глава 11

Я этого не хотел. Всегда говорил отцу, что никогда не пересеку эту линию. Он смеялся и говорил, что я волен выбирать. И покачивался в рабочем кресле.

И вот я стою на пороге кабинета и собираюсь сделать его своим. Вынужденно – дел навалилось столько, что сидеть рядом с пульсирующей Бурей, бубнящим дядей Нестором на складе или в кабинете Пакхус стало просто невозможно.

– У начальника есть свой кабинет – почему вы им не пользуетесь? Мы всё равно платим за электричество, – недовольно говорила завсклада, когда я пытался договориться с очередным клиентом о доставке.

Крайней точкой стал момент, когда я вместо общения по переписке был вынужден отвечать на звонок и объяснять, как до нас добраться. Меня попросили на выход и выдали ключи от кабинета.

– Дементий, вам нужно освоиться в рабочей обстановке и как можно быстрее, —высокая причёска Валентины Павловны возмущённо тряслась, а глаза сузились до тонких щёлочек.

– Почему?

– Потому что собеседования с инженерами проводить в моём кабинете я не дам! – И она захлопнула дверь перед моим носом.

И вот порог, замок легко открылся и я сделал шаг. Места оказалось совсем немного и большую его часть занимают широкий рабочий стол с компьютером и документами; шкаф слева с книгами, кубками, фотографиями и документами; справа стоит невысокий комод, поверхность которого заставлена папками и явно с документами, а на стене выше – картина в виде окна. Настоящего здесь нет, а на картине изображен ночной луг в горах. Звёзды, будто настоящие, мерцают над горными пиками и молодой месяц слегка освещает сочное разнотравье. Даже в темноте видно красные, фиолетовые и жёлтые пятна цветов. Картина написана так мастерски, что кажется, что трава шевелится под налетающим ночным ветром. В детстве я долго залипал на неё, пытаясь поймать момент, когда же трава замрёт и перестанет колыхаться.

Сейчас я лишь мельком на неё взглянул и бросил телефон на стол – очередной клиент, привлечённый разбором блогера, приедет за товаром через пятнадцать минут. А через час выйдет пост со вторым сном, в этот раз с «Длинной прогулкой в горы», и я уже знал, что тот самый странный блоггер, что не понравился Ю, обязательно возьмёт его на тест. Он сам мне написал об этом и даже предлагал внести предоплату.

Возможно это и хорошая идея. Подняв телефон со стола, я коротко ответил ему и послал реквизиты. Через минуту он прислал «Готово» и предложил забрать заказ через два часа.

Кто я такой, чтобы спорить, когда мне несут деньги?

Снова бросив телефон на стол, сбил случайно стопку документов. Я подошёл их поправить и увидел, что они датируются прошлым годом. На верхней бумажке лежал знатный слой пыли. Я аккуратно собрал всё ровно, вложил в лежащую рядом твёрдую папку и посмотрел, куда бы пристроить. Место оказалось в шкафу, как раз между папками за этот и позапрошлый год. Папка встала как влитая, и я поднял взгляд, рассматривая содержимое шкафа.

На самой верхней полке покоились кубки и медали в виде шестерёнок, полученные моими пра- и прапрадедами. Бронза потускнела от времени, покрылась благородной зеленью, но смотрелась внушительно. Чуть ниже шли памятные фигурки, сувениры из разных городов, в которых бывали представители Лавки – там, где мы продавали свои сны и где работали наши ученики. Когда-то в эту лавку приезжали люди, чтобы учиться. А теперь нужно было находить людей подешевле, чтобы они согласились хоть как-то поправить наши дела.

На уровне глаз расположились архив документов и несколько рамок с фотографиями. Вот отец с моим дедом, ему здесь лет пятнадцать. По соседству свадебная фотография родителей. Они оба счастливо улыбаются, убегая от толпы родственников на кабриолете. Если верить их рассказам, фото не было постановочным – они реально устали и рванули от всех подальше, наплевав на резервацию в отеле и умчавшись куда-то в сосновые леса на побережье.

Чуть ниже стояло пять фотографий: Ирин, Норна, Ю и я. А также неизвестная мне молодая женщина лет тридцати – ровесница старшей сестры. У неё были ярко рыжие волосы, мягкая обворожительная улыбка, при этом пронзительные, заглядывающие в душу глаза.

– Вы знаете кто это? – спросил я в пространство.

– Нет. Мы давно здесь не были, – прожужжало в ответ.

– Но всё-таки были? – хмыкнул я. – Когда?

– Давно. – Мне показалось, что существа замялись и думают, как продолжить. Поэтому молча ждал. – У нас время течёт иначе, чем у вас, людей. Но нам кажется, вы уже предположили, кто это.

В обычном состоянии я не видел своих мух, но слышал их голоса. Только прислушиваясь к биению сердца машины, иногда мог разглядеть их контуры. Но я выяснил, что они могут давать ответы. Иногда. Очень хотелось верить, что я всё-таки не схожу с ума.

– Красивая, – покачивая головой, протянул я. – И чем-то похожа на маму. Я слышал, что даже уходя к другим женщинам, мужчины выбирают похожих.

Я смотрел на ту, с кем отец изменил маме и из-за чего фактически разрушилась наша семья. А может быть и отцовский любимый бизнес. Который мне нужно было спасти, чтобы продать, чтобы спасти отца.

Ну и сюжетный поворот, демоны и Царство!

Я положил фотографию лицом на полку, чтобы рыжая бестия не изучала меня слишком пристально. После чего вернулся к столу, ответил на сообщение «Иду», и вытащил рабочее кресло отца из кабинета. Сидеть на нём я точно не буду – как сказал, так и будет.

Зато Кепка на улице очень обрадовался обновке и с удовольствием сел в кресло, крутанулся вокруг своей оси.

– Спасибо! – уверенно и даже радостно сказал он.

– Ты можешь перебраться чуть подальше? – спросил я, ожидая клиента. – Чтобы не пугать людей?

Мужик смотрел на меня очень внимательно, словно пытаясь понять, на каком языке я говорю, прежде чем ответить. После чего пожал плечами и закатился на стуле в свой картонный домик. Оттуда раздались довольные хрюкающие звуки.

– Ну хотя бы так, – протянул я и помахал машине, что завернула к нам в тупичок.

Отдав заказ и документы об оплате – Валентина Павловна внимательно следила за тем, чтобы все деньги были подсчитаны, – я оглядел пространство вокруг.

– Да уж, срач, что не говори. Убрать бы. У нас метла есть? – спросил я у Нестора, что выглянул из дверей.

– Несколько штук ещё осталось, мастер Сновидец, – прохрипел он. – Принести?

– Я… – не успел закончить, как телефон зазвонил. – Слушаю тебя, Аб!

– Как успехи? Как продажи? Как ремонт?

Он звучал уставшим, но пытающимся изобразить бодрость.

– Звучишь паршиво. Рабочий день на фабрике отца – это не так весело, как казалось вначале? – подколол я друга.

– Я бы сказал тебе в красках и со смачными подробностями, но боюсь служба безопасности не поймёт. Да, господин Оскол? – добавил он мимо трубки. Ему что-то пробубнили в ответ и Абрафо устало засмеялся. – В общем работы выше твоей машины. Я даже удивлён, что отец так долго держался, прежде, чем заболеть. Так что у тебя?

– Продажи идут. Сейчас приедут забрать первый сон из следующей серии. А завтра с утра планирую навестить писателей.

– Они отказались приходить сами? – деланно удивился Аб. Мы обсуждали с ним этих клиентов и варианты договориться.

– Говорят, что на них снизошло вдохновение, ловят момент, – издевательски процитировал я ответ представителя Союза писателей.

– А что по ремонту?

– Решил начать с тонкой механики, – неуверенно сказал я.

– Есть кто на примете? – оживился Абрафо.

– Не совсем, – протянул я. – Завтра после обеда придут, будем общаться.

– Отлично, я тогда тоже заскочу. Интересно посмотреть. Давай, до завтра!

Он положил трубку, а я пошёл за следующим сном – времени на уборку не оставалось.

Абрафо сначала предложил позвать кого-то с фабрики отца. Я был только за, но возникло одно препятствие: когда Аб поднял документы, оказалось, что оба нанятых мастера привязаны сделками только к фабрике Пинчей, точнее к конкретным машинам и не имеют право работать за пределами фабрики.

– Я удивлён, что у вас так мало спецов по тонкой механике, – сказал я тогда Абу.

– Ты не поверишь – я тоже. Попробую найти кого-то из бывших работников.

Но видимо найти быстро никого не удалось.