Ненавижу прощаться. Когда расстаёшься навсегда, нет слов, способных выразить сожаление. Не могу отпустить Алису теперь, так же как и не мог в начале. Отдать ее миру, все равно что бросить ребенка в холле гулкого вокзала.

Надо честно признаться, хоть книжный образ выбили мои пальцы на клавиатуре, не я создал ее. Она существовала в реальности, и я имел счастье быть с ней знаком. Поэтому сегодня я здесь, у старого дуба в назначенном месте. Меня влечет предчувствие развязки событий, которые закрутились и завязались тугим узлом полгода назад. Я выполнил данное обещание и теперь жаждал награды, но знал, что не получу ровным счетом ничего. В моем случае надежда лишь омрачала реальность.

Глава 1

Бывают дни, когда кажется, что весь мир ополчился против тебя. Все не задалось с утра. Я проснулся с гадким ощущением неприятностей. На часах девять, следовало уже ехать в машине, а я только продрал глаза. Вскочив с кровати, рванул в ванную комнату. Квартира совсем крохотная, так что сборы больше походили на челночный бег, нежели на стометровку. И впервые в жизни я искренне радовался этому. Открыв шкаф, с тупым удивлением обнаружил, что запасы чистых вещей не бесконечные. С отвращением посмотрел на гору, скопившуюся на кресле у кровати. Там точно можно найти приличную рубашку, хоть и не первой свежести. Копаясь, я ругал себя за то, что так и не разобрал эту кучу, хоть и обещал сделать это каждый день. Натягивая штаны, продолжал нервно поглядывать на часы. Если выбежать прямо сейчас и еще по дороге схватить пару штрафов за превышение скорости, то никто не заметит опоздания.

Я выскочил в обшарпанный подъезд, на ходу захлопнул дверь. Поскользнулся на первой же ступеньке и сосчитав все двенадцать штук телом, смачно шмякнулся на площадку. Мысли тут же вылетели из головы, стоило ей с глухим стуком удариться о грязный пол.

Очнувшись, я постарался встать, но не смог. Перед глазами все плыло. Спазмы сжимали желудок, вдобавок ко всему, меня вырвало. Видимо, я потерял сознание, ведь в следующий раз, когда открыл глаза, увидел обеспокоенное Женино лицо. Он говорил по телефону, другой рукой ощупывая мое тело.

– Дима, ты слышишь меня? – донесся его голос. Я неуверенно кивнул. – Да, он отвечает. Вроде пришел в себя. Хорошо мы ждем вас. Скорая уже едет. Лена, ради Бога, иди домой. Аня, забери ее.

И только сейчас я заметил две маленькие фигурки на лестнице за его спиной. Аня дергала дочь, но та не двигалась и продолжала смотреть на меня.

– Все будет хорошо, пойдем. Ты уже помогла дяде Диме, сейчас приедут врачи. Мы будем только мешаться.

Девочка с неохотой поддалась, но продолжала оглядываться, пока они не скрылись за перилами. Дверь их квартиры захлопнулась. Я еще раз постарался сесть, с помощью Жени у меня это получилось.

– Друг, ты как? Можешь говорить?

– Да.

– Ты нас всех напугал.

– Да.

Женя принялся расспрашивать, что со мной произошло. Но я не мог вспомнить, как тут оказался. И все же он настойчиво продолжал допрос, пока в голове не прояснилось. Женя всегда знал, что нужно делать. В первый же день знакомства я ощутил его уверенность в себе.

После того как мы с родителями переехали, приходилось туго. Я с детства был закомплексованным мальчиком. Слоняясь по двору в полном одиночестве, жаждал общения. Я стал приходить на футбольное поле, где мальчишки гоняли мяч. Наблюдал и ждал своего шанса. Мне безумно хотелось к ним, но я робел от одной мысли, что придётся упрашивать. И вот однажды мне повезло, одного из игроков забрала мама. Я понял, что им нужен еще один, но не мог побороть стеснительность. И пока я разглядывал пальцы на руках, начиная злиться на себя, меня окликнул коренастый, юркий мальчишка и позвал в команду. До переезда я ходил на секцию по футболу, и это дало преимущество перед многими мальчишками. Меня приняли в постоянный дворовой состав. Но вскоре я бросил футбол из-за травмы колена. Тем мальчиком оказался Женя, мы сдружились, а потом и вовсе попали в один класс. Лидер и его тень, так нас называли за глаза. Но это нисколько не расстраивало, я знал, что без Жени моя жизнь была бы невыносимо скучна.

На лестнице показались двое в белых халатах – женщина лет сорока и совсем молодой парень с чемоданчиком. Она машинально стала меня осматривать. Резкими быстрыми движениями, закрепила левую руку.

– Перелом. Голова кружится?

– Да, меня вырвало.

– Возможно сотрясение. – Сказала она парню, пока тот заполнял бумаги. – В остальном ссадины и ушибы.

Женщина обернулась и посмотрела на ступени.

– Вы везунчик.

– Можно и так сказать. – ответил я, проследив за ее взглядом. Лестница с этого ракурса выглядела устрашающе. У меня пробежали мурашки по спине, от мысли, чем все могло закончиться при других обстоятельствах.

Пока врач проводила осмотр, помощник, связался по коммуникатору с ближайшей больницей. Получив добро, мы направились к машине. Я еле шел, опираясь на Женино плечо. Когда меня погрузили, он запрыгнул следом.

– Не доверяю я этим врачам, – шепнул он мне.

Мы ехали целую вечность. Меня то и дело встряхивало, и каждая неровность на дороге отдавалась в теле адской болью. Женя сидел рядом и недовольно поглядывал на водителя.

В приемной мы просидели еще час, пока друг не вышел из себя, и устроил скандал, только после этого нас принял травматолог. На рентген я уже ехал в кресле-каталке, которую Женя бог знает где раздобыл. Мне не хотелось чувствовать себя инвалидом, но из-за нарастающей боли, сил передвигаться самостоятельно не осталось. Призывая все мужество, я старался не захныкать как мальчишка. Должно быть, я опять отключился, очнулся уже в кровати с гипсом и, почувствовал себя героем фильма «Бриллиантовая рука». Вообще, все это утро напоминало фарс. Женя уже уехал, но оставил записку.

«Дим, тебя положили в терапию, в травматологии нет мест. Я на работу, вечером заскочу. Надеюсь, эти фашисты не прикончат тебя!»

Я усмехнулся: – Женя, как всегда, в своем стиле – и откинулся на подушку.

Глава 2

Проснулся от шума. Сперва до меня доносились сквозь сон лишь отдельные фразы, но затем я стал четче различать голоса, перебивавшие друг друга.

– У нас не правительство, а одно сплошное жулье. Куда ни глянь – все в карманы хапают. А простому народу и ждать нечего, – скрипел один.

– Не говори, я тут вообще слышал, что пенсионный возраст хотят повысить. Совсем стыд потеряли. – Перебил низкий бас. В моем воображении он еще завершил реплику, обрушив кулак на деревянный стол. Но звука удара не последовало. Так что мой интерес утих, не успев толком разгореться.

Но спать уже не хотелось. Сев на кровати, я стал озираться в поисках часов. Не нашел, но вскользь ознакомился со скромной обстановкой: четыре койки, включая мою, одна пустовала, две другие занимали пожилые «политика». Они тут же обратили на меня внимание.

– Парень, ты как? – добродушно спросил обладатель скрипучего голоса.

– Нормально, вроде. Не подскажете, который час?

– Около семи. Ты проспал ужин, мы думали тебя толкнуть, но не стали, – он заерзал и посмотрел на грязную посуду.

– Ничего страшного, я не голоден.

Они продолжали рассматривать меня с любопытством.

– Что с тобой произошло? – не сдержался басистый.

Судя по количеству вещей на их полках, они тут не первый день, все темы исчерпаны, а я – новое событие. На секунду даже поддался соблазну развлечь их фантастической историей, но голова совершенно не варила, и я просто отмахнулся.

– Да так, денек не задался с утра, ничего интересного.

Один вздохнул с разочарованием, и оба они вернулись к прежней беседе. В политике я не силен, оттого решил пройтись.

Вышел из палаты и оказался в длинном темном коридоре. По обе стороны стояли лавочки, а на них то там, то здесь сидели больные с посетителями. Пациенты выглядели помятыми от долгого лежания, одежда на них незатейливая – домашние костюмы, халаты, треники. А посетители сидели, слегка подавшись вперед, и с сочувствием смотрели на них. Всем своим видом показывали глубокое сопереживание и тщательно скрывали желание уйти поскорее.

Мне ненароком вспомнились долгие посиделки с бабушкой в больнице. Мама собирала меня и тащила туда, чтобы потом оставлять скучать на лавочке. Я ковырял потрескавшиеся края, пока она с лицом матери Терезы проникновенным голосом расспрашивала больную о ее состоянии. И изредка пихала меня локтем, чтобы я тоже что-то пробурчал. В эти моменты я совсем не любил бабушку. Она так долго и нудно рассказывала о всяких неинтересных вещах, что я представлял, будто это совершенно чужая старуха. Ведь не могла она быть той, которая всегда улыбалась, готовила самые вкусные пирожки, чьи руки были теплыми и ласковыми. Бабушка играла со мной в шпионов, создавала укрытие для наблюдения за котом. А эта чужая старушка пахла лекарствами и совершенно не интересовалась войной с четырехлапым захватчиком. Вскоре бабушка умерла, а я вырос таким же лицемером, как и все.

Дойдя до середины коридора, где находился дежурный пост, я увидел за стойкой медсестру и стал ее незаметно разглядывать. Молодая, но уже замученная и уставшая. Она сидела и заполняла бумаги, лишь изредка поднимая голову. Но ничего не происходило, и она с равнодушным лицом возвращалась к своему занятию. Я двинулся дальше. Мое внимание привлек женский силуэт, выделяющийся на фоне единственного окна. Она стояла, вытянувшись струной. Ее пальчики, вцепившиеся в голубую раму, побелели от напряжения. Я завороженно смотрел на эту худощавую фигуру в мешковатой одежде и перебирал в голове различные варианты событий, которые могли ее привести к этому окну. И вот как только мне показалось, что я поймал мысль, зазвонил телефон, и волшебство рассеялось. Манящая идея покинула меня, девушка обернулась и посмотрела с укором. Я поднял трубку и покинул свой пост.

– Друг, ну и бардак у тебя. Аня, конечно, всегда подмечает такие вещи, но тут даже я заметил.

– Уж прости, я гостей не ждал, – слегка раздраженно буркнул я.

– Слушай, давно пора тебе обзавестись женщиной, хоть порядок будет дома. Ладно, ты бы гулящий был, я б молчал. Но у тебя ни временной, ни постоянной. Жаль, ты левую руку повредил, глядишь, если бы правую, процесс бы сдвинулся с мертвой точки.

Я засмеялся, но как-то не весело. Возможно, все дело в том, что он прав, я действительно одичал. Порой, бывает так одиноко, что хоть на стену лезь. Но я слишком горд, чтобы в этом признаться, даже близкому другу.

– Вот выйду из больницы и займусь личной жизнью.

– Да-да, говорят, за каждым падением следует подъем.

– Или подкол от старого друга.

– Не такой уж я и старый. Ладно, давай по делу, вещи собрал, буду у тебя через час.

– Спасибо, милый друг!

– Так и быть, захвачу подруг, – раздался его звонкий смех. – Всё, давай, мчу.

Я сунул телефон в карман, вернулся в палату и задумался: «Куда я так спешил?»

Я редактировал местную газету «Дни Рязани», выдохшуюся еще лет двадцать назад. И для меня, и для остальных сотрудников не было секретом, что она существовала совершенно для других дел, не имеющих отношения к журналистике. Так сказать, фасадное предприятие. Это «болото» рассматривалось временным пристанищем, но, как все временное, стало постоянным. Сначала я еще верил в собственную ложь, что сейчас получу опыт и приступлю к реализации далеко идущих планов. Потом, проработав полгода, стал рассылать свое резюме в качестве редактора издательствам. Когда же отказали во всех приличных местах Москвы и Рязани (да и в неприличных тоже) я сник. Все фантазии и планы медленного и верного движения к Олимпу рухнули. Мне остались рутина и страх, что эта лавочка рано или поздно прикроется.

Женя пришёл чуть позже, чем я рассчитывал, так что времени впасть в уныние хватило. Все планы не заражаться местной хандрой пошли прахом. Мне хотелось нудно ныть на тему своего самочувствия, но, едва я открыл рот, Женя усмехнулся:

– Тебя что, бабки в коридоре покусали? Ты вот смотри, если будешь нюни распускать, я к тебе ходить перестану. Голова цела? Ноги, руки целы?

Я жестом намекнул на бестактность вопроса, слегка приподняв гипс. Он звонко рассмеялся.

– Прости, фломастер для автографа забыл. Это перелом и только, месяц в гипсе, и ты как новенький.

– Я, возможно, работу потерял.

– Вот и отлично. Давно пора потерять эту работу, – скривился он. – Можешь здесь сидеть и жалеть себя. Но мы с Аней давно говорим: отредактируй свои сказки, а если дело не выгорит, ищи нормальную работу, чтобы зарабатывать, а не штаны просиживать.

– Они не готовы.

– Так сделай их готовыми. Ленка, вон, в восторге каждый раз. Не всем же писать великие романы. Пиши, что умеешь. Я вот накладные пишу, но пишу же.

Он посмотрел мне в глаза и, помолчав, протянул:

– Ладно, твое дело. Смотри, что Аня наготовила.

Он всучил пакет. Желудок скрутило, но в этот раз не от тошноты, а от голода. С самого утра во рту не было ничего, кроме зубной пасты и рвоты. Трясущимися руками схватил термос, я был уверен, что там куриный бульон. Классическое блюдо для всех больных и, по счастливой случайности, единственный суп, который я признаю. Аня знала это, как еще кучу мелочей про каждого из нас. Порой мне казалось, что мы недостаточно внимательны к ее таланту. Однажды я стал так возбужденно расхваливать жену друга, что чуть не поплатился головой. После скандала Женя заключил, что мне просто не хватает женского внимания. И теперь это стало его крестовым походом, ведь мы оба знали, что он окончательно уймет ревность лишь в тот день, когда я познакомлю их со своей избранницей.

Когда часы посещения закончились, и я остался один, то еще долго не мог заснуть. Все думал – а если бы я свернул шею, что стало бы последним воспоминанием? Не «любимая» же работа? Теперь я точно решил туда не возвращаться. Оставалось только понять, что делать дальше. И я черканул небольшое сообщение Жене, чтобы он в следующий раз захватил папку из моего стола и ноутбук.

Мысли эти взволновали, я просто не мог усидеть на месте и решил пошататься по ночному коридору. Выйдя из палаты, немного поежился. Пост медсестер пуст, лишь силуэт, который я заметил днем, нес вахту на том же месте.

Теперь ее образ не казался таким романтичным, скорее наоборот, жутким. Я не решился подходить ближе. Она стояла неподвижно в облаке желтоватого света от уличного фонаря. Такая одинокая и беззащитная, и в то же время пугающая. Моё воображение разыгралось не на шутку, и в тот миг, когда она стала слегка покачиваться, я был готов бежать. Но она обернулась. И я устыдился разыгравшегося воображения. На ее лице застыло выражение глубокой печали, в полумраке глаза блестели от слез. Мне стало крайне неловко открыто пялиться, и я отвернулся, а когда снова взглянул, ее возле окна уже не было.

Глава 3

Я проснулся от пронзительного возгласа: «Завтрак, завтрак!». Из коридора доносилось дребезжание тележки и стук посуды. Воспоминания вчерашнего дня навалились вместе с приступом тупой боли. Всю ночь мне снилось, что я тащил деревянный скрипучий обоз по каменистой дорожке, и левая рука ныла. Есть не хотелось, голова гудела, а язык прилип к нёбу.

В палате было пусто, я вздохнул с облегчением. Несмотря на все стенания по поводу одиночества, общество двух взрослых мужиков не прельщало. Пройдя в туалет, я навис над маленькой раковиной, умывался одной рукой, вода проливалась на пол. Чувствуя себя самым неуклюжим человеком на земле, я то и дело чертыхался.

На свежую голову вчерашние планы казались полным бредом, и я набрал рабочий номер. Слушая долгие гудки, все думал, чем сейчас занята эта бестолочь Катя. Вечно она то ногти красила, то торчала в переговорной, смотря сериалы. Ленивая и нагловатая девчонка числилась менеджером по связям с общественностью, а по факту сидела на телефоне. Когда она подняла трубку, я уже терял терпение, но возмущение осталось невысказанным. Едва Катя узнала голос, ее чванливая манера говорить улетучилась. На смену ей включилось радио экстренных новостей вчерашнего дня.

Когда я не явился, меня судорожно стали разыскивать. К обеду Геннадий Владимирович просто пылал от гнева, грозился уволить бестолочь, лентяя, спиногрыза. Пришлось остановить Екатерину, смаковавшую каждое неприглядное слово, брошенное в мой адрес. С двадцатого раза рассказчица смогла до меня дозвониться (зная ее трудоспособность, я предположил, что скорее с третьего, но поправлять не стал, история и так затянулась). Трубку взял приятный парень, должно быть Женя. Он рассказал о трагическом происшествии, которое тронуло всех. Геннадий Владимирович тут же оттаял и дал мне официальный больничный, так что я могу не беспокоиться и поправляться. Когда монолог Кати закончился, я произнес официальные слова благодарности, пообещал в скором времени выздороветь и наконец отложил телефон. Тошнота, совершенно несвязанная с сотрясением, подступила к горлу.

Шумиха в коридоре затихла, и в палату вернулись довольные соседи. Каждый держал по миске вязкой гадости, отдаленно напоминающую кашу. Я перекинулся с ними парой слов для приличия, оделся, вышел в коридор. И стал невольным свидетелем разгорающегося конфликта между медсестрой и девушкой, которую видел вчера у окна.

– Слушайте, это бред, просто отвернитесь. А я тихо выскользну.

– Вам нельзя гулять одной. А мне не нужны проблемы.

– Да какие проблемы, что со мной станет? – больная явно теряла терпение, ее лицо напряглось и раскраснелось, от былой бледности не осталось и следа.

– Извините, – вмешался я. – Я могу присмотреть за ней, все равно тоже хотел пройтись. – Обе девушки уставились на меня, тем самым заставив замешкаться. Просто представительницы женского пола умеют так посмотреть на тебя, когда вмешиваешься в их спор, словно ты неожиданно заговоривший шкаф или другой предмет мебели.

– Да, припоминаю, у вас у самого сотрясение. – Строго сказала медсестра. – Вам тоже рекомендовали не напрягаться и больше лежать. – Я взглянул на рыжеволосую девушку, она просто всем телом дернулась и открыла рот, но успел перехватить инициативу:

– Мы ненадолго и присмотрим друг за другом, в конце концов, свежий воздух полезен.

– Только не больше получаса, – смилостивилась медсестра. – И не уходите с территории больницы.

Пациентка схватила меня за руку и потащила к лифту. Мелькнувшая в проеме двери лестница заставила меня вздрогнуть, но едва двери лифта сомкнулись за нами, я выдохнул с облегчением. Как неожиданно, у меня новая фобия. Интересно, надолго ли она со мной. Мысли прервало робкое: «Спасибо». Я повернулся к спутнице, она протянула руку и представилась:

– Меня зовут Алиса.

– Дима.

Мне жутко хотелось разглядеть ее. Вчерашние ночные картины не нашли подтверждения в ее бескровном лице. Но фантазия не унималась, а приличия заставили отвернуться, не мог же я просто стоять и пялиться. Едва мы вышли на улицу, она быстрым шагом направилась к больничному парку, я едва поспевал.

– Ты не обязан ходить за мной. – обернувшись, бросила она.

– Я взял на себя ответственность.

Она разразилась резким, неестественным смехом.

– Ответственность, серьезно?

– Ну да. А что тут смешного? И по мне, гулять вдвоём веселее, чем одному.

– А как по мне, так одинаково.

– Это зависит от того, о чем разговаривать.

– Ну и о чем ты хочешь поговорить?

Я сорвал молодой листик с ветки, нависшей над дорогой, и стал его мять, внимательно следя за работой пальцев.

– Например, почему тебя не выпускают одну?

– Я думала, ты успел подслушать весь разговор.

– Нет лишь его часть, и я не подслушал, а стал невольным свидетелем.

Она остановилась и пристально посмотрела на меня. Ее лицо смягчилось.

– Прости, я правда благодарна. Просто меня злят эти глупые запреты. А так я бываю довольно милой.

– Верю на слово.

В этот раз она застенчиво хихикнула и улыбнулась, под глазами собрались маленькие мимические морщинки.

– Обещаю исправиться.

– Так в чем причина твоего заточения?

– Да пустяковая ситуация.

– И все же? – Мы продолжали идти по дорожке из потрескавшегося асфальта вглубь парка.

– На прошлой неделе я упала в обморок, здесь на лужайке. – Она указала на место под деревом. – Переутомилась, при анемии, такое бывает. Все быстро замялось, но одна из соседок по палате рассказала маме. Та подняла шум и теперь меня не выпускают.

– Поэтому ты у окна стоишь в коридоре? Из-за соседки?

Она опять засмеялась.

– Да нет, я на нее не злюсь, если ты об этом. Я сама виновата.

– Тогда почему?

Она прищурилась и уставилась под ноги.

– Смотрю, что происходит в мире, где все живые.

– Так мы вроде не в морге лежим.

– Так и знала, что начнешь шутить на эту тему, зачем тогда спрашивал?

– Прости, звучит неоднозначно.

Она присела на проржавевшую лавочку с облупившейся краской и стала разглядывать свои пальцы. Я остался стоять рядом, вдыхая свежий воздух. Только сейчас с удивлением обнаружил, что весна в самом разгаре. Тонкая листва под пронизывающими лучами солнца, будто стеклянная, волшебным образом возникла на деревьях. Алиса подняла голову, проследив за моим взглядом. Мы созерцали кроны деревьев, колыхаемые ветром. Она вздохнула.

– Ладно. Вот смотри: говорят, что все проблемы от головы. Но никто не относиться к этой фразе серьезно. Это присказка для красоты словца. Но что такое болезнь? Я недавно читала, что проблемы происходят от обиды, автор пытался даже провести связь с тем, что от определенных переживаний поражаются те или иные органы. И вот мне стало интересно, не связано ли наше физическое страдание с желанием сдаться. Мы просто сваливаемся в негатив, и наш организм говорит: «окей, я дам причину». И – вуаля, ты уже валяешься на больничной койке и жалеешь себя. Ты замечал, что те, кто здесь отключаются от реальности, они все в своих болячках, копаются в них как в драгоценностях?

– Интересные мысли.

– А у меня сейчас много времени, чтобы подумать: почему я тут, а не в другом месте? Например, в клубе, охмуряю паренька в легком хмелю, переполненная иллюзиями красивого романа, как из книги в мягкой обложке. – С горькой улыбкой добавила она.

Слушая Алису, я только сейчас увидел ее всю. Она вмиг по-старчески сгорбилась. Вся девичья веселость и пылкость исчезли, оставив ее фигуру, узловатую и подавленную. Мне стало неловко от темы, которую я начал. Мысль, что влез куда не следовало, заставила устыдиться любопытства. Алиса посмотрела снизу вверх, ноздри ее раздулись, будто она почуяла мою неловкость. Я повел плечами и вдруг ощутил себя маленьким и ничтожным. Но ее выражение лица смягчилось, и уголки губ поднялись в легкой печальной полуулыбке.

– Слушай, давай закончим минутку философии. Я могу часами нудно разговаривать на тему болезни, как и все здесь. Но не хочется сводить суть нашей прогулки к демонстрации шрамов друг другу. Так что, может, сыграем в игру?

– Что за игра? – я с радостью ухватился за возможность сменить тему.

– Она на фантазию и наблюдательность. Выбираем человека и пытаемся представить его историю. Но только предположения нужно обязательно обосновать деталями.

– Например?

– Сейчас походу дела поймешь, нам бы только найти. О, вот видишь, девушка?

Она указала на невысокую брюнетку у входа в больницу, которая размахивала руками и разговаривала по телефону на повышенных тонах. Ремешок ее сумки постоянно сползал с плеча, и она то и дело его нервно поправляла.

– Предположим, что ее зовут Анна, и она пришла сюда навестить своего родственника, может бабушку, – начала Алиса.

– Ну давай. – Тогда она пришла сюда после пар, а учится на втором курсе юрфака, – продолжил я.

– Обоснуй, – потребовала девушка.

– С учебы, потому что она здесь в середине дня, если бы работала, пришла бы вечером.

– Почему не школьница, например?

Я указал на ее левую руку кивком головы.

– У нее ключи от машины в руках.

– Ну она все равно может работать, просто имеет свободный график.

– Она минуту назад ковырялась в сумке и доставала «Процессуальное право». Его изучают на втором курсе. Отсюда и вывод.

Алиса зааплодировала. В ее глазах зажегся искренний интерес.

– А ты молодец, достойный соперник.

– Теперь твоя очередь, ты не обосновала свои предположения.

– Поймал. Потому что на ключах ее машины брелок с буквой «А», да-да, я их тоже заметила, – подмигнула она. – А еще, потому что соседка по палате, Зинаида Ивановна, называла ее «Анечкой».

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3