Вскоре после этой речи советники из ЦРУ, Пентагона и Госдепартамента составили план осуществления масштабной программы оперативно-боевых, экономических и психологических военных мер, направленных на решение крупнейшей, по мнению Кеннеди, проблемы – усиления активности мятежников во Вьетнаме и Лаосе. Этот план включал, помимо прочего, и любимое детище Уильяма Годеля – программу высокотехнологичных противоповстанческих исследований и разработок под названием «Проект Agile»{42}. 29 апреля 1961 года на заседании Совета национальной безопасности президент Кеннеди скрепил его своей подписью, распорядившись «оказать поддержку правительству Вьетнама в создании центра боевых разработок и испытаний в Южном Вьетнаме, чтобы развить при помощи современных технологий новые методы борьбы с вооруженными силами Вьетконга»{43}.

Эти несколько строк ознаменовали собой рождение в стенах ARPA проекта Agile. Он был частью гораздо более крупной военной и дипломатической программы, инициированной президентом Кеннеди для содействия правительству Южного Вьетнама в борьбе с мятежниками. Эта программа очень скоро переросла в полномасштабную и в конечном итоге катастрофическую военную кампанию. Но с ее появлением ARPA обрело шанс на возрождение. Агентство снова стало востребованным и оказалось в гуще событий.

Годель получил полную свободу действий в осуществлении проекта Agile и отчитывался перед Эдвардом Лансдейлом – отставным офицером ВВС, командовавшим секретными противоповстанческими операциями ЦРУ во Вьетнаме{44}. В целях конспирации (США официально не вели боевых действий во Вьетнаме) проект был окутан завесой тайны. «Докладывая лично Лансдейлу, он занимался работой настолько секретной, что даже руководители ARPA, не говоря уже о рядовых сотрудниках, не имели представления о ее деталях», – пишет Шэрон Уайнбергер в книге «Визионеры войны» об истории ARPA{45}.

Первоначально наиболее приоритетной целью был сверхсекретный центр боевых разработок и испытаний ARPA, располагавшийся в нескольких зданиях на берегу Сайгона, которые Годель инспектировал летом 1961 года. Программа началась с единственного объекта и имела сравнительно ясную цель: разработать оружие и адаптировать боевые устройства для борьбы с повстанцами в жарких джунглях Юго-Восточной Азии{46}. Но по мере того как военное присутствие США во Вьетнаме нарастало, превращаясь в настоящую изматывающую войну, проект становился все более разноплановым и амбициозным{47}. Под него открыли несколько крупных научно-исследовательских комплексов в Таиланде, а также небольшие базы в Ливане и Панаме. Агентство не только разрабатывало и испытывало оружейные технологии, но и формулировало стратегию, обучало местные войска и участвовало в антипартизанских рейдах и психологических операциях{48}. Оно все больше вживалось в роль, которую привыкло играть ЦРУ. Вдобавок оно стало глобальным, задавшись целью подавлять мятежников и левые или социалистические политические движения, где бы те ни находились, в том числе и в самих Соединенных Штатах.

Агентство провело испытания стрелкового оружия для южновьетнамской армии, благодаря чему AR-15 и M-16 были утверждены в качестве винтовок стандартного образца. Оно участвовало в создании легкого самолета-разведчика, который бесшумно планировал над пологом джунглей. Определяло полевые пайки и продукты, подходящие для жаркого влажного климата. Финансировало разработку сложных систем электронного слежения и хитроумных способов сбора сведений, касающихся различных конфликтов. Занималось совершенствованием средств военной связи, чтобы заставить их работать в густом лесу. Конструировало подвижные радиолокационные станции, подвешиваемые к аэростатам (последняя технология быстро нашла коммерческое применением в США для контроля за незаконным пересечением границы{49}). Оно также проектировало транспортные средства, способные лучше преодолевать болотистую местность, например, прототип «механического слона». Он напоминает четвероногих роботов, которых DARPA и Google начали строить полвека спустя{50}.

ARPA часто выходило далеко за границы того, что считалось технически возможным, и создавало системы электронного наблюдения, опережавшие свое время на десятки лет. Оно сыграло важную роль в нескольких чрезвычайно амбициозных инициативах. Например, в проекте Igloo White – многомиллионном компьютеризированном контрольном барьере{51}. Igloo White управлялся с секретной авиабазы в Таиланде и представлял собой тысячи размещенных в джунглях радиозакладок: сейсмодатчиков, микрофонов, детекторов тепла и мочи. Эти устройства, которые были похожи на веточки или растения и чаще всего сбрасывались с самолетов, передавали сигнал в единый центр компьютерного контроля, оповещая техников о любых передвижениях в лесу{52}. Как только они что-то засекали, вызывался авиаудар и весь район подвергался бомбардировке или выжигался напалмом. Igloo White был чем-то вроде гигантской беспроводной сигнализации, охватывавшей сотни миль джунглей. Представитель ВВС США объяснял: «В сущности, мы устанавливаем жучки на поле боя»{53}.

Джон Т. Холлидей, отставной пилот ВВС, описал в своих мемуарах оперативный центр Igloo White в Таиланде: «Помните огромные электронные табло из фильма „Доктор Стрейнджлав“, на которых русские бомбардировщики летели в сторону США, а наши – им навстречу? Так вот, оперативная группа „Альфа“ очень на это похожа, только дисплеи там полноцветные, высотой в три этажа, и отображают они информацию в реальном времени – вся эта чертова тропа Хо Ши Мина во всей красе»{54}.

Холлидей входил в авиационную группу, которая обстреливала по ночам конвои снабжения на тропе Хо Ши Мина с опорой на данные, поступавшие от этой электронной «сигнализации». Он и его подразделение поражались футуристичности центра:

Выйдя из джунглей и ступив внутрь этого здания, вы попадаете в Америку, но только Америку лет через 15, году этак в 1984. Здесь красиво… сверкающая плитка на полу… стеклянные стены кругом. В их кафетерии можно взять все что пожелаешь, даже настоящее молоко, а не то порошковое дерьмо, что нам дают в столовой. А кондиционеры? Да они тут, черт возьми, повсюду! Здесь даже есть боулинг и кинотеатр. Я и куча гражданских, которые выглядят как парни из IBM и бегают туда-сюда, все как один в очках и костюмах-тройках… мы это называем «клубом гиков». Мы никогда не видим сотрудников на своей части базы, так что у них там, наверное, есть все необходимое.

А еще там есть центральный пост управления, похожий на те, что показывали по телевизору во время лунных миссий «Аполлон», или на что-то такое из фильмов про Джеймса Бонда. Везде компьютерные терминалы. Но главная изюминка – огромный, в три этажа, стеклянный… или, может быть, пластмассовый, не знаю… цветной экран, показывающий в реальном времени всю тропу Хо Ши Мина с грузовиками, которые по ней едут. Полный отпад!{55}

Проект Igloo White существовал пять лет и обошелся примерно в 5 миллиардов долларов (около 30 миллиардов в переводе на современные деньги). Хотя сначала он получил широкое одобрение, в итоге его признали неудачным. «Партизаны просто научились сбивать с толку американские сенсоры при помощи записанного шума грузовиков, пакетов с мочой и других хитростей, провоцируя сброс многих тонн бомб на пустые тропы в джунглях, по которым затем спокойно проходили», – пишет историк Пол Н. Эдвардс{56}. Несмотря на этот провал, технологию Igloo White через несколько лет применили на границе между США и Мексикой{57}.

Проект Agile пользовался огромным успехом у южновьетнамского правительства. Президент Зьем несколько раз посещал исследовательский центр ARPA в Сайгоне и лично встречался с Годелем и другими членами команды{58}. Президент выдвинул одно важное условие: американское участие должно оставаться в тайне. Годель придерживался того же мнения. Вернувшись в США, он в попытках отстоять необходимость нового антипартизанского подхода часто повторял слова президента Зьема: «Мы можем проиграть только в том случае, если сюда придут американцы».

Знай врага в лицо

С точки зрения Уильяма Годеля, высокотехнологичная борьба с повстанцами отнюдь не ограничивалась разработкой современных способов убийства. Она также требовала изучения и понимания людей и культур, в которых происходили восстания. Все это было частью его концепции войны будущего: использовать передовые достижения американской науки, чтобы победить местных мятежников, несмотря на их превосходство в дисциплине, мотивации и народной поддержке. Требовалось разобраться, что заставляет их сопротивляться и воевать и что способно переубедить{59}. Конечной целью было найти способ прогнозировать местные восстания и предотвращать их до того, как они успеют созреть. Проблема была в том, что в Юго-Восточной Азии американцы действовали в малознакомых для них среде и культуре. Так каким же образом можно было понять, какие военные решения будут правильными?

В начале 1960-х годов чиновники, связанные с обороной и внешней политикой, погрязли в потоке семинаров, встреч и курсов, которые должны были помочь выработать подходящую политику и доктрину борьбы с повстанцами. На одном важном межведомственном семинаре, организованном армией США, где присутствовали Годель и его коллеги по ARPA, один военный ученый так объяснял сложность прямых столкновений с мятежниками: «Проблема в том… что нам приходится действовать в непривычной культурной среде и иметь дело с людьми иных ценностей, обычаев, нравов, верований и взглядов». В заключение он сурово резюмировал: «Одна и та же пуля может одинаково эффективно уничтожить цель в США, Африке или Азии. Однако эффективность противоповстанческого оружия сильно зависит от конкретной цели»{60}.

Пентагон принялся выделять деньги социологам и бихевиористам в надежде добиться того, чтобы американское «противоповстанческое оружие» всегда поражало цель, в какой бы культуре оно ни применялось. При Годеле ARPA стало основным каналом для таких программ, подключавших антропологию, психологию и социологию к борьбе с повстанческими движениями. ARPA направляло миллионы долларов на изучение вьетнамских крестьян, пленных северовьетнамских бойцов и мятежных горных племен северного Таиланда. Толпы нанятых ARPA подрядчиков – антропологов, политологов, лингвистов и социологов – проезжали через бедные деревни и изучали их жителей от и до: они проводили измерения, собирали данные, опрашивали, оценивали и докладывали{61}. Идея состояла в том, чтобы понять врага, узнать все о его надеждах, страхах, мечтах, социальных связях и отношениях с властью{62}.

Большую часть работ по контракту с ARPA проводила корпорация RAND. Расположенная в здании, из окон которого открывался шикарный вид на солнечные пляжи Санта-Моники, RAND была влиятельным подрядчиком армии и спецслужб, созданным ВВС США несколькими десятилетиями ранее в качестве частно-государственного исследовательского центра{63}. В 1950-е годы корпорация играла ключевую роль в разработке агрессивной ядерной политики Америки. В 1960-е она обзавелась крупным отделом по борьбе с повстанческими движениями и де-факто стала приватизированным ответвлением проекта Agile при ARPA. ARPA размещало заказы, а RAND выполняла их, нанимая нужных людей.

В рамках одного крупного исследования ученые из RAND изучали эффективность стратегической инициативы «Гамлет» – программы умиротворения, разработанной и продвигавшейся Годелем и проектом Agile, в соответствии с которой южновьетнамских крестьян насильно переселяли из их родных деревень в новые районы, надежно «защищенные» от мятежников{64}. В другом своем заказе ARPA поручило RAND ответить на вопросы, не дававшие покоя американцам: почему северовьетнамские бойцы не переходят на нашу сторону? В чем их мотив? Разве коммунисты не обращаются жестоко с собственными людьми? Неужели они не хотят жить так же, как мы в Америке? Почему их моральный дух так высок? И как подорвать их уверенность?{65} Для достижения этой цели они провели 2400 допросов северовьетнамских пленных и перебежчиков и собрали десятки тысяч страниц информации{66}.

Одновременно ARPA финансировало разнообразные проекты по изучению местного населения для определения социальных и культурных факторов, с помощью которых можно было бы предсказать, почему и когда племена восстанут. Так, RAND получила задание отправить в Таиланд команду политологов и антропологов из Беркли и Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, чтобы описать «религиозные системы, ценностные установки, групповую динамику, особенности взаимодействия военных и гражданских лиц» тайских горных племен, уделяя особое внимание предсказуемости их поведения{67}. «Цель этого задания – выявить наиболее вероятные источники социальных конфликтов в северо-восточном Таиланде, сосредоточиваясь на тех местных проблемах и настроениях, которыми могут воспользоваться коммунисты», – говорилось в отчете{68}. Еще одно исследование в Таиланде, которое ARPA перепоручило связанной с ЦРУ организации «Американские исследовательские институты» (AIR), должно было проверить эффективность антипартизанских методов против мятежных горных племен, а именно таких как убийство племенных лидеров, принудительное переселение жителей деревень и искусственное создание голода для умиротворения непокорного населения{69}.

В 1970 году расследование журнала Ramparts раскрыло последствия этих зверских концлагерных методов для восставшего малого тайского горного племени мео: «Условия жизни в переселенных деревнях очень суровы и заставляют вспомнить о резервациях американских индейцев XIX века. Людям не хватает риса и воды, а коррумпированные местные представители присваивают средства, выделяемые для мео Бангкоком». Далее автор статьи цитировал слова очевидца: «Физические лишения и психологический стресс крайне пагубно сказались на этих людях. Они выглядят изможденными и больными; многие постоянно испытывают ломку из-за отсутствия опиума, который они употребляли всю жизнь. Но упадок духа членов племени мео удручает даже больше, чем их телесные страдания. Они не проявляют никаких признаков внутренней силы и независимости: они совсем зачахли, хотя и пытаются выдать это за свой аскетизм»{70}.

Особенно тревожным было то, что деятельность AIR по установлению мира среди жителей Таиланда собирались использовать в качестве примера для противоповстанческих операций по всему миру, в том числе применительно к чернокожему населению в американских гетто, где как раз разрастались беспорядки на расовой почве. В описании проекта говорилось: «Потенциальная применимость полученных результатов к США также будет изучена особо. Многие ключевые отечественные программы, в частности направленные на социально уязвимые субкультуры, связаны со схожими методологическими проблемами. Использование полученных в Таиланде результатов в США может в перспективе стать самым значимым вкладом проекта»{71}.

Именно это и произошло. После войны ученые, среди которых был тогда еще молодой Чарльз Мюррей (автор книги «Колоколообразная кривая»), работавшие над противоповстанческими программами для ARPA в Юго-Восточной Азии, вернулись на родину и начали применять свои разработанные в джунглях идеи для решения острых вопросов классового, расового и экономического неравенства{72}. Последствия этого оказались столь же плачевными в США, как и за рубежом, а у государственной политики, усугублявшей расизм и структурную бедность, теперь появился научный лоск{73}.

Как прозрачно намекала AIR в своем предложении, бихевиористские программы в Юго-Восточной Азии шли рука об руку с более кровавыми и традиционными антипартизанскими мерами: секретными убийствами, террором и пытками, что в совокупности позднее стало известно как операция «Феникс».

Путеводной звездой в этой темной борьбе с повстанцами был Эдвард Лансдейл – в прошлом один из руководителей Levi Strauss & Co., который преуспел в подавлении коммунистических мятежей на Филиппинах после Второй мировой войны{74}. Излюбленной стратегией Лансдейла в психологических операциях было использование местных мифов и верований для вызова первобытного страха у своих врагов. Его самая знаменитая хитрость, вселявшая ужас в партизан-коммунистов, заключалась в эксплуатации веры филиппинцев в существование вампиров. «Одна из контртеррористических психологических тактик Лансдейла заключалась в том, чтобы привязать захваченного партизана вверх ногами к ветви дерева, ударить его в шею стилетом и выпустить кровь, – объясняет журналист Дуглас Валентайн, занимавшийся разоблачением программы „Феникс“. – Коммунисты в страхе бежали, а перепуганные селяне, верившие в вампиров, молили правительство о защите»{75}. Лансдейл, со временем ставший начальником Годеля, воспроизвел эту филиппинскую стратегию во Вьетнаме{76}. Убийства, эскадроны смерти, пытки, выжигание целых деревень – все это было призвано отнять у крестьян стимулы помогать северовьетнамским повстанцам. От 40 до 80 тысяч вьетнамцев погибли из-за программы «Феникс», став жертвами целенаправленных убийств; ЦРУ оценивает их количество ближе к 20 тысячам.

К концу 1960-х годов война во Вьетнаме превратилась в настоящую мясорубку. В 1967 году она унесла жизни 11 363 американских военнослужащих. Через год число погибших достигло почти 17 тысяч. К 1970 году солдаты больше не хотели воевать. На полях сражений царил хаос, а на базах не соблюдалась субординация. Известны сотни случаев «фрэггинга»[7], когда солдаты умышленно убивали своих командиров. Безудержно распространялась наркомания. Солдаты постоянно пребывали в угаре: пьяные, обкуренные травой или обдолбанные опиумом. Проект Agile не только не избежал этих процессов, но даже способствовал им. Если верить бывшему руководителю ARPA, Уильям Годель лично участвовал в операции «Эйр Америка» по снабжению секретной войны ЦРУ в Лаосе, которая, согласно надежным источникам, включала контрабанду героина для финансирования антикоммунистических отрядов{77}.

Сайгон превратился в военный лагерь, полный выпивки, героина, проституток и сомнительных развлечений, а исследовательский центр ARPA причудливо связал воедино нудных антропологов, шпионов, генералов, южновьетнамских чиновников и психованных коммандос, направляющихся на свои миссии устрашения вглубь вражеской территории. Старая французская колониальная вилла в центре города, где работали ученые RAND, днем служила командным центром, а вечером превращалась в своего рода «светский клуб» для этой гротескной тусовки с ужинами и вечеринками{78}.

Там возникла странная псевдонаука. Руководствуясь смесью экономики свободного рынка с теорией рационального выбора, военные стратеги и ученые относились к вьетнамцам просто как к автоматам – рациональным индивидуумам, действовавшим исключительно в собственных интересах. У них якобы не было идеалов и ценностей, таких как, например, патриотизм, верность своей общине, традициям или некой высокой политической идее. Считалось, что во всем их заботит только преумножение собственной выгоды. Поэтому предполагалось оттягивать вьетнамцев от мятежников при помощи маркетинга, потребительских стимулов и толики старого доброго насилия, если ничто другое бы не сработало. Денежные подачки, рабочие места, небольшие улучшения инфраструктуры, схемы приватизации земли, антикоммунистическая пропаганда, уничтожение посевов, избиения, убийства – все эти ингредиенты прекрасно сочетались в блюде под названием «тактика принуждения»{79}.

Стали появляться сомнения в американской миссии во Вьетнаме и в истинной цели научного подхода ARPA к борьбе с повстанцами. Энтони Руссо – подрядчик из RAND, работавший над проектами ARPA и позже помогавший Даниэлю Эллсбергу сливать прессе документы Пентагона, – обнаружил, что, когда результаты исследований ARPA противоречили желаниям военных, его начальники просто заметали их под ковер{80}.

«Чем больше я очаровывался азиатской и особенно вьетнамской культурой, – писал Руссо в 1972 году, – тем больше меня возмущала американская военная машина, которая, словно в оруэлловском кошмаре, катилась по Вьетнаму, уничтожая все на своем пути. Десятки тысяч вьетнамских девушек были превращены в проституток; красивые деревья на улицах вырубались для проезда огромных военных грузовиков. Меня тошнило от этого ужаса, и я был сыт по горло заносчивостью и мелочностью, с которыми RAND Corporation вела свои дела»{81}.

Он считал, что весь аппарат проекта Agile – это колоссальная афера, которая давала военным стратегам научное прикрытие для принятия выгодных им политических решений. Они занимались не передовыми военными исследованиями, а очковтирательством и мошенничеством. От проекта Agile выигрывали разве что частные фирмы-подрядчики, которым платили за работу.

Даже Уильям Годель, отец-основатель программы и звезда противоповстанческой борьбы, попался на мелком хищении части предназначавшихся проекту Agile 18 тысяч долларов наличными, которые он вез в Сайгон в 1961 году{82}. Дело было странное, а сумма, можно сказать, смехотворная. Некоторые его коллеги намекали на политический мотив, но это не имело значения. В итоге Годеля признали виновным в сговоре с целью хищения денежных средств и приговорили к пяти годам тюрьмы{83}.

Другие подрядчики, сотрудничавшие с ARPA, тоже имели некоторые сомнения насчет своей работы во Вьетнаме, но миссия продолжалась. Законно или нет, но проект Agile превратил всю Юго-Восточную Азию, от Таиланда до Лаоса и Вьетнама, в гигантскую лабораторию. Каждое племя, каждую тропу в джунглях, каждого пленного партизана следовало изучить, проанализировать, проконтролировать и понять. Пока диверсионные группы нагоняли страх на вьетнамских крестьян, ученые из ARPA протоколировали и оценивали эффективность проекта. Стимулирующие программы проверялись, анализировались, корректировались, а затем проверялись снова. ARPA «прослушивало» не только поле боя, но целые общества.

Интервью, опросы, переписи населения, детальные антропологические исследования различных племен, карты, досье, сведения об имеющемся вооружении, о миграции, социальных связях и сельскохозяйственных практиках – вся эта информация большим потоком текла из центров ARPA во Вьетнаме и Таиланде. Но была одна проблема. Агентство утопало в бумажных отчетах, перфокартах, огромных катушках с магнитной лентой, каталогах и тоннах распечаток необработанных компьютерных данных. Информации поступало столько, что она оказывалась фактически бесполезной. Какой от нее толк, если никто не может найти то, что ищет? С этим нужно было срочно что-то делать.

Глава 2

Командование, контроль и контрпартизанская борьба

Военная разведка в США отличается от таковой в тоталитарных странах не возможностями, а намерениями. Это существенное различие, но многих американцев оно вряд ли успокоит.

Кристофер Пайл. Слежка армии за гражданским населением: документальный анализ, 1973

Ранним утром 1 октября 1962 года некто по имени Дж. К. Р. Ликлайдер проснулся в квартире у реки Потомак на противоположном берегу от Белого дома. Он позавтракал, попрощался с женой и дочерьми и уже совсем скоро парковался у Пентагона, где его ждал новый пост директора отдела поведенческих наук и отдела исследований управления и контроля ARPA.

Устроившись в своем скромном кабинете, он приступил к изучению рабочих материалов. На тот момент уже несколько лет люди из оборонной отрасли говорили о необходимости модернизации американской системы связи для передачи военной и разведывательной информации. И едва Ликлайдер вступил в должность, как президент Кеннеди пожаловался на недостаточную эффективность управления вооруженными силами США. Он оказывался слеп и глух в самые ответственные моменты, поскольку не мог оперативно получить разведывательную информацию или вовремя отдать приказы командирам на позициях. Подозревая военное командование в том, что оно использует устаревшие технологии в качестве оправдания для наращивания собственной власти и игнорирования его инструкций, президент поручил министру обороны Роберту Макнамаре решить эту проблему. Кроме того, он убедил онгресс в необходимости разработать «по-настоящему единую, общенациональную и несокрушимую систему, гарантирующую высокое качество управления, связи и контроля»{84}.

Ликлайдер был согласен. Американская военная система связи действительно безнадежно устарела. Стало попросту невозможно эффективно реагировать на вызовы современности – десятки мелкомасштабных войн и мятежей в местах, о которых ни черта не было известно. И это на фоне постоянной угрозы ядерных ударов, способных обескровить огромную часть военного управления. Но какой именно должна была быть эта новая система? Какие новые технологии требовалось изобрести, чтобы она заработала? Немногие в Пентагоне знали ответы на эти вопросы, но Ликлайдер был одним из них.

Джозефа Карла Робнетта Ликлайдера (абсурдно длинное имя) называли просто Лик. Он постоянно носил очки с толстыми стеклами, ходил в костюме-тройке и славился пристрастием к кока-коле. В узких военных кругах он был известен как блестящий психолог с футурологическими идеями о надвигающейся эпохе симбиоза человека и компьютера.

<1 2 3 4 5 6 >

На страницу:

Перейти

3 из 6