Айфонгелие

Там что-то случилось.

Пробка двигалась в час по чайной ложке. Сигналы раздавались сплошь и рядом, и это тоже раздражало. Какой смысл гудеть, если ты отсюда никуда не денешься? Рядом хлопнула дверца – девушка в красном платье, матерясь по смартфону, вышла на дорогу, направляясь к ближайшему киоску с кофе. Что называется, тут вслед за солистами вступил хор. Хлопки зазвучали пулемётной очередью. Всё, встали НАМЕРТВО.

Выхода нет.

Схватив смартфон, он выскочил из машины и побежал. Ключи остались в зажигании, но дьявол с ними. Не глядя, отпихнул какого-то старика, вставшего на пути, устремился в подземный переход. Каблуки ботинок застучали по лестнице. Чёрт! Тут же ещё билеты нужны! Вот что значит, до фига времени в общественном транспорте не катался… Сколько они стоят? Подскочил к кассе, бросил сторублёвку, вроде должно хватить… Еле дождался кусочка картона, повернулся… Турникет! Куда сунуть карточку? А, приложить… С-суки, понапридумывают всякой хрени. Дальше? Эскалатор… уже забыл, что это такое, только в мегамоллах на них и ездит. Промчался по левой стороне, мимо уткнувшихся в экраны телефонов людей. Платформа. Шум. Куда, блядь, ехать?

Время, время, время, уходит время. Ударил себя кулаком по лбу, чтобы быстрее соображать. Ага, он на серой ветке, «Тульская»… Сюда. С угрожающим свистом подлетел поезд, он с трудом протиснулся в вагон, злобно оглядывая соседей. Что им вообще здесь надо? Снова поднёс трубку к уху. Нет сигнала, въехали в тоннель. Выругался. Старушка с жёлтым полиэтиленовым пакетом странно на него посмотрела, даже отодвинулась – насколько смогла в толпе. Раздражало буквально всё. Теснота. Приклеенная к стене идиотская реклама с напрочь упоротой дурой, предлагавшей новые сотовые тарифы. Жующие жвачку, безразличные ко всему, оплетённые проводами наушников пассажиры словно уснули летаргическим сном. Стук колёс. Бегущая строка красных букв: «Следующая станция “Чеховская”». Как хочется взять и устроить драку прямо сейчас. Прямо за их свинскую тупость. Рожи, уткнувшиеся в гаджеты. Никчёмное веселье. Флегматизм, граничащий с равнодушием. Твари. Ненавижу.

Он едва дождался нужной станции.

Рванул вверх по эскалатору, слыша за спиной возмущённые крики, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Взглянул на дисплей: заряд батареи показывал в правом верхнем углу восемь процентов, скоро совсем сдохнет. Оказавшись на улице, человек вновь побежал. Это далось ему не слишком легко – он быстро запыхался, лицо покраснело, на лбу виноградинами вызрели капли пота, в ногах отдалось острой болью. Остановился, чтобы отдышаться. Так, какой дом? Ага. Кажется, налево. Во двор. Новое здание, двадцать этажей, у детской площадки бабушки гуляют с внуками, визг, крики. С хрипом вытер лоб. Нашарил ключ в кармане пиджака, приложил к кнопке на двери подъезда. Писк. Финский лифт вёз вверх бесшумно и плавно, в точности подтверждая многочисленные анекдоты о скандинавской тормознутости. Наконец кабина дрогнула и замерла. Тихо, как в замедленной съёмке, разъехались створки. Человек нерешительно замер у двери, обитой светло-коричневой кожей, вертя в руках связку ключей. А вдруг всё нормально? Ну, мало ли что. Парень элементарно напился, спит, не слышит звонков, с ним такое и раньше случалось. С чего терзаться ледяным ужасом? Нет. У него предчувствие. Два случая за одну неделю, теперь и этот не берёт телефон. Сотовый Милли, часто ночевавшей у него, тоже молчит. Совпадения исключены. Ключ со скрежетом повернулся в замке. Хозяин квартиры предоставил ему возможность посещать своё жилище недавно, всего месяц назад. Словно что-то предвидел. Вложил в руку звякнувшую связку: «Доступ есть у Милли… Мало ли, ты не сможешь нам дозвониться, тогда срочно приезжай… Чувствую, понадобится». Он тогда посмеялся. Похоже, у всех интуиция, лишь он не может ощутить масштаб катастрофы. Человек осторожно открыл дверь. Встал на пороге. И c первой же секунды сразу понял… Кровь была везде. Он инстинктивно прижал пальцы ко рту. Запах освежёванного животного. Палёной кожи. Ядовитого дыма. Дерьма. Обои красного цвета, со стекающими загустевшими каплями. Обломки мебели. Тлеющее пианино в мелких алых угольках. Битое стекло, разлетевшееся по комнате. Тела обоих мертвецов истерзаны, груди вскрыты, как ножом мясника – наружу торчат рёбра, словно растопыренные огромные пальцы. Похоже, мужчина и женщина перед смертью сплелись на полу телами, стиснув боевую гранату животами, и, выдернув чеку, вместе отсчитывали секунды до взрыва. Куски человеческого мяса смешались с чешским хрусталём из серванта. Лицо мужчины превратилось в кровавую маску, – лишь одинокий, чудом уцелевший голубой глаз смотрел из багрового месива содранной кожи и костей черепа. Голова женщины отсутствовала – как, впрочем, и верхняя часть тела, оплавленная блузка впечаталась в плоть. Опоздал. Ничем не поможешь. Разве только труповозку вызвать.

Он автоматически, словно робот, проследовал на кухню.

Полез в холодильник. Тут же обругал себя матом. Откуда привычка? Ночной дожор – видишь белый полированный ящик, сразу заглядываешь внутрь, как зомби. Но и останавливаться не стал. Что там внутри? Ага, виски… У них это болезнь, последние годы вся группа страшно пьёт, держатся только на вискаре, как машины на бензине. Фигня, «Баллантайнс», но ладно… Вытащил из мойки стакан, налил на два пальца… Подумал и добавил до краёв. Большой глоток. Отлично, хоть руки перестанут трястись. Нет, не от нервов или страха. От ярости. Третий случай подряд! Вовсе уже не совпадение и не эпидемия вируса сумасшествия. Это, как ни прискорбно, его персональный «косяк» – придётся признать, что предупреждения были не бредом друзей, сходящих с ума от галлюцинаций. Именно поэтому группа за короткое время потеряла четверых… А если всё продолжится, погибнут и остальные. Где гарантия, что следующей жертвой не станет он? Нужно срочно, прямо сейчас собрать уцелевших и совместно выработать стратегию сопротивления. Он тоскливо посмотрел на почти опустевший стакан, взболтал содержимое на донышке, поднял на уровень глаз. Но отчего начались самоубийства? Почему пришествие вызывает панический ужас, желание прикончить себя? Да, напрасно в чужом доме он так по-хозяйски раскупорил бутылку и без смущения поглощает алкоголь. А вдруг выпивка отравлена? И он, сам не зная, уже умирает… Недаром после глотка появилась щемящая боль в сердце. А если…

Так. Хватит, блядь.

У него остались мозги. Он не поддастся панике, и руки трястись не будут. Человек рывком встал. Слегка пошатнулся, но удержался на ногах. Заставил себя вернуться в раскуроченную взрывом комнату, где пахло дымом и бойней. Поди теперь разберись, с чего всё началось – как старый друг, устроившись на полу, обнял давнюю возлюбленную и прижал к телу гранату? Что конкретно виделось обоим перед смертью? О чём они думали? Человек закрыл глаза. Сердце больше не колотилось, разрывая рёбра. Наступило спокойствие. Что ж. Он потерпел неудачу. Но возможно, ещё удастся спасти других, пока те не решили уйти из жизни. Он вытащил смартфон, быстро выбрал нужный номер. Поднёс к уху.

– Слушаю.

– Это я.

– Я занята.

– С кем-нибудь в постели, как обычно?

– Тебя волнует? Говори быстрее.

– Фани и Милли мертвы.

– (Враз севшим голосом.) Что?!

– Да, как и остальные. Покончили с собой. Хотя и не уверен на сто процентов… Возможно, ловкая инсценировка… Либо мы подхватили нечто вроде вируса, который скоро истребит нас всех. Иного объяснения у меня нет. Ты умеешь молиться, солнышко?

– Не шути так. Есть план, как разобраться с проблемой?

– Нужно посоветоваться. Собери всех.

– Когда?

– Прямо сейчас, в ресторане. Заканчивай трахаться и обзвони оставшихся.

…Не дожидаясь ответа, человек выключил смартфон. Подошёл к растерзанным трупам, присел на корточки и внимательно заглянул в остекленевший голубой глаз. Мысли, заполонившие голову, ему не нравились. Он понял, что сам начинает ВЕРИТЬ.

Глава 7

Фарисеи

(в одном из отделений лечебницы на Загородном шоссе)

…Ладно. Я же не прилетел с другой планеты (хоть некоторые из вас так и считают). Мысли человечества легко понять, даже с поправкой на современность. Нынешние люди изнежены. Они не могут жить в гроте (пускай и благоустроенном) и ловить речную рыбу на обед, как в былые века. Привычнее добывать пищу в супермаркете, а для этого нужны деньги. Главный смысл бытия. Через стену от меня лежит забавнейший парень. Он был священником (то есть служителем в мою честь) в храме, где хранилась редкая икона с моим изображением. Очень дорогая. На современные деньги примерно… Ох, никак к ним не привыкну. Римляне использовали сестерции, денарии и ауреусы, а тут все считают в баксах – денежная единица государства, находящегося аж в другом полушарии. Представляю, как граждане гордого Рима с замиранием сердца следят за курсом парфянской тетрадрахмы, обсуждают, зависит ли её повышение и понижение от стоимости стад овец, и едва колыхнутся циферки, толпами бегут к базарным менялам – ведь нужно вложить сбережения, денарий обесценивается с каждым днём. Опять отвлёкся, простите мне эту привычку, в моём характере разливаться мыслями, словно мелкими ручейками. Так вот, на современные монеты мой лик стоил около пятнадцати тысяч баксов. Священник таких денег никогда в руках своих не держал. Но он, вероятно, и устоял бы, – однако в дело вступила эффектная прихожанка, лет эдак двадцати пяти. Девица быстренько уговорила молодого пастыря похитить икону и сбежать вместе с ней в тёплые края, кайфовать под пальмой. Вы знаете, я не осуждаю. Он мне показывал её фото на телефоне… Что вам сказать? Будь я обычным жителем Земли и уделяй меньше внимания условностям, я бы тоже с такой сбежал. В отличие от античной Иудеи в современном мире чрезмерно много соблазнов, на которые требуются деньги. Ведь в правление тетрарха Ирода Антипы не было олл-инклюзива, айфонов, новых моделей железных повозок, телевизоров во всю стену и таверн, где греческий салат обойдётся в годовой бюджет небольшого африканского государства. Иначе конец Иудейского царства наступил бы значительно раньше – несомненно, Ирод Антипа возжелал бы каждый год покупать себе по айфону, дабы быть не хуже заграничных государей и самого наместника великого цезаря Понтия Пилата. А там и повозку «лексус» подавай, конечно. И ездить на лучшие нубийские пляжи, проживать в дорогущем постоялом дворе, посылая частыми гонцами иерусалимским знакомым бронзовые таблички с собственными изображениями: в море или во время поедания фаршированной рыбы… Каков тогда мог быть аналог вайбера или вотсапп? Не нужно иметь дар провидения – и так ясно: Антипа погряз бы в кредитах лишь по причине ежедневных доказательств обществу, что он тоже не лыком шит. Так что я читаю мечты падшего священника – неоновые огни рекламы не его одного свели с ума. Ну, дальнейшие события весьма предсказуемы. Пастырь решился, удрал с прихожанкой и иконой, беглецы заночевали в небольшой провинциальной гостинице. Восстав поутру с мятого ложа страсти, бедный жулик не обнаружил рядом с собой ни горячей любовницы, ни украденного сокровища. В полной растерянности он пребывал в пустом номере, пока вскоре не выяснилось: нечем оплатить счёт. За ним с неизбежностью грядущего Апокалипсиса явились стражи порядка. В бедняге не замедлили опознать вора (фотографии и описания внешности уже были разосланы по всем отделениям полиции), и он с перепугу крайне удачно симулировал сумасшествие. Столь блестяще, что из тюрьмы узника определили прямо сюда. Если бы в изоляторах временного содержания давали «Оскара», не сомневайтесь, он бы его получил.

А теперь ощутите весь ужас страдальца.

Он уже смирился с мыслью, что бога нет. Более того, уверил себя в этом. Есть только бабло, каковое можно выручить за икону и шикарно прогулять в компании девочки с четвёртым размером бюста. Ну а Господь, видимо, где-то там имеется, но точно не здесь и не сейчас, особенно в момент, когда ты лезешь подружке под юбку. Парень попадает в психлечебницу и в первый же день натыкается на бога. Да, вот так вот запросто. Я удивляюсь, как пастырь по-настоящему не рехнулся после подобного оборота событий. По крайней мере, целый час он вёл себя странно и пытался с дикой нервозностью убедить меня, что я душевно нездоров. Ну конечно. Я нехотя превратил бумажную салфетку в две мясных тефтели (извините, от злости на постоянное сомнение во мне элементарно фантазия не сработала), и пастырь в ту же секунду уверовал. И на редкость фанатично. Дай ему волю, парень бы для этих тефтелей отдельный храм выстроил. Страдальца разрывало от раскаяния, он отчаянно рыдал, умоляя о прощении. «Да никаких проблем», – скучно сказал я ему, чем поверг пастыря в полнейший ступор. Угу. В современном понимании, бог – нечто вроде гибрида гестапо с загонщиком коров. Если вовремя не ударил кнутом, животное не поймёт команду, до него не дойдёт, хорошо оно сделало или плохо. Вот когда в воздухе просвистит хлыст и с разорванной кожи брызнет кровь – тогда да. А иначе невозможно уяснить, что красть, воровать или убивать нехорошо. Это эксклюзивная функция бога – грубо взять грешника за шкирку и хорошенько потрясти в воздухе. Хотя для отдельных категорий населения и такое не работает. Вот смотрите. Недавно профилактики ради я явился группе боевиков в Ираке (под Мосулом, вы небось сей город и не знаете), попытался донести им благую истину: дети мои, лишение жизни братьев ваших – великое кощунство перед лицом Господа. Не прошло и тридцати секунд от начала проповеди, как они открыли по мне шквальный огонь. Пришлось треснуть по всем электричеством, что посреди ясного неба было нелегко, но я справляюсь с подобными вещами. Скажете, я мог бы просто развеяться в воздухе? Чистая правда. Но я по-божественному обиделся. Что за наглость такая? Сам Создатель с проникновенными речами – типа, подумайте о душе своей, миряне, – мне запросто без лишних рассуждений пулю в лоб? Даже в античности и то бесились не сразу.

Пастырь не понимал, почему я равнодушен к иконе. А ведь всё просто.

Я вырос в стране, где бога изображать не принято[6]. Он должен существовать сугубо в воображении у прихожан. Сегодня же расцвёл настоящий культ меня. Мои портреты покупают и продают. Некоторые картинки напечатаны на дешёвом принтере и стоят тридцать рублей (вы чувствуете тонкую иронию этой цены, пусть монеты нынче и не чеканят из серебра?), другие обойдутся в тысячи баксов. Я смотрю и вижу себя самого отовсюду: я болтаюсь на жилистых «реднеках» и лебединых женских шейках, вишу на стене почти в любом доме, украшаю «красные углы» старушечьих каморок и даже появляюсь на футболках спортивных фанатов. И вы думаете, мне приятно? Вообще какая-то ненормальность – вознесли до небес персонаж, и давай его валять на все корки, лепить на каждое свободное пространство… Вот на этой части света сначала был бог Перун, потом я, после бедный дедушка Ленин, а затем опять я. Люди никогда не меняются, они просто меняют предмет поклонения. Я могу тысячу раз произнести «не сотвори себе кумира», но что толку? Каждый считает: это я кому-то другому сказал, а не ему лично. Кража доски с моим ликом подпадает под порчу произведений искусств или под обычную заповедь «не укради», но мне по барабану. Это люди придумали почитать образ, а не я.

Как, впрочем, и многое другое.

Мои пастыри на удивление забавны. Далеко не первый раз я являюсь человеку, служащему мне истово, верующему в меня, и он всей душой поражается, что я существую. У кого-то и инфаркты случались, я не шучу. Но блин, им же верить по должности положено! А едва придут в себя, прямо огорчаются – ах, да ё-моё. Неужели ты явился? Ой, как не вовремя. Да разумеется. Когда б я ни спустился на Землю, это всегда некстати. Чему всегда приводят интересные и, главное, логичные обоснования. Но хорошо, я не об этом. Что такое две тысячи лет в истории Земли? Единый миг, глазом моргнуть. Но насколько же всё изменилось в восприятии людей! Я прибыл в Иерусалим на осле, но сейчас гужевой транспорт отмер полностью, и пастырям требуются самодвижущиеся повозки последнего класса, желательно подороже – «лексус», «ауди», «вольво». У этого, совершившего святотатство, подержаная «бээмвэ». Я ему говорю: ты полагаешь, у меня осёл был с наворотами? Тюнинг такой, ага – с особой сбруей, седло с подогревом, летние подковы, кондиционер на шее в виде опахала из павлиньих перьев. Не, он даже не оценил иронии. На колени бух – и молиться. О, я впечатлён. А ведь автор-изобретатель его религии путешествовал сквозь Иерусалим в одной тунике и сандалиях, жил без удобств в гроте, крестил и благословлял всех бесплатно. Глупо, правда? Первые пастыри умирали за мои слова на аренах римских амфитеатров от когтей и клыков диких зверей, целыми городами уходили жить в подземелья[7], чтобы сохранить святую веру. Едва же религия перестала быть гонимой, проповедники обвешались тоннами золота, отстроили огромные каменные святилища (где человек внутри кажется букашкой), начали торговать свечами, моими портретами, лампадным маслом, записями песен в честь моего рождения, открытками… О нет, я сейчас выругаюсь. Обалдеть можно. Они такого понапридумывали, что и после кувшина самого крепкого вина не приснится. Настоящее фарисейство. Я сейчас объясню смысл сего умного слова. Было давным-давно у нас в Иудее такое популярное религиозное течение – очень достойные ребята доказывали, как надо правильно соблюдать заветы бога. Так вот, поучать с королевским видом фарисеи были горазды, однако своим же советам они следовать не спешили. Увы, современные пастыри с ними близнецы-братья. Призывают жить в скромности при полном отсутствии жизненных благ, а сами разгуливают в шитых золотом туниках, живут в роскошных квартирах, катаются на «лексусах». И убеждают: нет, дети мои, перед вами вовсе не то, что вы видите. Вилла на Рублёвке – это тот самый грот в Гефсиманском саду, а «лексус» – суть прообраз чахлого осла. А бог не брал деньги за крещение лишь потому, что тогда не было кассовых аппаратов. Я объясняю бедному святотатцу, но тот лишь исступлённо молится и смотрит на меня влюблёнными глазами да лбом об пол стучит. Шишку набил уже. Совсем идиот. Я ведь ему сказал – ПРОЩАЮ. А он бьёт и бьёт поклоны, словно за мной стоит кто-то ещё. Как я устал, вы бы знали.

Даже мои собственные пастыри не понимают, кто я такой.

Ухожу в свою палату, а он просит молиться за него. Кому мне молиться? Себе, что ли?

Глава 8

Комары

(бар «Рок-н-ролл», почти утро, совсем светло)

– У тебя уже конкретно язык начинает заплетаться. Может, хватит?

– Н-нет. Д-давай, сотвори ещё вина. Бокальчик… хотя… л-лучше д-два.

– Скоро тебе придётся аспирин сотворять.

– Ну, п-пожалуйста!

– Допустим, ровно сто пятьдесят граммов. Не проверяй, у меня как в аптеке.

– (Звук глотка.) Обалденно. (Удар ладонью по коже.) Проклятый комар! Аж протрезвела.

– Они бесцеремонны, да.

– Зачем ты их придумал? Разве нашему миру не хватало лишь кровососов?

– Мир был бы прекрасен без многих существ, включая и вас. Ты не представляешь, что это такое – сидеть невесть сколько миллиардов лет в небесном одиночестве. Только и остаётся, что фантазировать, «обсасывая» мельчайшие детали. Поэтому на Земле и есть три тысячи видов комаров. Я развалился на облаке и не спеша обдумывал – у кого какой хоботок, крылышки, кто какие болезни разносит. А чего, времени-то вагон. Когда дело дошло до млекопитающих, фантазия немного истощилась. Скажем, тигров сочинил всего девять разновидностей. Вот просто не смог больше. Помнится, сижу и мучительно размышляю: ну усы, лапы, хвост, полосы, – а дальше что? Хоботок не приделаешь.

– Руку даю на отсечение, тигр с хоботком был бы забавен.

– Тебе волю дай – и слоны бы на крыльях летали. У меня всё строго.

– А почему слоны не летают? Это же так романтично.

– Кто сказал? Они летают. Ночью, пока ты не видишь.

– Правда?!

– Нет. Я прикалываюсь.

– (Разочарованно.) Шутник. Так, значит, ты создал Землю со скуки?

– Это неизбежно, если тебе веками нечего делать. Признаться, далеко не первый случай. Уже было несколько планет. Марс, например. Я всё там прекрасно организовал – каналы, красный цвет почвы, животных… Ах, какие там были животные! Ты и с марихуаны не вообразишь себе гордого лицехвостого сумадрила или грациозность бегущей на тебя мохнатой логожабы. Моя постоянная ошибка в том, что вместе с прочими живыми существами я неизбежно каждый раз создаю себе подобных. Чтобы с ними было о чём поговорить за чашей превращённого из воды вина, обсудить ненастье за окном и поделиться грустью. Но нет. Эти паразиты размножаются и начинают гвоздить друг друга со страшной силой. Так произошло и на Марсе. Теперь он мёртв.

– Боже мой…

– Да, это я.

– Нет, я о другом. Интересно, какие мы по счёту?

– Я не помню, если честно. Восьмые. Может, девятые. Не исключаю, что и больше. Даже любопытно – люди создают фильмы про инопланетян, так мечтают встретить мыслящих созданий, чтобы убедиться – мы не одни во Вселенной. Но им и в голову не приходит задуматься – а почему вокруг одни мёртвые планеты? Вдруг раньше и Марс, и Венера, и Юпитер, и Сатурн были живыми? А потом произошло нечто страшное, и тогда они…

– (Жалобно звенит отставленный в сторону бокал.) Мне не по себе. Что ты сделаешь?

– Я не знаю. Я создаю планеты, населяю их, а потом они уничтожают себя сами или мне приходится выжигать их начисто. С вами я давно оставил эту затею. Вы неубиваемы. У вас очень упорные отдельные нации. Например, японцы. Как известно, с ними и двумя атомными бомбами не справились. Русские не хуже.

– (Вернувшись к бокалу.) Русские разве упорные? Скорее, упоротые. Нам всё лень.

– Этим вы и круче. Существуете на Земле тысячу лет. Но на вас нападали печенеги, хазары, половцы – таких наций больше не существует, растворились в небытие. Татары неизвестно как уцелели. Нет Багдадского халифата, нет Византийской империи, нет падишаха Великих Моголов, нет Ацтекского государства – а вы до сих пор есть.

– Мы такие умные?

– При чём здесь ум? Вы мутировали. Пофигизм буддийского стиля. Любой, возжелающий с вами справиться, увязнет, словно в киселе. Вы хорошо воюете, только когда вам для разогрева морду набьют. А если вас кто-то и покорит, так он потом сам сдохнет, потому что вы будете соглашаться с ним, поднимать его знамя и носить его одежду, но делать всё по-своему. И в конечном итоге этот завоеватель сопьётся либо повесится. Вы считаете себя народом-богоносцем, но даже я вас опасаюсь.

– Почему?

– Да вот так уж. Сначала вы приносите куличи святить, рьяно соблюдаете посты и истово молитесь, а потом выходите светлым утром на крыльцо, и давай крушить церкви направо и налево. Я равнодушен к культовым строениям, но подобной ярости несколько поражаюсь. Взять хотя бы метро «Кропоткинская». Храм, бассейн, храм. А дальше? Небось опять бассейн. Вы безжалостны не только к себе, но и к богам.

– С чего ты взял? Разве мы над собой издеваемся?

– Ты хотя бы посмотри на вашу ипотеку. Это доказательство, что Дьявол существует.

– (Резкое движение, вино чуть сплёскивается из бокала.) Вот! Точно, а Дьявол есть?

– Не знаю. Я ни разу его не видел.

– (Оторопев.) Не может быть. Церковь везде даёт ссылки на Дьявола.

– А ещё она на каждом шагу даёт обоснования за любой чих святым отцам денег занести. И уверяет, что сии традиции сделал законом именно я. Разумеется, если я олицетворяю добро, то должно наличествовать и зло – ради равновесия. Но рискну выдвинуть предположение, что Дьявол современному обществу не нужен. Вы прекрасно обходитесь без него. Никакой Дьявол во всей демонической хищности не додумается до того, чтобы переспать с мужем лучшей подруги, а вечером сочувственно поддакивать ей за ужином в ресторане: да-да, все мужики козлы. Это я не про тебя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В первом случае имеется в виду Хун Сюцюань, проникшийся христианством сельский учитель. В 1851 году он провозгласил себя «воплощением Христа» и поднял восстание в Китае, создав «Небесное государство великого благоденствия». Во втором – секта «Великого белого братства Юсмалос» так называемой Марии Дэви Христос – Марины Цвигун, в 1990 году объявившей себя на Украине одновременным воплощением Девы Марии и бога-сына.

2

История, когда Иисус встретил в некоей «стране Гадаринской» переполненного демонами человека, который сказал весьма известную, обожаемую ныне авторами мистических романов фразу: «Имя нам легион, потому что нас много». Демонов переселили в свиней, каковые утопились в море.