«Уолдо», «Неприятная профессия Джонатана Хога» и другие истории
Полная версия
«Уолдо», «Неприятная профессия Джонатана Хога» и другие истории
текст
Оценить:
0
Читать онлайн
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Пришел он в себя, сидя на стуле. Уолдо тряс его.
– Я что-нибудь не так сделал? – тревожно спросил Уолдо.
– Чем это вы меня?
– Рукой. Я что-нибудь не так сделал? Это не то, что вы хотели?
– Что я хо-о… – Искры все еще сыпались из глаз, но до него начал доходить комизм ситуации. – Слушайте, значит, по-вашему, бой начинается с этого?
– А разве нет?
Стивенс постарался объяснить Уолдо современный этикет культурного мордобоя на американский лад. Уолдо слушал, хлопал глазами и наконец кивнул.
– Ясно. Сперва надо предупредить противную сторону. Хорошо, вставайте, и начнем заново.
– Не спешите вы! Подождите минутку. Вечно вы не даете мне закончить то, что начал говорить. Я был зол на вас, но это в прошлом. Вот что я пытался вам сказать. Ехидина вы были жуткая, сомневаться не приходится. Но иначе вы не могли.
– Не хочу быть ехидиной, – на полном серьезе сказал Уолдо.
– Знаю, что не хотите, и вам это удается. Я сказал бы, вы теперешний мне нравитесь. Имею в виду, после того, как стали сильным.
– Вы не шутите?
– Не шучу. Но больше не практикуйте на мне такие удары.
– Не буду. Я просто вас не понял. Знаете ли, доктор Стивенс, это…
– Зовите меня просто Джим.
– Джим. Ужасно трудная штука – понять, чего от тебя в действительности ждут. В этом нет почти никакой системы. Возьмите отрыжку. Я не знал, что рыгать в присутствии других не положено. По-моему, отрыжка – естественное дело. А дядя Гэс говорит, что нет.
Стивенс попытался растолковать Уолдо насчет отрыжки – без особого успеха, поскольку выяснилось, что Уолдо почти начисто лишен даже теоретических представлений о правилах поведения в обществе. У него не было даже книжного представления о сложности нравов, поскольку он почти не читал художественной литературы. Он еще в раннем детстве перестал ее читать, потому что не хватало личного опыта, который необходим, чтобы оценить по заслугам изящную словесность.
Он был богат, он был могуч, он был гений в области механики, но он все еще оставался на уровне детского сада.
Уолдо хотел это исправить:
– Джим, вы мне очень помогли. Вы объясняете такие вещи лучше, чем дядя Гэс. Давайте я найму вас в учителя.
Стивенс подавил легкий укол самолюбия:
– Прости. У меня есть работа, которая не дает мне скучать.
– Ну, это-то без проблем. Я заплачу вам больше, чем там. Скажите сами, сколько вы хотите. И по рукам.
Стивенс тяжело вздохнул:
– Вы не поняли. Я инженер и в личные помощники к вам не пойду. Вы не можете меня нанять. Я помогу всем, чем смогу, но денег с вас за это не возьму.
– А что плохого в том, чтобы брать за это деньги?
«Он же неверно ставит вопрос, – подумал Стивенс. – В такой постановке на него невозможно ответить».
Он пустился в долгие и путаные рассуждения по поводу профессиональной и деловой этики. И не слишком преуспел: Уолдо вскоре перестал понимать, о чем речь.
– Боюсь, что до меня не доходит. Но я вот о чем: вы не могли бы научить меня, как вести себя с девушками? Дядя Гэс говорит, что ему просто страшно вывести меня на какую-нибудь вечеринку.
– Ну-у-у, я попробую. Обязательно. Уолдо, но я заскочил повидаться с вами по вопросам, которые возникли у нас на централи. Касательно теории двух пространств, о которой вы мне рассказывали…
– Это не теория, это факт.
– Пускай так. Но я хочу знать вот что: когда вы рассчитываете вернуться во «Фригольд» и возобновить исследования? Нам нужна кое-какая помощь.
– Вернуться во «Фригольд»? Понятия не имею. Я не собираюсь возобновлять исследования.
– Как, вообще не собираетесь? Но, бога ради, вы даже наполовину не закончили исследований, которые наметили в разговоре со мной.
– Ребята, вы и сами можете справиться. Разумеется, я всегда помогу, проконсультирую.
– Что ж, может быть, нам удастся привлечь Грэмпса Шнайдера… – с сомнением в голосе произнес Стивенс.
– Не советую, – ответил Уолдо. – Позвольте, я вам покажу письмо, которое он мне прислал.
Вышел ненадолго и вернулся с письмом:
– Читайте.
Стивенс пробежал взглядом текст.
«…Ваше великодушное предложение об участии в проекте «Новая энергия» я ценю, но, правду сказать, у меня нет интереса к подобным вещам и такую ответственность я почел бы для себя бременем. Новость о вашем выздоровлении меня крайне обрадовала, но не удивила. Мощь Иномира принадлежит тому, кто на нее притязает…» И дальше о том же. Писано было отменным старинным каллиграфическим почерком чуть дрожащей рукой; в тексте не было и следа простонародных выражений, которые Шнайдер употреблял в разговоре.
– Н-да-а-а. Кажется, я понял, что вы имеете в виду.
– Полагаю, он считает нашу возню со всякими гаджетами неким ребячеством, – задумчиво сказал Уолдо.
– Видимо, да. Но скажите, а вы-то чем собираетесь заняться?
– Я-то? Да точно еще не знаю. Одно могу сказать: повеселиться хочу. Причем повеселиться всласть. И пока только присматриваюсь, насколько это веселое дело – быть таким же человеком, как все.
* * *
Костюмер надел ему правый штиблет.
– А насчет того, как я увлекся танцами, это долгая история, – продолжал он.
– Хотелось бы поподробней.
– Из клиники звонят, – раздался в уборной чей-то голос.
– Я что-нибудь не так сделал? – тревожно спросил Уолдо.
– Чем это вы меня?
– Рукой. Я что-нибудь не так сделал? Это не то, что вы хотели?
– Что я хо-о… – Искры все еще сыпались из глаз, но до него начал доходить комизм ситуации. – Слушайте, значит, по-вашему, бой начинается с этого?
– А разве нет?
Стивенс постарался объяснить Уолдо современный этикет культурного мордобоя на американский лад. Уолдо слушал, хлопал глазами и наконец кивнул.
– Ясно. Сперва надо предупредить противную сторону. Хорошо, вставайте, и начнем заново.
– Не спешите вы! Подождите минутку. Вечно вы не даете мне закончить то, что начал говорить. Я был зол на вас, но это в прошлом. Вот что я пытался вам сказать. Ехидина вы были жуткая, сомневаться не приходится. Но иначе вы не могли.
– Не хочу быть ехидиной, – на полном серьезе сказал Уолдо.
– Знаю, что не хотите, и вам это удается. Я сказал бы, вы теперешний мне нравитесь. Имею в виду, после того, как стали сильным.
– Вы не шутите?
– Не шучу. Но больше не практикуйте на мне такие удары.
– Не буду. Я просто вас не понял. Знаете ли, доктор Стивенс, это…
– Зовите меня просто Джим.
– Джим. Ужасно трудная штука – понять, чего от тебя в действительности ждут. В этом нет почти никакой системы. Возьмите отрыжку. Я не знал, что рыгать в присутствии других не положено. По-моему, отрыжка – естественное дело. А дядя Гэс говорит, что нет.
Стивенс попытался растолковать Уолдо насчет отрыжки – без особого успеха, поскольку выяснилось, что Уолдо почти начисто лишен даже теоретических представлений о правилах поведения в обществе. У него не было даже книжного представления о сложности нравов, поскольку он почти не читал художественной литературы. Он еще в раннем детстве перестал ее читать, потому что не хватало личного опыта, который необходим, чтобы оценить по заслугам изящную словесность.
Он был богат, он был могуч, он был гений в области механики, но он все еще оставался на уровне детского сада.
Уолдо хотел это исправить:
– Джим, вы мне очень помогли. Вы объясняете такие вещи лучше, чем дядя Гэс. Давайте я найму вас в учителя.
Стивенс подавил легкий укол самолюбия:
– Прости. У меня есть работа, которая не дает мне скучать.
– Ну, это-то без проблем. Я заплачу вам больше, чем там. Скажите сами, сколько вы хотите. И по рукам.
Стивенс тяжело вздохнул:
– Вы не поняли. Я инженер и в личные помощники к вам не пойду. Вы не можете меня нанять. Я помогу всем, чем смогу, но денег с вас за это не возьму.
– А что плохого в том, чтобы брать за это деньги?
«Он же неверно ставит вопрос, – подумал Стивенс. – В такой постановке на него невозможно ответить».
Он пустился в долгие и путаные рассуждения по поводу профессиональной и деловой этики. И не слишком преуспел: Уолдо вскоре перестал понимать, о чем речь.
– Боюсь, что до меня не доходит. Но я вот о чем: вы не могли бы научить меня, как вести себя с девушками? Дядя Гэс говорит, что ему просто страшно вывести меня на какую-нибудь вечеринку.
– Ну-у-у, я попробую. Обязательно. Уолдо, но я заскочил повидаться с вами по вопросам, которые возникли у нас на централи. Касательно теории двух пространств, о которой вы мне рассказывали…
– Это не теория, это факт.
– Пускай так. Но я хочу знать вот что: когда вы рассчитываете вернуться во «Фригольд» и возобновить исследования? Нам нужна кое-какая помощь.
– Вернуться во «Фригольд»? Понятия не имею. Я не собираюсь возобновлять исследования.
– Как, вообще не собираетесь? Но, бога ради, вы даже наполовину не закончили исследований, которые наметили в разговоре со мной.
– Ребята, вы и сами можете справиться. Разумеется, я всегда помогу, проконсультирую.
– Что ж, может быть, нам удастся привлечь Грэмпса Шнайдера… – с сомнением в голосе произнес Стивенс.
– Не советую, – ответил Уолдо. – Позвольте, я вам покажу письмо, которое он мне прислал.
Вышел ненадолго и вернулся с письмом:
– Читайте.
Стивенс пробежал взглядом текст.
«…Ваше великодушное предложение об участии в проекте «Новая энергия» я ценю, но, правду сказать, у меня нет интереса к подобным вещам и такую ответственность я почел бы для себя бременем. Новость о вашем выздоровлении меня крайне обрадовала, но не удивила. Мощь Иномира принадлежит тому, кто на нее притязает…» И дальше о том же. Писано было отменным старинным каллиграфическим почерком чуть дрожащей рукой; в тексте не было и следа простонародных выражений, которые Шнайдер употреблял в разговоре.
– Н-да-а-а. Кажется, я понял, что вы имеете в виду.
– Полагаю, он считает нашу возню со всякими гаджетами неким ребячеством, – задумчиво сказал Уолдо.
– Видимо, да. Но скажите, а вы-то чем собираетесь заняться?
– Я-то? Да точно еще не знаю. Одно могу сказать: повеселиться хочу. Причем повеселиться всласть. И пока только присматриваюсь, насколько это веселое дело – быть таким же человеком, как все.
* * *
Костюмер надел ему правый штиблет.
– А насчет того, как я увлекся танцами, это долгая история, – продолжал он.
– Хотелось бы поподробней.
– Из клиники звонят, – раздался в уборной чей-то голос.