Бар «Де Бовуар»

– Полька, смотри сюда, – Ри ткнула пальцем в доску объявлений в коридоре института. – Читай.

Полина послушно уставилась на яркий, напечатанный на цветном принтере плакат: «Конкурс для студентов 2–4 курсов», «годичный грант на обучение на факультете визуального искусства», «один из ведущих университетов Чехии».

– И что?

– Как «что»? – Ри достала телефон и сфотографировала объявление. – Не видишь, конкурс. Давай подадим заявки.

– Думаешь, стоит? – Полина с сомнением смотрела на плакат. – Там тестовое задание, наверное, очень сложное…

– Не попробуем – не узнаем, – Ри убрала телефон. – Блин, я так хочу учиться за границей. Хочу жить в Европе, понимаешь? Это мой шанс.

– Ну что, ты уже отправила заявку? – спросила Ри через пару дней.

– Ага, – Полина зашла на сайт университета нехотя. Она выполнила тестовое задание, показавшееся ей легким. «Странно, наверное, тут подвох какой-то, не может быть так просто», – удивилась Полина своему разгоревшемуся любопытству, немного попыхтела над сопроводительным письмом на английском и забыла о заявке.

– Вот козлы, – Ри свирепо ткнула пальцем в так и висевшее объявление.

– Почему?

– Да они хотя бы писали в ответ: «Дорогая Ирина, ваша работа нам не подходит». Прошел почти месяц. А так не понятно, понравилась им моя работа или не понравилась. Что сложного – ответить?

– Да, может, еще напишут, – попыталась утешить ее Полина.

– Никогда не отвечают. Я уже столько заявок подавала, – мрачно ответила Ри. – Мы в художке постоянно участвовали в конкурсах. А у нас были суперталантливые ребята, кто-то даже что-то выигрывал. Но не за границей.

– А ты?

– Нет, – вздохнула Ри. – Да вообще, в этих конкурсах почти всегда своих пропихивают на первые места, суки. Пошли уже в столовку.

– Тебе ведь тоже не ответили? – спросила Ри, проталкиваясь в очередь.

– Нет, – Полина опустила глаза. Она сама не поняла, почему у нее это вырвалось. Удивление было безмерным, когда на почте обнаружилось письмо из чешского университета. Ее благодарили за проявленный интерес и просили прислать портфолио из работ. Надо было отобрать 10–15 рисунков.

Пролистав альбом с работами, она включила в список отправленных «Девочку-грустинку», выполненную в новом для нее жанре комикса. «Жила-была девочка, – начиналась история. – Она все время грустила. Одна на всем белом свете, у нее не было ни родных, ни друзей». На рисунках девчушка с большими, в пол-лица, печальными синими глазами и облаком спиралевидных рыжих кудрей шлепала по лужам, которые взрывались фонтанами брызг. Работа казалась Полине смешной и наивной, но под давлением Ри она выложила комикс на свою страницу. «Мама наконец-то бы мной гордилась», – усмехнулась Полина, обнаружив среди отзывов восторженный комментарий Лизы Решеткиной: «Вау! Это очень красиво!»

Вскоре она получила приглашение пройти собеседование онлайн. Полина страшно переживала за свой неплохой, но не очень уверенный английский. К счастью, куратор курса прилично говорил по-русски. «Обучение ведется преимущественно на английском, но знание нашего языка вам в любом случае понадобится».

«Ну, вот еще, делать мне больше нечего – чешский учить», – думала Полина, но ее уже охватил азарт, жгучее чувство близости цели, поэтому она скачала себе несколько учебников.

«Это очень странно, – размышляла она, пролистывая альбом с работами, – почему именно я дошла до финала». Она никогда не считала себя талантливой. Да, для человека без профильного образования рисует она очень хорошо, но Ри, у которой за плечами художественная школа, «лучшая в регионе» – хвасталась она, рисует ничуть не хуже, в смелой экспрессивной манере.

Вскоре после собеседования ей пришло письмо, извещавшее, что она принята на обучение. Не дочитав, Полина в ужасе уставилась в экран. Как она будет жить – совсем одна в незнакомой стране? Что скажет мама? А главное – что скажет Ри, так мечтавшая попасть за границу? Что Полина, сама того не желая, украла ее мечту? Прошла неделя, другая, а она так и не решилась сообщить подруге эту новость.

Утром в четверг Полина допивала чай и собиралась в универ, когда раздался звонок и на экране появилось улыбающееся лицо Ри.

– Хеппи бездей ту ю, хеппи бездей ту ю, – торжественно пела Ри. – Хеппи бездей, диар Поля, хеппи бездей ту ю. Ура! С Днюхой!

На ее голове красовался праздничный колпак.

– Спасибо, – обрадовалась Полина. – Спасибо большое!

– Натаха присоединяется, – за ее спиной промелькнуло лицо соседки. – Ну что, я первая тебя поздравила? – с надеждой осведомилась Ри.

– Ага.

– Супер. Что делаешь?

– На учебу собираюсь.

– Ну ты даешь, я б на твоем месте прогуляла.

– Сегодня же реферат сдавать надо…

– Вот блин, – расстроилась Ри. – Вообще забыла про этот дебильный реферат. Сегодня последний срок?

– Нет, в понедельник.

– Ладно, за выходные что-нибудь скачаю… Кстати, о выходных. Ты к предкам поедешь?

– Да, скорее всего.

– Значит, пятница у тебя свободна? Отлично, – обрадовалась Ри. – У меня для тебя будет небольшой сюрприз.

– Какой?

– Встретимся – расскажу. Покедова, – она повесила трубку.

– Ну, что, раз на вечер пятницы планов нет, значит, мы идем в «Де Бовуар», – сообщила Ри в перерыве между парами.

– Куда?

– Помнишь, куда мы на днях ходили? В бар на Гороховой. Там завтра день рождения бара, прикинь, с разницей в один день с тобой, – Ри сияла.

– Помню.

– Там закрытая вечеринка, вход по спискам, даже не спрашивай, что мне пришлось сделать, чтобы нас внесли, – Ри закатила глаза.

– Что? – немного испугалась Полина.

– Неважно. Встречаемся там в девять. О деньгах не беспокойся, – она предупреждающе подняла руку. – Мой тебе подарок. Ты все равно много не выпьешь, так что особо тратиться не придется.

Вечером Полина переминалась с ноги на ногу у входа в квартиру Димы и Элечки. День прошел без особых событий, мать прислала пару тысяч с просьбой потратить «на что-нибудь нормальное», отец позвонил перед сменой с пожеланиями «не вешать нос и держать хвост пистолетом».

Она нечасто посещала отчий дом, но на выходные собиралась приехать: мать решила разродиться праздничным обедом в ее честь. «Будут Беловы, Слуцких, Ал Юрьна со старшей дочкой, – перечисляла мать, – Решеткины обязательно». Полина морщилась, представляя себе тоскливую перспективу провести вечер за майонезными салатами в компании маминых друзей, перед которыми она будет хвастаться Полиниными достижениями: «Она у нас молодец, лучше всех в школе рисовала, а теперь сама себе на жизнь зарабатывает». И к чему все это лицемерие, думала Полина, она ведь никогда не поощряла меня, а теперь считает мои успехи своей заслугой. Дима и Элечка предлагали пойти в какой-нибудь ресторан, но Полина, не желая тратить их деньги, предложила отметить день рождения по-скромному: у них дома.

Элечка открыла дверь:

– Привет, именинница! О, какой торт шикарный… мы тут наготовили, надеюсь, ты голодная. Проходи, проходи.

– Ну что, малая, крепкого тебе здоровья и успехов во всем, – Дима снимал на телефон, как Полина задувает свечи.

– И чтобы все твои мечты сбывались, – подхватила Эля.

– Иногда сбывается даже то, о чем и не мечтаешь, – пошутила Полина.

– Ты о чем? – насторожился Дима.

Набрав побольше воздуха, Полина выложила им новость про грант.

– Ни хрена себе! – Димка смотрел на нее восхищением. – Ну ты даешь, мелкая. Даже не знаю, что сказать.

– Полиночка, ты просто молодец! – Эля крепко обняла ее. – Дим, открой шампанское, пожалуйста. По такому поводу надо выпить. Просто невероятно, как у тебя это получилось.

– Потому что талант, ясен пень, – подытожил Димка. – Ну, и что дальше? Когда ты туда едешь?

– В сентябре. Обучение и жилье бесплатное. Но мне нужны паспорт, виза и билет. Я за лето заработаю, конечно.

– А жить-то там на что? – поинтересовался Дима.

– Ну как, работать буду по-прежнему…

– Не смеши меня. Это же Европа, там все намного дороже. И тебе учиться надо, а не за компом вкалывать.

– Я буду успевать…

– Что, жена, поможем подрастающему поколению? – Димка смотрел на Элю.

– Тут и разговаривать не о чем. Конечно, поможем, – уверенно кивнула она. – Полиночка, там столько всяких интересных возможностей! Музеи посещать, путешествовать, с людьми знакомиться. Как знать, возможно, ты захочешь потом остаться. Не упускай свой шанс. Если будешь все время думать о том, как тебе заработать на еду, какой смысл уезжать из Питера?

– С матерью я поговорю, – Димка нахмурился. – Узнает, орать ведь будет до небес.

– Вряд ли, – пожала плечами Полина. – Она же не орала, когда я в город переехала.

– От нее всего можно ожидать. Ладно, вместе поговорим. Моральная поддержка тебе не помешает.

– Спасибо огромное. И за помощь, и за поддержку.

– Взамен будешь наших детей учить рисовать, – улыбнулся Дима.

– А вы уже…

– Нет, мы над этим пока работаем.

– Работаем, не покладая хера, – мрачно усмехнулся Дима. – Прости, милая, ты же знаешь, я – то еще быдло. Положи мне тортика, пожалуйста.

Ри, как обычно, опоздала.

– Сорри, сорри, решила башку помыть, а фен перегорел. Пришлось так сушить. Идем? Девушка, Покровская плюс один, мы в списке.

– Сколько народу здесь, – с легким неудовольствием заметила Полина.

– А будет в два раза больше, это мы к самому началу пришли. Давай скорее столик займем.

Ри схватила ее за руку и потащила за свободный столик у стены напротив сцены.

– Можно нам шампанского? – с предвкушением потирая руки, спросила она у официантки.

– Сегодня каждому гостю бокал бесплатно в честь дня рождения бара, – с улыбкой сообщила девушка.

– Ваще кайф, – воодушевилась Ри. – А у нас тоже Дэ Эр, у нее вчера был, – она указала на Полину.

– Поздравляем вас, именинникам три дня до и после дня рождения мы приносим комплимент от нашего заведения.

– Отлично, нам еще, пожалуйста, сырную тарелку и…

Полина смотрела на толпу. Гости все прибывали. Симпатичные девочки и мальчики, улыбки, хохочущие лица, блестящие глаза. Они все выглядели такими расслабленными, живыми, нормальными, но как знать, у кого внутри под напускной веселостью кроются пустота, отчаяние, страх?

«Я ведь со стороны тоже выгляжу, как обычный человек», – промелькнуло у нее в голове. Станет ли она когда-нибудь нормальной? Возможно ли это вообще? Она уже и не помнила, каково это: жить без напряжения, постоянного ожидания приступа. Бывали хорошие периоды, когда она по несколько дней и даже недель не вспоминала о четверках, но это до тех пор, пока какая-нибудь мелочь: вскользь брошенное слово, увиденная ситуация, внезапное воспоминание – не превращала ее в беспомощное, дрожащее от ужаса существо.

«Я, наверное, похожа на Арчи», – думала она. В ее памяти навечно отпечатались жуткие моменты прошлого: мать, кричащая, с занесенной для удара ладонью, и щенок, забившийся в угол, крошечный пушистый комочек страха. Мать купила его лет десять назад вслед за тетей Любой, обзаведшейся чистокровным померанским шпицем. Арчи был не чистопородным, поэтому продавался задешево. Бойкий игривый щенок, он никак не мог приучиться ходить на пеленку и метил углы и мебель. Мать, обнаружив это, орала и нещадно лупила Арчи, обзывая его «тварью» и «ссущейся гадиной». Тот скулил и визжал, Полина захлебывалась слезами, умоляя мать прекратить и заверяя, что будет гулять с собакой как можно чаще. Закончилось все тем, что собаку отдали какой-то сердобольной маминой знакомой, но Полина до сих пор сжималась от ужаса, вспоминая материнскую жестокость и свое бессилие…

– Поля, пошли, ты чего к стулу прилипла, – Ри стояла перед ней, барабаня пальцами по сумке.

Полина не отвечала – она спешила отстучать под партой необходимый цикл четверок. Если она прервется или ответит Ри, нужно будет начинать сначала, а тогда Полина точно никуда не уйдет, пока не отстучит…

– Эй, Земля вызывает Ермакову! Что с тобой?

– Да, уже иду, – Полина закончила выстукивать последнюю четверть и торопливо схватилась за рюкзак. – Сейчас какая пара?

– Все уже, по домам идем. О чем задумалась?

– Да так, ни о чем особенном, – скрыть от посторонних мучительную зависимость от четверок было сложно, но Полина очень старалась. Собираясь в институт или на встречу, она шептала про себя: «Пусть сегодня все будет нормально, нормально, нормально, нормально», – и так четыре раза. Это заклинание придавало ей сил, но не всегда спасало.

Вот и сейчас, на вечеринке, вполуха слушая Ри, которая с набитым ртом рассказывала ей свежие институтские сплетни, Полина повторила про себя свою обычную мантру. Четверки молчали. Вроде сработало. Полина с облегчением перевела дух и обратила взгляд на Ри:

– Извини, не расслышала, что ты говоришь?

– Танцевать пойдем? – прокричала Ри.

– Иди, я посижу пока.

– Окей, вещи посторожи. Я пошла.

Она ловко ввинтилась в толпу танцующих, среди которых Полина с удивлением заметила преподавательницу Гриневскую. Инна Андреевна двигалась грациозно, ее лицо было отрешенным и немного печальным. «Она очень красивая. О чем она думает, интересно? Почему она грустная? Что ее вообще может беспокоить?». Ей вдруг до боли захотелось стать такой же, как Гриневская: взрослой, женственной, уверенной в себе. Наверняка у нее есть любящие родители, муж или парень, куча друзей, уютный дом и все остальное, что есть у обычных людей и чего никогда не обрести Полине.

– Ты ее видела?

– Кого?

– Дарк здесь, – Ри трясла Полину за плечо. – Она здесь, с какими-то девками.

Полина оторвалась от созерцания Гриневской и посмотрела туда, куда указывала Ри. Нарядно одетая Дарк стояла в проходе между залами, увлеченная разговором с другой девушкой.

– Круто. Надо пойти поздороваться.

– Ты не понимаешь, что ли? – Лицо Ри исказилось от гнева, она приблизилась к Полине вплотную. – Я ей написала, что мы идем отмечать твой день рождения и пригласила ее пойти. Она в ответ: «я не могу, куча клиентов, работаю допоздна».

– Ну, может, освободилась пораньше, – неуверенно сказала Полина. Дарк смеялась, запрокидывая красиво уложенную голову, и то и дело подносила бокал с шампанским к губам.

– А до этого она неделю меня игнорировала, – Ри едва не плакала. – Я сейчас пойду и все ей выскажу.

– Не надо, зачем? – запротестовала Полина, удерживая ее.

– Чтоб знала, как меня динамить, – Ри стряхнула руку Полины и решительно направилась к Дарк. Полина тоскливо смотрела, как она ввинтилась в толпу вокруг Дарк и тронула ее за руку. На красивом строгом лице Дарк промелькнула растерянность, сменившаяся холодной улыбкой. «И вот опять она наступает на одни и те же грабли». Полина прикрыла глаза. Она знала, что Ри сейчас с решимостью бойца начнет объясняться с той, кого считает своей девушкой, доказывать свои чувства, которые Дарк не очень-то и нужны. Полина жалела подругу: Ри такая добрая, смелая, щедрая – и такой профан по части отношений. Почему ей все время не везет в любви?

– Сука, – вернувшаяся Ри упала на стул, расплескав шампанское из бокалов.

– Что случилось? – всполошилась Полина.

– Спрашивает: «Ты как здесь оказалась?» Я говорю, отмечаем день рождения Полины. Спросила ее, почему она соврала, что никуда не пойдет вечером, а она: «Я делаю, что хочу. Хватит за мной бегать». Я видите ли, не даю ей прохода, мешаю ей жить! Так и знала, сука! Почему она так со мной?

– Если знала, то зачем пошла к ней? – тихо спросила Полина. – Зачем ты унижаешься? Ты же видишь – она не хочет с тобой встречаться. Ты ей не нужна. Тебе самой не противно? Она же ноги об тебя вытирает.

Полина выпалила это одним духом и осеклась. Она явно перегнула палку. Ри повернулась к ней с искаженным от ярости лицом:

– Да пошла ты в жопу, Ермакова! Что ты вообще можешь знать об отношениях? У тебя не было никогда никого, и никто тебе не нужен. Аутистка!

«Аутистка». Вот так, все просто. Раскладывается на четыре слога. А-у-тист-ка. Полину скрутил рвотный спазм, виски сдавила нестерпимая боль. Она зарылась левой рукой в кучу курток и пальто на вешалке, содрала свою, обрушив кучу чужой одежды, и ринулась прочь из бара. Взгляд заметался по темной улице. Она добежала до соседней с баром двери подъезда, которая оказалась металлической, едва не налетела на группку парней у входа в круглосуточный магазин, те удивленно посторонились… Следующая дверь, к счастью, была деревянной. Ее едва не вывернуло наизнанку, когда она, уронив куртку на грязный асфальт, отстукивала четверки. Накатила прохладная волна облегчения, Полина прижалась потным лбом к шершавой занозистой поверхности и заплакала.

– Девушка! Эй! Девушка!

Она нехотя обернулась. Из окна серебристой старенькой иномарки на нее смотрел седой мужчина в кожанке.

– Вам плохо? Ограбили, что ли?

Полина помотала головой.

– Садитесь, подвезу. Живете-то далеко?

– На Шпалерной, – одними губами проговорила Полина.

– Где? На Галерной?

– Шпалерной.

– Куртку-то подберите, в грязи валяется, – посоветовал мужик, заводя машину. – Поздно уже по улицам одной ходить. Подброшу, пока время есть, у меня заказ через полчаса в Пулково, тоже из центра.

«Да все равно, – подумала Полина, садясь в пропахший табаком и ванильным освежителем салон. – Пусть хоть в лес отвезет и закопает, мне уже все равно». Она сглотнула вновь подступившие слезы и уставилась в окно. Таксист искоса посмотрел на нее:

– С парнем, что ли, поссорилась?

– Нет, – просипела Полина, – с подругой.

– Помиритесь, – уверенно протянул таксист. – В ваши годы это легко – и ссориться, и мириться. Помню, когда я в Ленинград приехал из Твери, в 82-ом, вот время было беззаботное: учеба, пьянки-гулянки, девчонки, свобода, ни о чем думать не надо…

Он ударился в воспоминания, Полина закрыла глаза. «Аутистка. Хреновая, гребаная аутистка. Раскусили тебя, ничтожество. Зачем я живу?»

– А сейчас что? Старший в колледже, теперь младшего поднимать надо, школа там, бассейн, кружки платные, и дачу вот который год достроить не могу… Приехали, девушка! Какой номер дома?

Полина медленно поднималась в квартиру. Свет горел почему-то только на двух площадках, в лестничные окна била оглушающая чернота. Она дошла до двери, немного постояла, развернулась и пошла выше. Под ногами жирно хрустели грязь и куски штукатурки, осыпавшиеся со стен. Через два пролета Полина добралась до чердачной двери, запертой на огромный допотопный замок. Подергала дверь, повертела в руках замок в надежде, что он неплотно защелкнут. Попытки не увенчались успехом, и она спустилась чуть ниже, к окну. Подоконник, жестяная банка для окурков, старые оконные рамы в густых потеках темной масляной краски.

Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, четыре вдоха, четыре выдоха, четыре стука по деревянной поверхности подоконника, четыре камеры ее маленького испуганного сердца, четыре створки окна. «Да ведь «четыре» означает смерть на японском!» – внезапно озарило Полину. Эта мысль ошеломила ее. Она постояла, прислушиваясь к своим ощущениям. «Меня никогда не отпустит». Вот что ей пытались сказать все это время. Четверки отпустят ее, когда она умрет.

Полине стало легко и спокойно. Она всматривалась в темноту двора сквозь грязные стекла. Плотную тишину нарушал лишь редкий дробный стук капель по крыше. «Столько времени потеряла. Столько времени на борьбу с собой. Если бы только я сразу догадалась». Ее охватила небывалая уверенность, она сжала кулаки изо всех сил, ощущая, как к костяшкам приливает горячая кровь. «Надо сделать это как можно быстрее. Пока четверки не вернулись. Пока я не струсила». Полина рванула на себя оконную раму. Она не поддалась, черт, шпингалет очень высоко, придется лезть на подоконник. Она закинула ногу на подоконник, и тут этажом ниже раздались голоса.

– Зай, позвони мне, как доедешь, – говорила Юля.

– Обязательно, – отвечал женский голос. – А мосты еще не разводятся?

– Нет, их только в конце месяца начнут разводить. Ну, пока. Береги себя, солнышко.

Дверь захлопнулась, Полина услышала стук каблуков по лестнице. Она застыла, изогнувшись. «Надо позвонить Ри, – пришло Полине в голову. – Прежде, чем я сделаю это, надо извиниться перед ней. Если она меня пошлет, меня точно ничего не будет удерживать».

«А как же Чехия, грант? – вспомнила она, спускаясь в квартиру. – «Девочка, которая считала», – как с ней быть?»

Ри взяла трубку после десятого гудка.

– Что такое? – спросила она хриплым недовольным голосом.

– Прости, пожалуйста, – торопливо заговорила Полина. – Ты дома? Спишь?

– Да я только в квартиру зашла, – хмыкнула Ри. – Чего тебе?

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Для человека, которого только что бросила любимая девушка, я в порядке, – саркастично ответила Ри. – Что звонишь?

– Ри, прости меня, пожалуйста, – Полина сглотнула подступившие слезы. – Я не права, я не должна была так говорить о тебе и Дарк.

Ри молчала.

– Я знаю, это не мое дело, и можешь поступать, как хочешь, просто мне больно видеть, как она обращается с тобой, и что ты переживаешь. Извини меня, я знаю, что не вправе лезть с советами, тем более, как ты говоришь…

– Нет, Полька, это ты меня прости, – Ри шумно выдохнула. – Ты все правильно сказала. Она меня отшивает, а я за ней бегаю. Просто я запала на нее. А когда увидела ее с другой, не смогла этого вынести. И тебе наговорила грубостей.

– Ри…

– Подожди, не перебивай. Поль, мы с тобой уже больше двух лет дружим, и я тебя очень люблю. Честно, как человека, люблю. Но ты уж прости за откровенность, я давно замечаю, что с тобой не все в порядке. Ты постоянно где-то витаешь, я вижу, как ты вдруг напрягаешься и как будто выпадаешь из реальности. Ты в эти моменты – как на другой планете. И руками дергаешь, словно у тебя тик. Не общаешься ни с кем в институте, кроме меня. У тебя, наверное, какие-то проблемы, которые ты скрываешь, но, может, если ты расскажешь, тебе станет легче? Я тебя не заставляю, но знай, если что, ты можешь мне доверять. Я же тебе все рассказываю.

– Ри, – слезы снова полились у нее из глаз, Полина размазывала их тыльной стороной ладони. «Какая же я идиотка, – подумала она удрученно, – я-то думала, что хорошо скрываюсь». – Спасибо тебе за все. Ты мой самый лучший друг.

– Ты тоже ничего, – сурово ответила Ри, и они обе нервно захихикали.

«Я должна рассказать ей. Сейчас». Полина высморкалась за неимением салфетки в уголок одеяла, облизала сухие губы.

– Я должна тебе кое-что сказать. Помнишь, тот конкурс, на грант на учебу в Чехии?

– Ну? – не сразу вспомнила Ри. – А что с ним?

– Мы тогда подали заявки, ты еще говорила, что не получила ответа, они, мол, сволочи, могли бы ответить, что их не устраивает в твоей работе.

– Ты это к чему? – насторожилась Ри.

– Я получила письмо, – торопливо заговорила Полина. – И выполнила еще два задания для конкурса. Меня приглашают туда на обучение с сентября.

Молчание в трубке.

– Ри, прости, я тебе сразу не сказала…

– Ты выиграла грант? – медленно переспросила Ри. – Как, черт возьми? И когда ты об этом узнала?

Полина уронила голову на колени. Дальше врать не имело смысла.

– Три недели назад.

– И ты мне не сказала до сих пор? – завопила Ри. – Почему, мать твою, я об этом только сейчас узнаю?

– Ри, прости, я не знала как…

– Ну ты и коза, Ермакова, – с удовлетворением констатировала Ри. – Ты что же, думала, я буду тебе завидовать, поэтому ничего не сказала? А то, что я могу за тебя порадоваться: какая Поля молодец, выиграла иностранный грант – тебе в голову не приходило? Хорошо же ты обо мне думаешь, спасибо тебе огромное!

– Ри, прости, прости, – всхлипывала Полина. – Я так не думаю. Я такая дура, я виновата, не знаю, что сказать. Пожалуйста, умоляю тебя, не обижайся на меня.

Ри молчала.

– Две пина-колады, – наконец произнесла она.

– Что? – ошалело переспросила Полина.

– Что слышала. С тебя две пина-колады. Завтра вечером в «Де Бовуаре». Надо же отметить!

– Все, что хочешь, – Полина благодарно улыбалась сквозь слезы.

– Все, что я хочу, ты мне дать все равно не можешь. Поэтому пока угостишь меня коктейлями, а там посмотрим.

– Ри, спасибо тебе, – трубка скользила между мокрых пальцев Полины. – Я буду скучать по тебе, когда уеду.

– А я по тебе – нет, – ответила Ри, но по голосу было заметно, что она оттаяла. – Ладно, я спать. До завтра.

– До встречи, – сказала Полина гудкам в трубке.

Она обессиленно растянулась на кровати. Боже, какое облегчение – Ри на нее не сердится. Ну если только самую малость. «Какое счастье, что у меня есть настоящая нормальная подруга, – подумала Полина, – мне хотя бы есть, ради чего жить». И ради Димы с Элечкой, они столько для нее сделали, никогда ничего не прося взамен. И ради рисунков, конечно. Ее выбрали среди других кандидатов, а значит, ее работы, ее «Девочка-грустинка», «Девочка, которая считала» чего-то стоят. И тысячи образов, которые роились в ее голове, распирали худенькое слабое тело, сосредотачиваясь на острие карандаша, кончике кисти, планшетного стика появятся на свет и будут восхищать, заставлять задуматься, радовать и погружать в тоску, вызывать другие, более сложные ощущения.