Луна – суровая госпожа

А потом пошли речи.

Семантическое наполнение их было от низкого до отрицательного. Какой-то деятель предложил двинуться на резиденцию коменданта «плечом к плечу» и начать качать права. Вы только вообразите эту картину! Как мы туда доберемся – в капсулах, а потом по одному начнем скапливаться на его личной станции метро? А чем в это время будут заняты охранники? Или наденем скафандры и пойдем по поверхности Луны к наружному шлюзу? Конечно, с лазерными бурами и большим запасом энергии можно взломать любой шлюз – а дальше-то что? А если лифты не работают? Соорудить подъемник, как-то спуститься и начать взламывать нижний шлюз?

Лично я вовсе не мечтаю о подобной работе при нулевом давлении; неполадки в скафандре – штука обыденная, а если кто-нибудь возьмет на себя труд организовать их специально… Еще во времена первых партий заключенных было сделано одно открытие: оказалось, что нулевое давление прекрасно способствует улучшению манер. Десятник с плохим характером почти не имел шансов продержаться хоть несколько рабочих смен. Обычно с ним происходил «несчастный случай», и начальство скоро поняло, что в причины несчастных случаев лучше особо не вникать, иначе и с тобой может случиться нечто подобное. В первые годы отсев доходил до семидесяти процентов, но те, что выжили, отличались непревзойденной вежливостью и отличным характером. Нет, они не стали ни ручными, ни мягкотелыми – Луна для таких не годится. А вот уживчивыми стали.

Мне показалось, что все как есть горячие головы Луны собрались в этот вечер в Стиляги-Холле. Они свистели и ревом приветствовали идиотскую болтовню насчет «плечом к плечу».

Среди выступлений в начавшейся дискуссии были, конечно, и дельные. Встал, например, какой-то маленький застенчивый человечек с налитыми кровью глазами ветерана-бурильщика.

– Я шахтер, добываю лед, – сказал он. – Приобрел профессию, как и большинство из вас, отбывая срок и работая на коменданта. Вот уже тридцать лет, как обзавелся собственным делом, живу неплохо. Поднял на ноги восьмерых ребят, все работают, ни один не был ликвидирован, даже больших неприятностей ни у кого не было. Мне следовало бы сказать «жил неплохо»… потому что сегодня приходится копать куда дальше и глубже, чтобы найти лед. Ладно, это о’кей. Лед в Булыжнике еще есть, а шахтер – он на то и шахтер, чтобы лед искать. Но Администрация платит сейчас за лед ту же цену, что и тридцать лет назад. А это уж никак не о’кей. К тому же на ихний купон сейчас не купишь того, что раньше. Были времена, когда гонконгские доллары держались вровень с купонами Администрации… а теперь за три купона дают один гонконгский доллар. Прямо не знаешь, чего делать… Понятное дело, что без льда ни поселениям, ни фермам не жить.

Сказал и сел на место. Печальный такой. Никто ему не свистел, но говорить хотели все. Следующий трепач заявил, что воду можно извлекать прямиком из горных пород. Тоже мне новость. Некоторые породы содержат до шести процентов воды, но они даже более редки, чем ископаемый лед. Почему это людям так трудно дается арифметика?

Несколько фермеров тоже выступили с душераздирающими историями. Речь одного из них – того, что выращивал пшеницу, можно назвать типичной.

– Вы слышали, что сказал Фред Хаузер насчет льда? Фред, Администрация вовсе не продает этот лед по тем бросовым ценам, по каким берет его. Я основал свое дело примерно в то же время, что и ты, и начал с двухкилометрового туннеля, который взял у Администрации в аренду. Мы со старшим сыном загерметизировали туннель, закачали туда воздух, потом нашли ледяную залежь. Весь первый урожай целиком ушел банку на покрытие кредита, оплату света, энергии, семян и удобрений. Мы долбили новые туннели, покупали новую осветительную технику, сеяли элитные семена и теперь получаем с гектара в девять раз больше, чем самый лучший фермер на Земле с поля на открытом грунте. Думаете, мы разбогатели? Фред, мы сейчас в большем долгу, чем в тот день, когда занялись частным бизнесом. Если бы я сейчас решил продать ферму – при условии, что найду дурака, который ее купит, – я оказался бы полным банкротом. Почему? Да потому, что я вынужден покупать воду у Администрации и продавать мою пшеницу ей же, а разрыв между ценами сжирает все мои доходы. Двадцать лет назад я покупал городские нечистоты, сам их стерилизовал и перерабатывал – и урожай приносил мне прибыль. А сегодня за нечистоты с меня сдирают как за дистиллированную воду плюс берут за твердые компоненты. А цена за тонну пшеницы у входа катапульты за эти двадцать лет не изменилась ни на цент. Фред, ты сказал, что не видишь выхода. Могу тебе подсказать. Надо избавиться от Администрации!

Ух и свистели же ему!

«Идея хорошая, – подумал я, – вот только кто повесит колокольчик коту на шею?»

Может, Вайоминг Нотт? Председатель отступил в сторону, и Коротышка представил ее как «храбрую девицу, которая проделала весь путь от Гонконга-Лунного, чтобы рассказать, как наши друзья-китаезы справились с ситуацией». Судя по «друзьям-китаезам», сам он в Гонконге не бывал… что вовсе не удивительно. В 2075 году гонконгский туннель кончался в Эндсвиле, так что еще тысячу километров надо было трястись по Морям Ясности и Спокойствия на луноходе – и дорого, и опасно. Я бывал там, но по контракту и добирался на почтовой ракете.

До того как поездки подешевели, жители Луна-Сити и Нового Ленинграда думали, что в Гонконге живут одни китаезы. Но на самом деле его население такое же смешанное, как и у нас. Великий Китай сваливал туда всех, в ком не нуждался: сначала из старого Гонконга, потом из Сингапура, потом австралийцев и новозеландцев, черных и метисов с островов Тихого океана, малайцев, тамилов… всех не перечислишь. Даже старых большевиков из Владивостока, Харбина и Улан-Батора. Вай походила на шведку, носила имя американской территории и английскую фамилию, но вполне могла быть русской. В те времена лунари редко знали, кто их отец, а интернатские и про своих матерей ничего толком не помнили.

Я думал, Вайоминг застесняется выступить. На помосте она казалась испуганной и маленькой, а Коротышка высился над ней черной горой. Она подождала, когда стихнет восторженный свист. В Луна-Сити в те годы на каждую женщину приходилось двое мужчин, а на этом митинге – не менее десяти. Начни она читать вслух букварь, ей бы все равно аплодировали.

И тут она им выдала:

– Вы! Вот ты, например, фермер! Ты говоришь, что разоряешься. А знаешь ли ты, сколько платит индуска-домохозяйка за килограмм муки, сделанной из твоего зерна? Знаешь, на сколько потянет тонна твоей пшеницы в Бомбее? А как дешево обходится Администрации транспортировка пшеницы от катапульты до Индийского океана – это ты знаешь? Грузы просто катятся вниз по орбите, как по склону горы. Только и нужно, что немного твердого топлива для торможения, а откуда оно берется? Да тоже отсюда! А что вы получаете взамен? Корабли, принадлежащие Администрации, привозят сюда безделушки и модные тряпки, которые стоят неимоверно дорого, ибо они импортадо! Импортадо! Импортадо! Я никогда не прикасаюсь ни к чему импортадо. Если вещь сделана не в Гонконге, она мне и даром не нужна. А что еще вы получаете за пшеницу? Привилегию продавать лед Лунной администрации, выкупать назад в виде воды для умывания и возвращать задаром той же Администрации. Затем вы вторично покупаете ту же воду для смывных бачков, обогащаете ценными компонентами и снова отдаете Администрации, чтобы купить эту воду в третий раз, но уже втридорога, для нужд своего сельского хозяйства. Потом вы продаете свою пшеницу Администрации по ее цене и на эти деньги покупаете у Администрации энергию, опять-таки по ее цене! Лунную энергию, заметьте; ни один киловатт не привезен сюда с Терры. Для ее производства используется лунный лед и лунная сталь, солнечное тепло, падающее на поверхность Луны, и производят ее сами лунари! Эх вы, тупоголовые! Вы вполне заслуживаете своей участи – подохнуть с голоду!

Наступила тишина, более уважительная, чем недавний свист. Потом чей-то раздраженный голос произнес:

– А чего вы от нас хотите, gospazha? Забросать коменданта камнями, что ли?

Вайоминг улыбнулась:

– Да, можно, пожалуй, и камнями. Однако решение столь просто, что известно каждому. Мы, лунари, богаты. Три миллиона трудолюбивых, смышленых, опытных людей, достаточно воды, неисчерпаемые ресурсы энергии, колоссальная кубатура. Но… чего у нас нет, так это свободного рынка. Мы должны сбросить Администрацию!

– Конечно, но как?

– Солидарностью. В Гонконге мы учимся этому. Администрация назначает фантастические цены на воду – не покупайте ее. Платит слишком мало за лед – не продавайте. Держит монополию на экспорт – не экспортируйте. Там, в Бомбее, наша пшеница необходима. Если она туда не прибудет, рано или поздно брокеры приползут сюда сторговать ее по тройной цене, если не дороже!

– А что мы будем делать в это время? Положим зубы на полку?

Голос тот же самый – раздраженный. Вайоминг вычислила его владельца и покрутила головой, что на языке жестов у лунарки означает: «Слишком уж ты для меня толст!»

– В твоем случае, приятель, это не помешало бы, – сказала она.

Хохот зала заставил толстяка заткнуться, а Вайоминг продолжала:

– Голодать никому не придется. Фред Хаузер, приезжай со своим буром в Гонконг. Наши системы водо- и воздухоснабжения не принадлежат Администрации, так что за лед мы платим столько, сколько он стоит. Ты, фермер-банкрот, если хватит у тебя смелости признать, что ты разорен, приезжай в Гонконг и начинай все сначала. У нас постоянная нехватка рабочих рук, и хороший работник с голоду не помрет. – Она оглядела зал и добавила: – Свое я сказала. Дело за вами! – И, покинув платформу, села между Коротышкой и мной.

Ее била дрожь. Коротышка похлопал ее по руке. Вай бросила ему благодарный взгляд, а потом шепнула мне:

– Как я справилась?

– Лучше не бывает, – заверил я. – Сногсшибательно!

Это ее вроде бы успокоило.

Но я не был искренен до конца. Она великолепно сумела раскачать толпу. Однако красивые речи – это нулевая программа… Что мы рабы, я знал всю жизнь, и с этим ничего нельзя было поделать. Да, нас не покупали и не продавали, но Администрация обладала монополией на все, что мы продавали и покупали, а значит, мы были рабами.

Как с этим бороться? Будь нашим владельцем комендант, мы бы уж как-нибудь нашли способ его ликвидировать. Но Лунная администрация находилась не в Луне, а на Терре, а у нас не было ни единого корабля, ни одной завалящей водородной бомбочки. Не было даже огнестрелов, хотя что бы мы стали с ним делать, честное слово, не знаю. Скорее всего, перебили бы друг друга.

Три миллиона безоружных лунарей против одиннадцати миллиардов землян с космическими кораблями, бомбами и всяческим вооружением. Конечно, мы могли бы доставить им кое-какие неприятности, но много ли времени нужно родителю, чтобы выпороть непослушного ребенка?

Нет, речь Вайо меня не впечатлила. Как говорится в Библии, Bog за тех, у кого артиллерия тяжелее.

И снова пошло квохтанье насчет того, что делать, как организоваться, опять началась болтовня насчет «плечом к плечу». Председатель снова застучал молотком, а я начал ерзать.

Но, услышав знакомый голос, тут же приклеился к креслу.

– Gospodin председатель, не будет ли собрание столь снисходительно, чтобы выслушать мое мнение? Я отниму у вас не более пяти минут.

Я пошарил взглядом в рядах. Профессор Бернардо де ла Пас – я узнал бы его по старомодным оборотам речи, даже если бы не вспомнил родной голос. Мужик он представительный – копна волнистых белоснежных волос, на щеках ямочки, в голосе неизменная улыбка… Не знаю, сколько в то время ему исполнилось лет, помню только, что он уже был стар, когда я мальчишкой впервые с ним встретился.

Его сослали сюда еще до моего рождения, однако в лагере он не сидел.

Проф был политическим ссыльным, как и сам комендант, но поскольку занимался подрывной деятельностью, то теплого местечка вроде комендантского ему не дали. Его попросту выбросили на свалку – живи или подыхай, как выйдет.

Без сомнения, он мог получить работу в любой из школ Луна-Сити, но не захотел. Некоторое время он, говорят, работал судомоем, потом нянькой, затем из этого занятия вырос детский сад. Когда я с ним познакомился, у него был учебный комплекс от яслей до старших классов, интернат плюс приходящие ученики. В кооперативе работало тридцать учителей, а сам профессор подумывал о введении курсов на уровне колледжа.

В интернате у него я не жил, а вот учиться пришлось. Меня приняли в семью в четырнадцать лет и тут же послали в школу, поскольку все мое образование состояло из трех классов и нерегулярных частных уроков. Моя старшая жена была женщина твердая и заставила меня учиться.

Я любил профа. Он мог преподавать что угодно. И не важно, знал он данный предмет или нет. Если ученик хотел чему-то обучиться, проф улыбался, назначал цену, отыскивал нужные материалы и постоянно держался на несколько уроков впереди ученика. А главное, если предмет был труден, проф никогда не прикидывался, будто знает то, чего не знает. Я брал у него уроки алгебры, а когда мы дошли до кубических уравнений, я поправлял его ошибки не реже, чем он мои, и каждый раз он приступал к уроку с живым интересом.

С ним же я начал заниматься и электроникой, но вскоре оказалось, что это я его учу. Проф перестал брать с меня плату; мы какое-то время учились вместе, потом он откопал где-то инженера, готового подхалтуривать в школе, и тогда мы оба стали платить новому учителю. Проф старался от меня не отставать и, хотя дело у него шло туго, с радостью насыщал свой мозг новыми знаниями.

Председательствующий стукнул молотком.

– Мы будем рады предоставить профессору де ла Пасу столько времени, сколько ему понадобится, а вы, приятели, что на галерке, заткнитесь! А то я этот молоток испробую на ваших пустых башках!

Проф вышел вперед, и все притихли, насколько лунари вообще способны притихнуть. Его уважали.

– Я не отниму у вас много времени, – начал он. Остановился, нашел взглядом Вайоминг, оглядел ее с головы до ног и вежливо присвистнул. – Прекрасная сеньорита, сможете ли вы простить меня, недостойного? Я принужден исполнить печальнейший долг и не согласиться с вашим красноречивым манифестом.

Вайо ощетинилась:

– Как это – не согласиться? Все сказанное мной – истина!

– Ну пожалуйста! Только по одному пунктику! Разрешите продолжить?

– Э-э-э… давайте…

– Вы безусловно правы в том, что Администрация должна исчезнуть. Глупо, нелепо и невыносимо, что всеми важнейшими отраслями экономики у вас заправляет безответственный диктатор. Это противоречит самому основному из прав человека – праву обмениваться плодами своего труда на свободном рынке. Но при всем уважении к вам, я полагаю, что вы ошибаетесь, утверждая, будто мы должны продавать Терре пшеницу… или рис, или другое продовольствие, хотя бы и по очень высоким ценам. Нет, мы вообще не должны экспортировать продовольствие!

Тут взорвался фермер, производивший пшеницу:

– А что же я буду делать с этой прорвой пшеницы?

– Пожалуйста, не торопитесь! Было бы правильно отправлять пшеницу на Терру… если бы нам возвращали ее тонна за тонну. Возвращали в виде воды. В виде нитратов. В виде фосфатов. Тонна за тонну. Иначе любая цена будет слишком низкой.

– Обожди-ка! – сказала фермеру Вайоминг, а затем обратилась к профессору: – Но это невозможно, вы сами знаете. Скатить грузы вниз под горку мы можем задешево, но доставить их сюда – это дорогое удовольствие. Кроме того, нам не нужны ни вода, ни удобрения, а то, что нам нужно, весит не так уж много. Инструменты. Лекарства. Технологии. Кое-какая техника. Программное обеспечение. Я эту проблему, сэр, изучила во всех подробностях. Если мы получим на свободном рынке справедливые цены…

– Пожалуйста, мисс! Можно мне продолжить?

– Давайте. Я все равно опровергну ваши доводы.

– Фред Хаузер поведал нам, что находить лед все труднее. Это, к сожалению, истина, и это плохие вести сегодня и еще более страшные для наших внуков. Луна-Сити надлежало бы сейчас пользоваться все той же водой, что двадцать лет назад… добавляя постепенно ископаемый лед по мере прироста населения. Но мы пользуемся водой одноразово, вернее, используем ее в одном-единственном цикле, включающем три вида потребления. А потом экспортируем воду в Индию. В виде пшеницы. Хотя она и проходит вакуумную обработку, но в ней остается драгоценная влага. Зачем же экспортировать воду индусам? К их услугам целый Индийский океан! Да и остальная часть массы этого зерна не менее разорительна для нашей экономики – питательные вещества для растений еще труднее получать, хотя мы и добываем их из горных пород. Услышьте меня, tovarishchee! Каждый груз, который вы отправляете на Терру, приговаривает ваших внуков к медленной смерти. Чудо фотосинтеза, цикл «растение – животное» – замкнутый цикл. Вы разомкнули его, и это ваша собственная кровь струится по орбите, ведущей вниз, к Терре. Не высокие цены нужны нам – деньги есть не будешь! Нам необходимо положить конец нашим потерям. Абсолютное, полное эмбарго. Луна должна перейти на самообеспечение!

По меньшей мере десяток людей потребовали слова, другие переговаривались между собой, председательствующий лупил молотком. Поэтому я не замечал, что началась заварушка, пока не услыхал женский вопль и не обернулся.

Все двери были открыты, в ближайшей стояли трое вооруженных людей в желтой форме комендантской охраны. У главного входа, подальше от меня, один из охранников ревел в мегафон, перекрывая и шум толпы, и систему внутреннего вещания.

– Тихо! Тихо! – гремел мегафон. – Всем оставаться на местах! Вы арестованы! Не двигаться! Выходить по одному! Руки вперед, ладонями вверх!

Коротышка сграбастал сидевшего рядом с ним мужика и швырнул его в ближайших охранников. Двое упали, третий выстрелил. Кто-то пронзительно вскрикнул. Тощая рыженькая девчонка лет одиннадцати-двенадцати кинулась в ноги третьему охраннику, свернувшись в полете в клубок, и ударила его под колени. Он рухнул на пол. Коротышка протянул руку, задвинул Вайоминг Нотт себе за спину, прикрыв ее своим огромным телом, крикнул через плечо: «Держись за мной, Ман, и приглядывай за Вайо!» – и бросился к двери, раскидывая толпу направо и налево, как детишек.

Снова послышались вопли, и я почуял ту самую вонь, которую навек запомнил в тот день, когда потерял руку. Я с ужасом понял, что у охранников не электрошокеры, а лазеры. Коротышка добрался до дверей и схватил каждой своей лапищей по охраннику. Рыжей девчонки видно не было. Охранник, которого она сбила с ног, стоял на четвереньках.

Я размахнулся левой и двинул ему по морде; удар, сломавший ему челюсть, отдался болью у меня в плече. Наверное, я замешкался, так как Коротышка толкнул меня и заорал:

– Торопись, Ман! Уводи ее отсюда!

Я обхватил Вайо за талию и швырнул в открытую дверь через тело охранника, которого только что успокоил. Это было нелегко – Вайо, похоже, вовсе не желала, чтобы ее спасали. За дверью она остановилась, но я наподдал ей под зад, поставив перед выбором – упасть или бежать вперед.

И оглянулся.

Коротышка держал двух охранников за шеи. Ухмыльнувшись, он столкнул их головами. Черепа треснули, как яичная скорлупа. Коротышка крикнул:

– Дуй отсюда!

Я рванул вслед за Вайоминг. Коротышка не нуждался в помощи и никогда уже не будет в ней нуждаться – и я не мог допустить, чтобы его последнее усилие пропало втуне. Потому что видел: убивая охранников, Коротышка стоял на одной ноге. Другая была срезана лазером по самое бедро.

Глава 3

Я догнал Вайо только на середине пандуса, ведущего к шестому уровню. Она неслась как угорелая, и я еле успел схватиться за ручку воздушного шлюза, чтобы влететь вслед за ней. Там я поймал ее, сорвал с локонов красный колпак и спрятал в сумку. Свой колпак я где-то посеял.

– Так-то лучше.

Казалось, она очень удивилась. Потом сказала:

– Da. Так лучше.

– Прежде чем мы откроем дверь, – сказал я, – хотелось бы узнать: ты бежишь в какое-то определенное место? Мне остаться тут и задержать погоню? Или уходить с тобой?

– Не знаю. Лучше нам подождать Коротышку.

– Коротышка убит.

Ее глаза расширились, но она промолчала. Я продолжал:

– Ты остановилась у него? Или у кого-нибудь другого?

– Я забронировала номер в отеле – «Gostaneetsa Ukraina». Не знаю, где это… Не успела заскочить туда до собрания.

– М-м-м… это единственное место, куда тебе определенно нельзя. Вайоминг, я не понимаю, что происходит. Ведь я впервые за много месяцев увидел в Луна-Сити охранников коменданта… да и раньше я их видел только в эскорте какого-нибудь шишкаря. Я мог бы пригласить тебя к себе домой… но, возможно, меня тоже разыскивают. Во всяком случае, нам надо поскорее смотаться из общественных коридоров.

Раздался стук в дверь шлюза со стороны шестого уровня, чье-то маленькое личико прильнуло к стеклянному смотровому глазку.

– Здесь оставаться нельзя, – повторил я, открывая дверь.

За ней оказалась девчушка, еле достававшая мне до пояса. Она презрительно посмотрела на нас и бросила:

– Могли бы целоваться где-нибудь в другом месте. А тут вы мешаете движению.

Я открыл ей вторую дверь, и она втиснулась между нами.

– Давай прислушаемся к ее совету, – предложил я. – Ты возьми меня под руку и постарайся сделать вид, что тебе не терпится остаться со мной наедине. Будем прогуливаться. Не спеша.

Так мы и сделали. Вышли в какой-то боковой коридор, там народу почти не было, кроме детей, вечно снующих под ногами. Если охранники коменданта начнут преследовать нас на манер терранских копов, десятки или даже сотня ребят смогут подсказать, куда пошла высокая блондинка, – если, конечно, допустить, что лунарик снизойдет до разговора с комендантскими ищейками.

Паренек, уже достаточно взрослый, чтоб отдать дань восхищения Вайоминг, остановился перед нами и восторженно свистнул. Она улыбнулась и сделала ему знак посторониться.

– Вот в чем наша беда, – шепнул я ей на ухо. – На тебя глазеют, как на Терру в период полноземья. Придется зарыться в гостинице. Тут в соседнем коридоре есть одна – не Bog весть что, туда приходят парочки перепихнуться. Зато близко.

– Я нынче не в настроении.

– Вайо, ради Bog’а! Я же не об этом. Можно взять и отдельные комнаты.

– Извини. Слушай, ты не знаешь, где здесь туалет? И нет ли поблизости аптеки?

– Что-нибудь случилось?

– Не то, что ты думаешь. Туалет нужен, чтобы на время спрятаться от чужих глаз. Я действительно слишком заметна… А в аптеке можно купить косметику. Грим для тела. И краску для волос.

С туалетом было просто – он оказался рядом. Когда Вайо заперлась в нем, я отыскал аптеку, спросил, сколько грима требуется для нанесения на все тело девушке такого-то роста (показал себе по подбородок) и массой сорок восемь кило. Купил, сколько сказали, сепии, зашел в соседнюю аптеку, купил еще столько же, выиграл в цене в первом месте, проиграл во втором, в общем получилось то на то. Потом в магазине взял черной краски для волос и красное платье.

Вайоминг носила черные шорты и пуловер – удобно для путешествия и эффектно выглядит на блондинке. Но я женат чуть ли не с детских лет, а потому имею некоторое представление о том, как одеваются женщины, и в жизни еще не видел темнокожей дамы, которая добровольно оделась бы в черное. Кроме того, в те времена модницы в Луна-Сити носили юбки. Штучка, которую я купил, состояла из юбки с корсажем, а ее цена убедила меня, что это модная штучка. Конечно, пришлось гадать насчет размера, но материал был эластичный.

По дороге наткнулся на троих знакомых, перекинулись парой слов. Никаких особых комментариев. Народ кругом спокойный, торговля идет как обычно – трудно поверить, что пару минут назад на соседнем уровне, всего в нескольких сотнях метров к северу, была такая бойня. Я решил пока об этом не думать – лишние волнения мне были ни к чему.

Все купленное я отнес Вайоминг, позвонил в дверь, просунул вещи в щель. Потом зашел на полчаса в ближайшую пивнушку выпить пол-литра и посмотреть видео. Никакого переполоха, никаких «мы прерываем нашу программу для передачи экстренного сообщения». Я вернулся к Вайо, позвонил и стал ждать.

Вайоминг вышла, и я ее не узнал. А когда узнал, то отступил назад и выдал ей натуральную овацию. Она того заслуживала – и свиста, и щелканья пальцами, и восторженных стонов, и взглядов, что обшаривали не хуже радара.

Теперь Вайо была даже темнее меня, грим выглядел вполне естественным. Должно быть, в сумочке у нее нашлось кое-что еще, так как глаза тоже стали темными, ресницы им под стать, а рот увеличился и приобрел багровый оттенок. Она выкрасила волосы черной краской, затем с помощью крема взбила их, словно желала распрямить, но плотные завитки волос не совсем поддались ее усилиям, – в общем, получился очаровательный художественный беспорядок. Она не выглядела африканкой, но и европейкой тоже. Женщина смешанных кровей – словом, типичная лунарка. Красное платье ей оказалось маловато. Оно облегало, будто напыленное из баллончика, а где-то с середины бедер расходилось клешем благодаря постоянному статическому заряду. Плечевой ремень с сумочки Вайо сняла, сумочку сунула под мышку. Туфли то ли выбросила, то ли запихала в сумочку, босая она стала ниже ростом.