У кладезя бездны. Псы господни

– Она тут недалеко, – сказал Тихон, – в хорошем месте.

– Надеюсь, что она все еще там.

Я машинально посторонился, чтобы пропустить человека, который только что подъехал. Человек был чуть выше среднего роста, старше меня по возрасту или даже равный мне. Я обратил на него внимание и запомнил только по одной примете – обветренное кожей с въевшимся в нее загаром… После Персии я замечаю и запоминаю таких людей, гости могут быть и оттуда. Но сейчас я просто пропустил его, не задав никакого вопроса. И неизвестный прошел мимо, даже не взглянув на меня…

– Как в это во все попала Крис? – спросил я Тихона, ловко управляющего своей неприглядной машиной.

Тихон покачал головой:

– Она видела церемонию. Как она туда попала – я не знаю…

– Какую церемонию?

Тихон вздохнул:

– Полную, ваше высокопревосходительство.

– Полную – это с человеческим жертвоприношением? – уточнил я, хотя и так догадывался.

– Они делают это, когда есть новички, – мрачно сказал Тихон. – После нее идти уже некуда, кроме как в адское пламя.

Еще бы… Соучастие в умышленном убийстве, вот как это называется. Долгий тюремный срок и помимо этого, естественно, изгнание из общества. Сатаниста и убийцу никто не пожелает знать, проклятие ляжет и на детей. Вероятно, вовлекают в это… с позволения сказать, общество доступом к огромным деньгам и к сексу без обязательств. И то и другое – рай для реализовавших себя в деле мужчин с кризисом среднего возраста, читай – деловых людей и политиков. Вот так и захватывают государства и даже империи…

Наша машина свернула с дороги – обычный, непримечательный грузовичок.

– Это здесь? – спросил я.

– Да.

– Она пострадала?

– Если только душой…

Тихон припарковал машину. Мы вышли, и… что-то мне не понравилось. Настолько, что я достал из кармана пистолет.

Какое-то неприятное ощущение. Как комар звенит.

– Тихон… – негромко сказал я.

– Да…

– Где?

– Предпоследний. От леса…

Я посмотрел на лес. С виду ничего нет, но я-то знал, как обманчивы такие вот «виды»…

– Видишь что-то?

И он и я держались у машины – она хоть как-то прикрывает, к тому же можно быстро смыться…

– На «три»… пошел!

Мы перебежали к ближайшему домику… лес, пруд. Везде может быть опасность. Да, можете считать меня параноиком, помешанным на всемирном ватиканско-католическом заговоре, который из-за своей мании бросил задание, порученное Его Величеством. Но сначала поживите с мое… тот, кто жил на глубине, спокойно жить уже не сможет…

– Давай!

Мы перебежали к соседнему домику… Опасность если и придет, то из леса, тут все и просматривается, и простреливается…

– Давай!

Мы перебежали еще дальше. Щелкнул замок, я повернулся с пистолетом…

– Чао, бамбино…

Твою же мать…

В приоткрытой двери стояла девица, полотенце было намотано так, чтобы скорее подчеркивать, чем скрывать. Интересная страна Италия… тут даже проститутки красивые. Хотя – может быть, я рано выводы делаю…

Бамбино… меня еще никто так не называл.

– Но, грацие, синьорита… – сказал я.

Пистолета дамочка ничуть не испугалась. А вот интерполовского жетона – испугалась, закрыла дверь…

– Эй, Витторио… – спросил я, переводя дух. – А у тебя как с этим делом? Монастырь как-никак, женщин нет.

Здоровенный монах пожал плечами:

– Да нормально. Я же не чернец, мне можно…

– Понятно… Простил бы ты жену да к ней возвращался. Ладно, пошли…

Через минуту мы были у нужной двери. Комната, как и следовало ожидать, пуста…

– Чертовщина… – выразил разочарование брат Витторио.

– Иди, спроси у администратора, что тут было. Я посмотрю по окрестностям.

Лежку я нашел практически сразу, на опушке. Очевидно, тот, кто ее сделал, расслабился и немного схалтурил. Не найти ее было невозможно: если человек долго лежит на одном месте, следы остаются. По моим прикидкам, этот человек пролежал здесь как минимум сутки, ушел по направлению к дороге…

Брат Витторио нашел администратора и расспросил его относительно того, что тут было. По его словам, дама уехала с молодым человеком на черном большом мотоцикле. Молодой человек был выше среднего роста, с серыми волосами до плеч и голубыми глазами. Судя по виду, уехала она без принуждения.

Вот и все, что нам удалось узнать. Нить оборвалась…

16 июня 2014 года

Римская республика, Рим

Подкрепившись пиццей с грибами, граф Сноудон снова оседлал своего боевого коня марки «Триумф» и отправился покорять мир дальше. Выходя из харчевни, он прошел мимо той самой «Альфа-Ромео», она так и стояла без присмотра. Алан поразмышлял на тему, не стоит ли проткнуть шины – и решил все же этого не делать. Он не знал, кем является человек в этой машине – другом или врагом, и начинать вражду из-за порезанных колес было глупо…

По дороге он набрал номер. В машине оказался Том – значит, Рик на полевом пункте наблюдения…

– Как дела?

– Пока все тихо, босс, – ответил Том, судя по звукам, что-то жуя. Видимо, только сменились с дежурства.

– Осмотрись. Я сейчас буду.

Инстинкт подсказал графу действовать незамедлительно. Этот подозрительный – кем бы он ни был – может получить доступ к женщине, которую они должны охранять. А этого нельзя допустить…

Мощный мотоцикл в считаные минуты донес графа до точки назначения. Том, стоящий у машины, протянул командиру кусок пиццы.

– Как насчет подкрепиться, босс?

– Я сыт. Я иду туда, прикроешь меня.

– Туда?! Нам же приказали…

– Это вам приказали. Вы должны держаться в тени. Я – нет.

Том пожал плечами:

– Как скажете, босс.

– Еще одно. Здесь может появиться один человек… – Граф описал наскоро приметы. – Он может быть либо в черной «Альфе», либо в фургоне, грязном. Он опасен.

– Сделать его?

– Нет. Но смотреть в оба глаза и позвонить мне немедленно.

– Хорошо, босс…

Осмотревшись по сторонам – ничего подозрительного он не увидел, – граф сошел с асфальта стоянки, пошел по дорожке к нужному ему домику.

Стук в дверь. Молчание…

– Мэм! Откройте!

Молчание.

– Мэм, откройте. Я граф Сноудон, вам нечего бояться!

Молчание. Потом граф услышал какие-то звуки, словно мышь скребется.

– Мэм, мы встречались в Милане. Цыгане, мэм!

Щелкнул замок.

– Что вы здесь делаете?

Граф решил импровизировать. На грани фола. У него было удостоверение прикрытия, которое он и продемонстрировал Крис. Удостоверение ему выдали давно, еще во время его крайней спецоперации в Белфасте, про которую он старался забыть. Сдать удостоверение он забыл, и теперь оно путешествовало с ним в тайнике в раме мотоцикла. Именно это удостоверение он и сунул под нос ошалевшей Крис.

Спецотдел. Четырнадцатое разведуправление.

– Так ты… полицейский?

– Позвольте, я объясню вам все в другом месте, мэм. Надо уходить отсюда, и немедленно. Они могут появиться в любую минуту.

Если бы графа Сноудона видел сейчас тот, кто отправлял его на задание, его бы, наверное, хватил инфаркт. Задание предусматривало тайное прикрытие британской журналистки, отправленной, чтобы кое с чем разобраться. Но планы и так пошли кувырком, граф ощущал вмешательство как минимум одной посторонней силы, и он принял решение импровизировать.

Они выбрали небольшую забегаловку в предместьях Рима, прокатившись немного по кольцевой. Это было старинное здание, раньше жилое, а теперь переделанное под забегаловку на первом этаже и небольшую придорожную гостиницу на втором и третьем. Здесь была дровяная печь, на которой готовили настоящую итальянскую пиццу, дешевую и сытную.

Крис проголодалась и ела на самой грани приличия. Графу же кусок в горло не лез, несмотря на то, что он был голоден…

– Так это правда? – спросила она, расправляясь с очередным куском пиццы.

– Что именно, мэм?

– То, что вы мне передали в Лондоне? Это были вы?

– Я не знаю, о чем вы говорите, мэм.

– Ну да, конечно… – Крис саркастически усмехнулась. – Тогда что вы здесь делаете, господин шпион?

– Я не шпион. Я армейский разведчик.

– Ну да, конечно…

– Это так. Вы в курсе, что происходит в Белфасте? Следите за жизнью страны?

Чертов патриот… – зло подумала Крис. Конечно же, он дворянин, как иначе. В сознании самой Крис патриотизм представлялся чем-то вроде опасного помешательства. Вот из-за таких вот дворян – патриотов как с одной, так и с другой стороны – случился кошмар Девяносточасовой войны.

– Я слышала про то, что несколько тысяч ублюдков не могут поделить город, только и всего.

Граф кивнул:

– Можно и так сказать. Но террор не может продолжаться вот уже сорок лет без постоянной и очень серьезной подпитки извне. Я здесь, чтобы расследовать направления этой финансовой подпитки.

Крис, несмотря на то, что была напугана, утомлена и сбита с толку, почувствовала интерес. В конце концов, она была журналистом-инвестигейтором.

– И что-то нашли?

– Да, можно и так сказать, мэм…

Крис лихорадочно пыталась понять, каким образом выманить эти сведения, но граф «помог» ей сам.

– Чертовы лицемерные ублюдки… – Граф Сноудон достал из кармана фляжку, судорожно глотнул и убрал, не предлагая даме.

– Церковь полна лицемерия, – поддакнула Крис, – это их бизнес.

– Бизнес? Вы называете это бизнесом? Они делают деньги на крови! Вы знаете, кто такой Да Скалья?

– Что-то слышала… – неопределенно ответила Крис. На самом деле слышала она куда больше, конечно.

– Банк Ватикана. Это же вотчина мафии. И они не просто так вкладывают деньги в продолжение беспорядков в северных графствах. Вы знаете, что через Северную Ирландию пролегает основной путь доставки героина в Соединенное Королевство!

– Никогда о таком не слышала.

– Поверьте, то еще дерьмо. Эти ублюдки доставляют героин в тюках с гуманитарной помощью. Всякие католические фонды собирают помощь, и кто-то сует в пакеты с детской одеждой другие пакеты. С порошком. Понимаете?

– Ужасно.

Граф снова отхлебнул из фляжки, имитируя «потерю тормозов».

– Ладно. Все это дерьмо. А вы что тут делаете?

– Я политический репортер. Делаю репортаж о Пятой Республике, как она живет после упразднения монархии. Я могу использовать информацию?

Граф покачал головой:

– Не советую, если не хотите оказаться в сточной канаве. А как вы оказались в том мотеле?

– Да так… Одна очень неприятная история. Кто были те люди?

– Я подозреваю, что мафиози. Вы сунули во что-то руку, и им это не нравится. Может, вам лучше покинуть Рим?

– Я не сделала репортаж. Мне не заплатят.

Граф пожал плечами:

– Воля ваша. Давайте я вызову вам такси…

20 июня 2014 года

Рим, Римская республика

Настало время проверить, много ли натекло крови…

Все больше и больше убеждаюсь, что мир стал одной большой деревней. Просто невозможно никуда ступить, не отдавив ногу своему другу. Или недругу, что лучше. Главное – это разобраться, друг или недруг перед тобой.

Пятница, самый благословенный день недели, конец рабочего дня. Работа закончена, вечер, на римские холмы неспешно опускается покрывало ночи, и серебряные гвозди звезд надежно держат черный бархат ночных декораций. Впереди – два выходных дня, которые можно провести как тебе угодно: например, сесть на скоростную машину «Гран-Туризмо» или на скоростную электричку и отправиться на озеро Комо. Или еще куда-нибудь, где можно предаться гедонизму, отдохновению или даже разврату. Но вечер и ночь пятницы у римского высокого общества принято было проводить в Риме.

Это был бывший отель, переоборудованный под доходный дом, а потом, когда отменили законы против роскошествования и в моду стремительно вошла la dolce vita, это здание купил и переоборудовал под один из своих домов барон Карло Полетти, в прошлом году покинувший пост председателя Совета директоров Банка ди Рома, ставшего под его чутким руководством крупнейшим банком Италии и восьмым в мире. Несколько дней назад я позвонил ему и передал привет от баронессы Антонеллы Полетти, Луны, матери Люнетты и его, получается, мачехи. В моем понимании, он имел какие-то общие дела с Луной и после того, как она сбежала в Тегеран. Да не какие-то, а более чем конкретные – в моем понимании, Луне больше не к кому было обращаться, кроме как к барону Полетти, если она хотела выполнить поручение шахиншаха Хосейни и разместить в западной банковской системе огромные, без преувеличения огромные деньги шахиншаха, которые он получал, эксплуатируя свою страну. Речи о ненависти тут не могло быть, к тому же Луна наверняка подстраховалась: с помощью британской разведки похитила сына барона Полетти и взяла его в заложники, как гарантия того, что барон выполнит свои обещания перед ней. Таким образом, деньги шахиншаха попали в Банка ди Рома, позволив ему быстро стать крупнейшим банком Италии, а когда акционерам стало понятно, что больше поступлений не предвидится, они вежливо попросили барона выйти в отставку. Просто для того, чтобы, как только кто-то придет за деньгами, сделать большие круглые глаза и сказать, что они ничего об этом не знают. Этим, оказывается, не только швейцарцы балуются – открывают номерные счета, а когда владелец счета умирает, не сообщив номер и код доступа наследникам, просто присваивают деньги себе. Я даже подозреваю, что за деньгами приходили – генерал Абубакар Тимур приходил, – и именно с этим связано неожиданное перемещение самого удачливого финансиста Италии, финансового кудесника, с поста президента банка на пост, много что значащий в стратегии, но мало что значащий в тактике председателя Совета директоров банка. Акционеры Банка ди Рома понимают, что с генералом Абубакаром Тимуром шутки плохи, он не обычный бизнесмен и даже не диктатор, а бывший генерал спецслужб и ныне профессиональный террорист. Если он не получит деньги, он убьет кого-нибудь, причем не рядового банковского клерка, а кого-то из владельцев или руководства банка. Если и это не поможет, он еще кого-то убьет, а потом еще и еще. А если обратиться к помощи государства, то надо будет объяснить, что от банка хочет самый опасный террорист на планете. И тогда выяснится, что на протяжении многих лет банк скрывал деньги шахиншаха.

Так что, я думаю, владельцы банка пошли с генералом Тимуром на компромисс – переместили в другое кресло барона Полетти и начали финансировать терроризм генерала Тимура. Лучше отдать малую часть, чем потерять все полностью, заодно и жизнь. Или они просто начали его финансировать, а когда барону Полетти все это надоело и он сказал, что не хочет финансировать терроризм, – отправили его в почетную ссылку. Возможно, со скандалом. В таком случае барон может быть раздражен и обижен на них. Мне просто надо выйти на Банка ди Рома и донести до них один простой факт: существует довольно простой способ избавиться от генерала Тимура. Сообщить, где он будет в ближайшее время мне – и команда спецназа сделает все остальное, обезглавив террористическую группировку. Конечно, потом мы поднимем вопрос о деньгах шахиншаха, в конце концов, это деньги не столько лично шахиншаха, сколько Персии, но мы не генерал Тимур, мы разумные и готовые к компромиссам люди. Пакет акций, совместное предприятие с участием русского капитала… и, думаю, проблема будет решена. Это лучше, чем нанимать охрану и каждый день проверять, не подложили ли бомбу под твою машину.

Вот как-то так я планировал строить соглашение с бароном. А вы думаете, я собирался ему угрожать? Шантажировать? Бросьте. Во-первых, угрожать любому аристократу дело небезопасное в принципе. Во-вторых, я придерживаюсь правила, что при первой возможности надо строить долгосрочные отношения и укреплять позиции своей страны в других странах. Если сиюминутные цели могут быть достигнуты угрозами и шантажом, то долгосрочные должны быть основаны на общем, обоюдном интересе. Только когда каждая из сторон имеет реальный интерес в другой стороне, такие отношения длятся долго.

Достать приглашение на прием было не так-то сложно. В Риме существует подпольная биржа таких приглашений: обедневшие представители дворянских родов, которых из-за длительного периода феодальной раздробленности в Италии пруд пруди, зарабатывают на жизнь в том числе и таким образом – перепродавая приглашения. Есть список гостей, не пригласить которых считается плохим тоном в свете: не пригласишь – и тебе потом будет перемывать косточки весь Рим. Приглашения не содержат имени, каждое из них стоит от пяти до шестидесяти тысяч лир: последнее в Швейцарию, на прием к бывшему королю, который, будучи низложенным, пользуется заметно большей популярностью, чем в те времена, когда он был у власти. Мое приглашение стоило двадцать пять тысяч лир: бумажка размером с открытку на день ангела, плотная ткань, сочетание черного картона и золотого тиснения, которое я счел дурным вкусом. Тем не менее двадцать пять тысяч за нее я выложил без разговоров.

Всего три тысячи мне стоила аренда машины на вечер – привычный «Майбах» модели пятьдесят три, для Рима это слишком: здесь и на скромном «Фиате»-то дай господь протиснуться, особенно в историческом центре. Рим – город пробок: средняя скорость движения во всем городе в час пик шесть и восемьдесят две сотых километра в час, посмотрите справочники. Но вечером – попросторнее, если выехать заранее, то проехать возможно. Вдвое дороже стоили мне две девицы: одну звали Милана, другую Франческа. Милана блондинка (по-моему, даже не крашеная, а настоящая), а Франческа брюнетка. Может быть, я их путаю, кроме как цветом волос они мало чем отличаются. Обе знают английский и готовы за дополнительную плату продолжить знакомство, хотя официально агентство это не одобряет. Девицы не такие уж и плохие, не спешите их осуждать: Милана, например, учится в университете на юриста. Образование дорогое, денег не хватает, поэтому и вынуждена подрабатывать в эскорте. Франческа фотомодель, но доходы от показов и фотосессий не такие большие, как принято считать, к тому же нерегулярные. В мире моды, если твое имя к двадцати годам не знает весь мир, рассчитывать на карьеру топ-модели смысла уже нет, конкуренция дикая. Франческа более раскованная и открытая в отличие от чуть более закрытой Миланы, которая немного смущается. Она мечтает о том, чтобы накопить денег и купить небольшую пекарню, такую же, как у них была на юге – их пекарню отняла мафия. Если сложить возраст Франчески и Миланы, получится как раз мой возраст, но я не считаю это знаком, отнюдь, таких приключений мне не надо. А вот им, судя по всему, надо, особенно Франческе. Ее можно понять – я до сих пор недурен собой, разъезжаю на «Майбахе», воспитан, не лезу ей под юбку и готов искренне выслушать все, что она говорит. Для меня это не более чем обычная вежливость дворянина и офицера флота, но для нее это очень важно, это показывает, что вижу в ней человека, а не живую куклу для развлечений. Она уже намекнула мне, что несколько дней будет свободна, и если я надолго в Риме… Но мне они нужны только на сегодняшний вечер.

Зачем? Образ, точно такой же, как «Майбах», костюм от модного портного, который мне пошили уже здесь, в Риме, и две девицы в сопровождении, именно две. Не может быть, чтобы в Италии меня не знали как установленного разведчика, действовавшего и в Британии, и в САСШ, и на Ближнем Востоке. Но я был ранен, после чего вполне мог уйти на покой. За последнее время я обретался в Средиземноморье, решая финансовые дела, причем не совсем законные и с далеко не чистоплотными и строго соблюдающими закон людьми. Многие разведчики, ушедшие на покой, занимаются сомнительными, связанными с криминалом делами.

К зданию бывшего отеля нам удалось подобраться примерно на триста метров – дальше дорога была забита, и забита капитально. Красные, желтые, похожие на сплющенных давлением глубоководных рыбин автомобили – «Феррари», «Ламборгини», «Биццарини» – оккупировали едва ли не всю улицу, залезли также и на тротуары, оставив всего лишь одну полосу движения на дороге. Мне с моей неистребимой привычкой к русским просторам было дико, почему люди так жмутся друг к другу и живут в тесноте.

– Приехали, – жизнерадостно объявил я дамам, – дальше придется пройти по улице пешком.

Я запер машину, включил сигнализацию – угоны в Риме были настоящим бедствием. Дамы профессионально взяли меня под руки. Итальянская походка «от бедра» – кто-то называет ее бразильской, кто-то французской, но суть от этого не меняется. Это одна из тех немногих настоящих вещей, ради которой нам, мужчинам, еще стоит жить на этом свете.

Привратнику на входе я отдал приглашение, присовокупив к этому бумажку в пятьдесят рейхсмарок. Все дело в том, что стандартное приглашение рассчитано на двоих, а у меня сразу две спутницы. А рейхсмарки, непоколебимые как скала, – лучший подарок итальянцу… римлянину, черт! – правительство которого по старой привычке решает проблему бюджетного дефицита, просто пуская печатный станок.

Приглашение вернулось мне уже без купюры.

– Благодарю, синьор, – дворецкий церемонно наклонил голову. – Англичанин… итальянцы обожают все английское – как прикажете объявить?

– Никак, любезный.

Дворецкий посторонился, пропуская нас. Самое главное для него было – не пустить людей без приглашения и не пустить людей, у которых есть фотокамера. Папарацци в наше время потеряли всяческое понимание о допустимом…

Раньше на первом этаже отеля был большой ресторан – обеденные залы в отелях всегда числятся как рестораны. Когда здание переделали в резиденцию очень важной персоны, обеденный зал совершенно гармоничным образом превратился в зал для приемов – потребовалось только убрать всю эту мебель и постелить паркет высшего качества, скорее всего от Глутвица, австро-венгерского поставщика, работающего со всем светом. Все было сделано примерно так, как в бальных залах дворцов, – портьеры, настенные светильники под свечи, но невысокий потолок выдавал плебейское прошлое здания с такой же уверенностью, как жадность к вкусной жизни и неспособность к самоограничению выдает внезапно разбогатевшего и купившего титул человека низкого происхождения.

Тем не менее народа было много. В отличие от России, где приглашения не принято продавать, и на подобных приемах почти всегда бывает намного меньше людей, чем рассчитывали организаторы. Здесь же зал буквально ломился от сколь же ярких, столь и пустых людей, стремившихся показать себя и в очередной раз потешить свое некогда уязвленное самолюбие.

Хотя, может быть, я слишком суров в оценках. Итальянцы никогда не отличались благопристойными манерами, а говорить тихо, чтобы не нарушать уединение других, они просто неспособны. Жизнь выпирает из них, как тесто из квашни.

За несколько секунд я обежал глазами зал и примерно понял, что люди, которые набились в этот бальный зал, делятся на несколько категорий. Были действительно важные люди, важные прежде всего в политическом смысле – в Италии на первом месте стоит политика, на втором экономика, на третьем служение Богу и только на четвертом – армия и флот. Важные люди отличались некоей небрежностью в одежде, явно дорогой, пошитой на заказ, отсутствием дурных манер и тем, как они группировались сами с собой. Такие места прекрасно подходят для того, чтобы достичь не совсем чистых договоренностей, договориться о недоверии правительству…

Ах, да. Забыл. Правительству больше не объявишь недоверие. Теперь в Италии вполне благопристойная диктатура.

На втором месте находились охотницы – такие, что мои дамы плотно прижались ко мне, расстреливая своих конкуренток недобрыми взглядами. Они отличались платьями, более откровенными, чем требовались для такого приема, нахождением в одиночестве и особыми взглядами. Бегающими и одновременно жесткими, оценивающими. Примерно так на новомодных кассах считывается штрих-код на товаре.

Вспомнилась Луна, которую я не знал и которая сбежала в Тегеран. Анахита, которую я знал и больше не хотел вспоминать. Невеселая, должно быть, жизнь у этих дам, невеселая, а ведь многие из них аристократического происхождения, простых проституток сюда не пустят.

Италия, Италия… Став Римом, ты мало изменилась.

На третьем месте – и первом по численности – располагался большой и крайне разнородный контингент всякого рода подозрительных и низких людей с разной степенью богатства, собравшихся здесь. Самые разные люди, кое-кого я даже знал – не лично, конечно. Вон тот, например, синьор, флиртующий с двумя дамами, – глава обанкротившегося банка, чудесным образом сохранивший личное состояние, при том, что состояние вкладчиков он промотал. А вон там – лысеющий синьор лет семидесяти, рука об руку с девятнадцатилетней прелестницей, танцовщицей из Испанского Марокко, – крупный бизнесмен и политический деятель последних времен Итальянского королевства. Ему хватило ума уйти в тень, и сейчас он наслаждался жизнью, относительно безобидно эпатируя публику. Синьор этот был славен своим талантом бизнесмена и своими амурными похождениями на старости лет – при том, что семью он бросил, что низко. Уважать его не за что, но стоит обратить внимание на его жизнерадостность и жадность к жизни даже в таком возрасте. Не уверен, что в его возрасте я буду столь же живым – если вообще буду живым.