Ливень

Лена забралась на Сергея и стала его целовать. Он вопросительно нахмурился – что это значит?

– Не знаю, как будет завтра, сказала она, – но сегодня я тебя снова люблю.

Она вспомнила огромную, в полнеба луну, лосиху с прилипшим к ее вымени неуклюжим теленком и спрятала счастливую улыбку, уткнувшись в Сергеево плечо. «У нас будет ребенок», – знала она теперь.

Машина плавно покачивалась на неровной дороге. Сергей, памятуя о вчерашнем, старательно вспоминал, как они ехали, а то, не дай Бог, начнут плутать, кончится бензин и придется еще одну ночь проводить здесь. Повернув очередной раз, прямо перед собой увидел вчерашних потерявших машину грибников. Он остановился и крикнул:

– Привет!

– Здравствуйте, – ответила девушка а парень слегка кивнул.

– Нашли свою машину? Может, помочь? Садитесь, поищем вместе.

Молодые люди в недоумение переглянулись.

– Вы о чем? – спросил парень. – Мы только что приехали и ничего не теряли.

– То есть как? – изумился Сергей. – А вчера?.. Вы же?..

– Удачи вам, – помахала рукой девушка. – Мы пойдем. – И они ушли, скрипя пустыми ведрами.

Сергей ошарашено посмотрел на Лену.

– Что за ерунда? – вспылил он. – Вчера вечером я разговаривал с ними. Они искали свою красную шестерку.

Лена пожала плечами.

– В какие игры они со мной играют!?

Хлопнув дверью, он бросился за грибниками, но через пять минут вернулся.

– Никого нет. Как сквозь землю провалились.

– Забудь, ты. Нашел из-за чего нервничать.

– Ладно. – Он завел мотор. – Ты же их тоже видела? – Сергей настороженно посмотрел на Лену. – Они только что здесь прошли…

– Кто? – серьезно спросила Лена посмотрела по сторонам – Ты случайно не ел мухоморы?

Золотое сердце

/из серии странные сны/

Что произошло в моей чертовой жизни? Все умершие, брошенные и бросившие меня вдруг встали на дыбы и ополчились. Погибшая мать всё чаще приходит на ум и чего-то от меня ждет. Не для себя, а чтоб я сделал что-то ради себя. Бывшая жена, скотина, радостная прыгает ко мне на диван и что-то мне втолковывает, и выглядит при этом, как десять лет назад – то есть так, что в нее можно влюбиться.

Мелькают в том или ином ракурсе и другие лица из прошлого, и всё вместе это так берет за горло и за ум, что нет сна и аппетита уже который день.

Так вот, прыгнет она с радостной улыбкой, тряся белокурой челкой, ко мне под бочок, что я в ужасе подскакиваю, распахиваю глаза, таращусь в непроглядную тьму и потею от раздумий: зачем, к чему, за что и почему?

И начинается: кофе пятый раз среди ночи, десятая сигарета. И ищет серая мозговая жидкость заковыристые, извилистые, грязные лазейки и потаенные ходики для своего движения.

Третий день, пятый, десятый – и ничего не меняется. И только удивление перерастает в недоумение: как можно столько времени не есть, не спать и при этом вести обычный образ жизни. Уже нервы звенят и хочется заорать – осточертело! Хватит!

Но к кому обращаться? Кто виноват?

Умри! Взмахни волшебной палочкой и развей чары, если это наваждение. Сгинь, если это нечистая. Гадалка, возьми деньги и найди разгадку…

Гадалка – дура бестолковая. Палочка мага годится только на то, чтобы таким гадалкам по лбу бить. А бывшая – довольная, улыбается. И я знаю почему. Она злорадствует, думает: «Понюхай и ты это». И трясет костистыми руками перед моим лицом, щерится беззубым ртом, корчит без того сморщенную, как сушеный чернослив, морду и дышит на меня смрадом. «Как тебе живется? – ехидно шипит она, растягивая слова. – Не одиноко? – И вылезает из мохнатой ступы, гремя о пол костяной ногой и скрипя коленными суставами. – Пусти, и я тебя согрею.» – И начинает долбать ступой по половицам.

И я вдруг слышу, что в дверь действительной кто-то стучит. «Неужели баба Яга?» – недоумеваю я. Иду открывать: на пороге девчушка лет примерно семнадцати. Она обессилено сползла по косяку на пол, и я увидел, что она вся в грязи, крови, и мокрая.

«Что за нелепость? – думаю я. – Откуда она здесь взялась? В глухой деревне, на окраине? – Подхватив, затаскиваю в дом. – Откуда приползла в глубину леса? Свалилась с неба? Или, как лесная нимфа, вышла из тумана и, споткнувшись о сучок, расквасила нос?»

Я укладываю ее на кровать и продолжаю размышлять. А, может, как в кино, она, такая одинокая и красивая, случайно шла мимо, и увидев свет в моем окошке, захотела пить, и стала пробираться сквозь густые заросли, падающие на пути деревья и цепкие ветки, хлещущие ее по лицу? Она упорно шла, зная, что идет на зов судьбы, преодолела всё и добралась. Вот уже дом, и вон, виднеется дверь. И тут совсем неожиданно она наткнулась на колодец и свалилась в него.

Под глазом фингал, и лицо так исцарапано, что и не поймешь, что она из себя представляет. А вот фигурка ничего.

– Что с тобой, дочка? – спрашиваю я. – По тебе олени, что ли, пробежали?

– Помоги же мне! – жалобно произнесла она. – Пожалуйста! Мне очень плохо. Я, кажется, умираю.

– Вызвать тебе скорую?

– Нет-нет! Не надо, пожалуйста. Не беспокойтесь так.

– Но вдруг ты умрешь? Вдруг у тебя что-нибудь серьезно повреждено?

– Я просто очень испугалась. Мне надо просто отлежаться и успокоиться немножко.

– Ну, ладно. Полежи. Не жалко. А откуда ты здесь взялась?

Но она уже то ли онемела, то ли остолбенела. Я пододвинул кресло и, не на шутку озадаченный, сел рядом. Девочка не двигалась, но дышала. Я отошел к окну.

Начинался рассвет. Под деревьями клочьями валялся туман. Сквозь стекло визуально чувствовалась утренняя прохлада, и я распахнул оконные створки – свежесть взбодрит и, как пыль из старого матраса, выветрит из меня табачный дым. Ничего необычного в пейзаже под названием «Утро в деревне» я уже не видел: природой, деревьями и реками сыт по горло, прохлада скоро проберет до костей, вокруг, до коль глаз хватает, серость, навозные кучи и покосившиеся дома. Скоро начнут свое гнусное дело комары и тому подобные твари.

На какое-то время завораживает недвижимое спокойствие, но уже скоро хочется отравиться сигаретой.

…Я прикрыл окно и вернулся в кресло. Девочка взглядом следила за мной.

– Как тебя зовут? – спросил я, на что она шевельнула сухими губами, но звуков не получилось, и она сама, дотянувшись до бокала с водой, медленно выпила.

– Лена.

– Ты Лена, а я Сергей. Вот и познакомились. Погода сегодня прелестная, не правда ли?

– На улице темно. Не вижу. А здесь так провоняло куревом, что воздуха не чую.

– Раз ты уж так разговорилась, расскажи, что с тобой случилось.

– Сама не пойму, что со мной произошло в этом чертовом лесу. Шла себе и шла. И вдруг – бац, хрусь, бульк… Ну, что это такое было?

– А в лесу-то как ты оказалась одна?

– Я и не помню толком. Помню только папу-генерала и какого-то дурищу с ним. Десантировали они меня сюда. На фига, спрашивается? Не понимаю, как такое может быть. Не верите мне?

– Пьяна, что ли, была, не помнишь ничего?

– Да вы с ума сошли! Пьяница я, что ли, по-вашему? Ну, вы и фрукт!

– Но кто-то и за что-то тебя отдубасил?

– Вы думаете?

«Бедная девчонка, – меланхолично размышлял я. – Кто и за что ей так накостылял? Но, может, я сильно ошибаюсь? И этот лежащий на моем диване щупленький детеныш женского рода – злобный и безжалостный монстр, калечивший направо и налево тела, души и частную собственность добропорядочных граждан. Тогда скоро и мне – каюк. Вот очухается, меня полусонного по темечку треснет, в большой мешок сгребет мою движимость, вытащит из моего кармана сто рублей, сунет кухонный нож себе за пояс, подожжет дом, в котором обрела приют, а пока старушки-соседки будут бегать с ведрами тушить пожар – пойдет потрошить их матрасы в поисках пенсионных накоплений».

Телефонный звонок прозвучал, как паровозный гудок. Я подпрыгнул. У девочки Лены задрожали веки. Но определитель сообщал о хорошем. Звонила соседка. Девушка – друг.

– Привет, Марина, рад тебя слышать. Как у тебя дела?

– Ой, у меня всё хорошо. А у тебя? Ты почему-то перестал звонить.

– Разве? Я же звонил тебе вечером, сейчас только утро.

– Но мне так хочется кое-что рассказать тебе, а сама позвонить не решалась. Вдруг у тебя девушка?

– У меня? Девушка? Как ты могла такое подумать?

– А разве этого не может быть? Встретил кого-то, влюбился и забыл обо мне. И я как друг это пойму и даже, может, чем-то тебе помогу, что-то подскажу. Ведь не могу я стоять на твоем пути к счастью.

– К счастью!?

– Конечно. Так что можешь мне честно всё рассказывать, я только порадуюсь. Признайся, подцепил кого-нибудь?

– Нет!

– Ах, как жаль.

– А ты?

– И я – нет. Ты же знаешь, тут на работе одни бабы.

– Прекрасно.

– Прекрасно?

– Не хочу как друг отдавать тебя в чужие и незнакомые руки. И вообще, ни в какие.

– А-а, – выдохнула Марина.

– Да-да. А ты когда приедешь?

– Вечером.

– Хочешь, я тебя встречу?

– Это было бы здорово. Но тебя это не затруднит?

– Нисколько. А тебя никто другой встречать не будет?

– Я буду ждать тебя.

– Ну, значит, я приду.

– В двадцать тридцать. А потом дома я угощу тебя чаем. И еще я привезу тебе подарок.

– Марина – это твоя девушка? – спросила Лена.

– Не моя. Но хотелось бы чтобы, было так.

– И чё?

– И ни чё. Не твоё дело. Лежи вон. Очухивайся.

– Я и лежу. А ты, значит, уйдёшь?

– Да! Пить с Мариной чай!

– Попить чай можешь и со мной. Я, что, против? Я не против. И разницы – никакой.

– Что то ты разговорилась. А раз так, то лучше объясни, а то я что-то не пойму. Ты говоришь, тебя десантировали сюда? А как и зачем?

Позже я почему-то уснул прямо в кресле, перед телевизором, закинув ноги на табуретку.

Девочка Лена села на кровати. Потом, подойдя ко мне, вгляделась в мое лицо, поводила ладошкой перед ним.

Я никак не реагировал на это. Тогда она потрогала меня за нос, потрепала волосы и, наконец, лизнула в ухо.

– Надо же, как крепко спит, – удивилась она и, повысив голос, крикнула в сторону двери: – Заходите!

Дверь с треском слетела с петель и упала за моей спиной. В дом вошел здоровенный, просто огромный мужчина и сердито посмотрел на Лену.

– Ты что? Не могла дверь открыть?

Следом за ним появился высокий, белобрысый парень в джинсовом костюме.

– Абрам Иванович, – позвал он. – Дверь была не заперта. Но она открывается в другую сторону.

– Не называй меня Абрамом! – рявкнул Абрам.

– Слушаюсь, генерал!

– Ну, что тут у нас? – Генерал снова посмотрел на Лену. – Где?

– Я ничего не нашла. И даже не искала. Потому что не могла. Он все время дома. И мне приходится все время лежать.

Здоровяк недовольно прорычал:

– Ладно, поищем сами. Он крепко спит?

– Очень крепко, – ответила Лена.– я ему целый пузырёк снотворного в чай вылила.

– Ну пусть спит. Только его надо на диван переложить. А то раскорячился на весь дом. Не обойти.

– Осторожно! – воскликнула девочка. – Не дай Бог, голова отвалится или он язык прикусит. Как это потом объяснять?

– Действительно. – Абрам бросил меня на кровать, от чего та съехала с места. – Хорошо спит, – удивился он и обратился к белобрысому: – Ну, что, есаул, заноси инструменты.

Есаул высыпал на пол ломы, монтировки, топоры с лопатами, и работа закипела. Доски отрывались от пола и разлетались по дому. Генерал с есаулом, как медведь и суслик, копошились в подполе, летела земля, пыль висела плотным облаком.

Лена, как птичка на жердочке, сидела на подоконнике, зажав рот и нос руками.