Откровение от Утешителя, или Дневник сумасшедшего

Да, человек – это звучит гордо, а вот «летун», скажем прямо – не очень. Сейчас, наверное, легче перечислить, кем я в своей жизни не работал и чем не занимался, нежели наоборот: токарь, плотник, шофёр, гравировщик, стеклодув, инструктор физкультуры, музыкант, и это ещё не полный список. Побочно в качестве хобби, я занимался спортом, поэзией, рисованием, резьбой по дереву, а что касалось зарабатывания денег, то для этого я даже пробовал себя немного в торговле и в фермерстве, но и это тоже не всё.

Так что можно сказать – либо: «Наш пострел – везде поспел», либо «На все руки мастер». А ведь действительно – можно! Во всяком случае, я теперь многое могу сделать своими руками, и что самое важное – точно знаю, что на каком бы поприще я не остановился – обязательно стал бы настоящим Мастером. Почему? Потому что максимализм у меня в крови, и из-за этого я ничего не могу делать плохо. Думаете – бахвальство? Есть чуть-чуть, я ведь сам о себе пишу, но смею Вас заверить, что бахвальство – это не всегда враньё. К примеру! Мог бы какой-нибудь амбициозный хвастун, не имеющий ни музыкального образования, ни таланта, работать в Областной филармонии в качестве вокалиста? Думаю, что нет! А я работал! И мало того – писал песни, сочиняя и мелодии, и тексты. Попробуйте и Вы – может получится?

Да, я многим занимался по жизни, но нигде так и не смог найти своё «тёплое местечко». Почему? В чём причина? Может быть, в Человеке? Может быть…. А может – в самой системе, которая Над человеком? Тоже может быть. Система! Она ведь не любит творчества…. Она не хочет понимать, что лучше – меньше, да лучше. Системе нужно больше, а не лучше, потому что она огромна, прожорлива и ненасытна. Система всегда хочет жрать, извините – кушать, но кушать (от слова – куш), она любит как раз самое лучшее и в больших количествах, и ей глубоко наплевать на тех, кто её содержит. Как говорится: «С миру по нитке – голому рубаха», а в придачу и Мерседес ручной сборки (на всякий случай). Ну, да ладно – это так, лирическое отступление. А чем же занимаюсь я в данное время?

После долгих и безрезультатных поисков себя я освоил ещё одно ремесло – сапожное. Так что я теперь – мастер по сборке и ремонту обуви. Во всяком случае – надеюсь, что я уже Мастер: всё-таки 10 лет – это вполне достаточный срок. Побочно освоил ещё одну профессию – пчеловод. При чём не самоучка: окончил специальные курсы, получил корочку, прошёл практику и теперь могу свободно работать на общественных пасеках…. Могу, но не хочу, потому что пчеловодство – это моя отдушина, глоток свежего воздуха в этой дерьмовой жизни, но никак не работа.

О пчеловодстве – много говорить не буду и даже могу дать совет: никогда не начинайте говорить о пчёлах с настоящим пчеловодом, потому что этот разговор может длиться бесконечно. Разговаривать с пчеловодом о пчёлах – всё равно, что говорить с проповедником о Боге.

Давайте-ка я всё-таки продолжу разговор о себе: автобиография всё же или как сказала моя племянница – мемуары. Ладно, пусть будут мемуары.

Итак, кем же я являюсь на нынешний момент? Получается, что де факто и де юро, я сапожник-пчеловод.

– Ну и как оно?

– Честно сказать? Хреново.

– Опять что-то не так?

– Да, что-то не так….

– Ну и неугомонный ты парень – сапожный пчеловод…. Чего ж тебе надо?

– В принципе, того же, чего и всем: Веры, Надежды, Любви, а попросту – Жизни. Я работаю мастером по ремонту обуви и зарабатываю этим ремеслом на жизнь (если это можно назвать жизнью). Работаю добросовестно, потому что по-другому не умею, и, по всей видимости, приношу людям пользу, но почему-то в последнее время эта мысль меня уже не греет, и опять возникает чувство, что это не моё.

А ещё я мечтаю написать книгу, но не обычную, а такую, чтоб, как говорят, Душа развернулась, а потом опять свернулась…. Вот такая блажь…. Вообще-то, я давно думал об этом и даже в юности пытался писать какие-то фантастические рассказы и отсылал их в журнал «Юный Техник», но их не печатали, по причине наличия в текстах орфографических ошибок: «Научитесь – мол – писать грамотно, а потом присылайте». Короче, как сказал один сатирик: «Обидно…».

Ошибки – ошибками, но сюжеты ведь были не плохими. Ну, хотя бы вот этот…. Вкратце.

Солнечная система находится на пороге глобальной катастрофы: Солнце должно превратиться в сверхновую…. Оно взорвётся, извергая из себя раскаленную плазму, ну и всё остальное, что прилагается, и это будет означать – конец всему…., и конец всего…. Короче – ужас! Всю планету, естественно, охватывает паника и хаос, потому что люди оказываются совершенно беспомощными перед лицом надвигающейся катастрофы…. Однако не всё так плохо. В самый последний момент прилетает корабль пришельцев, и они, то есть инопланетяне, спасают людей, забрав их с собой.

– Ну и как Вам?

– Если честно, то никак…. Откровенно слабый и банальный сюжет, и не удивительно, что этого никто не напечатал.

– Да? А мне казалось тогда, что неплохо…. Или я что-то упустил? А вот что именно – забыл. Хотя нет, постойте…. Вспомнил!

Ведь в чём была вся суть? В том, что корабль пришельцев в прямом смысле забирает с собой всех людей, всё человечество! Каким образом? Вместе с планетой! Потому что он настолько огромен, что Земля в сравнении с этим звездолётом всё равно, что футбольный мяч в сравнении со стадионом.

Вот такие сюжеты приходили в мою голову в возрасте 15—16 лет…. Такая вот псевдонаучная фантастика. И вот теперь я весь такой умный и кругом талантливый, сижу в мастерской по ремонту обуви и тачаю сапоги: Обидно, скучно и грустно. Как пелось в одной песне: «Так грустно, что хочется курить». Кстати на счёт курения: надо с этим подвязывать, говорят – вредно очень. А если серьёзно, то в самом деле, что я здесь делаю – уже 10 лет? Бороду ведь и сбрить можно, а умище куда девать? (Это из анекдота – как-нибудь расскажу). А ведь его у нас, то бишь умища этого, видимо-невидимо, хватит на тысячу лет непрерывной работы. А вот интересно, хотел бы кто-нибудь из Вас прожить тысячу лет? Лично я – не хотел бы, исходя из сложившихся обстоятельств. Представляю – тысячу лет работать сапожником! Это же мозгами можно поехать…. Но пока я работаю: работаю здесь, работаю на пасеке, и дома – тоже работаю. Я уже пишу книгу, и мне стало легче. Мне стало легче сейчас, но совсем недавно – было очень худо: мир начал рушится вокруг меня, и я чувствовал, что он рушится оттого, что сам я саморазрушаюсь.

В первый раз такое чувство посетило меня 20 лет тому назад, когда умер мой отец: добрый и жестокий, правдивый и несправедливый, смелый и неуравновешенный, безотказный и порочный – Праведный Грешник. Он умер, и часть меня самого – умерла вместе с ним: я заболел вскоре после его смерти. Болезнь, не известным ни мне, ни врачам способом, поразила мою печень. Два месяца я пролежал в больнице, причём почти месяц под капельницей, а когда вышел оттуда (под свою ответственность), то меня уже было не узнать: куда только подевалось моё прежнее атлетическое тело вместе со здоровьем? Мне иногда кажется, что мой отец забрал его с собой, оставив мне в подарок только свой противоречивый ум. Хотя, может быть, я просто заболел от горя: я ведь любил своего отца не меньше, если не больше других сыновей, любящих своих отцов.

Короче, я болел, боролся и практически выздоровел. Правда, не скоро, а спустя 10 лет после его ухода. А потом был мир, недолгий период затишья, после которого снова началась война. И опять всё пошло наперекосяк, всё начало трещать по швам…. Я пахал, как раб на плантации, но толку не было: денег катастрофически не хватало, работа уже не приносила удовольствия, и даже пчёлы иной раз раздражали до бешенства. В семье был полный развал: жена отвернулась от меня, и даже сын стал равнодушен к моим проблемам. Ну что ж, всё правильно – такова участь раба! Я попал в рабство и опять начал болеть: моя Душа начала болеть. И Душа моей матери тоже заболела тогда, и огромный клён, растущий у нас во дворе, развалился на две части однажды после ливня, и Заботушка моя покинула меня вскоре после этого.

Я сидел тогда в своей мастерской злой, как цепной пёс, и так хотелось кого-нибудь порвать перед смертью…. А ведь она была совсем рядышком – я чувствовал это своим нутром. Я всегда боялся смерти, но тогда – мне уже было всё равно, при том до такой степени, что я даже стал прикидывать, как бы поприличнее устроиться в гробу, чтоб было красиво. Люблю, знаете ли, когда всё красиво. Здесь можно смеяться или, перечитав ещё раз – заплакать. Во всяком случае, мне тогда было не до смеха.

Я сидел в этой, надоевшей до чёртиков, мастерской, и меня мучил один вопрос: «Неужели это и есть моя жизнь?». И неужели слова основоположника, так называемого, Вселенского пессимизма, товарища Шопенгауэра, действительно верны, соответственно которым для Человека лучше было бы вовсе не рождаться, чем родиться – испить свою горькую чашу и умереть? В чём же смысл бытия? Что делать? Куда бежать? И что здесь делаю я? Чего жду в течение этих долгих десяти лет? Или это и есть моя чаша, из которой я должен испить до дна? Может быть – может быть…, но, скорее всего, это просто конец пьесы, и уже можно спокойно, смело и без всякой лирики сказать: «А ну-ка, маэстро, урежьте марш!».

Окраина Вселенной, окраина страны, окраина города. Да что там города – даже улица и та, Крайняя. Дом, в котором я живу, числится под номером 45 – мне 45 лет. Мастерская, где я работаю в последнее время, имеет порядковый номер – 40. Той, с которой я встретился здесь – тоже 40. Мы – Львы. Что интересно – наши отцы ушли в одном и том же возрасте, в 48…. А матеря? Тоже красиво получается, если поставить в ряд. Сейчас вспомню…. Моя матушка ушла ровно в 66, а её – в 60. Да, всё-таки интересная штука – цифры. Учёные-математики поговаривают даже, что могут создать математическую модель Вселенной! Ну, что ж – дело хорошее, только вопрос имеется: «Создать ли?» или всё-таки «Воссоздать»? Большая разница, знаете ли. Просто огромная, если откровенно.

Глава 76. Автобиография (продолжение)

Честно говоря – очень сложно писать о самом себе. Вот перечитал только что написанное ранее, и у меня начала складываться красивая картинка, в центре которой стою я – талантливый, умный и правильный, а короче – белый и пушистый, и только нимба над головой не хватает. Хотя, вру: был и нимб, правда, только на фотографии. Когда-то давно, во время моего бракосочетания со своей нынешней супругой, фотограф совершенно случайно поставил меня на фоне нарисованного на стене Солнца, да так и запечатлел вместе со всеми участниками свадебной церемонии: получилась за моей головой такая себе солнечная корона – почти, что нимб. Смешно. Смешно потому, что в жизни я, конечно же, не такой. Я, можно сказать, простой советский паренек, но если говорю, что многое по жизни испробовал, то это точно: а кто из нас не без греха? Было дело по молодости: и погуливал, и попивал, и покуривал – всё бывало. Однажды даже умудрился (по совету старших товарищей) съесть ложку измельчённой маковой соломки, или что-то в этом роде, которую они называли кашей. Посмотрел – овсянка, ни дать не взять, но эффект, помню, был изумительный. Через некоторое время мне стало так «хорошо», что вместо обещанного кайфа, я выблевал всю эту адскую смесь вместе с жёлчью, и как мне тогда показалось со всеми своими пищеварительными органами. А потом, лёжа дома на диване, думал: «Почему ко мне никто не подходит, я ведь умираю…?».

А ко мне не подходили, потому что, скорее всего, не замечали меня. Нет, я не стал невидимым: я попросту был одного цвета с обивкой дивана, на котором лежал, то бишь – зелёный. После того случая моё знакомство с миром галлюциногенов закончилось навсегда. Да, все мы не без греха. И я грешил – каюсь, но грешил в малом. Во всяком случае, поступки мои всегда были правильными, и я старался жить соответственно своим внутренним принципам и своим убеждениям: по-другому не мог. Но сейчас мне кажется, что в этом была не только моя заслуга: просто кто-то не давал мне поступаться ими, а тем более переступать через них. Да, это было именно так! Ведь стоило мне сделать что-либо, противоречащее моим убеждениям, как я тут же подвергался наказанию, сразу же, как говорят, не отходя от кассы. Мне никогда не надо было ждать искупления греха – искупление всегда следовало незамедлительно.

Мне не раз говорили: «Ты всегда такой правильный – это же скучно. Расслабься!». Да, расслабишься тут, если сразу получаешь подзатыльник, красноречиво говорящий тебе: «Эй, паренёк – не туда пошёл!».

Однако всё это касается малого, а что касается большого, то тут стопор. Обмануть, украсть, унизить, предать – это табу. Я даже и драться-то толком никогда не мог; считая, что бить человека по лицу – унизительно, а тем более, если это касалось друзей или товарищей. Побороться – это другое дело, но ударить – нет. И вообще унижение, в каких либо проявлениях, всегда вызывало во мне крайнее отвращение, и, может быть, из-за этого я сам частенько бывал бит. Короче, анализируя свою жизнь, я пришёл к выводу, что кто-то постоянно меня контролировал; не давал сделать какой-нибудь необдуманный поступок, совершить Большой грех, не давал, заставляя отвечать даже за самое малое прегрешение. А ведь мыслей в голове всегда было предостаточно, как и у каждого, и мысли иногда возникают такие, что сам пугаешься их содержанию. Пугаешься и задаёшь себе вопрос: «Неужели это я придумал?». Вроде бы, нет – даже не собирался…. Тогда откуда они приходят эти мысли?

Вот от такого рода мыслей меня и оберегали – такая мысль. Оберегали от того, чтобы я не совершил чего-нибудь супер глупого, и одновременно следили за тем, чтобы со мной не сотворили чего-нибудь страшного, а другими словами – чего-либо не совместимого с жизнью, и таких случаев было предостаточно. Уверяю Вас – я мог бы уже за свою жизнь несколько раз натурально умереть, но мне почему-то всегда удавалось выкарабкаться. Почему-то в таких критических ситуациях вместо паники во мне возникало спокойствие, включался автопилот, и я делал или говорил то, что нужно было в данный момент, либо не делал и не говорил то, что не желательно. Странно, но зачастую было именно так: провиденье какое-то, что ли?

Да, случаев было очень много – обо всех и рассказывать не стоит, но пару-тройку – можно и осветить для любителей мистики. Ну, для начала, к примеру, вот этот…. Хотя, кто не знаком с вождением автомобиля, тот может и не понять всей сложности ситуации, в которую попали я и моя жена, возвращаясь из Германии, где мы некоторое время гостили у друзей, но водитель поймёт обязательно. Итак: зима, ночь, гололёд, лысая резина и скорость около 90-та км/час. Почему так быстро? Очень домой хотелось —

почти два месяца в гостях….. Когда нашу машину, подбросив на выступе бетонного покрытия, начало разворачивать боком – я был спокоен и почти выровнял её…. Когда от повторного толчка занос пошёл в другую сторону – я тоже был спокоен (не первый день за рулём). Но когда на такой скорости машину стало крутить вокруг своей оси, и она потеряла управление – я уже начал молиться, хотя в принципе всё ещё был спокоен…. Да что это я в самом-то деле? Чушь какая-то! Я молился – и вся моя жизнь пронеслась в этот момент у меня перед глазами…. Не было этого, и не молился я тогда, если честно, а матерился – это точно. Я не помню, сколько оборотов мы сделали (сбился со счёта), но помню, что когда вращение прекратилось – мы ещё долго на заблокированных колёсах сунулись задом, и так же задом съехали в кювет, где и припарковались между стволов двух огромных деревьев.

Несколько минут мы тупо сидели и молчали, а потом поняли, что не разбиться всмятку в данной ситуации было бы просто невозможно, но больше того – ни на нас, ни на машине не было ни единой царапины. Да и других машин на дороге во время нашего круговращения почему-то не оказалось: они съехались буквально через две-три минуты…. Повезло? Наверное, повезло – в жизни есть место везению, но мысль, посетившая меня в тот момент, была другой…. Дело в том, что произошло это в ночь на Католическое Рождество…. Может быть, всё-таки не настолько мы были грешны, чтобы лишиться жизни в такую ночь? Может быть, кто-то оглянулся на нас тогда, или кто-то оберегал? Интересная мысль, правда?

А вот второй случай из моей жизни, который произошёл гораздо раньше, чем вышеизложенный – совершенно необъясним и даже, можно сказать, неправдоподобен, но, тем не менее, он тоже имел место. Хладнокровие, самообладание – это ценные качества, но, увы, порой, и они могут не помочь в критической ситуации. Возможно, как раз моё спокойствие и разозлило однажды одного субъекта, человека, который привык к тому, что все должны его бояться, и причины для боязни были.

Знаете, когда тебе не шутки ради, а вполне серьёзно и осознанно угрожает человек, проведший половину жизни за решёткой, и не за то, что крал огурцы на соседской грядке, а за дела намного более серьёзные, то испугаться, поверьте – можно. Испугаться можно даже в том случае, если угрожают не тебе лично, по причине твоего отсутствия, а через твоего товарища-коллегу, которому ставят под рёбра нож, и настоятельно просят передать (но уже тебе лично) «горячий, пламенный привет». Но тогда у меня было хорошее время, время внутреннего и внешнего спокойствия, и ничто не могло разрушить эту крепость. Помню точно, что я ничуть не испугался угроз того человека, а лишь сказал в его адрес (просто так, без всякого злого умысла): «А разве он решает – кто и когда должен умереть?». Разговор был закончен, и я тут же забыл о нём. Забыл, но вспомнил через пару дней, когда пришёл на работу (в ресторан), и где мои коллеги-музыканты, находясь в состоянии некоторой растерянности, сообщили мне прискорбное известие о том, что тот парень умер накануне вечером, а точнее – разбился на машине….

Я не чувствовал на себе вины за случившееся – случайность она и есть случайность, но и жалости во мне тоже не было: дрянной был человек. Он любил унижать людей…. Он мог унизить и даже убить того, кто не желал унижаться…. Я не любил и не люблю унижать…. В таком случае, кто должен был умереть первым – я или он?

Глупые мысли иногда лезут ко мне в голову, и одна из них, самая греховная и страшная – мог бы я убить человека? Не знаю – наверное, нет. А если подумать? Не знаю – наверное, да…. Наверное, смог бы, но только в том случае, если бы человек представлял реальную угрозу мне или моим близким. Да, я мог бы убить, но унизить – никогда. Я могу сдерживать слёзы, испытывая боль телесную, но они почему-то текут ручьём, когда меня пытаются унизить, а тем более, когда предают. И нет разницы – кто именно предаёт: лучший друг, любимая женщина, родной отец или, в конце концов, твоя же собственная собака, к которой это относится в гораздо меньшей степени, чем к человеку.

Извините за излишнюю сентиментальность, и вообще… я кажется чуть-чуть отклонился от темы разговора – прошу прощения, это вышло совершенно случайно…. А тема насколько я помню – автобиография. Вы, конечно, можете не читать, если не интересно, но поверьте, други мои – не корысти ради вспоминаю я о жизни своей, а токмо, как говорится, во исполнении воли…, ну и дальше по тексту.

А в самом деле, зачем я всё это пишу? Ах, да! Автобиография…. А автобиографию обычно пишут при поступлении на новое место работы, правильно? Правильно – значит, на этом и остановимся: «Я устраиваюсь на новую работу». Только к кому и куда? А Бог его знает! Хотя, наверное, только Он и знает это. Нет, он-то, наверняка знает – почему и зачем я пишу сейчас о себе, знает – почему я ещё жив до сих пор, хотя давно должен был отправиться в мир иной: толи по случайности, толи по чьему-то злому умыслу, толи от болезни. Наверное, он один знает – почему я не умер в то первое утро, конца второго Тысячелетия, в начале года, названного Миллениумом, когда без всяких веских причин мою голову расколола пополам моя же любимая болезнь. Это был самый жестокий приступ за всю мою жизнь: адская боль, усугублённая рвотой и продолжающаяся несколько часов подряд. Да, Бог, наверное, видел то, что со мной происходило, видел мои мучения, но он не забрал меня к себе, хотя я его просил об этом, я умолял его….

Тогда меня, лежащего в постели, корчащегося от боли и сучащего ножками, как заводная кукла, нашёл мой сын: сбежались родственники, потом приехала «Скорая». Мне сделали какие-то уколы, и через время боль начала отступать, оставляя после себя выжженную огнём территорию, Великую пустоту…. Наконец, боль ушла совсем, и я заснул.

На следующий день я чувствовал себя, в общем-то, не плохо (по сравнению с днём предыдущим), не плохо, но как-то странно. Конечно, я был обессилен, разбит и еле передвигался, боясь, чтобы мой колокол от резкого движения не зазвонил снова…. Но не в этом состояла странность моего состояния: так бывало всегда после сильного приступа. Странным было то, что в этот раз я не мог думать…. (Как бы это объяснить?). Я хотел думать, старался думать, но ни одна мысль не удерживалась в моём мозгу, просачиваясь, как вода сквозь решето, и я не мог её удержать…. Однако взамен этого появилось ощущение, что кто-то постоянно ходит за мной и поддерживает меня под руки, чтобы я не упал, поддерживает и очень любит. Это невозможно объяснить, но я чувствовал эту Любовь, чувствовал всем своим естеством, и тогда мне стало так радостно на Душе, что я заплакал. Я плакал от радости, от ощущения чьего-то присутствия и немного от досады, потому что, оборачиваясь – никого не видел за своей спиной. И всё-таки это было незабываемое состояние, а фраза – Ощущение Присутствия – это точное определение, точнее не бывает. Я пробыл в таком состоянии не долго – недели две, но это были самые счастливые дни моей жизни. Поверьте, за такое можно было и помучиться.

Что-то подобное я испытывал и прежде, в прошедшем веке, а конкретнее – за три года до Миллениума, но это было не так ярко, не так мистично и, в общем-то, вполне объяснимо, хотя – кто его знает?

Дикая голубка, из года в год прилетающая в наш сад, чтобы вывести птенцов, прилетела той весной снова…. Прилетела, но наотрез отказалась садиться в гнездо, находящееся на старой вишне, не смотря на старания своего ухажёра. Он ворковал, он уговаривал её, пытался силой загнать её туда, но всё было тщетно. А вместо этого голубка почему-то кружила под козырьком, расположенным над крыльцом нашего дома, как будто хотела сказать, что гнездо должно находиться именно там. Я посмотрел на это дело и не долго думая установил там полочку, но голубь не желал строить гнездо, хотя голубка сразу же одобрила это место. Короче, мне не оставалось ничего другого, как перенести туда старое гнездо, и уже на следующее утро горлица отложила там яйца. Помню – я радовался, как ребёнок. Подумать только – дикая птица удостоила нас своим вниманием, доверилась нам. Странно, но она совсем не боялась, хотя до неё можно было дотянуться рукой. Помнится, я перед этим даже загадал желание и решил, что оно сбудется, если голубка отложит яйца и высидит птенцов.

Но, увы! Моему желанию не суждено было сбыться, потому что опять началась зима, зима в разгар весны. Пришёл холод, цветущие вишни укрыл мокрый снег, и голубка не уберегла своё будущее потомство: дикие голуби вьют очень хрупкое гнездо…. Я очень расстроился тогда из-за случившегося и из-за того, что мои мечты никогда не сбываются – почему?

Вы, конечно, спросите, а что же мистического в этой истории? Отвечу: «В принципе – ничего, если не брать во внимание необъяснимую доверчивость дикой птицы и того, что яйца свои она отложила в праздник Благовещенья, а почему – Бог его знает…».

Да, наверное, только Он один и знает всё. Знает – от чего моя жизнь переполнена случайными событиями, образующими при близком рассмотрении некий таинственный узор…. Знает – почему мои мечты никогда не сбываются, хотя они достаточно чисты и светлы, да и сам я в принципе не самый плохой человек, рождённый на Земле. И, наконец, знает – зачем я пишу сейчас свою автобиографию, как некий Славный муж, прославивший своё имя великими подвигами….

Сложно писать о самом себе, да ещё и давать при этом объективную оценку своей прожитой жизни, очень сложно. Сложно, но надо! Да кому же собственно это надо? А? А Бог его знает – кому?

Глава 77. Великая Бесконечность

Итак, когда же я стал трусом? Возможно, я стал трусом ещё в раннем детстве, когда люди в основном не помнят себя, но я-то помню….

Может быть, это случилось, когда мой пьяный отец вырывал меня (только научившегося произносить первые слова) из рук моей матери, нёс в свою тёмную комнату и клал в холодную как лёд постель? Или когда заставлял целовать свою умершую мать (мою бабушку), перед тем, как её положат в могилу?

А может быть, я стал трусом после того, как однажды в пионерском лагере разбил себе затылок об угол прикроватной тумбочки, и моя белоснежная майка на моих глазах, в считанные секунды, стала алой? Или же это случилось, когда в мою маленькую голову проникла Великая Бесконечность и вскоре начала ассоциироваться у меня со словом – Смерть…? Не знаю, может быть…, но одновременно я отчётливо помню, что как только ко мне приходили мысли о Бесконечности, то они сразу же упирались в вопрос о конечности меня самого, и тогда мне становилось жутко.