Бешеный мир

Пока я спущусь с холма, они наверняка успеют заметить Большого Вождя. И насторожатся. А значит, с возвращением к машине придется повременить. Поступлю иначе: не стану омрачать мерзавцам радость, которую они испытают при виде автомобиля, и позволю им к нему приблизиться.

Сбежав вниз по противоположному от дороги склону холма, я обогнул его таким образом, чтобы он заслонял меня от противника. И чтобы, когда бандиты надумают осмотреть брошенный джип, я смог объявиться позади них. Поначалу они, конечно, начнут озираться, ища хозяина машины с еще не остывшим мотором. Но поскольку хозяин не встретил их выстрелами и вообще не давал о себе знать, Юрок и Жека решат, что он попросту испугался и схоронился от незнакомцев в траве где-то неподалеку. После чего они осмелеют и ослабят бдительность. Что мне, собственно, от них и требовалось.

Огибая холм, я на какое-то время выпустил эту парочку из виду. А когда вновь увидел ее, высунувшись украдкой из придорожных кустов, она как раз приближалась к Большому Вождю с оружием на изготовку. Я был прав: у Юрка также оказался при себе пистолет, который он не потерял в суматохе бегства. И который он, как и Жека, без колебаний пустит в ход, если хозяин автомобиля рискнет показаться бандитам на глаза.

Я не мог допустить, чтобы они забрались в автомобиль. Потому что тогда мне придется стрелять в них через лобовое стекло, а дырявить его мне не хотелось. Вдобавок, когда бандиты не найдут в замке ключи от зажигания, они наверняка попытаются запустить двигатель с помощью ножа, раскурочив при этом замок или повредив проводку. Короче говоря, если я не желаю Большому Вождю зла – а я, естественно, этого не желал, – мне придется позаботиться о том, чтобы он не пострадал в моих разборках с подручными Дырокола.

Не опуская оружия, парочка разошлась. Рваные Уши направился вдоль правого борта машины, а Хлыщ – вдоль левого. Оба продолжали на ходу о чем-то переговариваться – очевидно, выражали удовольствие от столь ценной и, главное, своевременной находки.

При мне были все четыре револьвера. Хаос и Бедлам, как всегда, находились в набедренных кобурах. Террор и Фатум – в тех, что крепились к ремню за спиной крест-накрест – затем чтобы максимально упростить быстрое выхватывание второй пары стволов. В прошлом это помогало мне при исполнении на арене моего коронного трюка «24 выстрела из 4 револьверов за 6 секунд!». Теперь я ходил, обвешанный ими, всего лишь по привычке. А она у старого циркача вроде меня являлась не просто блажью, а практически вторым инстинктом самосохранения. И если любой другой наемный стрелок никогда не выбрал бы себе в качестве основного оружия револьвер, со мной все обстояло с точностью до наоборот. И все потому что в моих руках – руках профессионального револьверного трюкача и жонглера – тот был намного скорострельнее и смертоноснее полуавтоматического пистолета. А на короткой дистанции – метче и безотказнее любого пистолета-пулемета или автомата.

А что вы хотели? Двадцать лет усердных, практически ежедневных тренировок, свыше двух миллионов выпущенных пуль и несколько десятков изношенных револьверов – это вам не шутки. И хоть не всегда эти пули были свинцовыми (на арене и на тренировках наш брат-трюкач использует безопасные восковые пули с добавлением особого защитного компонента, дабы воск не плавился при выстреле), долгая и регулярная практика не прошла для меня даром.

Любопытный парадокс: в наши дни большинство не затронутых Зовом людей стреляло из огнестрельного оружия гораздо чаще, нежели в былые, спокойные времена. А вот я, напротив, делал это сегодня значительно реже. И потому, что патроны теперь ценились слишком дорого, чтобы транжирить их на неживые мишени, и из-за того, что мне стало попросту некогда тренироваться. Да и незачем. Нынешняя работа не требовала от меня сложных трюков и сверхскоростной пальбы по целям. Но как бы то ни было, она позволяла мне оставаться в форме и периодически доказывать, что гуляющие обо мне слухи не лгут.

Доходили ли эти слухи до ушей бандита Жеки Рваные Уши, мне неизвестно. Но если доходили и он в них верил, надеюсь, я его не разочаровал. Впрочем, после того как Хаос вышиб и разбросал по дороге его невеликие мозги, это перестало иметь для Жеки значение. Выскочив из кустов в пятнадцати шагах от джипа, я без лишних разговоров сократил количество своих противников до одного. А поскольку мне было без разницы, кого из них допрашивать, так вышло, что первым под мой выстрел угодил именно Рваные Уши.

Хлыщ уже был ранен в ногу. Но поскольку это не мешало ему бегать и размахивать пистолетом, его следовало наградить дополнительной пулей в руку. Для страховки. И для облегчения допроса – редко кто из моих врагов играл со мной в молчанку, когда я бередил ему свежую пулевую рану горячим револьверным дулом. И быть бы Юрку подстреленным сразу после Жеки, кабы не досадное недоразумение. В смысле, досадное для меня, а не для Хлыща, которому оно чудом помогло увернуться от пули.

Жека и Юрок заметили меня почти одновременно, но отреагировали по-разному. Первый вскинул револьвер и хотел выстрелить, только я его опередил. Второй, видимо, вздрогнул от неожиданности и отпрянул от автомобиля. Но резкое движение заставило его раненую ногу подкоситься, отчего Хлыщ утратил равновесие и, взмахнув руками, шмякнулся на дорогу. Моя пуля опоздала всего на долю секунды. И вместо того, чтобы прошить Юрку плечо, она пронеслась мимо, не задев его.

Делать третий выстрел из этой же позиции было бессмысленно – «Гранд Чероки» полностью заслонил от меня упавшего Хлыща. Пригнувшись, я перебежал через дорогу, чтобы успеть всадить в него пулю прежде, чем он начнет отстреливаться. Но меня ожидало повторное разочарование. Юрок не стал разлеживаться там, где он упал, а сразу же скатился в кювет. После чего с поразительной для раненого шустростью пополз на четвереньках в поле. И лишь колышущаяся над ним высокая трава выдавала сейчас его местонахождение.

Стрелять наугад в траву тоже являлось неразумно. Хлыщ интересовал меня живым и способным вести конструктивный разговор. Поэтому я должен был сначала увидеть его и лишь затем подранить, не задев жизненно важных частей его тела. Пришлось волей-неволей пускаться за Юрком в погоню. Разумеется, ни на миг не забывая об осторожности. Упав возле машины, он не выронил пистолет, а значит, тот все еще был у него в руке.

Трусоватый бандит полагал, что стоит ему выпрямиться, и его неминуемо постигнет участь кореша, вот и предпочитал такой способ бегства. Я следовал за ним, пригнувшись и ориентируясь на колышущуюся траву. Но еще до того, как я разглядел в ней задницу улепетывающего Юрка, эта трава неожиданно взяла и перестала колыхаться.

– Дьявол! – чертыхнулся я и плюхнулся на живот. Почему Хлыщ остановился, было совершенно очевидно. Быстро ползти на четвереньках и одновременно отстреливаться являлось несподручно, а тем более для раненого. Вот он и решил задержаться, чтобы послать мне навстречу несколько пуль – авось да удастся сделать то, что не удалось Жеке.

И впрямь удалось бы, не смекни я, в чем дело, и не упади ничком в траву. Испуганный Юрок разрядил в моем направлении целый магазин своего восьмизарядного «ПМ». После чего, судя по донесшимся до меня характерным звукам и брани, взялся перезаряжать оружие, явно желая продолжить стрельбу.

Хлыщ палил не целясь и довольно высоко, но парочка пуль все равно едва не сбила с меня шляпу. А значит, не исключено, что следующие его выстрелы окажутся удачнее и продырявят мне не только ее, но и голову. Но если с порчей шляпы я смирюсь и найду себе новую, то запасную голову мне взять уже негде. Поэтому, Юрок, извини и не обессудь на меня за то, что на твой свинцовый привет ты получишь точно такой же ответ.

Лежа в густой траве, я видел лишь вспышку стреляющего в меня «ПМ», но не самого стрелка. Повисшее над тем местом облачко порохового дыма и стало для меня ориентиром, на который я навел ствол Хаоса. Если повезет, то я попаду, куда изначально хотел: в руку или плечо Хлыща. Если не повезет…

И брань, и возня, с какой Юрок перезаряжал оружие, прекратились после первого же моего ответного выстрела. Вместо них до меня стали долетать громкие хрипы и булькающие звуки. Настолько красноречивые, что можно было даже не проверять – я и так знал, что подстрелил Хлыща. Вот только это смертельное попадание во врага считалось не удачей, а, наоборот, грубым просчетом. Однако, пока бандит не отбросил копыта, он еще мог мне что-нибудь выболтать. А не захочет – я сделаю так, что его отход в мир иной станет намного мучительнее, чем сейчас.

Револьверная пуля пробила Хлыщу грудь рядом с сердцем и, продырявив легкое, застряла в лопатке. Я понял это, не обнаружив под своей жертвой лужи крови, что непременно натекла бы из выходного отверстия в спине, имейся оно там. Шансов на выживание у Юрка не было никаких. Кровь лилась у него изо рта, а сам он часто и хрипло дышал, трясся в агонии и сучил конечностями по земле.

М-да, облом… Такой без пяти минут труп хоть пытай, хоть не пытай – ему уже все равно. Но в мутнеющем взоре бандита теплилась жизнь, и, вероятно, он еще мог связать несколько слов.

– Где Дырокол?! Кто на вас напал?! – схватив умирающего за грудки, вопросил я. Громко и четко – так, чтобы до него дошел смысл моих слов. И для пущей доходчивости встряхнул его. Грубо, но не настолько, чтобы до срока вытрясти из него последний дух.

Хлыщ закашлялся, обдав меня вылетевшими у него изо рта кровавыми брызгами, но, вопреки моим ожиданиям, снизошел-таки до ответа.

– Тыв… варь! – не сказал, а, скорее, выхаркнул Юрок вместе с кровью. – Пзырн!.. Кырс!.. Вылк!.. Крыс!.. Волк!.. Акх-х-р-р!.. – И, прокашлявшись, повторил гораздо отчетливее: – Крысиный… волк! Позорная… ссученная тварь! В натуре… падаль конченая!.. Валит всех… без разбору, сука! Акх-х-р-р!..

И, закатив глаза, изверг из горла последний булькающий звук. После чего обмяк и запрокинул голову назад, так и оставив рот открытым.

– Крысиный волк? Это еще что за чудище такое? – переспросил я, хотя видел, что испустивший дух Хлыщ мне уже не ответит.

Бросив покойника на землю, я обшарил у него карманы, надеясь, что это прольет свет на заданную мне им предсмертную загадку.

Никаких зацепок. В карманах бандита было шаром покати, если не считать обычного сора.

Тогда я разрезал ножом повязку и распорол брючину на раненой ноге Хлыща. Как знать, возможно, характер ранения скажет мне о том, кто и чем его нанес?

Бандитская ляжка была продырявлена не пулей, как я думал, а двумя крупными ружейными картечинами. Судя по всему, этот выстрел предназначался не Юрку, которого зацепило лишь краем разлетевшегося дробового снопа. Что опять-таки ничего не объясняло. В Юрка могли с равным успехом попасть и враги, и свои, когда банда отстреливалась в суматохе от накинувшихся на нее зомби.

Осмотр тела Жеки дал мне еще меньше полезной информации. У него в карманах обнаружились сигареты, зажигалка и мешочек с тремя золотыми кольцами и двумя парами сережек, возможно, снятыми с последних жертв Дырокола. Но к той задаче, которую я решал в настоящий момент, все это не имело отношения.

– Крысиный волк, стало быть… – задумчиво повторил я, стряхивая со шляпы налипшие к ней сухие травинки. – И что ты, паскудник, хотел мне этим сказать?

Я вновь обвел взглядом опушку леса, откуда выбежали Юрок и Жека. Там по-прежнему царило безмолвие и не наблюдалось никаких волков. Ни крысиных, ни обычных, которые также за последние годы расплодились, осмелели и местами являлись такой же напастью, как зомби.

Ну ладно, так тому и быть – отправлюсь дальше и сам разведаю, что почем. Какая бы зараза ни поджидала меня за теми деревьями, у Дырокола в любом случае стало двумя подручными меньше. Это благоприятствовало выполнению моей работы, бросать которую сейчас было и подавно негоже. Особенно когда некий крысиный волк грозил сожрать банду – или ее останки – и лишить меня трофеев, необходимых для получения награды за ее уничтожение…

Глава 4

Эволюция зомби, которой они подверглись за время своего существования на планете, разделила их на несколько видов. Но о копателе, которого называли бы «крысиным волком», мне слышать не доводилось. Хотя о самих так называемых «крысиных волках» я слыхал и не однажды. Вот только вживую их не видел, поэтому и не могу утверждать, существуют ли они на самом деле.

Ходят слухи, что если закрыть в железной бочке десятка два крыс, они с голодухи начнут пожирать друг друга. И когда в конце концов там останется последняя крыса, она якобы больше не захочет питаться ничем иным, кроме как мясом своих сородичей. Поэтому, если выпустить такую крысу – того самого «крысиного волка» – на свободу, она тут же начнет охоту на других крыс. И будет убивать их до тех пор, пока не изведет в округе всех особей своего вида. Или пока они не сообразят, что к чему, и совместными усилиями не разорвут ренегата-каннибала на части.

Разумеется, Юрок боялся вовсе не такого крысиного волка, которого он при необходимости смог бы раздавить каблуком. И не зомби. Да, с голодухи они часто пожирали друг друга, но сделать из них «зомбячьего волка», к примеру, заперев их надолго в тесной комнате, было невозможно. Поведение пережившего такой эксперимент копателя ничем не отличалось бы от поведения прошедшего через это же испытание обычного человека. Вновь обретя свободу, они отправились бы на поиски привычной пищи. А к каннибализму вернулись бы только в крайнем, безвыходном случае.

Я терялся в догадках, кому была адресована предсмертная брань Хлыща. Хотя, говоря начистоту, мне не хотелось бы столкнуться с этим монстром, кем бы он ни был. Но, как говорится, волков бояться – в лес не ходить. А бояться входить… вернее, въезжать в лес, держа под рукой взведенные револьверы и пушки помощнее – пулемет «хеклер-кох 221» и четырехзарядный 40-мм гранатомет «ГМ-94», – было бы для меня тем паче несолидно.

Следы бандитского грузовика привели меня к очередному холму. Он был со всех сторон окружен лесом, но на его склонах росли лишь трава да мелкий кустарник. Дорога, на которую я свернул на очередной развилке, не огибала холм, а вела на его вершину – к вышке сотовой связи, что там находилась. Грузовик поднялся туда же, и вскоре я смог его разглядеть. Он стоял за вышкой, а чуть дальше за ней имелось небольшое строение – щитовой домик. Судя по установленному вокруг оборудованию, это была метеостанция – видимо, соседство с вышкой связистов не мешало дежурившим на ней в свое время метеорологам.

Я чертыхнулся: мне не забраться туда незамеченным ни на джипе, ни пешком. Если Дырокол и его люди все еще живы, они наверняка следят за подступами к холму и его склонами. Если же бандиты мертвы, мне надо в этом сначала убедиться. Но как разглядеть с подножия холма тела, валяющиеся на его вершине? Хотя, возможно, я смогу заметить того, кто их убил. В том случае, если он не заметит меня первым и не спрячется так, что я не смогу его обнаружить.

Не выходя из-под сени деревьев, я дотошно осмотрел в бинокль вышку и метеостанцию. Пребывая в дурном настроении, я тем не менее слегка воспрянул духом, когда заметил там кое-что любопытное. К одной из нижних перемычек вышки были подвешены за связанные в запястьях руки три человека. Кто они такие – зомби, бандиты или кто-то еще, – снизу рассмотреть не удавалось. Все они были привязаны к северной стороне опоры, спинами ко мне, а я глядел на холм с юга. Дорога также шла по его южному склону. Поэтому, если я отважусь подняться по ней, лица этих людей откроются мне лишь тогда, когда я окажусь на вершине.

Пока я изучал в бинокль висящие на перекладине фигуры, ни одна из них не пошевелилась. Если это зомби, значит, они висят там очень давно. Копатели обладают феноменальной живучестью. Угодив в такую ловушку, они могут трепыхаться неделями, прежде чем умрут от истощения. Разве только кто-то – возможно, те же бандиты – не упражнялись в стрельбе или метании ножей, используя пойманных копателей в качестве мишеней.

Если это были обычные люди, все складывалось еще интереснее. Не встреть я по дороге Юрка и Жеку, то не усомнился бы, что гляжу сейчас на пленников Дырокола, которых он подверг пыткам. Но убегавшая со всех ног бандитская парочка наводила меня на другую мысль: к вышке были привязаны сами бандиты. Те, что в отличие от Хлыща и Рваных Ушей не успели сбежать от «крысиного волка» и были им пойманы. Кстати, темные пятна, что виднелись на спинах этих неудачников, могли оказаться не грязью или синяками, а воровскими татуировками.

Мои часы показывали полдесятого утра. Дожидаться ночи – самого безопасного времени для восхождения на холм – было слишком долго. Да и отсиживаясь в лесу, я подвергал себя не меньшему риску. В этих краях, рядом с Волгой, встречалось множество бредущих с востока на запад зомби. Большинство из них пускалось через реку вплавь. Но иногда среди них попадались профи-строители и поводыри. Первые брались за сооружение примитивных плотов, вторые сгоняли к этим плотам пассажиров. Вот почему в прибрежных районах, где безумным паломникам приходилось волей-неволей делать остановку, их скапливалось значительно больше, чем в других местах. И пусть сейчас я их здесь не наблюдал, наверняка в течение дня через лес пройдет не одна стая копателей. А среди деревьев и кустов они могут подобраться ко мне слишком близко, прежде чем я их замечу. И мне сильно повезет, если их окажется полдесятка, а не полсотни или даже сотня.

В общем, куда ни кинь, везде есть угроза нарваться на крупные неприятности. Но в стычке с бандитами я хотя бы знаю, что они не попрут на меня толпой, игнорируя летящие в них пули. Так что стоит рискнуть и въехать на гору, воспользовавшись фактором внезапности. В любом случае мое внезапное появление там, где меня не ждут, вызовет какую-нибудь активность. И враги, что, вероятно, пока скрываются от моих глаз, занервничают, забегают и рассекретят себя. Ну а я в случае чрезмерной опасности ударю по тормозам, развернусь и, усмирив гордость, удеру обратно в клубах пыли.

Да, хреново работать без напарника, что ни говори. Опытный в «разведывательно-штурмовых» делах Сашка стопроцентно предложил бы мне сейчас грамотный тактический план. Который мы на пару с ним аккуратно, без лишней суеты осуществили бы. Проворачивать же такие дела в одиночку было той еще морокой, и мне приходилось выкручиваться по мере своих сил и возможностей.

Взобраться на холм для Большого Вождя не составило труда. Поддав газу, я быстро достиг вершины, не встретив никакого огневого сопротивления. За двигатель и радиатор я не волновался. Их защищали усиленные броневыми щитами капот и таран-рассекатель. Эти штуковины были непробиваемы для пистолетных и ружейных пуль, а также выдерживали касательные попадания винтовочных. А вот лобовое стекло джипа являлось самым обычным. И пока он вез меня в гору, я сидел за рулем пригнувшись. И уповал на то, что среди беглых зэков не отыщется снайперов. По крайней мере, проведшие всю свою жизнь в тюрьмах Дырокол и его подручные уж точно не были асами в стрельбе, особенно по движущимся целям.

Никто в меня так и не выстрелил и не показался мне на глаза. Въехав на территорию метеостанции – вышка была построена здесь явно позже, – я сразу развернул джип на сто восемьдесят градусов, чтобы в случае чего быстро задать деру. Хотя, если бы кто-то и вправду желал меня подстрелить, он сделал бы это еще на склоне. Как бы то ни было, но я продолжал соблюдать осторожность. И, покинув кабину, занял такую позицию, чтобы джип загораживал меня от вероятного противника. После чего снова внимательно осмотрелся. Только на сей раз без бинокля, поскольку отсюда вершина холма просматривалась уже целиком.

При моем появлении привязанные к вышке люди задергались и стали пытаться рассмотреть, кто это сюда пожаловал. Не будь их рты заклеены скотчем, наверняка они стали бы кричать. Только проку от их криков все равно бы не было. Теперь я отчетливо видел, кто они такие. И не стал освобождать бы их, даже если бы они слезно умоляли меня об этом.

Впрочем, Вован Дырокол, Леха Чалый – его я опознал по приметной седой пряди в его растрепанных черных вихрах – и Мотя Дрищ никогда бы не опустились до слез и мольбы. При всей их гнусности и аморальности они придерживались своего воровского кодекса чести, так как продолжали считать себя блатными. По крайней мере, друг перед другом они точно не стали бы выказывать страх и неуверенность.

Еще одного их кореша, однорукого калеку Яшку Клешню, я нашел возле постройки. Он не был связан, но лишь потому, что лежал на земле с наполовину снесенным черепом, а мертвецы, как известно, не умеют воскресать даже в эпоху зомби. Вторая половина Яшкиной башки была разбрызгана по стене, которую также испещряли дыры от ружейной картечи. Кровь на желтой облицовке домика успела побуреть и запечься – свидетельство того, что Клешня проиграл свой последний бой как минимум пару часов назад. Тогда же, очевидно, были связаны и развешаны «на просушку» Дырокол, Чалый и Дрищ.

Последнего члена их шайки, Стасика Балабаса, я нигде не обнаружил. Ни живым, ни мертвым. Но если он все-таки был жив, то вряд ли находился где-то здесь. В этом случае везунчик Стасик должен был драпать отсюда по примеру Хлыща и Рваных Ушей. Только в другом направлении, раз уж я не встретил его на дороге.

– Так-так! Вот это, я понимаю, расклад: джокер и два туза сразу в одной руке! – произнес я, рискнув наконец-то выйти из-за машины. Говорил я громко – так, чтобы выжившие бандиты меня слышали. – Неплохо сработано, пропади я пропадом! Вот только где они, эти герои, перед которыми я должен снять шляпу?!

Возможно, герои тоже меня слышали, но они предпочли не отзываться и остались в своем укрытии. Зато Дырокол и его соседи по «вешалке» начали дружно мычать заклеенными ртами и выразительно вращать глазами.

Общаться с ними мне не хотелось. Но что поделаешь, если ни с кем другим здесь было не поговорить.

– Слышь, братан, – обратился ко мне Дырокол, едва я отлепил с его губ полоску скотча, – ты это… нас с кем-то попутал! Я и мои кореша – честные бродяги, вот те крест! Та паскуда, которую ты ищешь – это все ее рук дело! Слышь, ты это… давай без понтов, лады? Лучше развяжи нас, а то крыса, которая нас тут закуканила, где-то поблизости ползает. Того и гляди, вернется, а у нее тоже есть ствол! Да ты сам видишь, как она нашего братана наглухо порешила!

И Вован указал кивком на распластавшегося неподалеку, практически обезглавленного Яшку Клешню.

– Да будет тебе, Дырокол, прикидываться честным бродягой, – отмахнулся я, держа все же руку на рукоятке револьвера. – Я отлично знаю, кто ты такой и с какой цирковой программой здесь гастролируешь. Чтобы между нами не было недопонимания, скажу тебе откровенно: когда ты связан, твоя голова оценивается намного больше, чем когда ты бегаешь на свободе. Так что не мечтай – я свою выгоду упускать не намерен.

– А-а-а, так вот что ты за гость! – презрительно скривился Вован. – Ты – тот самый борзый мокрушник в шляпе, что дядю Борю завалил ни за хрен собачий!

– Если ты имеешь в виду старого пердуна, который с ватагой дерзких малолеток разорял фермы в окрестностях Саратова, то да – он погиб от моей руки, – не стал я этого отрицать. – Только погиб твой дядя Боря исключительно по своей глупости. Он, как и ты, тоже был обо мне наслышан. И знал, что выиграть у меня в игре «Кто быстрее достанет из кобуры пушку» у него нет ни единого шанса. Так что извини, Дырокол: твоя претензия насчет дядюшки, или кем он там тебе приходился, не принимается. И вообще, некогда мне тут с тобой лясы точить. Тебя уже давно заждались в одном обиженном тобой поселке. И раз уж ты попался мне живьем, я не стану переводить на тебя пулю, а доставлю тебя клиентам в наилучшем виде, румяного и не протухшего. Такого, что еще сможет орать, когда они посадят тебя на кол.

Вместо ответа Дырокол вдруг нервозно сглотнул и, набычившись, уставился полными ненависти глазами куда-то мне за спину. На его скулах заиграли желваки, но он при этом не проронил ни слова, что было на него вовсе не похоже.

– Не так быстро, ковбой! – раздался позади меня голос. Настолько грубый, что можно было подумать, будто ко мне обратился обученный говорить медведь. – Нехило ты, смотрю, губу раскатал! И с какого перепугу я должен дарить тебе отбросы, которые сам могу вышвырнуть на помойку?

– Ковбой?! – переспросил я не оборачиваясь. То, что этот человек не станет в меня стрелять, если я не дам ему такой повод, было очевидно. А иначе он уже прикончил бы меня безо всякого повода и ненужной болтовни. – Где ты тут видишь ковбоя, приятель? Разве я пригнал с собой коровье стадо или прискакал сюда на испачканной навозом лошади?

– Где ты тут видишь приятеля, ковбой? – прорычал в ответ человек-медведь, хотя его беспардонность была понятна и простительна. И я бы на его месте возмутился, осмелься какой-нибудь наглец заявить права на мои охотничьи трофеи.

– Где вижу? Да прямо позади меня, – ответил я, медленно оборачиваясь. – Подумал, что раз мы с тобой стреляем в одних и тех же ублюдков, то наверняка можем…