Мессия Дюны. Дети Дюны (сборник)

«До нас процесс обучения засорялся инстинктами. Мы же научились тому, как следует учиться. Предшественники наши страдали узостью взгляда, огражденного рамками одной только жизни. Им и в голову не приходило начинать исследования в расчете на пятьдесят или более поколений. О возможности осуществления тотальной тренировки мышц и нервов никто не помышлял».

Вступив в тренировочный зал, Алия мельком заметила собственное многоликое отражение в хрустальных призмах. Тренировочный манеж. Длинный меч дожидался ее на подставке напротив спарринг-манекена. Алия подумала: придется сегодня попотеть, потрудиться до изнеможения… чтобы утомилась плоть и очистился ум.

Меч привычно лег в ее руку. Левой рукой она выхватила крис из висевших на груди ножен и, держа его наизготовку, кончиком меча нажала на кнопку включения. Немедленно ожившее поле щита спарринг-манекена медленно и твердо отодвинуло ее руку.

Засверкали призмы, спарринг-манекен скользнул влево.

Меч Алии следовал за ним; девушке часто казалось, что манекен живет собственной жизнью. Но это были всего лишь сервомоторы и сложные контуры, умело отвлекающие глаза от опасности, чтобы обмануть и тем самым научить. Сложная машина копировала ее собственные реакции, как анти-я; двигалась, отвечая ее движениям, мерцала светом на призмах, нападала и защищалась.

Из призм навстречу ей разом ударили отражения мечей, но только один был настоящим; она отразила удар и, преодолевая сопротивление щита, кончиком меча коснулась спарринг-манекена. Ожил огонек маркера, замерцали огни в призмах… лишь еще более отвлекая внимание.

Машина уже атаковала с новой скоростью – чуть побыстрее, чем прежде.

Она отразила удар и, дерзко шагнув в опасную зону, поразила устройство ножом.

В глубине призм засветилось уже два огонька.

Автомат задвигался быстрее, выдвинулся вперед, словно притянутый движениями ее тела и кончика меча.

Атака – удар – контрудар.

Атака – удар – контрудар.

Загорелось уже четыре маркера, машина становилась опаснее, с каждым огоньком труднее было понять, где находится истинный клинок.

Пять огней.

На обнаженном теле ее сверкали бисеринки пота. Она существовала теперь во Вселенной, границами были ее собственный меч, меч мишени, ее босые ноги, переступающие по полу фехтовального зала… Нервы и мышцы – движения против движения.

Атака – удар – контрудар.

Шесть огней… семь.

Восемь!

Она никогда еще не отваживалась на спарринг на этом уровне.

Внутри ее тела забившийся в угол разум скулил и молил прекратить безрассудство. Машина вместе со всеми ее призмами и мишенью не ведает осторожности… она не думает, она не испытывает угрызений совести. И клинок в ней самый настоящий… иначе в тренировке нет смысла. Его острие способно и ранить, и убивать. Лучшие фехтовальщики Империи прекращали схватку при семи огоньках.

Девять!

Высший восторг охватил Алию. Атакующий нож и спарринг-манекен мелькали перед глазами, сливаясь в мерцающий морок. Собственный меч словно ожил в руке. Она превратилась в антимашину. Не она орудовала клинком – меч властвовал над всем ее телом.

Десять!

Одиннадцать!

Что-то мелькнуло возле плеча и, замедленное щитом, ударило в выключатель. Огни померкли. Призмы и спарринг-манекен замерли.

Разгневанная вторжением Алия резко обернулась, успев на ходу лишь осознать невероятное мастерство, с которым был сделан бросок. Он был выверен до непостижимой точности, к щиту нож подошел с нужной скоростью: чуть быстрее – и щит отразил бы его, чуть медленнее – и нож бы не попал в цель.

Но он ударил прямо в миллиметровый выступ мишени – а ведь манекен сиял уже одиннадцатью огнями!

Алия поняла, что начинает успокаиваться, словно в ней, как на спарринг-манекене, начинают гаснуть огни. Кто бросил этот нож, было понятно.

Пауль стоял в дверном проеме, в трех шагах позади него – Стилгар.

Осознав собственную наготу, Алия подумала, что следовало бы прикрыться, потом сочла подобную мысль смешной. Что глаза уже видели, то из памяти просто так не сотрешь. И она медленно опустила нож в ножны на шее.

– Так я и знала, – произнесла она.

– Надеюсь, что ты представляешь, насколько это опасно, – бросил Пауль. Он оглядел ее, стараясь уловить все реакции лица и тела. Разрумянившуюся кожу, влажные пухлые губы. Она встревожила его женственностью, прежде Пауль не замечал ничего подобного в своей сестре. Он даже подумал, как странно вдруг обнаружить в ком-то столь близком незнакомое свойство, так не укладывающееся в привычную схему взаимоотношений, казавшуюся уже неизменной.

– Это же просто безумие, – еле выдохнул Стилгар, становясь рядом с Паулем.

За гневными словами слышалось благоговение, Алия видела трепет в его глазах.

– Одиннадцать огней, – Пауль покачал головой.

– Я дошла бы и до двенадцати, если бы ты не вмешался, – ответила она, уже начиная бледнеть под его пристальным взглядом. – Зачем же в этой проклятой штуке столько огней, если их нельзя использовать?

– И это сестра Бене Гессерит спрашивает меня о причинах, по которым система остается не ограниченной в усложнении своих действий? – проговорил Пауль.

– Но ты-то, я уверена, и за семь не заходил, – ответила она, вновь начиная сердиться. Этот изучающий взгляд уже начинал досаждать ей.

– Однажды, – отвечал Пауль, – Гурни Халлек застукал меня на десяти. Последовало наказание, достаточно унизительное, и я даже теперь не скажу, что он сделал. Кстати, об унижениях…

– Надеюсь, в следующий раз вы будете предупреждать о своем приходе, – перебила его Алия, скользнув мимо Пауля в спальню. Там она накинула просторное серое одеяние и принялась расчесывать волосы перед зеркалом на стене. Кожа ее была потной, она ощутила вдруг грусть, словно после соития… Ей захотелось опять принять ванну и лечь спать.

– Зачем вы явились? – спросила она.

– Милорд, – проговорил Стилгар совершенно необычным тоном, и Алия внимательно взглянула на него.

– Мы пришли по предложению Ирулан, каким бы странным оно ни показалось тебе. Она считает, а у Стила есть подтверждение, что наши враги собираются…

– Милорд! – еще более резко бросил Стилгар.

Алия продолжала смотреть на старого наиба, а брат ее вопросительно повернул голову. Что-то в старом фримене заставило ее подумать о том, насколько он первобытен. Стилгар верил в близость мира сверхъестественного. И мир этот говорил со старым язычником простым языком, не позволяя тому усомниться. Мир естественный и свирепый, он не поддавался контролю, в нем напрочь отсутствовали общепринятые в империи моральные принципы.

– Да, Стил, – ответил он. – Ты сам хочешь сказать ей о цели нашего прихода?

– Сейчас не время говорить об этом, – отвечал Стилгар.

– Отчего же, Стил?

Тот не отводил глаз от Алии.

– Сир, или вы ослепли?

С чувством неловкости Пауль обернулся к сестре. Из всех его помощников лишь один Стилгар осмеливался разговаривать таким тоном, но и старый фримен, дерзая на это, применялся к обстоятельствам.

– Ей же необходим мужчина! – выпалил Стилгар. – И у нас будут неприятности, если не выдать ее замуж, и побыстрее.

Алия отвернулась, пряча внезапно раскрасневшееся лицо. Как он умудрился достать меня, удивилась она. Даже самоконтроль Бене Гессерит не в силах был предотвратить такую реакцию. Как это удалось Стилгару, ведь он не знаком с тайнами Голоса? Она была недовольна собой и потому сердилась.

– Послушайте Стилгара Великого! – отвечала она, отвернувшись от обоих мужчин, слыша строптивость в своем голосе, но не в силах воспротивиться ей. – «Наставления старого фримена девицам!»

С глубочайшим достоинством в голосе Стилгар произнес:

– Я люблю вас обоих, поэтому и говорю. Если бы я был слеп настолько, чтобы не замечать, что связывает мужчин и женщин, то не смог бы и стать вождем среди фрименов. Для этого не требуется никаких сверхъестественных способностей.

Взвесив слова Стилгара, Пауль вновь обратился к оценкам… в том числе и собственной чисто мужской реакции на наготу сестры. Да – в Алие была заметна чувственность, что-то яростно распутное. Что заставило ее заняться тренировками обнаженной? И еще так отчаянно и бездумно рисковать жизнью. Одиннадцать огней в призмах фехтовального автомата! Безмозглое устройство в этот миг показалось ему древним чудовищем. Все властители использовали такие машины, но в этом оставался намек на древнюю безнравственность. Да, когда-то подобные устройства управлялись компьютерами и обладали искусственным интеллектом. Джихад Слуг покончил с этим, но не смог уничтожить ауру «аристократического порока», исходящую от подобных устройств.

Конечно же, Стилгар прав. Алие пора подыскать мужчину.

– Я этим займусь лично, – произнес Пауль. – Мы с Алией обсудим этот вопрос позже, с глазу на глаз.

Алия обернулась, внимательно посмотрела на Пауля. Зная механику его рассудка, она отдавала себе отчет в том, что решение это принято ментатом – уложившим в должном порядке все несчетные кусочки информации. Осознание это было бесповоротным – столь же неизбежным, как движение. Выводы ментатов отражали в себе часть высшего порядка Вселенной – грозного и неотвратимого.

– Сир, – начал Стилгар, – быть может…

– Потом! – отрезал Пауль. – Это не единственная наша проблема.

Прекрасно понимая, что она не может соперничать с братом в том, что касается логики, Алия способом Бене Гессерит заставила себя отвлечься от событий нескольких последних минут.

– Значит, тебя прислала Ирулан? – произнесла она, ощущая опасность, таящуюся в самой этой мысли.

– Косвенно, – ответил Пауль. – По ее сведениям, Гильдия намеревается похитить песчаного червя.

– Они хотят выкрасть небольшого червя, чтобы попытаться перенести меланжевый цикл на какую-нибудь дальнюю планету, – произнес Стилгар. – Значит, обнаружили подходящий для этого мир.

– Это значит еще, что им помогают фримены, – добавила Алия. – Как может чужак поймать червя?

– Ах-хх, это-то ясно без слов, – отвечал Стилгар.

– Ничего подобного, – отвечала Алия, рассерженная подобной тупостью. – Пауль, ты, конечно…

– Гниль распространяется, – перебил ее Пауль. – Мы давно знаем об этом. Но выбранной ими планеты я не видел. И это тревожит меня. Если они…

– Только это тебя тревожит? – бросила Алия. – Просто навигаторы Гильдии прячут ее от тебя, как и Тупайльские убежища.

Стилгар открыл и снова закрыл рот. Он был потрясен и поглощен ощущением, что оба его идола вдруг обнаружили святотатственную слабость.

Почувствовав его беспокойство, Пауль произнес:

– Да, проблема не терпит промедления! Алия, меня интересует твое мнение. Стилгар предлагает разослать патрули по всей открытой Пустыне, усилить охрану сиетчей. Быть может, мы сумеем тогда засечь место посадки и предотвратить…

– Даже если их прикрывает Гильд-навигатор? – спросила Алия.

– Они идут на все, не так ли, – согласился Пауль, – поэтому я здесь.

– Значит, они видели нечто, скрытое от нас с тобой? – спросила Алия.

– Именно.

Алия кивнула, вспомнив опять о новой игре – о Таро Дюны. Опасения возвратились.

– Набросили на нас покрывало, – проговорил Пауль.

– С необходимым количеством патрулей, – начал Стилгар, – мы можем предотвратить…

– Предотвратить нельзя ничего… и никогда… – произнесла Алия. Ей не нравилась ограниченность Стилгара, не позволявшая фримену заметить важные подробности. Таким Стилгара она не помнила.

– Придется исходить из того, что червя они добудут, – произнес Пауль. – Но вот сумеют ли они наладить меланжевый цикл на другой планете – это другой вопрос. Одного обладания червем для этого мало.

Стилгар переводил взгляд от брата к сестре. Экологические познания были глубоко впечатаны в его память всей жизнью в сиетче, он понимал, что пойманный червь может выжить лишь на кусочке Арракиса – с песчаным планктоном, с Маленькими Податателями и всем прочим. Гильдия взялась за нелегкое, но все же реальное дело. Или причины его тревоги коренятся в ином?

– Значит, в своих видениях ты не видишь действий гильдийцев? – осведомился Стилгар.

– Проклятие! – взорвался Пауль.

Алия видела, как по лицу Стилгара пробегают тени мыслей. Старый фримен скован верой в сверхъестественное. Магия! Магия! Увидеть будущее – да это все равно что украсть священный огонь из храма. Как это опасно и… привлекательно, пусть дерзкий и рискует погубить свою душу. Из бесформенных и опасных теней смельчак может принести опору и могущество. Но теперь Стилгар начал ощущать и другие силы, еще более грозные – там, за неизведанным горизонтом. Королева-колдунья и друг-пророк обнаружили опасную слабость.

– Стилгар, – произнесла Алия, пытаясь удержать его, – ты стоишь в ложбине между двух дюн. А я на гребне. Я вижу то, что тебе не видно. В том числе и горы, скрывающие далекие страны.

– Но есть и такое, что укрыто даже от вас, – возразил Стилгар, – вы оба всегда это говорили.

– Всякая сила ограниченна, – произнесла Алия.

– А опасность ведь может прийти из-за гор, – отозвался Стилгар.

– Конечно, – согласилась Алия.

Стилгар кивнул, не отводя глаз от лица Пауля.

– Но всякому, кто придет из-за гор, придется идти по песку.

* * *

Кто может затеять в этой Вселенной игру более безрассудную, чем властелин, попытавшийся править, опираясь на пророчества?.. Мы считаем себя недостаточно мудрыми и отважными, чтобы рискнуть на это. Изложенные ниже детали, насколько это возможно, поясняют действия правительства в той мере, в какой это безопасно. Воспользуемся для удобства определением Бене Гессерит, считающим миры источниками наследственности, местом рождения учений и учителей, местопребыванием всего существующего. И мы не стремимся править – мы стремимся использовать эти генетические возможности, чтобы учиться, чтобы освободить себя от ограничений, налагаемых интересами общества и правительством.

(«Оргия как инструмент государственного правления». Руководство Гильд-навигатора, глава третья)

– Не здесь ли умер ваш отец? – спросил Эдрик, прикоснувшись тонким лучом световой указки к выложенному искрящемуся драгоценными камнями знаку на одной из рельефных карт, украшавших приемную Пауля.

– Это гробница, в которой покоится его череп, – ответил Император, – отец мой погиб пленником на фрегате Харконненов, здесь, в котловине под нами.

– Ах да, теперь я припоминаю, – проговорил Эдрик, – и он убил своего кровного врага, старого барона Харконнена.

Надеясь, что движения его не выдают даже кроху того ужаса, который вселяли в него маленькие и замкнутые помещения, Эдрик развернулся в своем контейнере лицом к Паулю, сидевшему на длинном диване, сером с черными полосами.

– Барона убила моя сестра, – сухо поправил его Пауль. – Перед битвой при Арракине.

Зачем нужно этой человекоподобной рыбе, подумал он, бередить старые раны именно теперь?

Навигатор, похоже, начинал проигрывать в долгой битве с собственными нервами. Движения его потеряли былую плавность. Крошечные глаза Эдрика метались… высматривали, взвешивали. Единственный провожатый его стоял в приемной неподалеку от выстроившейся вдоль стены стражи, слева от Пауля.

Помощник этот – жирный, толстошеий увалень, равнодушно озиравшийся по сторонам, – смущал Пауля. Он шествовал, подталкивая вперед скользящий на силовой подвеске контейнер с Эдриком, а в походке его угадывалась поступь душителя.

Скитале, назвал его Эдрик, Скитале, адъютант.

Пусть внешность помощника буквально кричала: «Это тупица!», но глаза выдавали его – они осмеивали все, на что падал их взгляд.

– Вашей наложнице, кажется, понравилось представление лицеделов, – проговорил Эдрик. – Рад, что сумел доставить ей небольшое удовольствие. На нее просто приятно было посмотреть, когда вся труппа разом изобразила ее черты.

– А что слышно о гильдийцах, дары приносящих? – спросил Пауль, вспоминая представление, данное здесь же, в Большом Зале. Лицеделы то выступали в обличии карт Таро Дюны и кружили по залу, то как бы случайно сливались в огненном вихре, то распадались на группы древних гадальных сочетаний. Следующим номером чередой проследовали властители – короли и императоры, лики с древних монет – официальные и строгие, но как бы текучие. Были и шутки: сам Пауль, то есть его копия, а потом Чани, длинная череда одних только Чани, от одного края сцены до другого. Прошествовал и Стилгар – настоящий Стилгар при этом ежился и ворчал, остальные смеялись.

– Наши дары подносятся с наилучшими намерениями, – принялся возражать Эдрик.

– Насколько же добры эти самые намерения? По словам вашего гхолы, он предназначен, чтобы погубить нас.

– Погубить вас, сир? – с абсолютной невозмутимостью отвечал Эдрик. – Разве можно погубить бога?

Вошедший на этих словах Стилгар бросил свирепый взгляд на стражу: она находилась много дальше от Пауля, чем следовало бы.

– Все хорошо, Стил, – Пауль остановил Стилгара движением руки, – всего лишь дружеская пикировка. А почему бы не пододвинуть контейнер с послом поближе к моему дивану?

Мгновенно взвесив последствия, Стилгар подметил, что контейнер, хотя и окажется возле Пауля, заслонит его от рослого помощника…

– Все хорошо, Стил, – повторил Пауль, кодовым жестом руки подтверждая приказ.

С явным неудовольствием Стилгар пододвинул емкость поближе. Ему не нравился даже густой запах Пряности, в котором словно купался контейнер. Он остановился возле угла его под кружащим репродуктором, через который доносились слова Гильд-навигатора.

– Убить бога? – переспросил Пауль. – Интересно, но кто же это решил, что я бог?

– Те, кто поклоняется вам, – улыбнулся Эдрик, глядя в упор на Стилгара.

– Неужели и вы в это верите? – спросил Пауль.

– Сир, речь не о том, во что я верю, – отвечал Эдрик, – но со стороны многим кажется, что вы вознамерились объявить себя богом. Кое-кто мог бы задуматься – в силах ли смертный дерзнуть на подобное… и уцелеть?

Пауль изучал гильдийца. Отвратительное, но сметливое создание. Пауль и сам задавал время от времени этот вопрос. Конечно, сам-то он видел достаточно временных перспектив, сулящих вещи похуже, чем святотатство. Куда хуже. Но чтобы и навигатор мог углядеть в будущем подобные подробности… Зачем ему знать? Чего хочет добиться Эдрик подобной дерзостью? Мысли Пауля замелькали: за этим ходом кроется связь с тлейлаксу; недавняя победа джихада на Симбу сказывается на действиях Эдрика; проглядывают верования Бене Гессерит.

Мозаика из множества фрагментов информации сливалась в мысли; на расчетный транс ушло секунды три, не более.

– Не оспаривает ли навигатор открывшегося в предвидениях? – спросил Пауль, увлекая Эдрика в область, где тот не силен.

Навигатор вдруг встревожился, но быстро взял себя в руки, разразившись длинным афоризмом:

– Ни один разумный человек не станет сомневаться в словах пророка. Люди прибегали к оракулам с древнейших времен. В сети пророчеств можно запутаться в самый неожиданный момент. К счастью, в нашей Вселенной действуют и прочие силы.

– Неужели они сильнее предвидения? – наступал Пауль.

– Если бы людям дано было одно только предвидение и на него приходилось бы полагаться во всем, – оно бы само себя уничтожило, поскольку обращалось бы само к себе, постепенно вырождаясь.

– Так всегда и бывает с людьми, – согласился Пауль.

– В лучшем случае пророческий дар опасен, – отвечал Эдрик, – даже если удастся не спутать видения будущего с галлюцинациями!

– Неужто мои видения всего лишь галлюцинации? – с притворной печалью спросил Пауль. – Или же ты имеешь в виду, что галлюцинируют верующие в меня?

Ощущая растущую напряженность, Стилгар на шаг пододвинулся к Паулю, не отрывая глаз от висящего в контейнере гильдийца.

– Сир, вы искажаете мои слова, – запротестовал Эдрик, и в словах его ощущалась странная угроза.

Неужели покушение? – думал Пауль. Прямо здесь? Они не осмелятся. Или же, тут он бросил взгляд на стражу, те, кто оберегает меня, обернутся врагами?

– Вы обвиняете меня в злом умысле, по-вашему, я плету какие-то козни, чтобы стать богом? – тихо произнес Пауль, так, чтобы его слышали только Стилгар и Эдрик. – В злом умысле?..

– Быть может, я неудачно выбрал слова, – запротестовал Эдрик.

– Весьма показательная оговорка; она свидетельствует, что вы всегда ждете от меня худшего.

Эдрик повернул голову и с опаской покосился на Стилгара.

– Сир, люди всегда ждут худшего от могущественных и богатых. По этому признаку всегда можно узнать аристократа: он обнаруживает лишь те пороки, которые способствуют его популярности.

Лицо Стилгара передернулось.

Подняв глаза на старого фримена, Пауль прочитал на лице его возмущение. Как смеет этот гильдиец так разговаривать с Муад’Дибом?

– По-моему, вы не шутите, – утвердительно сказал Пауль.

– Шучу, сир?

Пауль вдруг почувствовал, что рот его пересох. В комнате сразу стало слишком много людей, слишком уж много легких вдыхало воздух. В самом запахе меланжи от контейнера Эдрика чудилась опасность.

– И кто же мой соучастник в подобном сговоре, – будничным тоном произнес Пауль. – Не Квизарат ли?

Эдрик пожал плечами, оранжевые вихри заклубились возле его головы. Стилгар его более не беспокоил, но фримен все еще яростно глядел на навигатора.

– Или же вы хотите сказать, что все миссионеры моих святых Орденов лгут… все до единого? – настаивал Пауль.

– В каждом конкретном случае это зависит от степени собственной заинтересованности и искренности, – отвечал Эдрик.

Стилгар опустил руку за пазуху, к крису.

Качнув головой, Пауль произнес:

– Значит, вы и меня обвиняете в неискренности?

– Сир, слово «обвинять» мне кажется здесь неуместным.

Смел же! – подумал Пауль и сказал:

– Уместно это слово или нет, но вы утверждаете, что и мои епископы, и сам я всего лишь честолюбивые бандиты.

– Честолюбивые, сир? – Эдрик вновь поглядел на Стилгара. – Чем больше власти заключено в руках одного человека, тем более отдаляется он от прочих людей. Властелины постепенно теряют всякое представление о действительности… и тогда власть их рушится.

– Мой господин, – скрипнул зубами Стилгар, – вы посылали людей на казнь за меньшее!

– Так это людей, – отозвался Пауль, – а перед тобой посол Гильдии.

– Он обвиняет вас в святотатстве и лжи! – воскликнул Стилгар.

– Меня интересует его манера мышления, – сказал Пауль. – Сдержи гнев и будь наготове.

– Как велит Муад’Диб.

– Скажи тогда, навигатор, – спросил Пауль, – как могли бы мы осуществить эту гипотетическую затею – при невообразимых расстояниях, на протяжении длительного времени, тем более что у нас нет возможности приглядеть за каждым храмом и священником Квизарата?

– Что для вас время? – спросил Эдрик.

Стилгар озадаченно нахмурился. Муад’Диб часто говорил, что прозревает через покровы времени, думал он. Не это ли имеет в виду гильдиец?

– Надувательство такого масштаба немыслимо, рано или поздно обман лопнет, – бросил Пауль. – Пойдут расколы, ереси… сомнения, признания во лжи… И всё – конец вселенской афере.

– Чего не спрячет государственная религия и собственные интересы, покроет правительство, – проговорил Эдрик.

– Ты испытываешь пределы моего терпения? – спросил Пауль.

– Или в моих аргументах имеются очевидные изъяны? – возразил Эдрик.

Напрашивается на нож, размышлял Пауль. Предлагает себя в качестве жертвы? Зачем?

– Я лично предпочитаю легкий цинизм, – испытующим тоном проговорил Пауль. – Вижу, ты явно искушен во всей лжи и уловках правителей, в двусмысленных речах властелинов. Язык – твое оружие, им ты испытываешь мою броню.

– Легкий цинизм, – отвечал Эдрик, растягивая тонкий рот в улыбке. – Все правители во все времена циничны в том, что касается религии. Ведь религия тоже оружие. И оружие еще более мощное, когда религия и власть объединяются.

Пауль вдруг притих, ощутив необходимость в величайшей осторожности. К кому обращается Эдрик? Чертовски умно и тонко, намеки и этот скрытый юмор. Посол словно бы стремится подчеркнуть: они с Паулем – двое посвященных, которым открыты просторы, неведомые простым смертным. С невольным смятением Пауль понял, что вся эта риторика предназначалась вовсе не ему, а Стилгару, страже, рослому помощнику посла, наконец.

– Эта религиозная мана[3] была мне навязана, – отвечал Пауль, – я ее не добивался. – А сам подумал: «Хорошо, пусть этот рыбо-человек решит, что остался победителем в словесном поединке!»

– Тогда почему же вы не разоблачили обман, сир? – спросил Эдрик.

– Увы, не в силах, – отвечал Пауль, внимательно вглядываясь в лицо Эдрика. – Из-за сестры. Ведь она и в самом деле богиня. И держись осторожнее в ее присутствии, не то она сразит насмерть взглядом.